Эдвард Каллен перевернулся на левый бок – рука свесилась с дивана и задела пустую бутылку из–под виски. Та с грохотом опрокинулась и покатилась по полу. Звон бьющегося стекла разорвал полусонную тишину гостиной и заглушил невнятное бормотание телевизора. Эдвард резко сел, не сразу сообразив, где находится.

Дома. Он был дома. Тогда откуда на душе это скребущее чувство тревоги, словно что–то не так? Словно случилось нечто ужасное, непоправимое. Или вот–вот случится.

Каллен потёр ладонями лицо, стряхивая невидимую паутину сна, всё ещё опутывавшую сознание. Реальность вернулась – как всегда, неумолимая, бескомпромиссная и исключительно правдивая. Не терпящая самообмана. Вернулась и заставила Эдварда вспомнить, что именно было не так. Он вспомнил резко, всё разом. Вспомнил и тут же задохнулся, словно прыгнул с высокого обрыва в ледяную реку. Нечто похожее Эдвард уже испытывал полтора года назад, когда они с Беллой разошлись. Вернее, когда Белла ушла от него. Вот только сейчас было в тысячу раз хуже. Страшнее. Безысходнее.

Сильный порыв ветра, ворвавшийся в гостиную, взметнул вверх лежавшую на журнальном столике газету, отвлекая Эдварда от удушливых мыслей и принося с собой прохладный освежающий воздух. Каллен повернулся к окну, которое не могло быть открытым, и понял, что вовсе не бутылка разбудила его: та лежала совершенно целёхонькая всего в метре от дивана. Это ветка дуба, растущего во дворе, отломилась и угодила в окно, разбив его вдребезги. Острые осколки вперемешку со щепками рам засыпали паркет. Очередной порыв ветра, с воем ворвавшийся в разбитое окно, разметал их ещё дальше по полу, словно опавшие листья по мостовой.

– Вот же дерьмо, – раздражённо пробормотал Эдвард, натягивая на ноги кроссовки, валявшиеся тут же, около дивана.

Перспектива уборки и ремонта окна совсем его не радовала. Особенно теперь, когда его вообще ничто не радовало.

Каллен сделал несколько шагов и поморщился, услышав под ногами хруст стёкол – те превратились в мелкую крошку, избавиться от которой будет ещё проблематичнее.

Собираясь выйти на улицу, Эдвард повернул дверную ручку – дверь, словно сорвавшееся с цепи животное, вырвалась из рук и с силой врезалась в стену, едва не слетев с петель.

Прикрыв ладонью глаза от летевшей в них уличной пыли, Каллен шагнул за порог – не по–летнему холодный ветер ударил ему в грудь, надув футболку на спине пузырём. Пригнувшись, Эдвард оббежал весь дом по периметру, закрывая остервенело хлопавшие на ветру, словно деревянные крылья, ставни. И только когда дело было сделано, остановился, широко расставив ноги, и посмотрел наверх. Небо устрашающе потемнело от сгустившихся тяжёлых туч. Сейчас оно было похоже на одну сплошную космическую чёрную дыру, готовую вот–вот втянуть в свои недра весь Новый Орлеан.

Не к добру всё это. Ох, не к добру…

Эдвард забежал в дом и вступил в противоборство с ветром, пытаясь закрыть за собой дверь. Одержав эту маленькую победу, он вернулся в гостиную, утонувшую теперь в полумраке, щёлкнул выключателем и взялся за поиски своего мобильника. Однако отыскать его оказалось неожиданно трудно. Каллен сбросил на пол диванные подушки, но и под ними телефона не нашлось. Опустившись на колени и пошарив рукой под диваном, он наконец нащупал мобильник, задев его кончиками пальцев. Чтобы достать телефон, Эдварду пришлось распластаться на полу – несколько осколков больно впились ему в руку.

– Грёбаный ты чёрт, – сквозь зубы процедил Каллен, вытаскивая из предплечья два кусочка стекла и вытирая выступившие из ранки капли крови.

Возвращая к жизни отключенный мобильник, Эдвард кинул мимолётный взгляд на телевизор. Молоденькая репортёрша с растрепавшимися на ветру обесцвеченными волосами что–то взволнованно вещала, вцепившись двумя руками в микрофон. Каллен прибавил звук.

– …тысячи жителей Нового Орлеана в панике покидают свои дома. На всех выездах из города образовались пробки в несколько миль. Между тем ветер всё усиливается – мощный ураган «Виктория», движущийся с Атлантики, вот–вот накроет Новый Орлеан…

Эдвард выключил телевизор и торопливо набрал на мобильнике номер своего друга Джаспера, с которым уже шесть лет служил в Береговой охране.

– Что за дьявольщина творится? – услышав в трубке короткое «да», вместо приветствия спросил Каллен.

– Ты где, Эдвард? – вопросом на вопрос ответил друг.

Его голос звучал непривычно взволнованно.

– Дома, конечно.

– Разве ты не должен быть сейчас в Чикаго на свадьбе своей матери?

– Я… не смог поехать, – против воли замявшись, ответил Эдвард.

– Что–то случилось?

Джаспер был одним из тех немногих, кому Эдвард мог бы сказать правду. Рассказать всё то, что вот уже несколько дней мучило его. Рвало изнутри на части. Лишало покоя, причиняя нестерпимую боль. Ту боль, которую ему не приходилось испытывать никогда прежде.

Но нет. Сейчас Каллен был не в состоянии говорить об этом. Он ни за что не смог бы заставить себя сказать вслух те слова, что до сих пор боялся произнести даже мысленно. Проговорить их вслух означало бы признать неизбежное, расписаться в собственном бессилии перед силами высшими. Произнести их вслух значило бы в полной мере осознать случившееся. А он не был готов к тому, чтобы по–настоящему осознать.

Нет, не был готов.

– Случилось, – всё же не стал отпираться Каллен, хотя на языке уже вертелись полушутливые слова о том, что ему не очень–то и хотелось ехать, о том, что это уже четвёртый муж матери только за последние десять лет, и он, Эдвард, даже перестал пытаться запомнить их имена. – Но речь сейчас не об этом. По телеку болтают что–то об урагане «Виктория»…

– Да, это – грёбаный ураган, Эд! Я вчера весь день пытался тебе дозвониться, но ты был недоступен. Даже твоему отцу звонил, но та же фигня.

Эдварду вдруг снова стало трудно дышать.

– Так что там с ураганом, Джас? Это серьёзно? – собрав всю свою волю в кулак, хрипло спросил он.

– Ещё вчера утром казалось, что нет. Но уже днём нам отдали приказ экстренно эвакуировать служащих с нефтяных платформ в Мексиканском заливе. Вот тогда я понял, что дело действительно запахло жареным. Но чёртовы метеорологи клялись и божились, что по мере приближения к побережью ураган ослабеет и сменит курс, обойдя нас стороной. Эти грёбаные придурки из Национального центра, как всегда, всё просрали! Только сегодня они поняли, что «Виктория» не собирается менять курс и направляется прямиком на Новый Орлеан с невероятной скоростью. Но ураган действительно ослаб… с пятой категории до третьей¹, представляешь? – в голосе Джаспера отчётливо прозвучала горькая усмешка.

Эдвард тяжело опустился на диван, крепко сжав в руке мобильник. По телу пробежал озноб, словно кто–то невидимый провёл вдоль позвоночника кубиком льда для коктейлей. Каллен слишком хорошо знал, что такое ураган четвёртой категории.

– Пару часов назад власти объявили экстренную эвакуацию жителей Нового Орлеана. Но, если хочешь знать моё мнение, они опоздали. Сильно опоздали.

– Да, Джас, ты прав. Уже слишком поздно, – подняв голову к потолку, согласился Эдвард. Даже на первом этаже было отчётливо слышно, как ветер яростно гремел крышей дома с серьёзным намереньем её оторвать. – Мне нужно приехать на станцию?

– Пока нет. Ты в отпуске, а общий сбор ещё не объявляли. Сейчас за всех отдуваются копы и парни из Министерства обороны. Нам, как обычно, предоставят разгребать дерьмовые последствия. Но тут у нас одно из самых безопасных мест, так что приезжай.

– Послушай, Джас, когда объявят общий сбор, я приеду. Но сейчас мне нужно позаботиться о своих. Не знаю, как я это сделаю, но я должен, понимаешь?.. Потом я приеду на станцию… если смогу. Если… – Эдвард запнулся и замолчал, зная, что Джаспер и так поймёт, что он хотел сказать.

– Эд… – вполголоса проговорил Джас; на какое–то время в трубке воцарилась тишина, нарушаемая лишь его взволнованным дыханием, а затем он продолжил, – я постараюсь прилететь на «верту́шке» и забрать вас…

– У тебя не выйдет… – покачал головой Каллен, стараясь не обращать внимание на жуткие завывания ветра, доносившиеся с улицы. – Я даже не знаю, где буду: здесь, у отца или… ещё чёрт знает где.

– Ничего не обещаю, но я постараюсь.

– Вылет разрешат не раньше, чем ураган начнёт стихать.

– Да, я знаю. Поэтому ты должен продержаться, Эд.

– Сегодня погибнет много людей, Джас…

Эдвард высказал вслух мысль, родившуюся в его голове несколько минут назад. Теперь эта мысль всё росла, ширилась, становясь непомерно тяжёлой. Невыносимой. Она всё давила, давила и давила, причиняя почти физическую боль, готовую вот–вот взорвать черепную коробку.

– Я знаю. Знаю, но ты… – Джаспер коротко вздохнул, – просто продержись столько, сколько сможешь, Эд… Удачи.

– Я постараюсь, Джас, и… спасибо.

