Название: Прочь!



Песня для создания настроения Hurts - Mercy



Тёплая вода быстро струилась по обнажённому телу, утекая в водосток. Она должна была расслабить и успокоить, но явно не справлялась со своей задачей, потому что спокойствием даже не пахло. В голове раз за разом прокручивалось то, что произошло на утренней пробежке. Ну то есть как на пробежке, скорее, Белла просто шла быстрым шагом, но это было всё, что ей пока позволяли врачи.

Девушка в ярко-розовом топе и облегающих велосипедках Adidas вихрем налетела на неё, увлекая в свои потные объятия.

- Белла! – воскликнула она, кажется, всерьёз намереваясь задушить её в порыве радости. – Невероятно! Это ведь и правда ты! Белла!

- Простите, мы знакомы? – стараясь оставаться предельно вежливой, спросила Белла.
Девушка оторопело замерла, выпуская её из объятий.

- Ты шутишь? Это же я, Анжела… Анжела Вебер, ну? Мы вместе учились в школе, сидели за одной партой на математике и биологии… Не может быть, чтобы ты меня не помнила… - с каждым словом её голос становился всё тише и неувереннее.

Девушка не обманула – в этом Белла убедилась сразу же, как только вернулась домой и нашла школьный альбом, лихорадочно перерыв коробку, в которой бережно хранились фотографии и другие вещицы, оставленные на память. Вот только память подводила: как ни старалась, Белла почти ничего не смогла вспомнить о том, с чем связаны лежащие там безделушки. Со школьными воспоминаниями дела обстояли не многим лучше: какие-то важные и яркие события всё ещё можно было прокрутить перед мысленным взором, но они походили теперь на старую, местами затёртую плёнку, на которой невозможно разобрать ни единого лица. Некоторые одноклассники, глядящие на неё со страниц школьного альбома, казались Белле смутно знакомыми, но вот имена… Если бы они не были подписаны под фотографиями, ей не удалось бы вспомнить ни единого.

Но как это возможно? Как?! Ведь с выпускного прошло всего четыре года! Четыре года, а не сорок лет!
Дрожащими руками девушка закинула всё обратно в коробку и пинком отправила её под кровать. Беллу трясло, колотило, словно в лихорадке, колючий холод, рождавшийся где-то в глубине, жидким азотом растекался по венам.

Согреться… хотя бы просто согреться…

Но и с этой задачей душ не справился.

Обернувшись полотенцем, Белла посмотрела в зеркало – её лицо было едва различимо в запотевшей стеклянной глади. Проведя по нему рукой, она без труда решила эту маленькую проблему. Вот бы и с памятью можно было проделать нечто подобное, но увы…

Белла судорожно вздохнула и дотронулась пальцами до бугристого шрама – он брал своё начало между ключиц, затем узловатой, бледно-розовой лентой пролегал между грудей и спускался ещё немного вниз. Вечная отметина, которая оставалась всё такой же уродливой и пугающей даже спустя год после операции.

Белла вспомнила, с какой упрямой надеждой почти три года ждала донорское сердце, не отчаиваясь ни на день, ни на час и не позволяя своему отцу впадать в пессимистичное уныние. Лишь моментами девушку начинал одолевать жгучий стыд за свою пылкую веру, ведь её спасение, которое она вымаливала у Бога, неминуемо означало чью-то гибель. По всему выходило, будто она всем своим ненадёжным сердцем желала кому-то смерти. Но ведь это было не так. Всё, чего она хотела, - это просто жить.

Та же самая ядовитая мысль отравила и невыразимую радость от долгожданного телефонного звонка, разорвавшего монотонную тишину их с отцом дома, в котором Белла отчаянно цеплялась за последние недели своей ускользающей сквозь пальцы жизни, ещё даже не успевшей по-настоящему начаться. Кто-то умер, чтобы она смогла жить дальше. Самая заветная мечта сбылась, но Белла явственно ощущала её горечь на своих солёных от слёз губах.

После успешной операции девушка смогла посмотреть на всё с другой, более радужной стороны: судьба дала ей второй шанс, и её задача – использовать его на все сто процентов, словно теперь она жила сразу за двоих. Каждый день Белла начинала с того, что широко открывала окно, даже если на улице лил дождь, с улыбкой на губах раскидывала руки в стороны, словно в попытке обнять этот прекрасный мир, и полной грудью вдыхала по-утреннему прозрачный, чистый воздух – она была счастлива!

Но затем всё резко изменилось.

То, что начало происходить с ней четыре месяца назад, не поддавалось никакому логическому объяснению. Воспоминания – яркие, живые картинки, - приходили к Белле внезапно, заставая врасплох, обескураживая и пугая. Они не могли быть её воспоминаниями, но вместе с тем не были похожи и на всплывшие в памяти кадры когда-то просмотренного фильма. Это именно её детская ладошка была подставлена навстречу жаркому итальянскому солнцу; это она, босая, бежала среди виноградных лоз, пытаясь догнать свою хохочущую сестру; это к ней обращалась высокая светловолосая женщина с властным лицом, называя её дочерью; это она со всего размаха ударила уже повзрослевшую сестру так, что у той на губе выступила кровь; это на её безымянный палец надевал блестящее кольцо стоящий рядом зеленоглазый мужчина; это её руки сжимали его бронзовые волосы, пока их тела страстно сливались воедино; это подол её платья настойчиво тянули вниз маленькие, пухленькие ручки годовалой малышки с пронзительно-зелёными глазками.

