Я метнулась вперед, не осознавая, что делаю. Вцепившись в руку отца, я боролась, чтобы не дать ему вытащить оружие, и успешно. Не знаю, откуда взялись силы, но папа не мог справиться со мной.
- Я имею право! – шипел он не своим от ярости голосом, вперемешку с ругательствами. – Он нарушил закон! Да как он смеет находиться здесь, после всего, что сделал?!
- Какой еще закон?! – скулила я, налегая всем весом, мои пальцы побелели от усилий.
- Я убью его за нарушение постановления суда! - рычал отец. – Не моя вина, что он не умеет читать!
- Что за постановление? – ошеломленная, я ослабила хватку, и отец едва не выскочил из машины, но я снова успела его удержать.
- Пятьдесят метров! Ему запрещено приближаться к тебе и к этому дому на расстояние меньше пятидесяти метров!
- Что-о?! – я мельком глянула в сторону Эдварда, убедившись в секунду, что до дома еще очень далеко. Мне некогда было раздумывать над папиными словами или уточнять, что они значат. Мне некогда было бояться или страдать. Мой мозг работал очень быстро, вынуждая оценить обстановку практически мгновенно. Все казалось ненастоящим, страшным, безумным, но в то же время сложность ситуации встряхнула меня, заставила сконцентрироваться и быстро принять решение.
- Но он не нарушил! – зашипела я. – Он просто стоит на дороге! Здесь больше пятидесяти метров!
- Неважно! – разъяренно процедил отец, пытаясь отпихнуть меня, но я была словно одержимая.
- Ты обещал! – шептала я, продолжая бороться с папиными руками. – Я выполняю свою часть сделки, и ты сдержи слово!
- Ты поклялась, что он не приблизится к тебе, – выплюнул он мне в лицо. – Уговор касается обеих сторон!
- Но он не знает о нем! – напомнила я отчаянно, без надежды на успех. – Дай мне с ним поговорить! Один раз! Я смогу убедить его уехать!

Отец дышал тяжело, и раздраженно смотрел на меня. Он был в таком бешенстве, что его лицо побагровело, покрывшись пятнами. В любое другое время его взгляд привел бы меня в состояние неконтролируемого ужаса и заставил бы забиться в угол.
- Пожалуйста, - прошептала я, по-прежнему не выпуская его руки из-под лацкана пиджака, - ты мне обещал… - мой голос был таким беспомощным…
- Он сам виноват! – желваки заиграли на его скулах. – Он сам посмел явиться! Хочет смерти – он ее получит! Мое терпение уже давно закончилось!
- Пожалуйста… - я перебивала все его слова, умоляла его, и, будучи очень близко, практически полностью оказавшись на переднем сидении, сдерживала любые движения отца. - Дай мне пятнадцать минут, и он уедет. Только позволь объяснить, и он больше никогда не побеспокоит нас! Я люблю его, папа… ты же хотел, чтобы между нами все было по-прежнему… Я больше ничего не прошу, только это - пожалуйста, позволь ему уйти!

Несколько секунд мы буравили друг друга глазами. Не знаю, что папа видел в моих, но я точно не собиралась выпускать его из машины, любой ценой. Если понадобится, я брошусь под пулю, но не дам Эдварду умереть.

- Пять минут! – процедил отец, втянув носом воздух. Я видела, какого труда стоило ему уступить… и даже смогла почувствовать благодарность за это.
- Да, - пообещала я, не отпуская его рук.
- Если через пять минут он не уберется, пусть пеняет на себя, - я почувствовала, что пальцы папы отпустили оружие, и неуверенно ослабила хватку, готовая наброситься на отца снова, если он солгал. Но он не сделал второй попытки достать пистолет.
- Пять минут, - повторил он сурово и открыл дверь.