Эдвард нажал кнопку отбоя и на минуту задумался. Что делать? Куда ехать в первую очередь? Саманта. Его маленькая девочка. Их с Беллой маленькая девочка – она была важнее всего. Сэм уехала в Майями вместе с родителями Беллы то ли к её троюродной кузине, то ли к двоюродной тётке – даже за десять лет брака Эдвард так и не смог разобраться в родственных связях огромного семейства Свонов. Они гостили там уже неделю и должны была вернуться… когда? Вчера или сегодня? Вчера или сегодня?! Боже, пожалуйста, пусть будет сегодня! Пожалуйста!..

Эдвард вскочил на ноги и, судорожно тыча в экран телефона похолодевшими пальцами, набрал номер дочери.

– Папочка! – жизнерадостный голосок дочки раздался в трубке после четвёртого гудка.

– Родная, как у тебя дела? – вполне непринуждённо, чтобы не пугать, спросил Эдвард, нервно вышагивая по гостиной и уже не замечая хруста стёкол под ногами. – Ты где, Сэм?

– У меня всё хорошо, только я соскучилась по тебе и по маме. Я хочу домой, а наш рейс отменили. Бабушка с дедушкой ничего мне не говорят, но я слышала, как одна старая леди в аэропорту сказала, что в Новом Орлеане ураган. Это правда, пап? Правда? – Саманта говорила быстро, взволнованно, проглатывая окончания.

Эдвард вспомнил, как Белла всегда ругала дочку за то, что она тараторит. Через несколько недель Сэм исполнится восемь, но она до сих пор так и не смогла избавиться от этой привычки. Каллен улыбнулся. Сейчас он мог себе это позволить, потому что его девочка находилась за несколько сотен миль от дома, а значит, была в безопасности. Слава богу!

– Да, родная, тут дует сильный ветер и вот–вот начнётся дождь. Но это ничего, малыш, – голос Эдварда предательски дрогнул. – Ничего страшного, Сэм. Скоро буря уляжется, и ты сможешь вернуться домой. Всё будет хорошо.

– А гром с молниями тоже есть?

– Нет, Сэм.

– Это хорошо, а то мама боится грозы, – дочка заговорщически хихикнула, словно только что поведала ему маленькую тайну.

«Мама боится грозы».

Белла… Чёрт, чёрт, чёрт!

Каллен провёл рукой по волосам и сжал их в кулаке на затылке.

– Эдвард, – в телефонной трубке раздался встревоженный голос тестя, вот уже полтора года как бывшего, но оба до сих пор не могли к этому привыкнуть. – Я не так давно говорил с Беллой. Она до сих пор в больнице: у них там какие–то проблемы с эвакуацией пациентов… – мужчина прокашлялся, явно пытаясь скрыть за этим неловкость, и продолжил, – не уверен, что вправе просить тебя об этом, но всё же прошу. Как отец отца. Присмотри там за Беллз. Ты же знаешь её характер: слишком уж самоуверенная. А ещё гордая – сама никогда не попросит о помощи. Я слышал, власти города призывают людей не поддаваться панике – верный признак того, что дело дрянь, уж мне ли, бывшему копу, этого не знать.

– Конечно, Чарли. Мог бы и не просить меня об этом.

– Тогда я попробую снова дозвониться Белле и сказать, чтобы она ждала тебя, – Чарли понизил голос до шёпота. – Пять минут назад её телефон был недоступен.

– Уверен, что с ней всё в порядке. Ураган ещё только на подходе.

Голос Эдварда звучал спокойно и убеждённо. Годы работы в полиции, а затем и в береговой охране научили его сохранять холоднокровие в любой ситуации. Ну, или почти в любой. Хотя бы внешне. Однако глупо было бы отрицать тот факт, что после слов тестя под ложечкой неприятно засосало.

– Спасибо, Эдвард, – с теплотой в голосе поблагодарил Чарли и, не дожидаясь ответа, положил трубку.

Сквозь вой ветра Эдвард отчётливо различил сухой треск ломаемого дерева. Свет в гостиной моргнул и погас, погрузив комнату в зловещую темноту.

– Твою мать, – сквозь зубы выругался Каллен.

Эдвард набрал номер отца и, прижав телефон плечом к уху, метнулся к кладовке. Он взял с полки фонарик, включил и, удерживая его одной рукой, другой стал рыться в разнокалиберной куче барахла, ища запасные батарейки.

– Ты где, сын? – взволнованный голос отца прозвучал в телефонной трубке настолько неожиданно, что Эдвард вздрогнул, едва не выронив мобильник.

– Пока дома, а ты?

Каллену не понравились дрожащие нотки в его голосе. Настолько, что он замер, временно оставив попытки отыскать чёртовы батарейки, которые всё никак не желали находиться. Когда они с Беллой жили вместе, в кладовке, как и в любом другом уголке дома, царил идеальный порядок. И в его душе́ тоже, что гораздо важнее.

– Послушай, отец, тебе нужно...

– Вот только не надо читать мне лекцию о том, как готовиться к урагану, – насмешливо перебил его тот, но снова быстро сменил свой тон на серьёзный. – Я уже сделал всё необходимое. Пытался дозвониться тебе, но у тебя было недоступно, а потом занято… Я волновался за тебя, сын…

– Со мной всё хорошо, – Эдвард продолжил поиски злосчастных батареек. – Я скоро за тобой приеду. Не подходи к окнам, к двери и к уличным стенам. Не поднимайся на второй этаж. – Батарейки наконец нашлись, и Каллен сунул их в карман джинсов. – Стащи с кровати матрас и прикройся им.

– Не нужно за мной приезжать. Я прекрасно со всем справлюсь, – в голосе отца зазвенел металл.

В нём проснулся тот Карлайл Каллен, который вот уже десять лет возглавлял отделение хирургии в самой крупной клинике Нового Орлеана. Исключительно уверенный в себе и решительный человек, привыкший, чтобы ему подчинялись.

– Оставаться в твоём доме опасно. Он находится слишком близко к береговой линии. А потому этот вопрос даже не обсуждается.

Эдварду удалось неплохо скопировать тон и интонацию отца. Сейчас их диалог походил на перетягивание невидимого каната, и он не собирался проигрывать в этой борьбе.

– Я могу приехать и сам.

Голос отца всё ещё оставался твёрд, но Эдвард готов был поклясться, что слышит, как металл в нём начинает плавиться.

– Нет, не сможешь. И отлично это знаешь. Я заберу тебя через полчаса или даже раньше. Привезу к себе, а потом поеду за Беллой.

Эдвард сунул подвернувшийся под руку раскладной охотничий нож в другой карман и, захлопнув кладовку, провёл испачканной пылью ладонью по джинсам.

– Белла? – с тревогой переспросил отец. – Где она?

– В больнице. Там что–то с эвакуацией пациентов.

Фонарик отправился в задний карман брюк.

– Молодец девочка. Как всегда, на передовой.

Эдвард невольно улыбнулся, услышав в голосе Карлайла знакомую теплоту и гордость. Тот всегда относился к ней, как к родной дочери, которой у него не было.

Двенадцать лет назад Белла пришла в отделение хирургии в качестве интерна, и Карлайл сразу заприметил перспективную ученицу. Она понравилась ему настолько, что в его голове зародилась безумная идея выступить в роли сводника. Следуя своему нехитрому плану, Карлайл попросил Эдварда заехать за ним после ночного дежурства и будто бы случайно познакомил его с Беллой. Как истинный джентльмен, Эдвард предложил подвезти девушку до дома, и та согласилась. Всю дорогу она и его отец оживлённо беседовали, обсуждая своих пациентов и интересные случаи из практики Карлайла. Голос Беллы возбуждённо звенел, в глазах горел огонь, а на щеках выступил румянец. Эдвард не мог сдержать улыбку, наблюдая за ней в зеркале заднего вида. Если это и не была любовь с первого взгляда, то что–то очень близкое к ней.

Уже следующим вечером Эдвард стоял у Беллы на пороге с букетом цветов и предложением вместе поужинать.

Их роман был бурным, стремительным, лишённым препятствий и подводных камней. На четвёртый месяц знакомства Эдвард сделал Белле предложение, а ещё через два месяца они поженились.

Их семейная жизнь не была идеальной, но она была хорошей. По–настоящему хорошей и счастливой. Да, в ней были ссоры, были обиды и недопонимания, однако были и примирения, разговоры по душам, взаимная поддержка и уважение. Но главное – они любили друг друга.

А потому решение Беллы развестись, озвученное ею твёрдым, безапелляционным тоном, повергло Эдварда в шок. На её лице застыло то сдержанно–скорбное выражение, с каким она, наверняка, сообщала родственникам пациента, что во время операции что–то пошло не так, и он умер.

«Мы сделали всё, что могли, но такое иногда случается. Мне очень жаль».

Эдвард мало что понял из длинных и пространных объяснений жены, когда они сидели в кухне перед разложенными на столе бумагами о разводе. Однако фраза Беллы «Мне кажется, мы перестали делать друг друга счастливыми», произнесённая с болью в голосе, навсегда впечаталась в память. Врезалась в сердце, размазав его по рёбрам кровавыми ошмётками.

Эдвард не знал, что ей на это ответить. Он никогда не был мастером красиво изъясняться. А потому просто снова и снова твердил Белле, как заезженная пластинка: «Но я же люблю тебя… У нас ведь дочь». Глупо и бессмысленно, пусть даже чистая правда.

В тот же вечер Белла собрала их с Самантой вещи и уехала к родителям. Удерживать её силой Эдвард не собирался. Он также не собирался ползать перед ней на коленях, хватать за руки и, обливаясь слезами, умолять остаться. Уже хотя бы потому что знал: ни сила, ни мольба на Беллу не подействуют. Каллен просто стоял на крыльце дома, который ещё вчера был у них общим, и смотрел вслед удаляющейся машине, лихорадочно прокручивая в голове последние месяцы их жизни в поисках своих косяков и ошибок. Однако так и не смог вспомнить ничего такого, за что ему, как минимум, следовало бы извиниться.