Но Белла никогда не ездила в Италию, у неё не было матери, не было сестры, и уж тем более она не выходила замуж! Тогда откуда всё это? Откуда?! Думая об этом, она доводила себя до отчаяния, до исступления, но ответа найти не могла.

Однако даже не это казалось самым страшным – намного ужаснее было то, что чем ярче становились эти странные воспоминания, тем сильнее меркли её собственные, словно те и другие не могли поместиться в одной голове, и картинки чужой жизни постепенно вытесняли мгновения её настоящего прошлого.

Белла ни с кем не делилась тем кошмаром, в который постепенно превращалась её жизнь, боясь, что все решат, будто она сошла с ума. Хотя, возможно, и правда сошла, как знать?..

В какой-то момент Белла поняла, что мучавшие её воспоминания принадлежали девушке, чьё сердце теперь билось у неё в груди. Однако это не принесло особого облегчения, потому что не решало самой проблемы. Белла знала, что ещё немного, - и действительно сойдёт с ума. День за днём она вязла в этом тошнотворном, тёмном болоте, погружаясь всё глубже и глубже – на самое дно безумия. Страх стал её неизменным спутником, вечной удавкой на шее, с ним она засыпала, всем телом дрожа под тёплым одеялом, - с ним же и просыпалась, чувствуя себя разбитой и измученной.

Мрачные мысли, разрушительным вихрем кружащие в голове Беллы, прервал телефонный звонок. Выйдя из ванной, девушка взяла трубку и поднесла её к уху.

- Привет! Как дела, детка? – раздался оттуда незнакомый бодрый голос.

- Кто это? – осторожно спросила Белла, помня о сегодняшней неловкой ситуации с Анжелой Вебер.

- Ну, здрасте! Дочь, ты чего? – уже не столь бодро спросил мужчина на том конце провода, хотя в его голосе всё ещё слышалась улыбка. – Не узнала родного отца? Не иначе, как буду богатым!

Белла шумно сглотнула, пытаясь побороть внезапный приступ тошноты. Как она могла не узнать голос отца, как?! А ведь не узнала. Даже сейчас, когда Белла наверняка знала, что это он, его голос всё равно оставался для неё чужим. Девушка закрыла глаза и попыталась представить себе папино лицо – почти ничего, лишь туман и смутные очертания мужчины с усами. Горло сжалось в приступе паники.

- Как ты, родная? Как себя чувствуешь? Всё так же бодрячком, а? – продолжал допытываться отец.

- Не обязательно звонить мне каждый день только лишь для того, чтобы задавать одни те же дурацкие вопросы! – против воли грубо выпалила Белла, до боли в пальцах стиснув в руках телефон.

- Ты чего, дочь? Мы же три дня не созванивались, - обиженно протянули на том конце провода. – Что-то случилось? Может, я загостился у твоей бабки Свон и мне пора возвращаться домой? Ты только скажи…

- Нет, - поспешно перебила его Белла. – Всё хорошо, просто настроение что-то не очень. Гости дальше, а за меня не беспокойся, хорошо?

- Как скажешь, дочь, - всё ещё настороженно отозвался отец. – Может, я тебе помешал, ты уж прости. Я понимаю, дело-то молодое, тем более теперь, когда… В общем… хм… да…

- Ничего страшного, пап, - прервала его мучения Белла, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. – Созвонимся позже.

Нажав кнопку отбоя, она поспешно отбросила телефон в сторону, словно тот был ядовитой змеёй, готовой вот-вот ужалить её. Комната кружилась и плыла перед глазами, грудь разрывали какие-то новые, незнакомые прежде чувства – злость, ненависть? Белла с силой сжала голову руками и закричала – легче не стало. Какая-то тёмная сила кипела у неё внутри, яростно клокотала, требуя немедленного выхода.

Девушка схватила вазу, оказавшуюся под рукой, и со всей силой швырнула её в стену – это был лишь самый первый шаг на верном пути. Она, словно раненое, обезумевшее от боли животное, стала метаться по дому, оставляя за собой глубокий след разрушения и хаоса. Наконец, совсем выбившись из сил и почти задохнувшись, она рухнула на пол и заплакала. Её плач то возрастал до громких рыданий, то затихал, переходя в скулёж, то снова набирал силу, раздирая ей горло.

Так она и лежала среди перевёрнутых стульев и содранных с окон штор, постепенно проваливаясь в тяжёлый, вязкий сон.



Проснулась Белла уже далеко за полдень, вся дрожа от холода и чувствуя, как внутри разрастается оглушительная пустота. Никогда прежде она не ощущала себя настолько одинокой и потерянной. И никогда прежде ей не было так страшно, как сейчас. Осмотревшись по сторонам, Белла пришла в ужас: неужели всё это сделала она?! Нет, невозможно! Это так не было похоже на неё, всегда такую сдержанную и уравновешенную! И всё же в глубине души Белла знала, что случившееся – её рук дело, хотя воспоминания об этом и были смутными, словно спрятанными за молочной дымкой. Очередной гвоздь в крышку гроба, где покоился её рассудок.

Закутавшись в махровый халат и включив электрический чайник, Белла села за компьютер. Внезапно пришедшая в голову мысль ещё не успела сформироваться до конца, а пальцы уже набирали на клавиатуре: «Таня Денали Каллен» - так звали женщину, гибель которой стала для Беллы спасением. Это имя, произнесённое даже мысленно, всегда вызывало у неё неприятный холод в затылке и россыпью мурашек расползалось по коже, хотя она сама пожелала его узнать.*

Может быть, именно поэтому Белла до сих пор не решалась на то, что делала в данный момент. А возможно, она просто боялась, что если её страх обретёт лицо вполне конкретного человека, то станет лишь хуже.