У меня совершенно не было времени подготовиться к разговору. Но намерения отца как нельзя лучше помогли взять себя в руки. Эмоций не осталось. На чаше весов лежали жизнь или смерть Эдварда, и от меня зависело, в какую сторону они качнутся. Всего лишь убедить его уехать… Дать понять, что все кончено, навсегда. Заставить поверить, что другого выхода нет. Я знала, это будет трудно. Но в противном случае ждала лишь гибель…

Мое сердце билось тяжело, но ровно, когда я вышла из машины и плавным шагом направилась в сторону мотоцикла. Долгие годы отец тренировал мой характер, уча скрывать под маской любые чувства, и сейчас это знание пригодилось мне. Я знала, как выгляжу со стороны: холодно и отстраненно, слегка пренебрежительно. Я знала, что буду делать: я буду лгать, вынуждая Эдварда поверить, что больше не люблю его. Иначе он не уедет. Иначе он никогда не отпустит меня. Только мое нежелание быть с ним может его оттолкнуть. Я разобью его сердце… но спасу ему жизнь!

Мои губы задрожали, когда я разглядела поближе его лицо… Эдвард был очень бледен, щеки осунулись. Под глазами залегли тени, как после тяжелой болезни. Он выглядел… ужасно. Это из-за меня? Неужели он не спал и не ел все эти две недели, придумывая способ вытащить меня и не находя его? Я хотела увидеть ответ в его глазах… но он не повернулся, когда я подошла, продолжая испепелять ненавистью кого-то за моей спиной.

Ужас сковал мою душу, когда я поняла, что Эдвард смотрит так на моего отца. Ненависть и злость его были не меньшими, чем у Чефалу. Словно разозленный ребенок, не осведомленный о своей беспомощности, смотрит на разъяренного монстра, собираясь глупо броситься в бой и тут же погибнуть.

Я рассердилась. Что этот идиот о себе думает? Он рушит все, чего я добиваюсь огромным трудом. Неужели так трудно понять, насколько все опасно? Неужели он ни капли не боится? Он готов умереть вот так слепо, ни за что?! Мое тело впало в мертвое оцепенение. Жизнь Эдварда висела на тонком волоске, но он продолжал рубить сук, на котором сидит.

- Эдвард, - мой голос был холоден словно лед, никаких эмоций, кроме решимости, не осталось. Я словно разделилась надвое, отсекая от себя все, что мне дорого, невидимой, но очень прочной стеной. Я закрыла вход в эту часть моей жизни на замок и выбросила ключ.
- Белла… - выдохнул он, и его взгляд, обращенный на меня, тут же смягчился, наполнился любовью, состраданием… отчего у меня немедленно заныло сердце.

Я искала в себе силы продолжать… зная, что на лице по-прежнему застыла лишь холодная отчужденность. Здесь нет Беллы, напомнила я себе. Беллы нет. Белла – это не я, а кто-то из другого мира. Придуманное, вымышленное имя. Невозможная сказка. Белла осталась в прошлом, вместе с воспоминаниями. Она не принесла Эдварду ничего, кроме боли. Белла и все, что с ней связано, погибель для Эдварда. Мелисса – его спасение.

Я глубоко вздохнула, набирая в легкие воздух для ответа, и так, будто мне все надоело, и я устала, произнесла:
- Ты должен немедленно уехать, Эдвард. Тебе нельзя ко мне приближаться, - я вовремя вспомнила о том, что услышала про постановление суда. Голос на удивление вышел ровным, чему весьма способствовало осознание, что позади стоит отец, и у меня осталось всего четыре с половиной минуты. – Ты не можешь находиться тут, тебя могут арестовать.

Взгляд любимого наполнился потрясением. Его брови сдвинулись, а глаза буравили меня так, словно он пытался проникнуть сквозь мою черепную коробку. Поздно, все мои чувства надежно спрятаны под замок. Он ничего не найдет. Я просто молчала, позволяя ему сделать выводы самому.

Четыре минуты, сказала я себе, когда в глазах Эдварда расцвела недоверчивость. На что я рассчитывала? Он был слишком проницательным, чтобы так быстро поверить в очевидную ложь.

- Да, я знаю, - тихо заговорил он, явно боясь, что нас могут услышать, и стараясь, чтобы этого не произошло. – Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Прости, что меня долго не было, я… так сложились… обстоятельства… - он как-то странно осекся, отводя глаза, скрывая что-то от меня. Что это значит? Какие еще обстоятельства? Впрочем, все это не имело значения, ведь у меня осталось лишь три с половиной минуты. Пора было переходить к делу.