В первые несколько недель Эдвард дважды пытался поговорить с Беллой, но оба раза та ушла от разговора, попросив его не усложнять их вынужденное из–за дочери общение и не делать им всем ещё больнее.

Каллен внял её просьбе.

Минуло полтора года, а он так и не смог оставить Беллу в прошлом и по–настоящему начать жить дальше. Эдвард просто не умел жить без Беллы. И не хотел этому учиться.

Для Карлайла их развод тоже стал болезненным ударом. Однако он до сих пор был твёрдо убеждён, что это – временные трудности, и рано или поздно они снова будут вместе.

Иногда посреди какого–нибудь разговора отец мог вдруг ни с того ни с сего, нахмурившись, спросить Эдварда:

– Когда ты собираешься возвращать Беллу?

– С чего ты взял, что я вообще собираюсь это делать? – усмехался тот в ответ, хотя с течением времени всё яснее и чётче ощущал в себе нестерпимое желание вернуть бывшую жену.

Желание, родившееся в нём в тот самый момент, когда открытый шкаф в их с Беллой спальне ударил его по лицу своей ошеломляющей пустотой.

– С того, что слишком хорошо тебя знаю. Настанет день, и ты не выдержишь. Разлука делает вас несчастными, но вы оба слишком упрямы, чтобы признаться в этом друг другу.

– По словам Беллы, она была несчастна рядом со мной. Вероятно, сейчас она на седьмом небе, – Эдвард старался придать своему тону небрежность, но провести отца было не так–то просто.

– Будь я проклят, если это так, – кривился Карлайл.

– Белла тебе что–то говорила?

В голосе Эдварда не должна была звучать надежда, но всё равно звучала. Упрямая и неистребимая. Как и его любовь.

– Мне не нужно ничего говорить. Я и сам всё прекрасно вижу.

Подобные разговоры между отцом и сыном случались не так чтобы часто, но довольно регулярно. Последний состоялся три дня назад, вот только окрашен он был уже более мрачными красками.

Эдвард поспешно прогнал воспоминания о нём прочь. Он не имел права раскисать. Особенно сегодня.

– Прямо сейчас поезжай к Белле, а обо мне не беспокойся, – снова заговорил Карлайл. – В подобных ситуациях важно правильно расставить приоритеты. Я – шестидесятилетняя развалина, а Белла – твоя…

– Она не моя, – грубо оборвал его Эдвард, доставая из тумбочки у входа ключи от «Ленд Ровера».

Привычное и любимое «Вольво» было сегодня не лучшим средством для передвижения.

– Это уже твои проблемы, – парировал отец. – Но если ты посмеешь явиться сейчас ко мне, я никуда с тобой не поеду. И даже дверь тебе не открою. Так и знай.

– Хорошо, я приеду за тобой позже, – тяжело вздохнув, согласился Эдвард. – А пока… просто будь осторожнее.

– Буду, даже не сомневайся. Люблю тебя, сын.

– И я люблю тебя, папа…

Эдвард уже давно не обращался к нему так… Папа… Лет двадцать, наверное. Или даже дольше. Но сейчас дело было не столько в урагане, сколько в том, что случилось неделю назад. В том, что заставило его, тридцативосьмилетнего мужчину, почувствовать себя беспомощным мальчишкой, получившим от судьбы жестокую подножку.

Они с отцом так редко говорили друг другу эти важные три слова. Но в последние дни каждый их разговор заканчивался признанием в любви. Будто они боялись не успеть сказать это ещё хотя бы раз. Будто боялись, что станет слишком поздно. Они всегда понимали друг друга с полуслова.

Родители развелись, когда Эдварду было девять. Он остался с отцом, а мать исчезла из его жизни на долгих три года. Затем она вернулась, но всё равно была слишком занята устройством своего личного счастья, чтобы достаточно часто видеться с сыном. Эдвард и сейчас поддерживал связь с матерью, но никаких особых чувств к ней не испытывал. Для него она была почти чужой. Всего лишь странной женщиной, разменявшей свою жизнь по пустякам и не сумевшей стать по–настоящему счастливой.

Когда неделю назад на их маленькую семью обрушилась беда, ни ему, ни Карлайлу даже в голову не пришло поставить её в известность. Эдвард просто позвонил матери и каким–то чужим, замороженным голосом сказал, что не сможет прилететь к ней на свадьбу. А та, в свою очередь, даже не поинтересовалась причиной внезапных изменений в его планах. Ей было всё равно.

Эдвард вышел на улицу и тут же ощутил на себе ударную волну ветра. Казалось, если он усилится ещё хоть немного, то невозможно будет устоять на ногах. Улица выглядела пустынной, если не считать автомобиля у выезда. Упаковки от чипсов, мороженого и прочий бумажный мусор вылетал из перевёрнутых урн, кружился в воздухе, застревая в кронах деревьев. Высокий дуб, росший во дворе, сломался почти под корень, ощерившись острыми зубьями расщепленной древесины, и упал на линии электропередач, оборвав их. Рухни он хотя бы на два метра левее – перекрыл бы Эдварду выезд из гаража.

Каллен выгнал внедорожник, купленный им четыре года назад для маленьких семейных путешествий вдоль реки Миссисипи, которые они с Беллой так любили. Вот только из–за вечного несовпадения рабочих графиков воспользоваться «Ленд Ровером» по назначению они успели лишь дважды.

Эдвард закрыл гараж настолько быстро, насколько позволял взбесившийся ветер. Каллену приходилось бороться с ним за каждое движение. Он уже собирался сесть в машину, когда увидел соседей, живущих напротив. Они бежали от дома к своему автомобилю, припаркованному на подъездной дорожке. В руках Джессики была картонная коробка, на руках у Майкла – их семилетний сынишка Бен.

Эдвард не располагал ни единой свободной секундой, но если это и заставило его поколебаться, то лишь мгновение.

– Ты куда, Ньютон? – громко, стараясь перекричать оглушительный свист ветра, спросил Каллен, подбегая к ним.

– Туда же, куда и все. Подальше от этого грёбаного урагана.

Майкл быстро пристегнул сына ремнём безопасности и кинулся к распахнутой настежь водительской дверце.

– Не делай этого, Майк. Пожалуйста. Это может стать самой большой ошибкой в твоей жизни.

Эдвард наклонился к севшему в машину Ньютону и придержал рукой дверь, не давая её захлопнуть. Он говорил медленно, вкрадчиво и твёрдо, пусть даже времени было в обрез. Пусть даже страх закручивался в животе тугой спиралью. Страх, что от каждого сказанного или несказанного им слова зависит чья–то жизнь.

Нечто подобное уже случалось с ним однажды, когда, работая в полиции, ему пришлось вести беседу с потенциальным самоубийцей на мосту. Его задачей было продержаться до приезда психолога, но он каким–то чудом сумел уговорить мужчину спуститься с парапета ещё до его появления.

– Сейчас самое правильное и разумное – оставаться на месте, – продолжал Каллен. – Наш район далеко от береговой линии. Он один из немногих районов Нового Орлеана, находящихся выше уровня моря. Безопаснее места сейчас уже не найти. Подвал в моём доме будет надёжным укрытием.

– Тогда сам–то ты куда сваливаешь? – кивнув в сторону «Ленд Ровера», прищурился Майкл.

– У меня нет другого выхода. Мне нужно забрать Беллу.

– Ну да, конечно, – усмехнулся Ньютон, дёргая на себя дверцу машины и захлопывая её. – Свою бывшую.

Слово «бывшая» прозвучало в его исполнении, как оскорбление. Словно перестав быть женой Эдварда, Белла перестала быть человеком.

– Майкл, пожалуйста. Если тебе насрать на себя, подумай хотя бы о семье! Сейчас на выезде из города огромные пробки, ты не сможешь выбраться. Оказаться в разгар урагана в машине посреди дороги – это самоубийство.

– Пошёл ты, Каллен! – заводя мотор, зло выкрикнул Майкл. – Я выберусь!

– Да не выберешься, чёртов ты осёл!

Эдвард стукнул кулаком по крыше и оббежал машину.

– Джессика, – наклоняясь к пассажирскому окну, взмолился он, – хотя бы ты послушай меня! Я знаю, о чём говорю. Пусть едет, куда хочет, но вы с Беном оставайтесь.

Джессика бросила быстрый взгляд в сторону мужа и затравленно посмотрела на Эдварда. В этот момент он понял, что проиграл. В подтверждение его худших опасений она отрицательно мотнула головой и вытерла ладонью побежавшие по лицу слёзы.

Майкл резко тронулся с места и круто вывернул с подъездной дорожки, едва вписавшись в поворот. Провожая взглядом задние огни его машины, Каллен согнул плечи, физически ощущая всю тяжесть придавившего его чувства собственного бессилия.

И только сломанная ветка дерева, со свистом пролетевшая всего в метре от головы Эдварда, заставила его бегом вернуться к своему внедорожнику. Он честно пытался уговорить Ньютонов остаться на месте, но ирония судьбы заключалась в том, что ему самому предстояло посостязаться с ураганом «Виктория» в беге наперегонки.



Когда Эдвард подъехал к больнице, в которой работала Белла, порывы ветра стали ещё сильнее. Дождь только начинал набирать темп, но и его хватило, чтобы Каллен промок насквозь, пока бежал от машины ко входу, наклонившись и прикрыв лицо рукой.

Парковка была почти пуста, да и внутри царило непривычное запустение. Это была не самая большая больница Нового Орлеана, но пациентов всегда хватало. Белла перешла сюда сразу после их свадьбы: не хотела, чтобы кто–то из коллег когда–нибудь упрекнул её в родственных связях с Карлайлом.

Эдвард поднялся по лестнице в отделение хирургии. Здесь тоже царила гнетущая аномальная тишина. Словно он попал в фильм про апокалипсис. Лампы на потолке заморгали, издавая статический звук электричества.