Гугл выдал несколько десятков ответов, услужливо предоставив и ссылку на страничку в социальных сетях. Белла щёлкнула мышкой и лицом к лицу столкнулась с красивой блондинкой, смотревшей на неё голубыми глазами снежной королевы. Казалось, стоило той приложить чуть больше усилий, - и сердце глядящего в эти глаза человека навсегда покроется ледяной коркой.

Белла нажала на папку с фотографиями и на первой же из них увидела симпатичного мужчину лет тридцати – он был полной противоположностью своей жены. В его глазах цвета изумруда, всеми гранями сверкающего на солнце, плясали весёлые искорки, а улыбка, пожалуй, могла растопить и арктические льды. Уж не в ней ли была причина глобального потепления? При взгляде на мужчину в животе Беллы будто взорвался огненный шар – обжигающе приятное тепло растеклось по телу, расслабляя сведённые от холода мышцы и унимая дрожь. Даже ни разу не встречавшись с ним в жизни, она всё же знала его. Более того, Белле достаточно было просто закрыть глаза, чтобы снова почувствовать на своих губах терпкий вкус его поцелуя.

На плечах у мужчины сидела двухлетняя девочка – его миниатюрная и более изящная копия, унаследовавшая от матери разве что белоснежную, будто фарфоровую, кожу. Малышка задорно смеялась, крепко вцепившись пальчиками в бронзовые волосы отца, выглядевшего счастливым до неприличия.

Пролистав ещё несколько фото, Белла нашла то, что искала: на одном снимке в кадр попала табличка с адресом дома, где проживало семейство Калленов – несомненная удача, сэкономившая ей немало времени.

- Вот завтра же с утра и наведаемся в гости, - задумчиво пробормотала Белла, переписывая на стикер название улицы и номер дома.

Для чего она собиралась встретиться с мужем Тани, Белла и сама не знала. Просто это была единственная соломинка в море отчаяния, и она, как любой утопающий, готова была ухватиться даже за неё, лишь бы не уйти на дно.



Уже почти добравшись до места, Белла перевела взгляд с дороги на экран навигатора, чтобы ещё раз убедиться в том, что не отклонилась от маршрута.

Внезапный приступ головокружения заставил девушку изо всех сил вцепиться в руль. Она вдавила в пол педаль тормоза, всего на мгновение зажмурив глаза, а открыв их снова, тут же осознала свою ошибку, но было уже слишком поздно. Бетонный столб, словно жестяную банку, безжалостно смял капот её машины, отбросил Беллу назад, вдавив в сиденье. Оглушительный скрежет покорёженного металла, скрип бесполезных теперь тормозов, звон бьющегося стекла и шум дождя – всё смешалось в единую какофонию звуков, постепенно переходящих в крещендо и резко обрывающихся на самой высокой ноте вместе с ослепительной вспышкой боли в голове…

Белла открыла глаза – никакого дождя, никакого бетонного столба, никакой аварии. Её машина с заглохшим мотором стояла поперёк проезжей части, мешая движению. Автомобили, с трудом объезжая её, сердито сигналили, некоторые водители притормаживали и что-то кричали ей в опущенные стёкла, крутя пальцами у висков.

- Наркоманка чёртова! – долетел до неё визгливый женский голос.

Белле, ещё не пришедшей в себя после очередного, невероятно яркого и реалистичного воспоминания – наверняка, последнего в жизни самой Тани, - не было до них никакого дела. Она с трудом дышала из-за приступа паники, сдавившего горло, кровь шумела в голове, пульсировала в висках, вызывая приступы тупой ноющей боли.

Судорожно всхлипнув, Белла прижалась разгорячённым лбом к прохладному пластику руля и снова закрыла глаза. Что она делает? Зачем?! Всё это бессмысленно. Просто жалкие попытки слепого котёнка выбраться из картонной коробки. Нужно развернуть машину и вернуться домой, залезть в свою кровать и не вылезать оттуда до конца жизни. Тихо и мирно сойти с ума в одиночестве, никому не мешая и не навязываясь. Особенно Каллену, год назад похоронившему жену и мать своего ребёнка.

Но нет, Белла не могла этого сделать, не могла так просто сдаться! Тем более теперь, когда до нужного ей дома оставалось проехать не больше пяти миль.

«Встряхнись, Свон! – мысленно приказала она себе. – Давай же, расправь плечи, заведи мотор и просто сделай это!»



Уже надавив на кнопку звонка, Белла поняла, насколько глупо поступила, заранее не придумав никакой правдоподобной легенды. Неужели она действительно вот так вот с порога собиралась выдать что-то вроде: «Привет, год назад мне пересадили сердце вашей жены, и теперь её воспоминания постепенно заменяют мои собственные. Возможно, вы знаете, с чем это связано? Помогите мне!»? После такого, в лучшем случае, Каллен прогонит её прочь. В худшем – тоже прогонит, но сначала от души посмеётся над ней.

Так или иначе, но сейчас уже поздно было что-либо придумывать, потому что дверь перед ней гостеприимно распахнулась, и на пороге возник высокий мужчина с бронзовой шевелюрой и внимательными зелёными глазами – тот самый, что не раз становился героем донимавших её воспоминаний.

Не сводя с Беллы пристального взгляда, Каллен нахмурился, явно ожидая, что она представится. Однако та молчала, нервно теребя воротничок своей наглухо застёгнутой блузки, столь нелепой для царящего летнего зноя.