Эдвард продолжал говорить, убеждая, что все еще может сложиться хорошо, не понимая, что здесь и сейчас наша история заканчивается…
- Ничего не нужно, - перебила я его холодно, сразу расставляя все точки над «и». – Я больше не собираюсь убегать.
- Нет! – выкрикнул он, собираясь спорить, но у меня не было на это времени. Я подняла руку, призывая к молчанию. Собрав в маленький комочек все свое мужество, я ровно и спокойно произнесла:
- Все кончено, Эдвард. Ты должен уехать сейчас же и никогда не возвращаться. Ты должен смириться…
- Нет, нет! – он перебил меня и сделал шаг вперед, ко мне. В его глазах застыли ужас и недоверие, ранящие меня в самое сердце. Его рука поднялась, он хотел коснуться моего лица, и я отшатнулась назад, страшась, что сдамся, если позволю этому прикосновению состояться. Я снова раздраженно нахмурилась, злясь на его непрошибаемое упрямство. Как можно успеть убедить его за пять минут? Мне не хватило бы и недели! Он просто погибнет у меня на глазах? Этого ему хочется?!
- Это он тебя заставил? – прорычал Эдвард со внезапно вспыхнувшей ненавистью, когда его рука, не достигнув цели, бессильно опустилась. И перешел на шепот: – Он подслушивает сейчас? Ты не можешь говорить?

Он надеялся, что все происходящее – фарс. И я должна была убить его надежду.
- Нет, Эдвард, это Я так решила, - сурово отрезала я, незаметно перемещаясь таким образом, чтобы закрыть его тело собой, на случай, если минуты истекут. – Сама.
- Ты не должна сдаваться. Ты же обещала бороться! – теперь его голос зазвучал подавленно… И в этом я углядела первый проблеск сомнения. – Еще есть шанс! Я найду способ, клянусь. И мы снова сбежим. Белла… пожалуйста, не сдавайся... – умолял он, причиняя моему сердцу боль.

Возможно, именно на этом мне стоит сыграть, чтобы быть убедительной, подумала я. Пусть он считает, что я устала и сдалась. В конце концов, это ведь так на меня похоже…

Три минуты.

- Но я не хочу, - раздраженно произнесла я, вкладывая в эту ложь всю искренность, на которую способна.

Это по-прежнему не сработало.
- Он обработал тебя, да? – с болью выдохнул Эдвард, и сострадание в его глазах чуть не заставило меня зарыдать. – Я опоздал? Слишком много времени прошло? – его обжигающий мукой взгляд разрушал выстроенную мной стену кирпичик за кирпичиком. Никогда в жизни мне не было так трудно, как сейчас. Стоять и лгать в лицо любимому, уничтожая все светлое, что было между нами. Втоптать нашу чистую любовь в грязь, выдавливая из себя слова предательства. Назвать ошибкой единственное, что было мне дорого. Отречься от моей любви… от нас.

Я решила, что злость вернее сработает, чем уговоры. Поэтому раздраженно вздохнула, нахмурилась и сквозь зубы процедила:
- Пожалуйста, Эдвард, - я на секунду прикрыла глаза, собирая остатки воли. Было невероятно сложно лгать и видеть появляющуюся боль в зеленых глазах, которые я так отчаянно любила. - Ты ничего не добьешься. Я больше не хочу скрываться. Я устала от этого! Помнишь, в Милуоки, я говорила, что больше не хочу убегать? – напомнила я жестоко. - Я предлагала тебе оставить меня, но ты меня не слушал! Помнишь?

И – вот оно. Недоверие в его глазах поблекло, сменившись замешательством, когда он вспомнил те мои слова, которые сейчас я обернула против него… а затем и потрясением, когда он позволил себе поверить, что я могу говорить правду. Рот Эдварда приоткрылся, а плечи опустились. Боль на лице была такой настоящей, что мое сердце почти разорвалось на части. Он медленно сглотнул, ища ложь в моем лице… но я осталась непреклонной. Две минуты.