«Самое время, чтобы из–за угла вывернул какой–нибудь зомби», – мысленно усмехнулся Каллен.

Громко хлопнула дверь ординаторской, и уже в следующее мгновение в Эдварда врезалась выскочившая оттуда молоденькая светловолосая девушка в белом халате. Каллен дёрнулся, едва сумев подавить в себе испуганный возглас.

Вместо этого он издал нервный смешок и, обернувшись, окликнул уже прошмыгнувшую мимо него девушку:

– Мисс, не подскажете, где мне найти доктора Каллен?

– На вертолётной площадке, – истерично тыча в кнопку вызова лифта, ответила та. Даже на расстоянии было видно, как сильно она напугана. – Выход там, в конце коридора, – махнула рукой девушка, указывая куда–то за спину Эдварда.

– Спасибо, мисс. И, на вашем месте, я бы не стал сегодня пользоваться лифтом. Это может быть небезопасно.

Девушка замерла, удивлённо округлив глаза, но тут же благодарно кивнула и послушно поспешила в сторону лестницы.

Жаль, что Ньютоны оказались не столь сговорчивы.

На высоте ветер ощущался ещё сильнее. Он жестоко колошматил, насквозь пронизывая ледяными потоками. Он перехватывал дыхание, и даже низко опущенная голова не помогала в борьбе за глоток воздуха. Крупнокалиберные капли дождя били по телу, словно бесцветные снаряды пейнтбола. Почерневшее, распухшее низкими тучами небо беспощадно расстреливало всех, кто ещё не успел найти себе укрытие.

Пилот вертолёта с красным крестом на боку что–то крикнул Белле и стоявшей рядом с ней брюнетке. Эдвард не разобрал слов, но узнал сделанный пальцами знак, которым тот сопровождал свою реплику: «Возьму ещё одного».
Белла кивнула и подтолкнула к нему брюнетку. Та замешкалась, но Белла ей что–то сказала, и она, порывисто обняв её за шею, шагнула к пилоту. Они быстро сели в вертолёт, и тот стал медленно, натужно набирать высоту.

Видя, с каким трудом лопасти разрезают порывы ветра, на какие–то секунды захлёбываясь, Эдвард пришёл к неутешительным выводам, что если пилот не поторопится, то ему вряд ли удастся избежать крушения. По–хорошему, вертолёту уже сейчас не следовало бы подниматься в воздух, но и оставаться на крыше было смерти подобно. Пилоту просто пришлось выбирать из двух зол меньшее.

Сейчас к шквальному ветру прибавились потоки воздуха, разгоняемые лопастями вертушки. Белла наклонилась вперёд, широко расставив ноги, но, не удержавшись, упала.

Эдвард кинулся к ней так быстро, как только мог. Ещё никогда он не испытывал такого сопротивления. Каллен шёл вперёд, будто продавливая своим телом невидимую стену. Шаг за шагом. Усилие за усилием.

Когда он наконец добрался до Беллы, она уже поднялась на колени, но дальше этого дело не шло. Широко расставив ноги и изо всех сил упершись ими в бетонный пол, Эдвард наклонился и, взяв Беллу за плечи, рывком поставил её на ноги. Прижал спиной к своей груди. Холодную, мокрую и дрожащую. Она развернулась в его руках и посмотрела на Каллена снизу вверх.

– Эдвард, – выдохнула Белла почти беззвучно.

Или ему просто показалось, что беззвучно, из–за оглушительного воя ветра. В её карих глазах плескались удивление, волнение и радость.

Они не виделись месяца два, и с каждым днём Каллен всё больше и больше скучал по ней. Но только сейчас, глядя на её бледное лицо с прилипшими к нему мокрыми тёмными волосами, глядя на её приоткрытые губы, из которых вырывалось тёплое дыхание, ощущая в своих руках её дрожащее от холода и напряжения тело, он понял, что его тоска по ней достигла немыслимо высокой отметки. Застыла на шкале «сумасшедшая».

Меньше всего Эдварду хотелось сейчас выпускать Беллу из своих объятий, но он отстранился и потянул её за собой к выходу с вертолётной площадки. С каждой минутой оставаться здесь было всё опаснее.

В полнейшем молчании они добрались до ординаторской. Эдвард зашёл первым – Белла вслед за ним. Бывший коп, до сих пор живший в нём, заметил, как её взгляд скользнул по огромному букету кроваво–алых роз в вазе из толстого мутного стекла, стоявшей на низеньком холодильнике. Скользнул привычно и по–хозяйски.

– Откуда ты здесь? – скидывая с ног белые кеды, устало спросила Белла.

– Твой отец не звонил тебе? – вопросом на вопрос ответил Эдвард, продолжая тяжёлым взглядом сверлить букет, словно бык красную тряпку.

– Я уронила свой телефон, и по нему тут же проехались колёсиком каталки, – доставая из своего шкафчика одежду, с усмешкой пояснила Белла. Вдруг она замерла, и, быстро повернувшись к нему, выпалила на одном дыхании, – я очень рада, что ты приехал, Эдвард. Правда, очень рада.

– Может быть, я просто обречён быть там, где нужен тебе.

Вот уже полтора года каждый раз, когда Эдвард смотрел на Беллу, в его голове лихорадочно пульсировала только одна мысль: «Что мне сделать, чтобы вернуть тебя?» И всякий раз Эдвард боялся, что однажды сам не заметит, как задаст этот вопрос вслух. Теперь Каллен был близок к этому, как никогда.

Но нет, он не станет спрашивать Беллу, как ему вернуть её. Он просто сделает это. Сам найдёт путь к ней и к её сердцу. И начнёт уже сегодня. Прямо сейчас. Чтобы успеть… Но не только поэтому.

«У тебя есть месяца три, чтобы вернуть Беллу… Максимум полгода», – из подсознания вдруг всплыли слова отца, произнесённые им надломленным голосом три дня назад.

«Сейчас это неважно», – его тихий ответ сквозь плотно сжатые зубы.

«Нет, только это сейчас и важно, сын…»

– Я говорю так не только из–за урагана.

Белла стремительно преодолела разделявшее их расстояние и остановилась в полушаге от него.

От её близости у Эдварда перехватило дыхание. Немыслимо, что почти в сорок лет какая–то женщина вызывала в нём такие чувства, словно он был прыщавым подростком. Ещё немыслимее, что это была та женщина, с которой он делил свою жизнь уже больше десяти лет. Женщина, которую он знал всю целиком – каждый миллиметр, каждый изгиб, каждую родинку. Женщина, навечно поселившаяся в его голове и сердце. Даже на кончиках пальцев.

– Я тоже, – чёртов голос предательски охрип. – Если бы я был нужен тебе не только сегодня, а каждый день, я был бы рядом. Каждый. Грёбаный. День.

Каллен резко втянул в себя воздух и замолчал. Вдохнул сразу два любимых аромата, защекотавших горло. Запах больницы, который ни с чем не спутаешь. Он обожал его с детства. Так пах отец, когда возвращался с работы домой. Подхватывал маленького Эдварда, выбегавшего ему навстречу, и кружил. Или сажал к себе на шею, и они вместе шли в кухню, чтобы съесть что–нибудь вкусное и вредное.

И аромат шампуня Беллы, сейчас многократно усилившийся на влажных после дождя волосах. Яблоко и корица. Самый уютный аромат в целой вселенной. Так пахло тепло. Так пахло счастье – его лично счастье.

– Что случилось, Эдвард? Скажи мне, – голос Беллы звучал мягко, но при этом требовательно. Только в ней могли идеально сочетаться эти два противоречивых качества. – Ты звонил мне сегодня ночью. Что–то пробормотал, но я не разобрала ни слова. Кажется, ты был пьян.

– Я… я не пью, ты же знаешь, – чуть запнувшись, Эдвард просто сказал первое, пришедшее в голову.
Он в упор не помнил о своём звонке.

– Знаю, – склонив голову набок, подтвердила Белла. – А ещё я знаю, что ты не из тех, кто будет посреди ночи звонить своей бывшей… Но ты позвонил. И ты был пьян. Это напугало меня до чёртиков. Должно было случиться что–то по–настоящему ужасное. Я перезвонила тебе, но твой телефон уже был отключен. Сегодня утром тоже. Я решила, что после окончания дежурства заеду к тебе, но тут этот ураган… И вот, ты здесь. Такой бледный. Даже как врач я могу сказать, что мне не нравится твой болезненный вид. И эта твоя щетина… ты ведь не собираешься отращивать бороду? Тебе не пойдёт.

Белла положила ладонь ему на щёку и неуверенно улыбнулась в попытке снять возникшее между ними напряжение, разговорить его. Но он застыл, как каменная глыба, чувствуя сейчас только внутреннюю боль – глубокую и острую. А ещё сильное желание поцеловать жену, пусть даже и бывшую. Да хоть тысячу раз бывшую…

Эдвард накрыл ладонь Беллы своей, сжал, убирая с лица. Поцеловал внутреннюю сторону её ладони и отпустил, но лишь затем, чтобы тут же перехватить запястье. Он дёрнул Беллу на себя. Положил руку ей на затылок, запуская пальцы во влажные волосы. Наклонился и прижался губами к её приоткрытому рту. Белла двинулась ему навстречу. Обняла за талию и ладонями скользнула вверх по его спине. Это было так привычно и так знакомо. Но вместе с тем так болезненно остро. Жаляще. Вкус её мягких, податливых губ. Её аромат в каждой молекуле вдыхаемого им воздуха. Тепло её тела, прижатого к нему – так близко, что можно сойти с ума. Всё это было так нужно ему. Так необходимо.