- Вы из агентства? – едва заметная дежурная улыбка коснулась его губ.

- Хм… Да, из агентства, - чуть замявшись, подтвердила Белла.

- Вообще-то я предупредил их, что в ближайшие три недели няня нам не понадобится, - Каллен отступил назад, давая понять незваной гостье, что она может войти. - Они вам не перезванивали?

- Нет, я впервые об этом слышу, - уже увереннее ответила Белла, мысленно поблагодарив небеса за ещё одну удачу. Но вот небеса ли в действительности благоволили ей? Или же было что-то – кто-то – ещё?

Она вошла внутрь и украдкой осмотрелась по сторонам – одна из струн души протяжно зазвенела, словно девушка после очень долгого отсутствия наконец вернулась домой, где всё ей было столь родным и до боли знакомым. Сердце на мгновение сжалось в груди и плавно ускорило свой бег – уж оно-то точно вернулось к себе домой.

- Ты ведь Белла, да? – Эдвард прищурился и направил на неё пальцы, сложенные пистолетом.

Девушка вздрогнула и прижала руки к бёдрам, непроизвольно вытянувшись в струну, словно вор, пойманный на месте преступления. Но как он узнал её имя? Откуда он вообще мог знать её? Тоже проявил любопытство и выяснил, кто был реципиентом, получившим сердце его жены?

- Я ведь прав, – настаивал Каллен. Сейчас его лицо выражало полную уверенность, а губы растянулись в радостной улыбке.

- Да, всё верно, - наконец нашла в себе силы осторожно ответить Белла.

- Ты не узнаёшь меня? – теперь в его чуть хрипловатом голосе слышались нотки разочарования. – Я Эдвард. Парень в форме копа. Ну, вспоминай же! Пять лет назад, праздник Дня независимости. Ты уронила телефон в траву, а я помог тебе его найти. Потом мы вместе смотрели салют в моей патрульной машине и…

- Целовались… - выдохнула Белла.

Теперь она вспомнила. Вернее, она никогда и не забывала то, самое первое и самое последнее любовное приключение в своей жизни, хотя сейчас оно и казалось ей каким-то далёким и размытым, словно на старую фотографию пролили стакан воды, отчего та испортилась. Впервые за последние четыре месяца Белла почувствовала не страх от того, что собственная жизни постепенно вымывается из сознания, а боль – настоящую острую боль от того, что её жестоко лишают самого дорого.

Белла и сейчас отчётливо помнила его настойчивые поцелуи со вкусом табака и мяты, вызывавшие сладкую дрожь в её неискушённом теле, его пальцы, сквозь ткань хлопкового летнего платья ласкавшие её спину, и сердце, неровно стучавшее у неё в груди. Помнила она и тёмно-синее небо, освещённое яркими вспышками фейерверка. А вот лица Эдварда не помнила, словно чья-то невидимая рука превратила его в размытый образ из далёкого прошлого. Почему она не узнала его сразу, как только тот впервые появился в череде чужих воспоминаний? К тому моменту уже успела забыть?
А ведь тот вечер четвёртого июля стал для Беллы роковым, разделив её жизнь на до и после. Тогда она впервые по-настоящему поругалась с папой, поругалась из-за Эдварда: отец видел, как Каллен, прощаясь, в последний раз поцеловал её на пороге их дома, и ему не понравилось, что дочь «связалась с мужчиной, намного старше себя». Тогда же Белле стало плохо, она потеряла сознание, а очнулась уже в больнице, очнулась для того, чтобы услышать страшный диагноз, впоследствии ставший её приговором. Два месяца Белла провела в больнице вместе с отцом, почти не отходившим от неё ни на шаг. После лечения ей стало лучше, она даже смогла окончить школу, но затем её состояние резко ухудшилось, и доктора сошлись во мнении, что без пересадки сердца Белле осталось жить года три, не больше. Время потянулось нестерпимо медленно, обернувшись для Беллы непрерывной борьбой за каждый новый день своего существования. И во всей этой монотонной череде десятков тысяч часов она продолжала бережно хранить в своём обречённом сердце бесценные воспоминания об Эдварде и том единственном вечере, что они провели вместе. Так как же она могла забыть его лицо? Как?! Господи, неужели она и правда постепенно сходит с ума?!

- А ещё у тебя в машине играл диск группы Queen, - с трудом проглотив ком в горле, добавила Белла. – Я запомнила, потому что это любимая группа моего отца, и я выросла на их музыке.

- Да, точно, ты и тогда мне об этом говорила, - Эдвард стёр с лица улыбку, и между его бровей пролегла глубокая складка. – Знаешь, а я ведь звонил тебе на следующий день, но трубку взял твой отец и сказал, что если я не хочу оказаться по другую сторону решётки, то мне лучше отвалить от его несовершеннолетней дочери. Я был удивлён, что тебе нет восемнадцати, но не очень-то испугался его угроз. Когда я снова стал звонить, трубку уже никто не брал. Я приезжал пару раз к вам домой, но там никого не было. Куда ты пропала?

- Я… уезжала. Надолго. Так получилось, - Белла пожала плечами и, повернув голову в сторону фотографии, на которой Эдвард был вместе с Таней и их дочерью, добавила: - Ты женился?

- Да, тем же летом я познакомился с Таней, - кивнул он, лишь мельком глянув на фото. – Всё как-то быстро закрутилось, родилась Беверли. Это для неё мне нужна няня. Просто Таня… знаешь… она погибла год назад. А я остался с дочкой, - Эдвард отвёл взгляд в сторону. – Детектив полиции не самая подходящая кандидатура на роль отца-одиночки. Без няни уж точно не обойтись.