- Я тебе не верю, - прошептал он вдруг, моргнув, как будто стряхивая наваждение.
- Тебе придется поверить, - ровно, не выпуская ни единого чувства из запертой на замок клетки, сказала я, и увидела, как Эдвард дрогнул. Его глаза, полные боли и сомнений, искали в моих глазах что-то. Но там был только один ответ. Полторы минуты.
- А как же мы? Как же наша любовь? – прошептал он, умоляя о снисхождении. Он пытался вынудить меня проявить чувства… но у меня не было другого выбора, кроме как продолжать лгать в его прекрасные глаза. – Ты отказываешься бороться? Отказываешься от нас?

Мне придется сказать что-то более жестокое, чтобы он отпустил меня. Время уходило, и я не знала, что буду делать, когда последние секунды истекут. Но я знала, что это будет страшно для нас обоих.
- Больше нет нас, - произнесла я равнодушно, игнорируя растекающуюся на сердце муку предательства. – И не было. Мы попытались. Ничего не вышло. Нужно уметь признавать ошибки, Эдвард. Я устала жить в бегах. Я должна закончить колледж, чтобы иметь престижную работу. Вечные скитания – это не та жизнь, о которой я мечтала. Я хотела сказать тебе это давно… - голос вышел сухим и ровным, бессердечная, горькая ложь обжигала язык, а душа стенала. Скрываясь под своей защитной маской безразличия, я с болью взирала на то, как сильно мои слова ранят Эдварда, уничтожают его. Зато он будет жить, напомнила я себе, не позволяя поддаться чувствам.
- Не верю, - выдохнул вдруг Эдвард решительно, его челюсти упрямо сжались, а в глазах застыли ярость и уверенность. – Ты не можешь так считать. Ты лжешь. Ты любишь меня, - он снова сделал шаг вперед, игнорируя мою попытку отшатнуться. Поднял руку, намереваясь на этот раз дотронуться до меня, несмотря на мой жалкий протест. Одна минута!

Я зашипела, раздраженно глядя на протянутую руку. Наполовину от страха, что, если он сделает это, папу уже ничто не остановит. Наполовину от злости, что Эдвард не понимает и не хочет меня понимать! У меня не было времени, чтобы подыскивать слова или смягчать удар. Он должен уехать отсюда в течение одной минуты, убежденный, что нашим отношениям пришел конец. Иначе он останется на этой дороге навсегда… Мне оставалось только вступить в бой: выиграть его или проиграть.
- Да когда же ты поймешь, что мир не вертится вокруг твоих желаний, - прошипела я разъяренно, грубостью вбивая в его голову жестокую правду. – Я не хочу больше убегать. Я устала. Оставь меня в покое. Уезжай. Забудь меня. Начни новую жизнь.
- Ты лжешь, - он качал головой в неверии, в глазах столько боли, что даже зеленый цвет ушел из них, потускнел и подернулся пленкой, словно Эдвард готов заплакать. Близко. Очень близко от победы. Но мало времени.
- Нет! – резко, сквозь зубы выкрикнула я, сдвигая брови и сжимая кулаки. Он должен понять! Меньше минуты! Скоро будет поздно что-то исправлять! Мое сердце уже начало в отчаянии увеличивать свой темп. Страх мерзкими щупальцами обвил все тело. Не успею…
- Пожалуйста, не делай этого, - умоляюще прошептал Эдвард, теряя голос, и впервые я увидела в его глазах признак того, что он поверил мне. - Мы сможем это преодолеть. Я вытащу тебя, клянусь. Я люблю тебя…

Боль, которую я причинила ему своим отказом и жестокостью, исказила черты его лица, наполнила глаза слезами. Эдвард стал похож на того самого беспомощного мальчика, которого я представляла себе – настоящего, ранимого, нуждающегося в любви и помощи. И именно в такой момент, когда Эдвард полностью открылся мне, я должна была его уничтожить.

Он не такой, как я, напомнила я себе. Он очень сильный, пережил многое. Он сможет забыть все это и двигаться вперед. У него будет все, о чем он мечтает: семья, жена, дети… но не со мной, а с той девушкой, которая больше ему подходит. Я желаю ему счастья… и не важно, какой ценой оно достигнуто.