Начиная задыхаться, он простонал ей в рот и отстранился. Грудь Беллы высоко вздымалась, губы горели. Они замерли, глядя друг на друга. Воцарилось молчание, но оно, наполненное их сбившимся дыханием, не тяготило.

«Я люблю тебя», – хотел было сказать Эдвард, но Белла первой нарушила молчание.

– У тебя что–то случилось, я права? – эта женщина была самой упрямой из всех, кого он знал. – Что–то плохое. Я это вижу. Чувствую.

– Да, но сейчас мы не будем это обсуждать. Не то время, и не то место.

– Господи, – прошептала она, и в её глазах появился влажный намёк на слёзы.

Эдвард и сам мог бы заплакать, если бы вдруг начал рассказывать ей о своей беде. Рядом с ней он никогда не боялся выглядеть слабым.

Словно в подтверждение его слов о том, что сейчас не время и не место, где–то неподалёку раздался звон бьющегося стекла.

– Белла, пожалуйста, побыстрее. Нам нужно отсюда выбираться.

Она кивнула и принялась торопливо стягивать с себя насквозь промокшую медицинскую одежду.

Чёртовы розы всё ещё не давали Эдварду покоя, и, когда на Белле остались только белые трусики в мелкий голубой горошек и белый лифчик, он всё же решился озвучить свой вопрос.

– У тебя с Джейком всё серьёзно?

– Откуда ты знаешь про Джейка? – спросила она, замерев на минуту.

Затвердевшие соски отлично просматривались сквозь промокшую ткань бюстгальтера.

– Сэм рассказала мне про «дядю Джейка», – продолжая откровенно пялиться на грудь Беллы, пояснил Эдвард.

– Вот же болтушка, – улыбнувшись, покачала головой она. – Нет, мы с ним уже расстались.

– Что так?

– Он меня поцеловал, и мне не понравилось. О каких серьёзных отношениях с мужчиной может идти речь, если он так отвратительно целуется... Забудь, я просто попыталась пошутить. Ты же знаешь, чувство юмора никогда не было моей сильной стороной. Но ничего серьёзного у нас, и правда, не вышло. Даже до секса не дошло, если тебя это волнует.

– Меня волнует. Даже очень, – не стал отпираться Эдвард.

Раз он всерьёз решил вернуть себе жену, начинать нужно было с искренности.

– Правда? – не без кокетства спросила Белла, снимая мокрый лифчик.

Святые небеса!..

– Ну, а как насчёт того, кто подарил тебе этот букет? С ним у тебя всё серьёзно? – осведомился Эдвард, чувствуя, как его тело недвусмысленно реагирует на обнажённую грудь жены.

Он сжал в кулаки руки, горевшие от желания прикоснуться к ней… провести пальцами по гладкой молочной коже… а ещё лучше губами… языком… Эдвард разжал кулаки и поспешно сунул руки в передние карманы брюк.

– Возможно, – пожала плечом Белла, скользнув взглядом по его ширинке.

Её губ коснулась довольная улыбка, которую она тут же попыталась скрыть. Но в этом Белла тоже не была сильна. Как и во вранье. А потому Эдвард ни на секунду не поверил в её якобы серьёзные отношения с дарителем букета.

– В таком случае ему следовало бы знать, что ты терпеть не можешь розы. Особенно красные.

Эдвард демонстративно отвернулся от почти обнажённой Беллы, а когда повернулся обратно, на ней уже были джинсы и толстовка.

– Сейчас я отвезу тебя к нам домой, а потом поеду за отцом.

– Это плохой план. Тебе придётся сделать целый крюк, и ты потеряешь кучу времени. Отсюда гораздо ближе до дома Карлайла, чем до… нашего дома, – Белла споткнулась на слове «нашего», но всё же произнесла его, глядя Эдварду в глаза.

– И что ты хочешь этим сказать? – спросил он, уже заранее зная ответ.

– Я поеду к Карлайлу вместе с тобой.

– Уж кто бы сомневался, – с ухмылкой протянул Каллен, но спорить не стал – времени у них, и правда, не осталось.

Они выходили из ординаторской, когда больница внезапно погрузилась во тьму. Вслед за этим раздался ещё один звон разбившегося окна, и до них долетел порыв холодного ветра.

Белла испуганно вздрогнула и прижалась к спине Эдварда, обхватив его руками.

– Разве сейчас не должен был включиться аварийный генератор? – почему-то шёпотом спросила она.

Её пальцы вцепились ему в футболку, прерывистое дыхание обжигало кожу спины даже сквозь мокрую ткань.

– Должен был, но, как видишь, не включился.

– И что это значит?

– Я не знаю, что это значит, Белла, – раздражённо ответил Каллен, отстраняясь от жены.

Эдвард вытащил из заднего кармана джинсов фонарик, зажёг его и посветил на свою раскрытую ладонь, протянутую ей.

– Пойдём, – скомандовал он и нетерпеливо пошевелил пальцами, видя её замешательство.

Наконец Белла вложила свою ладонь в его, и он с готовностью сжал её. Настойчиво потянул Беллу за собой.

Они стали быстро спускаться по лестнице в кромешной темноте, разбавленной лишь слабым светом карманного фонарика. Удивительно, но, когда зрение уже не могло служить достаточным источником информации, слух обострялся сам собой. Теперь вой ветра на улице казался ещё более устрашающим и мощным. Он напоминал рёв разъярённого зверя, вырвавшегося из длительного заточения, готового ломать и рушить всё на своём пути. Зверя неукротимого и непобедимого, а потому смертельно опасного.

Они выбежали на улицу, но легче не стало. Вой ветра, казалось, достиг, наивысших децибел. Дождь лил стеной, не позволяя ничего рассмотреть на расстоянии уже нескольких метров. Деревья гнулись, скрипели и стонали под натиском стихии.

– Поехали отсюда скорее! – выкрикнул Эдвард, стараясь перекрыть эту какофонию звуков.

Белла кивнула. В этот момент в конце парковки рухнул фонарный столб, взвизгнув осколками стекла и скрежетом металла об асфальт.

Белла вскрикнула и бросилась в сторону своего «Пежо». Эдвард настиг её в два прыжка и, схватив за шкирку, заставил остановиться.

– Куда?! Поедем на моей!

– Я не могу бросить здесь свою машину! – Белла упрямо поджала губы, безуспешно пытаясь прикрыть лицо рукой от потоков дождя. – Она – первое и единственное, что я купила на заработанные мной деньги.

– Никогда прежде не замечал за тобой эти идиотские феминистские штучки, – язвительно бросил Эдвард.

– Это не феминистские штучки. Просто я люблю свою машину, – Белла воинственно сжала руки в кулаки.

– Да эту малолитражку сдует с дороги первым же сильным порывом ветра, – презрительно рассмеялся Каллен. – Твоя спичечная коробка на колёсах станет нашим гробиком!

– Гробиком?! – прищурилась Белла.

– Именно! По своим размерам она даже на полноценный гроб не тянет.

– Она только кажется маленькой, но на самом деле очень надёжная.

Иногда её упрямство бесило Эдварда до трясучки, но даже это он любил в ней до умопомрачения.

Очередной мощный поры ветра заставил Беллу громко охнуть и вцепиться в Эдварда. Этот же порыв ветра сорвал огромный щит с рекламой женской помады и впечатал его в «Пежо», за секунду превратив машину в груду металлолома.

Господь определённо обладал чувством юмора, пусть даже и чёрным.

– Полагаю, теперь вопрос можно считать закрытым, – внутренне расхохотавшись, но внешне оставшись совершенно невозмутимым, подвёл итог Эдвард.

Низко нагнувшись и не без труда переставляя ноги, Каллен двинулся к своему внедорожнику, таща за собой всхлипывавшую и тоненько подвывавшую Беллу. Ему было очень жаль жену и немного жаль её машину, но сейчас у них не было ни единой секунды на утешения. Да и мысль, что сегодня это будут не самые страшные потери, не давала ему покоя. Просто в отличие от него Белла ещё не в полной мере осознала весь ужас происходящего.

Пристёгивая её ремнями безопасности, Эдвард не смог сдержать мимолётной улыбки, вспомнив эпичную сцену с оторванным рекламным щитом.

– Находишь это забавным? – огрызнулась Белла, зло вытирая с лица дождевые капли и слёзы.

– Скорее, обнадёживающим, – благоразумно ушёл от прямого ответа Эдвард. – Раз, устав от нашего глупого спора, Господь ниспослал щит на твою машину, а не на мою, значит, сегодня он на нашей стороне.

Белла болезненно поморщилась, но ничего не ответила.

Эдвард завёл мотор и машинально щёлкнул по кнопке магнитолы. Сейчас было не самое подходящее время для музыки, но это было уже устоявшейся привычкой, выработанным условным рефлексом. Как, например, пристёгивать ремень безопасности, даже если собираешься всего лишь загнать машину в гараж. Или привычка готовить ужин на троих, пусть даже тебе больше не с кем его разделить. Или привычка спать только на одной половине кровати, пусть даже вторая так и останется пустой.

Салон машины заполнили заключительные строки «One Vision» в исполнении Queen.

– Годы идут, а твои пристрастия не меняются, – заметила Белла.

Она явно намеревалась подколоть Эдварда, но прозвучавшая в голосе теплота подвела её.

– Что поделать, я однолюб, – многозначительно подтвердил он, трогаясь с места. – Старые добрые рок-хиты восьмидесятых. Я без них никуда.

Исключительный вокал Фредди Меркьюри уступил место другому прекрасному вокалисту – Стиву Перри. Эдвард всегда обожал «Separate Ways» группы Journey, а в последние полтора года эта песня стала точным отображением его собственных чувств и мыслей. Теперь он, как никогда, понимал эмоциональность Перри, исполнявшего этот хит. О потерянной любви можно петь только так и никак иначе.

– Твоя любимая, – с первых аккордов узнала Белла, и уголки её губ дрогнули в едва заметной и чуть грустной улыбке.