- Уверена, что из тебя вышел прекрасный отец, - с теплотой в голосе отозвалась Белла. – И служба не станет большой помехой. Мой папа вырастил меня в одиночку, а он тоже коп, правда, уже в отставке. Кончено, я не могу быть объективна, но, по-моему, у него неплохо получилось.

- Определённо, - кивнул Каллен. – Но… ты здесь, на пороге моего дома. Вот это совпадение! Или судьба – даже не знаю… мир так тесен!

«Ты даже не представляешь, насколько он тесен!» - с горечью подумала Белла. Она мысленно соединила размытый образ из своих ускользающих, словно песок сквозь пальцы, воспоминаний с чуть смущённым и таким обаятельным мужчиной, стоящим сейчас перед ней, - как жаль, что они не встретились снова при других обстоятельствах! Горло девушки сжалось в спазме, а глаза обожгли предательские слёзы.

- Папа! Папочка! – со второго этажа к ним вприпрыжку спускалась очаровательная трёхлетняя малышка с бронзовыми кудряшками, пружинившими при каждом её шаге.

- Кто это тут проснулся? Мой крольчонок! – Эдвард подхватил дочку на руки и бережно прижал к себе.
Девочка засмеялась, обвив руками шею отца, и с любопытством посмотрела на Беллу. Сердце в груди последней болезненно сжалось, на одну бесконечно ужасную и ужасно бесконечную минуту ей показалось, что оно вот-вот остановится. Рука сама потянулась в безотчётном желании хотя бы просто дотронуться, на мгновение прикоснуться к ямочкам на круглых детских щёчках, ощутить шелковистость пышных бронзовых кудряшек.

- Привет! А ты кто? – звонкий голосок заставил Беллу скинуть с себя странное наваждение и вовремя отдёрнуть руку.

- Меня зовут Белла, а ты – Беверли, да? – заставив себя улыбнуться, представилась она.

Поматывая в воздухе пухленькой ножкой, девочка кивнула и улыбнулась в ответ, отчего ямочки на её щеках стали ещё очаровательнее.

- Она будет нашей новой няней, - добавил Эдвард и с затаённой во взгляде надеждой посмотрел на Беллу: - Так ведь?

- Конечно, - подтвердила та. – Я ведь для этого сюда и пришла.

Ложь с лёгкостью слетела с её губ, не оставив после себя даже мимолётного чувства угрызения совести. Она обязательно поговорит с Эдвардом откровенно, но не сейчас.

- А наша старая няня сбежала, – округлив зелёные глазки, доверительно прошептала Беверли.

- Бев! – в притворном возмущении одёрнул её отец, однако не сумел сдержать при этом смеха. – Откуда ты только это взяла? Мисс Стенли просто переехала в другой город, поближе к своему жениху. И вот теперь нам нужна новая няня, - Эдвард снова посмотрел на Беллу. – Правда, мне всё-таки дали отпуск, и мы решили на три недели уехать в наш домик на побережье, так что… - пожал он плечами. – Но знаешь, раз уж ты здесь, то… Я был бы очень рад, если бы ты согласилась поехать с нами.

- Поехать с вами? – удивлённо переспросила Белла. Она не была готова к такому повороту событий, но это неожиданное предложение мгновенно нашло жаркий отклик в её душе.

- Я не ездил туда больше года и даже не представляю, что нас там ждёт. Было бы очень кстати, если бы ты побыла с Бев, пока я навожу порядок и разметаю по углам сугробы пыли, - уже увереннее продолжил Эдвард, наконец найдя подходящее объяснение своему приглашению. – Да и у вас с Беверли будет достаточно времени, чтобы постепенно узнать друг друга и найти общий язык. Что скажешь?

Каллен не помнил, когда в последний раз так волновался, разговаривая с женщиной. Сейчас он чувствовал себя прыщавым подростком, впервые в жизни решившим позвать девушку на свидание. Эдвард был очень рад этой неожиданной встрече и боялся, что, если так просто отпустит сейчас Беллу, та снова ускользнёт, как пять лет назад.

Он никогда не был бабником, готовым залезть под первую же попавшуюся юбку, но эта девушка тогда смогла всерьёз зацепить его с самого первого взгляда, с первого же слова, зацепить настолько, что он впервые в жизни пренебрёг своей работой и под каким-то глупым предлогом отделался от напарника, чтобы провести праздничный вечер с ней.

И как же тогда Эдвард был разочарован тем, что Белла не стала отвечать на его звонки! Однако не в его характере было навязываться кому бы то ни было, тем более совсем юной девчонке, связь с которой, может, и не стоила бы ему свободы, но вполне могла лишить работы.

Ещё долгое время Каллен не мог выкинуть Беллу из головы, снова и снова вспоминая её застенчивую улыбку и серебряный колокольчик смеха; глаза цвета жжёного сахара, мерцавшие таинственным светом в полумраке машины; румянец, вспыхнувший на щеках, когда он взял её за руку; жар её разгорячённой сливочной кожи под его губами, когда он целовал ей шею. Помнил он и то, как ладонь Беллы легла ему на грудь в решительной попытке остановить, когда его пальцы, переставшие подчиняться голосу разума, потянулись к молнии на её платье: «Мне пора домой, Эдвард…» Уже тогда, сидя в машине, Каллен чувствовал, что эта девочка вполне способна свести его с ума, сквозь поры просочиться ему под кожу и остаться там навсегда. Но пять лет назад это просто не успело случиться, а теперь… Теперь Белла снова появилась в жизни Эдварда, появилась в самый нужный момент, как тёплый морской бриз в пропитанной скорбью затхлости последнего года. И будь он проклят, если снова позволит ей исчезнуть!