Смутно я понимала, что пять минут уже истекли. Но ничего не произошло. Неужели папа сжалился надо мной, давая столько времени, сколько понадобится? Я по-прежнему стояла, закрывая Эдварда собой… и надеялась, что это и было причиной, по которой он все еще жив.

Эдвард снова сделал шаг ко мне, но уже без прежней уверенности. Его рука опять тянулась, но на сей раз не пыталась коснуться, а будто бы умоляла меня приникнуть к ней, упасть в объятия любимого. Дышать стало труднее, сдерживать слезы едва удавалось. Хотелось прекратить весь этот фарс, упасть на колени и молить о прощении… после чего погибнуть вместе… но не предавать, так жестоко разрушая любовь и доверие по капле… навсегда. Его самоотверженная, открытая душа не заслуживала того, что я сделала. Эдвард принес мне так много радости! А я в ответ причинила одну лишь боль…

Чаша весов опасно качнулась в сторону капитуляции. Нельзя… но грудь внезапно начали душить невыплаканные слезы… Мой старый сон вспыхнул перед глазами, в котором маленький мальчик стоял у перил моста, с грустью глядя мне вслед… Я тогда покинула его, перестав бороться. И сейчас я собиралась сделать то же самое. Противоречие раздирало мою душу в кровь, в наполненные болью и отчаянием глаза Эдварда было невыносимо смотреть. Я никогда не видела его настолько сломанным. Словно я убила в нем все живое. И на секунду я поверила… испугалась, что он не сможет пережить наш с ним разрыв.

Пальцы почти коснулись моей щеки, я чувствовала тепло его руки так близко… и готова была сдаться. Маска на моем лице дрогнула, из последних сил я сохраняла равнодушный вид. Рот Эдварда чуть приоткрылся, напряжение висело в воздухе, готовое взорваться. Высокий воротник, прикрывающий шею любимого почти до подбородка, съехал на сторону, обнажая осунувшиеся скулы, и мне вновь стало больно видеть, насколько изможденным и больным он выглядит… и все это из-за меня. А потом я увидела на его шее продолговатый распухший рубец – с правой стороны, там, где находится артерия…

Я вздрогнула, как будто сквозь меня пропустили электрический разряд. Тело оцепенело от шока до такой степени, что я враз растеряла концентрацию и поддалась чувствам, которые успешно прятала глубоко внутри.
- Что это? – выдохнула я в ужасе, ощущая падение своего сердца куда-то вниз. Впечатляющие образы, ранее посещавшие мою голову в лимузине Джейсона, все разом возникли в голове. «Что я сделал? Просто пиво открыл…» - ухмылка Джейсона и все его чудовищные намеки вдруг стали до дрожи осязаемыми, обрели реальность.
- Ничего, - Эдвард раздраженно нахмурился, резким движением поправляя воротник наверх и делая шаг назад. Но мне не нужен был ответ Эдварда, чтобы догадаться о причине, по которой его так долго не было, и странное уклончивое нежелание об этом рассказать.

Осознание чудовищной правды, что Эдварда почти убили, наполнило мои вены ядовитым страхом такой силы, что я почти потеряла сознание. Мозг лихорадочно соображал. Все, что я знала до этого, сложилось в страшный узор, и кровавые картины не заставили себя ждать… А самым большим потрясением стало то, что Эдвард все еще стоит передо мной, желая быть со мной. После всего, что с ним сделали Джейсон и отец, он пришел за мной – совершенно точно зная, что последует за этим. Как я могла допустить мысль, что Эдвард способен отступиться? Его не испугала даже смерть! Преданность этого мужчины поражала воображение, его храбрость выходила далеко за рамки моих представлений о людях. Беспомощный мальчик, не осведомленный о своей беззащитности? Или глупец, ставящий мое жалкое существование выше собственной жизни? Я чувствовала себя ничтожеством по сравнению с ним. Я никогда не боролась за нашу любовь так, как он – отчаянно и самоотверженно, отдавая себя всего без остатка…

Но у меня совсем не было времени на какие-либо чувства. Хоть раз я могу сделать что-то правильное в отношении его? Я не имела права на слабость, тем более теперь, когда я точно знала – пока Эдвард со мной, он никогда не будет в безопасности. Я смогла уговорить отца отпустить его… но все еще оставалось множество фигур на шахматной доске… Если я откажусь от любимого, остановит ли это Джейсона в другой раз? Я не хотела думать об этом. В висках стучало одно лишь желание: защитить. Быть может, Джейсону будет достаточно того, что Эдвард меня больше не интересует? Пощадит ли он его тогда?