Какое-то время они молчали, просто слушая прекрасный голос Перри, стараясь игнорировать визг ветра и остервенелую дробь дождя по машине.

– Если ты должна уйти, я желаю тебе любви.
Ты никогда не будешь одинока.
Береги себя, любовь моя!
Скучаю по тебе, любимая!
Однажды любовь найдёт тебя.
Сломает цепи, которые сковывают тебя.
Одна ночь напомнит тебе,
Как мы обнялись и пошли разными путями... – будто проживая каждую строчку, пел солист Journey.

– Тот букет, – вдруг сказала Белла, всем корпусом разворачиваясь к Эдварду, – он не от мужчины. Вернее, не совсем от мужчины. Это – всего лишь маленький подарок от благодарного пациента.

– Ты спасла ему жизнь?

Эдвард бросил на жену быстрый взгляд и снова сосредоточился на дороге.

– Да, – будничным тоном ответила Белла, словно в этом не было ничего особенного.

Но Каллен понимал её, как никто другой. Ему тоже множество раз доводилось спасать людей. Для них обоих это было всего лишь частью их работы. Лучшей её частью.

– Я когда-нибудь говорил, что горжусь тобой? – даже без тени шутливости спросил Эдвард.

– Да, и очень часто. Но я уже успела от этого отвыкнуть, – довольный румянец мгновенно вспыхнул на её щеках.

– Тогда тебе лучше снова начать привыкать к этому прямо сейчас. Потому что я собираюсь повторять, что горжусь тобой, каждый день до конца своей жизни.

– А своей блондинистой подружке с дурацким цветочным именем ты тоже говоришь, что гордишься ею? Или там нечем особенно гордиться? – вдруг язвительно спросила Белла. – Как там её? Рози, кажется?

Эдвард мог бы сказать, что она только что испортила прекрасный момент, но ревность, звучавшая в её голосе, только лишь подчеркнула всю его прелесть.

– Она не моя подружка, – с усмешкой возразил Каллен. – Погоди… как ты вообще узнала?..

– Думал, дочь откровенничает только с тобой? – фыркнула Белла, сложив руки на груди. – Ну, так что там с этой Рози?

– Её зовут Розали. Она коллега и приятельница Элис, переехала в Новый Орлеан где-то полгода назад. Ты же знаешь жену Джаспера. Она решила, что меня нужно срочно спасать, и устроила нам с Розали свидание. Вот только Элис забыла сказать мне, что нельзя на протяжении всего вечера рассказывать своей потенциальной девушке о своей дочери, – Эдвард хохотнул и покачал головой. – В довершении я попросил Розали помочь мне с организацией праздника-сюрприза для Сэм в связи с окончанием учебного года. А затем случайно опрокинул бокал красного вина и испортил её платье. Но даже это ещё не всё. Провожая Розали до машины, я нечаянно наступил на край её уже испорченного платья, из-за чего она подвернула лодыжку и сломала каблук.

– Да ты просто опасный маньяк, Каллен! – рассмеялась Белла. – Вот только не пойму, почему Розали всё же промелькнула на том самом празднике? После такого она должна была бежать от тебя без оглядки.

– Сам удивляюсь. На следующий день Розали позвонила и сказала, что поможет мне с праздником при условии, что мы с ней больше никогда не пойдём на свидание… Эммет тоже помогал мне. Отвечал за воздушные шарики, большего ему не доверить. Вот так вот эта парочка и познакомилась.

– Парочка? Ты серьёзно?!

– Более чем. Прямо сейчас они в Нью-Йорке. Розали думает, что просто знакомит своего парня с родителями, но Эммет прихватил с собой кольцо, так что…

– Да ладно?! Я всегда думала, что Эммет и брак – вещи несовместимые. А тут такое… и это после двух месяцев знакомства.

– Порой любовь творит чудеса. Даже с такими, как Эммет.

Белла вдруг со всей остротой почувствовала, что страшно соскучилась по ним всем: по рассудительному, надёжному, как скала, Джасперу, по немного сумасбродной, но такой искренней и доброй Элис, по весёлому и бесшабашному Эммету – по всем их друзьям, которые, в первую очередь, были друзьями Эдварда. Когда он почти исчез из её жизни, они исчезли вместе с ним.

Беллу всегда поражала способность Эдварда легко сходиться с людьми, находить с ними общий язык. Даже очаровывать их. Поэтому в действительности её совсем не удивил тот факт, что после провального свидания Розали сама перезвонила ему и предложила свою помощь.

Когда на их третью годовщину Карлайл подарил им дом, Эдвард сразу же познакомился со всеми соседями. Уже на следующий день после переезда он помогал живущим напротив Ньютонам устанавливать в машине автолюльку для их новорожденного сынишки. Гуляя по улице с коляской, Каллен всякий раз останавливался, чтобы поболтать с миссис Вебер, живущей справа от них. Он с улыбкой и явным энтузиазмом выслушивал все её советы, касающиеся ухода за детьми и их воспитания, а старушка буквально млела, попадая под лучи его харизмы.

– Зачем ты это делаешь, если всё равно не собираешься следовать этим советам? – не выдержав, однажды спросила его Белла.

– Да брось, Беллз. Мне не в тягость, а ей приятно. Она просто скучает по своей дочери и внукам, живущим в Италии. И с чего ты взяла, что я не собираюсь следовать её советам? Некоторые из них мне кажутся очень даже полезными…

Белла же ещё несколько недель при встрече с соседями ограничивалась лишь вежливым кивком в знак приветствия. Возможно, это длилось бы ещё дольше, если бы не совместное барбекю, устроенное Калленом в честь Дня независимости.

Эдвард был весёлым, остроумным, компанейским парнем. Белла же была замкнутой, сдержанной, тяжело сходившейся с новыми людьми. Единственная тема для разговоров в шумной компании, которую она могла поддержать с энтузиазмом, не прилагая при этом никаких усилий, – медицина. Но со временем, под мягким воздействием Эдварда, Белла смогла измениться в лучшую сторону. Нет, не настолько, чтобы стать душой компании, но достаточно для того, чтобы чувствовать себя свободно и комфортно в этой самой компании.

Белле не хватало Эдварда. Не хватало до безумия. Он был единственным мужчиной, которого она любила. Все остальные меркли перед ним. Никто другой просто не был ей нужен. Жаль, что Белла в полной мере осознала это, лишь когда потеряла Эдварда. Решение развестись было ошибкой. Страшной ошибкой. Глупой ошибкой. Вот только чёртова гордость всё никак не давала ей открыто признаться в этом. И уж тем более не позволяла Белле исправить эту ошибку.

И только появление на горизонте некой Розали открыло Белле глаза на простую истину: Эдвард не будет вечно один в ожидании, когда она соизволит к нему вернуться.

Последние недели Белла то и дело обдумывала план по возвращению мужа, но так и не смогла ничего придумать. В конце концов, она решила действовать экспромтом. Просто дождаться подходящего повода для встречи с Эдвардом и как бы невзначай завести разговор о них. О том, как она скучает по нему. До одури.

Ещё два дня назад единственным поводом Белла считала предстоящий день рождения их дочери. Но прошлой ночью случился этот странный телефонный звонок, действительно не на шутку испугавший её, а сегодня – ураган «Виктория». Этот чёртов ураган, вызвавший в Белле такой страх, какой она ещё никогда не испытывала. Этот чёртов ураган, угробивший её единственную машину. Этот чёртов ураган… вернувший ей Эдварда. Да, теперь она не сомневалась: Каллен любит её, как и прежде. Любит так же сильно, как и она его. Любит, даже несмотря на ту боль, что Белла причинила своим уходом им обоим.

Господи, какой же дурой она была!

Но она поговорит с ним. Постарается объяснить ему своё решение развестись...

Как будто этот идиотизм вообще можно объяснить!..

Но она всё же постарается. Постарается, чтобы он понял. И, самое главное, чтобы простил…

Эдвард обратил внимание на то, как внезапно замкнулась в себе Белла. Теперь её ладони были крепко зажаты между колен, взгляд устремлён в пространство, а зубы терзали губы. Те уже покраснели и наверняка болезненно пульсировали, но Белла, казалось, не замечала этого, продолжая кусать их. Снова и снова. Верный признак того, что она о чём-то напряжённо думала. О чём-то неприятном или даже болезненном. Возможно, о том, как пережить тот конец света, в центре которого они сейчас оказались.

Каллен мог бы попытаться успокоить Беллу, заверив, что ничего страшного с ними не случится. Просто не может случиться. Ведь это же, чёрт возьми, они! Он и она – вместе, рука об руку. Впервые за столько месяцев…

Однако он не любил и не умел лгать. А потому просто молчал, полностью сосредоточившись на том, чтобы не потерять контроль над машиной. Сейчас от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь Беллы. А человеческая жизнь – невозможно хрупкая штука. Он всегда это понимал, но никогда так ясно, как теперь.

Ветер раскачивал машину, пытался стащить её с дороги. Иногда ему это почти удавалось, но Эдвард успевал вывернуть руль и вернуть внедорожник на свою полосу. В какой-то момент ливень превратился в сплошной грязно-серый поток воды, за которым не было видно ровным счётом ничего. Теперь Эдвард ехал вслепую. Наугад. Один «дворник» оторвало и унесло прочь. Однако Каллена это ничуть не расстроило: сейчас от них всё равно не было никакой пользы.

Отломанная ветка дерева врезалась в лобовое стекло, уничтожив второй «дворник». Белла вскрикнула, и вся подобралась. Даже не прикасаясь к ней, Эдвард почувствовал, как напряглось её тело. Интуитивно. Готовясь отражать любую внезапную угрозу.

На стекле образовалась пробоина, сквозь которую теперь просачивалась вода. Струилась по внутренней стороне окна и лужицами скапливалась на приборной панели. От пробоины во все стороны расползлась крупная паутина трещин.
Но всё же стекло не подвело, достойно выдержав удар.