- Ну так как? – повторил Каллен и, перехватив дочку поудобнее, спросил уже у неё: - Возьмём Беллу с собой? Что скажешь, крольчонок?

- Да! Возьмём! – захлопала в ладоши Беверли.

- Хорошо, я поеду. Почему бы и нет? – улыбнулась Белла, пожав плечами.



На уборку дома у них ушёл весь день. Эдвард стягивал с мебели чехлы, поднимая в воздухе вихри пыли, которая тут же медленно оседала, кружась в солнечных лучах, струящихся через огромные окна, выходившие прямо на море. Белла, вооружённая ведром с мыльной водой и тряпками, переходила из комнаты в комнату, а следом за ней очаровательным хвостиком следовала Беверли, зажав в кулачке маленькую тряпочку и во всём подражая своей новоиспечённой няне. В какой-то момент Каллен включил музыку, и Бев, тут же позабыв, что теперь она «маленькая помощница», устроила им импровизированное танцевальное представление.

Белла смотрела на резвящуюся малышку с каким-то щемящим чувством тоски, в её голове снова и снова всплывали яркие воспоминания о первом неловком шаге, сделанном Беверли в десять месяцев, о первом слове, о первом дне рождения… Белла не просто мысленно видела все эти картинки прошлого – она чувствовала ту безусловную материнскую гордость, что до краёв заполняла сердце Тани, пока та ещё была жива.

Когда с уборкой и танцами было покончено, Эдвард отправился в кухню, чтобы приготовить ужин, а Белла вызвалась искупать малышку, чьи бронзовые кудряшки заметно потускнели из-за осевшей на них пыли.

Сначала Беверли увлечённо играла с заводной уточкой, но та быстро ей наскучила, и она переключила своё внимание на няню, присевшую на край ванны. Бев сбивчиво пересказывала ей сюжет своего любимого мультфильма, пока та делала на голове малышки «корону» из пены.

- А ты помнишь свою маму? – слова сами собой сорвались с губ Беллы, она даже не сразу поняла, что они принадлежат именно ей.

- Папа сказал, что теперь мама стала моим ангелом-хранителем, а все ангелы должны жить на небе, - задумчиво отозвалась Беверли, наморщив лоб. – А ещё он сказал, что мама всегда-всегда будет со мной, только я не смогу её видеть.

- Да, детка, - дрогнувшим голосом подтвердила Белла, - конечно, мама всегда будет с тобой.

- Почему ты плачешь? – внимательно глядя на неё, удивлённо спросила Бев.

- Кто плачет? Я? – только теперь девушка с ужасом поняла, что по её щекам действительно катятся слёзы. Она поспешно вытерла их рукавом и, улыбнувшись через силу, излишне громко добавила: - Нет, что ты! Просто мыло в глаза попало!

Кажется, состояние Беллы стало заметно ухудшаться, а проблема чужих воспоминаний приняла новую, ещё более устрашающую форму: девушка чувствовала, что эти слёзы не были её слезами – они принадлежали Тане, каким-то образом незримо присутствующей в подсознании Беллы.



- Значит, кофе без кофеина, свежие овощи и рыба на пару, - ловко нарезая помидор, подвёл итог Эдвард.

- Если хочешь, я могу для вас приготовить рыбу отдельно, - с улыбкой предложила Белла, встав рядом с Калленом и заглядывая ему в лицо, - например, пожарить или запечь.

- Нет, мы съедим и варёную. Да, крольчонок? – Эдвард кинул через плечо быстрый взгляд на дочь.

- Угу, - подтвердила та, сосредоточенно роясь в тарелке с абрикосами в поиске самых спелых ягод.

- Я сказал это к тому, - продолжил Каллен, - что ты молодец: правильное питание и здоровый образ жизни… А я даже курить бросить не могу, - усмехнулся он. – Вот сейчас подумал про сигареты и понял, что мне срочно нужно принять очередную дозу никотина.

Эдвард бросил нарезать овощи и шутливо-торжественно передал Белле нож, направленный остриём вверх, словно это был олимпийский огонь. Её рука легла поверх его, всё ещё сжимавшей рукоятку, – оба замерли, поражённые тем эффектом, который произвёл на них этот невинный телесный контакт. Улыбки, игравшие на их губах, стёрлись, дыхание стало более частым и поверхностным, каждый из них буквально физически ощутил тот электрический разряд, что зародился на кончиках пальцев и постепенно прошёлся по телу.

- Будь осторожна, не порежься, - понизив голос почти до шёпота, предупредил Эдвард, на что Белла смогла лишь кивнуть. – Нож очень острый.

Каллен отпустил рукоятку, с сожалением перестав ощущать на своей руке мягкую теплоту пальцев девушки. Теперь сигарета стала необходима ему вдвойне.

Вернувшись через несколько минут, Эдвард замер на пороге. Его настигло странное, мерзкое чувство, будто кусок льда с силой врезался между лопаток и медленно заскользил вниз вдоль позвоночника.
Белла неспешно курсировала между плитой и разделочным столом, негромко напевая себе под нос старинную итальянскую песенку – ту самую, что Эдвард слышал уже сотни раз, но только в исполнении Тани. Волна мелкой дрожи прошлась по его телу, поднимая дыбом волоски на руках.