Страх, как ни странно, придал мне силу, добавил злости. Секунды слишком драгоценны, время давно истекло. Эдвард должен освободиться от меня.
- Неважно, - произнесла я холодно, на лицо легла маска отчуждения, и сейчас это далось мне даже легче, чем вначале. – Не трать время, Эдвард, свое и мое. Я не хочу больше сбегать с тобой. Просто прими это.

Я видела, как каждое мое слово жалило его… но больше я не дрогнула.

- Я тебе не верю, - зашептал Эдвард, яростно качая головой, и недоверие в его глазах смешалось с обжигающей душу страстью. – Давай, я приеду за тобой в колледж, завтра? Я смогу пробраться внутрь, ты можешь отлучиться в туалет…
- Нет! – мне оставалось только повторять это снова и снова… до тех пор, пока он не поверит в ложь.
- Пожалуйста, Белла.
- Нет, даже не пытайся. Я не поеду с тобой больше, - я тяжело вздохнула, пораженная тем, насколько трудно в самом деле убедить его. – Уходи, - жестко и грубо бросила я, переходя к решительным мерам. Он не оставил мне выбора. – Не заставляй меня вызывать полицию.

Эдвард отшатнулся, как будто я дала ему пощечину, лицо осунулось и побледнело.
- Так ты знаешь о полиции? – выдохнул он шокировано.
- Да, - ответила я, не дрогнув. Разберусь с этим вопросом потом. Сейчас я сказала бы что угодно, если это поможет ему понять…

Эдвард уставился на меня в неверии, а потом я увидела наполняющие его глаза злость.
- Что, посадишь меня в тюрьму? – сквозь зубы, ненавистно процедил он.
- Да, если это заставит тебя держаться от меня подальше, - по его лицу я поняла, что именно эти мои слова были первыми, которые достигли цели. Эдвард смотрел на меня… с отвращением. Обида, боль – сменились злостью. Пусть ненавидит меня, если это то, что поможет ему двигаться дальше. Он должен поверить в мое предательство… иначе он не уйдет.

Мысленно я молила отца еще о паре минут. Знала, что обещанное время давно закончилось, и благодарила мысленно за уступку.
- Все кончено, - сказала я Эдварду, когда шок в его глазах немного утих, и они потускнели… наполнились поражением. Он поверил мне, теперь я видела это. Он даже опустил глаза, они блуждали по земле, словно он больше не в силах был смотреть на меня.
- Ты должен уехать. Тебе нельзя здесь находиться. Поезжай домой, Эдвард. Прямо сейчас, - теперь я говорила твердо, принуждая уверовать окончательно, смириться с неизбежностью. Это будет последняя боль, которую я ему причиняю – только это позволяло мне взирать на его муки холодно и отчужденно. Иначе я давно бы сломалась, не смогла видеть его боль.
- Я не сдамся, - прорычал он вдруг яростно и решительно, не поднимая глаз. Его кулаки сжались. – Я все равно найду способ. Я силой увезу тебя, раз ты добровольно не хочешь.
- Ты можешь попытаться, но сделаешь этим хуже только себе, - скептически заметила я, не позволяя ему заметить мой страх. Он должен думать, что мне абсолютно безразлична его дальнейшая судьба, только это остановит его от будущих опрометчивых поступков. - Тебя арестуют, а я все равно вернусь домой.
- Пожалуйста, Белла, - Эдвард посмотрел на меня, и я увидела настоящие слезы в его глазах. Мое сердце было разбито, когда я увидела это. Мужчина, которого я любила и который не дрогнул даже перед лицом смерти ради моего спасения, почти плакал, отравленный ядом моего предательства. Я уже не видела в нем ненависти… только разрушение… которое я переживала вместе с ним так же сильно.
- Прощай, - равнодушно сказала я, отступая назад, давая ему понять, что ему пора уехать. Все кончено. Нужно поставить точку, потому что сил бороться у меня уже не было.
- Разве ты не любишь меня больше? – прошептал Эдвард раздавлено и горько, его глаза полны мольбы. – Скажи мне это. Я должен знать.
- Нет, - солгала я ради того, чтобы он жил.
- Не верю… - Эдвард задыхался, отчаянно сопротивляясь лжи, которую я насильно вложила в его голову, но уже не было ничего, что могло бы растопить мое закрытое на замок сердце. Все самое ужасное сделано, осталось добавить последнюю каплю яда, чтобы он поверил и ушел, навсегда.
- Я не люблю тебя, - повторила я равнодушно. – Прощай.
- Белла… - беспомощно простонал он, качая головой и опуская глаза. Он выглядел измученным маленьким мальчиком, которого выбросили на улицу в снег и оставили умирать. Таким растерянным, сломленным я не видела его раньше. Но затем кулаки его и губы вдруг сжались… Издав рычание, Эдвард посмотрел на меня так, что я невольно вздрогнула. Ненависть в его глазах обожгла меня до глубины души… но разве не этого я хотела?
- Не хочешь меня знать? – презрительно сузив глаза, в которых заплескалась злость, процедил он едким голосом, ища подтверждения.
- Нет, - я вложила столько холода в свой ответ, сколько могла.