Однако порадоваться этому Эдвард не успел. По крыше машины ударило что-то тяжелое. Грохнуло и полетело дальше, оставив на ней внушительную вмятину. «Ленд Ровер» взбрыкнул, словно ужаленный змеёй конь, дёрнулся в сторону и пошёл юзом. От свиста шин заложило уши. Все те бесконечные секунды, что Эдвард пытался выровнять внедорожник, в нём кричал страх. Вопил, вибрируя в груди.

Мы перевернёмся! Сейчас перевернёмся!..

Эдвард так плотно сжал зубы, что заломило челюсть. Пальцы намертво вцепились в руль – ни одна сила в мире в эту минуту не смогла бы заставить их разжаться. Даже когда он сумел взять машину под узду, хватка пальцев не ослабла. Их будто заклинило на рулевом колесе.

Облегчение оттого, что и на этот раз опасность миновала, не пришло. Как не пришла и радость – пусть даже ненадёжная и мимолётная. Вместо них явилось внутреннее опустошение. Обречённая усталость.

Белла крепко сжала Эдварду руку.

– Мы ведь не погибнем? – тихо спросила она, когда тот повернул голову в её в сторону.

Белла побледнела, глаза испуганно расширились. Губы дрожали и кривились. Ей было страшно. Страшно до безумия. До холодеющей в жилах крови. Но она не впадала в панику, не билась в истерике. Ей хватало сил держать себя в руках. Ей хватало ума понимать, что нужно держать себя в руках.

«Моя женщина», – любовь и гордость заполнили собой пустоту внутри Эдварда. Придали сил.

В ответ на её вопрос Каллен неопределённо передёрнул плечом.

Ужас яркой вспышкой взорвался в глазах Беллы. Его острые, рваные осколки впились в Эдварда. Обожгли огнём. Больно.

– Нет, Беллз. Нет. Не погибнем, – торопясь и спотыкаясь на каждом слове, проговорил он.

Успокоить, придать уверенности – это меньшее из того, что Эдвард мог и должен был сделать для Беллы.

Она кивнула и отвернулась. Замерла, неестественно выпрямив спину. Прилипла взглядом к боковому окну, в которое остервенело хлестали мутные дождевые потоки. Снова погрузилась в себя.

Эдвард сосредоточился на машине и на собственных инстинктах. Только они помогали ему сейчас управлять внедорожником. Вели его, как чутьё ведёт гончего пса по следу.

Если бы не обострившиеся инстинкты, Эдвард не услышал бы вовремя скрежет и протяжный гулкий вой ломающегося металла. Где-то впереди, но очень близко. В голове вспыхнули красные тревожные маячки. Каждый волосок на теле встал дыбом, будто наэлектризованный.

Если бы не обострившиеся до предела инстинкты, Эдвард не успел бы вовремя вдарить по тормозам. Те истерично взвизгнули. «Ленд Ровер» развернуло поперёк дороги и ещё несколько метров протащило боком.

Каллена швырнуло в сторону и крепко приложило головой. Ослепительная боль пронзила висок. Из ссадины над бровью засочилась кровь. Потекла по лицу тёплой струйкой. Зажмурившись, Эдвард тряхнул головой и вытер кровь ладонью.

Белла вцепилась обеими руками в ручку над пассажирским окном, но не издала ни звука, даже когда через считанные мгновения раздался адский грохот.

Этот лязгающий грохот прозвучал прямо здесь – перед капотом машины. Такой страшный, взрывающий барабанные перепонки. Казалось невероятным, что «Ленд Ровер» ничем не зацепило. Невероятно, что они не пострадали.

Стёкла внедорожника зазвенели, словно от ударной взрывной волны. Затем всё смолкло. Ни криков, ни грохота, ни звона. Только стихия продолжала злобно рычать шквальным ветром и изрыгать бесконечные потоки воды.

– Я выйду. Посмотрю, что это было, – Каллен вдавил кнопку ремня безопасности, отстёгивая его.

– Эдвард! – Белла вцепилась в него, потянула на себя, стремясь остановить.

– Сиди в машине. Я быстро.

Он высвободился из её захвата и вышел из «Ленд Ровера». Ветер насквозь прошил Эдварда своими ледяными иглами. Пригвоздил к месту, мешая сделать даже шаг. Но ему и не нужно было идти вперёд, чтобы понять, что произошло.

Опора линий электропередач рухнула поперёк дороги. Это было очень плохо. Но гораздо хуже – ужаснее – было другое. Падая, она зацепила «Тойоту», ехавшую перед внедорожником Эдварда. Зацепила лишь краем, но и этого оказалось достаточно, чтобы от передней части автомобиля мало что осталось. Её водителю не хватило каких-то секунд, чтобы успеть затормозить. Какие-то несчастные секунды оказались решающими в жизни человека. Возможно, даже не одного.

– Господи Иисусе, – прижав ладонь ко рту, прошептал Каллен.

Это было всё, что он себе позволил. На причитания и жалость не было времени.

– Белла! – наклоняясь и заглядывая в «Ленд Ровер», крикнул он. Дождь врезал ему по спине, сбивая дыхание. – Сядь за руль и убери машину с дороги!

– Что?.. – начала было она, но Эдвард не дал ей закончить вопрос.

– Съезжай в кювет. Не бойся, тут покато. Только не дёргай сцепление и не газуй.

– А ты? – взгляд Беллы снова ударил его волной страха.

– Мне нужно… – «Убедиться, что никто не выжил» – проверить одну машину. Я тоже спущусь. Скоро.

– Авария?

В голосе Беллы послышались профессиональные нотки. Страх во взгляде тут же притупился. Размылся, став незначительным.

– Да.

– Я должна… – Белла схватилась за дверную ручку, намереваясь выйти из внедорожника.

– Нет! Нет, чёрт возьми! – рявкнул Каллен. – Сначала ты должна убрать машину с дороги. Быстро! Немедленно!

Белла оставила дверную ручку в покое и посмотрела на Эдварда. В её взгляде отобразилось понимание. Решимость тоже никуда не делась, но теперь она была направлена в другое русло.

Умница!

Белла молча кивнула и стала пересаживаться на водительское место. Быстро, но без признаков паники.

Как он только допустил, чтобы эта женщина ушла от него?!

Эдвард мог бы ещё велеть Белле оставаться в машине и не подниматься обратно на дорогу, но заранее знал, что это будут просто слова в пустоту.

Она ещё только начала разворачивать «Ленд Ровер», когда позади них раздался уже знакомый страшный грохот. Будто великан топнул тяжёлым железным сапогом по асфальту. Эдвард отчётливо ощутил, как дрогнула под ногами земля. Вслед за этим раздался металлический звук врезавшейся во что-то машины. А затем ещё один.

Сегодня эта дорога, ведущая в район побережья, не пользовалась популярностью: большинство двигалось в противоположную сторону, пытаясь покинуть Новый Орлеан. Однако очевидно, что Эдвард с Беллой были не единственным исключением.

Вновь ощутив на себе всю силу сопротивления ветра, Каллен двинулся к придавленной опорой «Тойоте».
Эдвард много чего повидал в этой жизни. Главным образом, когда служил в полиции. До этой минуты он был уверен – ничто уже не сможет вызвать у него шок или отвращение.

Но он ошибся.

То, что Каллен увидел в салоне машины, заставило его резко отпрянуть назад. Он наклонился вперёд, упершись ладонями в колени. Со свистом втянул в себя воздух и часто задышал ртом, борясь с тошнотой. Однако тут же выпрямился и заставил себя ещё раз заглянуть в «Тойоту». Чтобы убедиться… В чём? Эдвард и сам не знал. Он никогда не страдал болезненным любопытством, не получал удовольствия от кровавых сцен. И всё же сейчас что-то притягивало его обратно. Не отпускало. Интуиция? Пресловутое чутьё копа? Возможно.

Так или иначе, но Эдвард снова сунул голову в разбитое боковое окно. Дышать он старался через рот, чтобы не ощущать ржаво-солёный, тошнотворный запах крови, залившей салон автомобиля.

Какое-то движение на заднем сиденье привлекло его внимание. На мгновение страх парализовал тело, но Каллен быстро с ним совладал.

– Тут кто-то есть? – хрипло спросил он.

Крыша «Тойоты» была разорвана опорой. Одна часть с острыми зазубренными краями свисала в салон, закрывая обзор заднего сиденья.

Вместо ответа раздался громкий детский плач. Эдварда будто ошпарило кипятком. Он попытался открыть дверь – безуспешно. Задняя дверь тоже не поддавалась. Каллен оббежал машину и проделал то же самое с дверцами с другой стороны. Результат оказался тем же.

Не паниковать!

– Эдвард, что здесь?

Каллен поднял голову и посмотрел на стоявшую на обочине Беллу. Мокрые волосы облепили лицо, джинсы и толстовка перепачканы грязью. Губы синие, дрожащие от холода. Но в глазах всё та же решимость, что и несколько минут назад. Готовность спасать человеческую жизнь. Сделать для этого всё возможное.

– Не подходи сюда. Не нужно тебе этого видеть, – отплёвываясь от дождя, твёрдо произнёс он.

Эдвард снова оббежал машину. Детский плач стал чуть тише, но не прекращался, даря Каллену надежду. Эта надежда была ему сейчас так нужна. Жизненно необходима.

– Может, ты забыл, но я каждый день ковыряюсь в человеческих органах, – с присущей хирургам циничностью напомнила Белла.

– Тут нет органов. Только кровавое месиво, – сведя брови у переносицы, предупредил Каллен.

Как будто это могло её остановить.

Белла подошла к нему, настойчиво борясь с ветром. Заглянула в машину. Её глаза округлились, лицо побледнело, но ни один мускул на нём не дрогнул.