«Совпадение. Это просто совпадение…» - ухватившись за дверной косяк, несколько раз мысленно повторил Каллен, но это не сильно ему помогло. Удушливые воспоминания полоснули острой бритвой, обнажая нервы.

«Не сметь!» - Эдвард закрыл глаза и что было сил сжал руки в кулаки.

- Белла, - позвал он. Голос прозвучал хрипло и как-то жалко. Может быть, именно поэтому она никак не отреагировала. Каллен прочистил горло и повторил уже громче: - Белла!

Девушка вздрогнула и рассеянно посмотрела на него, словно за секунду до этого мыслями была где-то далеко отсюда.

- Ты знаешь итальянский? – заходя наконец в кухню, спросил Эдвард.

- Нет, с чего ты взял? – на лице Беллы отобразилось искреннее удивление.

- Ты только что пела итальянскую песню.

- Разве? – Каллен заметил промелькнувший в глазах девушки страх, прежде чем она отвела взгляд в сторону. – Наверно, это вышло как-то само собой. Я часто слушаю песни на иностранном, и они иногда всплывают в голове.

- Эта песня не из тех, которые можно услышать по радио или ещё где-то, - покачал головой Эдвард. Отговорка Беллы прозвучала до крайности неубедительно. – Да и спеть её так, не зная языка…

- Это что, допрос? – сердито поджав губы, прищурилась она. – Ты любишь включать копа на пустом месте?

Белла отвернулась и снова принялась активно нарезать овощи, которых и так было уже достаточно.

- Вовсе нет. Это простое любопытство, - пожал плечами Эдвард, решив не давить на неё. Он видел, что руки девушки и так опасно дрожат, а неестественно прямая спина напряжена до предела – верный признак того, что своими расспросами он затронул болезненную для неё тему.

Вполне возможно, дело было всего лишь в неудавшемся романе с итальянцем или ещё в каком-нибудь пустяке, однако мрачное предчувствие холодной, скользкой змеёй заползло к нему в душу и, свернувшись кольцами, прочно там обосновалось.



Минуты, как им и положено, бежали вперёд, складываясь в часы, часы же перетекали в дни, которых набралось уже на целую неделю – прекрасную, если подумать, неделю.

Белла быстро влилась в дружную, весёлую команду Эдварда с Беверли, правда, время от времени всё же ощущая себя её слабым звеном.

Пока они находились в доме, Каллен не позволял ей скучать и оставаться в стороне от их игр и развлечений, пусть те и не отличались особой оригинальностью и разнообразием. Он с готовностью изображал из себя послушную лошадку, скача по дому с малышкой на плечах (по просьбе улыбающейся Бев, краснея от смущения, Белла кормила его морковкой и кусочками сахара); безропотно ложился на диван, выполняя роль больного, которого Беверли тут же начинала «лечить», ставя градусник и заматывая конечности отца в бинты (Белла, едва сдерживая смех, ассистировала ей); почти не дрогнувшей рукой переключал телевизор на любимый мультик дочери, даже если в это время играла его любимая бейсбольная команда (Белла всегда сидела на диване по правую руку от Каллена, иногда их пальцы будто бы невзначай соприкасались – обоих тут же накрывало удушливой волной, но никто из них не спешил разрывать этот контакт).

Она и сама вносила свою скромную лепту в эти маленькие детские радости. Сидя перед зеркалом, Белла укладывала длинные, густые волосы Бев в красивые причёски «как у принцесс». Каждый день они с малышкой пекли какое-нибудь печенье – та помогала раскатывать тесто и вырезала его формочками, пусть и не всегда аккуратно. В такие моменты Эдвард всё время крутился возле них, отвлекая и мешая, а однажды, видимо, совсем заскучав, устроил сражение мукой, после чего им пришлось целый час отмывать кухню.

И всё же большую часть времени они проводили у моря. Белла, которой нельзя было находиться на солнце,** сидела в тени огромного зонта, наблюдая за Эдвардом с Беверли и мастеря ожерелья из собранных ими ракушек. Она всё так же пряталась за наглухо застёгнутыми блузками и рубашками, но после того раза на кухне Каллен больше не задавал ей никаких вопросов, лишь время от времени Белла ловила на себе его настороженные, изучающие взгляды.

На пляже Эдвард тоже делал всё, чтобы развлечь дочку, словно в попытке за эти несколько недель отдыха восполнить все те часы и дни, что не видел её, пропадая на работе. Они барахтались на мелководье, поднимая море брызг, бегали вдоль кромки воды, стреляя друг в друга из водяных пистолетов, или строили песчаные крепости со смотровыми башнями и рвами – никого из них не смущало, что все эти забавы были, скорее, мальчиковыми.

Белла ненадолго выбиралась из своего укрытия, чтобы сделать несколько фотографий отца и дочери. В такие моменты она с удовольствием ступала по раскалённому песку, золотой крошкой блестевшему под яркими солнечными лучами. Неспешно накатывающие на берег волны приятной музыкой ласкали слух и успокаивали, а тёплый ветер, летевший с моря, солёной пылью оседал на губах – вкус лета и внезапного счастья, будто украденного у той, что незримой тенью нависала над Беллой.