Ярость и ненависть, которые я только что видела в его взгляде, Эдвард направил не на меня. Его глаза метнулись мимо моего плеча, на скулах заиграли желваки, а тело подалось вперед, натянутое, словно пружина. Выражение решимости на его лице напугало меня гораздо больше всего остального.

- Эдвард, - мой голос дрогнул из-за страха. Маска безразличия дала трещину, когда я поняла, что Эдвард может быть способен броситься на моего отца под влиянием чувств. - Можешь мне кое-что пообещать? – я почти умоляла его, и это сработало.
- Конечно, - согласился он без колебаний, не понимая, что именно я хочу просить у него.
- Не делай глупостей! – пригрозила я ледяным голосом, сердясь на упрямый характер этого человека. Не разрушай мой хрупкий договор с отцом, живи! Живи ради меня!
- Хорошо, - процедил он холодно, копируя мой тон.

Я уже готова была увидеть, как Эдвард садится на байк, моля мысленно, чтобы он уже убирался, пока чаша терпения отца не переполнилась. Просто чудо, что он до сих пор дает нам время поговорить. Но Эдвард не был бы самим собой, если бы сдался на этом. Его упрямство и вера в лучшее поистине впечатляли.
- Пожалуйста, - горячим шепотом взмолился он, но я видела, что это уже последняя, порожденная отчаянием, попытка, - прямо сейчас, поехали со мной. Никто не догонит байк. Прошу тебя, просто сядь сзади… доверься мне…
- Нет… - я покачала головой твердо, делая шаг назад, и Эдвард издал пораженное, яростное рычание. Я видела, как он сломался. Его плечи поникли, и вся фигура стала сгорбленной, словно он постарел. Смотреть, как на моих глазах этот верный, любящий, бескорыстный и сильный мужчина превращается от моих жестоких слов в жалкую развалюху, было худшей карой. Моя воля рухнула, слезы заполнили глаза, но Эдвард уже не видел этого. Он даже не смотрел в мою сторону больше. Сквозь мутную пелену я обессилено наблюдала, как он, то ли рыча, то ли рыдая, снимает символ нашей любви со своего пальца и бросает к моим ногам, после чего резко разворачивается и запрыгивает на байк. Обручальное колечко печально звякнуло о мостовую и подкатилось к моим ногам, как будто умоляя меня принять его, как и Эдвард минуту назад. Колени подогнулись, и я рухнула вниз, глотая слезы молча и мучительно, не видя перед собой ничего. Пальцы судорожно шарили под ногами, пока не нащупали кольцо. Я вцепилась в него отчаянно, до крови кусая губы, чтобы не рыдать вслух, и прижала к груди, как будто это могло унять нестерпимую боль на моем разодранном в клочья сердце. Рев удаляющегося мотора прозвучал как погребальная музыка, возвещая о конце.