– Там ребёнок?.. Эдвард, там ребёнок! – над самым его ухом прокричала Белла, тоже расслышав плач.

– Да, я знаю, – Каллен плечом отодвинул её в сторону.

Заднее боковое окно тоже было частично разбито. Оставалось только аккуратно убрать остатки стёкол. Эдвард обернул ладонь своей футболкой и надавил на осколок, чтобы его отломить. Вышло неплохо, если не считать того, что стекло впилось в руку, разорвав ткань и порезав ладонь. Каллен зашипел от боли, но снова повторил те же манипуляции, убирая последние осколки.

Теперь он видел на противоположной стороне заднего сиденья детское автокресло. В нём сидел мальчик лет трёх, пристёгнутый ремнями безопасности. Он держал левую руку на отлёте и громко плакал от боли и страха. По его перепачканному кровью лицу текли слёзы. Чёрные, как уголь, глазёнки неотрывно смотрели на Эдварда. Перестав на мгновение плакать, чтобы набрать в лёгкие воздуха, малыш снова разревелся в голос, теперь тоненько поскуливая и подвывая.

Каллен потянулся к нему через окно, но понял, что не дотягивается до ремня безопасности, чтобы отстегнуть его. Видя действия Эдварда, мальчик сжался в комок и усилил плач.

Нет, так не достать.

Каллен вспомнил про охотничий нож в кармане джинсов. Он вытащил его и, нажав на кнопку, раскрыл. Лезвие вылетело со щелчком. Мальчик дёрнулся, зарыдав ещё громче.

– Нет-нет, малыш, – как можно мягче произнёс Каллен, даже выдавив чёртову улыбку, – я просто разрежу ремни, чтобы освободить тебя. Не бойся. Я хочу помочь. Только помочь. Обещаю, что не сделаю тебе больно. Клянусь.

Уговоры помогли, но не слишком. Дожидаться, пока мальчик успокоится – если вообще успокоится – не было времени.

Каллен поудобнее перехватил нож с длинным лезвием. Сосредоточился. Вытянул руку вперёд. Стараясь не задеть ребёнка, подцепил кончиком ножа ремень. Просунул под него лезвие. Надавил. Осторожно подвигал вперёд-назад, разрезая плотную ткань. Эдварду было страшно неудобно, а потому всё это заняло немало времени и отняло много сил. На лбу выступил пот, руки дрожали от напряжения и усилий. Наконец последние нити ремня лопнули, освобождая мальчика. Однако, вопреки ожиданиям, ситуация вдруг стала ещё хуже.

Малыш выскользнул из кресла и с удивительным проворством забился в просвет между задним сиденьем и раскуроченным водительским креслом. Прижался спиной к боковой двери.

Теперь уж точно не достать, чёрт возьми!

Подгоняемый Беллой, Эдвард снова предпринял череду попыток уговорить мальчика довериться ему. В какой-то момент тот перестал плакать, но доверия Каллен в нём по-прежнему не вызывал.

В завывания ветра и грохот дождя вклинился новый звук. Заунывный, ещё пока как будто робкий стон металла. Очередная опора линий электропередач терпела бедствие. Соседняя с той, что угробила двух людей в «Тойоте». Издаваемый ею звук был похож на пение китов – жуткий, пробирающий до мурашек.

– Эдвард, пожалуйста! – взмолилась Белла, положив ладонь ему на спину. – Пожалуйста! – её пальцы сгрудили его мокрую футболку, потянули вниз.

Он и сам знал, что нужно поторопиться. Если опора упадёт под прямым углом, то, может, ещё ничего. Но если по диагонали в их сторону – им конец.

Уговоры не помогали. Нужно было переключить ребёнка на какую-то отвлекающую и безопасную, интересную ему тему. Заболтать, заговорить зубы.

На мальчике была футболка в виде сине-красного костюма Человека-паука. Тот же герой комиксов был изображён на его кепке, валявшейся на заднем сиденье. Идея возникла сама собой. Оставалось только надеяться, что именно мальчик был юным фанатом Паучка, а не его родители. Ныне уже покойные.

– Ты любишь Человека-паука? – громко и как будто даже весело спросил Эдвард.

Мальчик удивлённо моргнул и перестал всхлипывать. Ободрённый его реакцией, Эдвард продолжил.

– Я тоже его люблю. Он крутой, да? – Каллен непринуждённо улыбнулся, хотя его сердце бешено колотилось в груди, болезненной пульсацией отдавало в висках. – Такой быстрый и ловкий. Смелый. Я всегда мечтал походить на него. А ты?

Мальчик шмыгнул носом и мазнул по лицу правой ладошкой. Левая рука по-прежнему была неловко подвёрнута. Посмотрел на Эдварда внимательно и серьёзно, будто взрослый. И только после этого робко кивнул, чуть выпрямившись и подавшись вперёд.

Вой сгибаемого ветром металла стал громче, пронзительнее – времени оставалось в обрез. Каллену пришлось быстро перестраивать свой импровизированный план.

– Поторопись, Эдвард, пожалуйста, поторопись… – словно заклинание снова и снова шептала Белла, стоя у него за спиной и держась за ремень его брюк, чтобы ветер не сбил её с ног.

– А как он выпускает паутину, знаешь? Умеешь так? – мальчик снова кивнул, на этот раз увереннее. – Научишь? Я пробовал, но у меня не выходит.

«Господи, что я несу?!»

Мальчик сложил пальцы в характерном жесте и «выбросил» руку вперёд, разогнув её в локте только наполовину. Всё ещё слишком далеко, чтобы Каллен мог до него дотянуться.

– Здорово! – одобрительно закивав, воскликнул он. – Как ты это делаешь? Вот так, да? – Эдвард повторил действия мальчика, но нарочито неловко. – Нет, не выходит. Покажи ещё раз. Давай, смелее.

Рука Эдварда со сложенными «по-паучьи» пальцами так и осталась вытянутой, готовой встретить и поймать руку ребёнка. К счастью, мальчик не заставил себя ждать. Он снова «выбросил» руку вперёд – на этот раз дальше, разогнув её полностью.

Каллен схватил его ладошку и потянул на себя. Мальчик закричал. Попытался вырваться, но Эдвард держал его крепко и не собирался отпускать. Ему хотелось бы сделать это по-другому – аккуратно, без применения грубой силы. Однако их жизни, висевшие сейчас на волоске, были важнее.

И всё же, вытягивая извивающегося мальчика через окно, осторожно прижимая его к себе, он беспрестанно бормотал слова утешения. Успокаивал и заверял, что всё хорошо. Самое страшное осталось позади. Он продолжал повторять это, пока они спускались к машине. Белла впереди, Эдвард с мальчиком – за ней.

За спиной раздался протяжный вой раздираемого ветром металла. Эдвард кожей почувствовал колебания воздуха, разрезаемого падающей опорой. Внутри всё перевернулось. Между лопаток запекло в ожидании смертельного удара. Он крепче прижал к себе вдруг затихшего мальчика. Интуитивно положил свою ладонь ему на голову, словно она могла защитить. Сделал резкий рывок, наплевав на осторожность. Нога «поехала» вперёд, и Каллен упал на спину.

Одновременно с этим в считанных метрах от него рухнула опора, взметая фонтан мокрых комьев земли. Эдвард ощутил на себе силу ударной волны, будто поблизости разорвалась бомба. В голове зазвенело, а уши заложило.

Эдвард заскользил вниз по склону, обдирая спину о камни и колючую траву, но больно не было. Боль казалась чем-то эфемерным. Дальним эхом, едва касавшимся его тела. Ливень бил по лицу. Каллен захлёбывался, но не мог закрыть лицо руками. В руках он держал мальчика, прижимая его к груди и животу.

Падение заняло всего несколько секунд, но Эдварду они показались невыносимо долгими. Длиною в вечность. Он остановился, но не сразу это осознал. Понимание пришло, лишь когда Белла забрала у него ребёнка.

Встать. Нужно встать… Нужно, нужно… Встать…

Мысленный приказ слабым импульсом пробежал по нервным окончаниям, заставляя тело шевелиться. Сначала медленно и нехотя. Потом всё быстрее и увереннее. Эдвард перевернулся на бок. Опёрся локтем о землю, чавкающую грязью. Встал на четвереньки. И только после этого смог подняться на ноги.

– Ты как, Эдвард? Можешь идти?

Белла уже усадила мальчика на заднее сиденье «Ленд Ровера» и теперь вернулась за ним.

– Я в порядке.

Каллен позволил ей приобнять себя за талию, но затем мягко отстранился. Идти он мог и без её помощи. Сейчас, снова приняв вертикальное положение и сделав несколько шагов, Эдвард действительно почувствовал себя гораздо лучше. В голове прояснилось. Мышцы хоть и звенели от усталости, но снова беспрекословно ему подчинялись.

– Поехали, Беллз. Быстрее, – подходя к машине, скомандовал он.

Беллу не нужно было просить дважды. Она быстро запрыгнула во внедорожник и захлопнула за собой дверцу.
Эдвард хотел последовать её примеру, пусть и не столь проворно. Однако не успел.

– Подними руки вверх и отойди от машины. Медленно, – раздался за спиной грубый мужской голос.

Ствол пистолета упёрся ему в затылок. Это холодное прикосновение металла Каллен ни с чем бы не спутал.
______________________________________________________________________________________

1. Имеется в виду категория урагана по шкале ураганов Са́ффира-Си́мпсона. 3-ая категория – Скорость ветра — от 178 до 208 км/ч, высота волны ветрового нагона — от 2.7 до 3.6 метров. Терпят урон сборные дома, валятся крупные деревья, у капитальных строений срываются крыши, двери и окна. Дома на прибрежной линии могут быть серьёзно повреждены и затоплены, а дороги — разрушены (прим. автора).