Если так и не сумевшую обрести вечный покой Таню беспокоила судьба дочери, то теперь, видя, что Эдвард отлично справляется с воспитанием их малышки, в меру балуя и вместе с тем устанавливая для неё необходимые рамки и правила, она должна была успокоиться. Однако с каждым днём в Белле крепла уверенность, что этой женщине нужно нечто совсем другое, несоизмеримо большее. Всё чаще на неё накатывало липкое чувство чьего-то присутствия, будто кто-то наблюдал за ней, выжидая удобный для нападения момент. Невидимая, но остро ощущаемая угроза прочной шёлковой лентой стягивала горло девушки – та судорожно хваталась за шею в бессмысленной попытке освободиться.

Белла закрывала глаза и ценой невероятных внутренних усилий справлялась с этим жёстким давлением откуда-то из подсознания, прогоняла его прочь, однако оно возвращалось снова и снова, с каждым разом становясь всё сильнее и настойчивее.

«Что тебе надо от меня? Чего ты хочешь?!» - мысленно вопрошала она, но не получала никакого ответа, лишь морозный холод пробегал вдоль позвоночника, леденя душу.

Белла уже не была столь уверена в том, что ей стоит говорить обо всём этом с Эдвардом, но не из страха быть непонятой или высмеянной – ей просто не хотелось взваливать на него свои проблемы. Он нравился ей и даже много больше того – с каждым днём в ней крепло желание никогда не расставаться с ним, стать частью этой маленькой дружной семьи. И эти чувства не имели никакого отношения к Тане и её воспоминаниям – это была она, Белла… пока ещё она. Но что дальше? Что будет с ней через неделю или через месяц? Девушка почти без прошлого и, вероятно, без будущего. Всё, что у неё было, – это настоящее, короткий отпуск на солнечном побережье, где она грелась в тёплых лучах чужого счастья и чужой жизни, которую лишь ненадолго смогла примерить на себя.

К концу пролетевшей недели Белла окончательно уверилась в том, что для всех будет лучше, если по возвращению в пропахший бензином и пленённый раскалённым асфальтом город она просто исчезнет, оставив Калленов в покое. Мнение Тани по этому поводу Белла учитывать не собиралась.

Четвёртое июля было таким же жарким, как и вся предыдущая неделя, но пасмурным: солнце надёжно спряталось за серой пеленой, застилавшей всё небо. Эдвард с самого утра затеял традиционное для Дня независимости барбекю, а Белла с Беверли занялись клубничным пирогом. Затем все вместе обедали, сидя на большом покрывале, расстеленном на газоне крошечного заднего дворика. Каллен беззлобно подшучивал над Беллой, которая ограничилась только овощами, приготовленными на гриле, наотрез отказавшись от мяса и безалкогольного пива. Она отвечала ему ироничными замечаниями, касающимися маячащего на горизонте пивного животика. Беверли, вся перепачканная клубникой, с улыбкой наблюдала за их пикировкой и время от времени предпринимала очередную попытку накормить отца запечённым перцем. Это было хорошее начало дня, обещавшего стать прекрасным.

Отправившись к морю, Белла, как обычно, собиралась просидеть на берегу, но на этот раз у неё ничего не вышло: Эдвард с Бев едва ли не силой затащили её в воду, ссылаясь на то, что солнца нет, так что бояться ей нечего.

- Посмотри, какие там волны! – восторженно воскликнула Бев и, надув щёки, руками очертила в воздухе большой круг. После такого отказать ей было просто невозможно.

Белла заходила в воду медленно, вдруг с ужасом осознав, что не помнит, умеет плавать или нет. Вот Таня плавать не умела – это она знала точно. Сделав глубокий вдох, Белла оттолкнулась от песчаного дна и поплыла – её тело само прекрасно знало, как и что надо делать. Длинная рубашка, которую она отказалась снимать, неприятно облепила тело, но ни с чем не сравнимое ощущение того, как прохладные волны подхватывают и, укачивая, несут на своих руках, всё равно доставляло Белле упоительное удовольствие и дарило чувство свободы.

Увлечённая этими новыми ощущениями, она не заметила, как к ней подплыли Эдвард с Беверли в надувном круге, так что она испуганно вздрогнула, когда ладонь Каллена легла на её скрытый под рубашкой живот. Беверли засмеялась и брызнула ей в лицо водой – та ответила девочке тем же, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, но уже вовсе не от страха. Одной рукой удерживая надувной круг с барахтающейся Бев, другой Эдвард притянул к себе Беллу, прижав её спину к своей груди.

- Ведь хорошо же, - сквозь улыбку прошептал он ей на ухо. – А ты хотела снова остаться на берегу. – Рука Каллена поднялась чуть выше живота, остановившись в опасной близости от груди, а губы на какую-то секунду прижались к её шее.

Белла охнула, но не успела ничего ответить: тучей солёных брызг Беверли прервала этот искрящийся сексуальным напряжением момент, заставляя обоих взрослых переключить всё своё внимание на неё.
Поплавав ещё втроём, они выбрались на берег – немного уставшие, но очень довольные.

Насквозь промокшая хлопковая рубашка, с которой ручьями стекала морская вода, неприятно холодила кожу, покрывшуюся россыпью крупных мурашек. Белла обхватила себя руками в тщетной попытке согреться, чувствуя, как отчётливо начинает стучать зубами.

- Сними с себя эту мокрую тряпку и укройся этим, - протягивая ей полотенце, строго проговорил Каллен. В его зелёных глазах ясно читался вызов.

Девушка кивнула, но даже не пошевелилась.

- Не глупи. - Эдвард подошёл к ней вплотную. – Я прекрасно понимаю, что ты что-то прячешь за всеми этими кофтами и наглухо застёгнутыми воротниками. Родимое пятно?.. Нет, точно нет. Пять лет назад ты была одета в платье на узких лямках и с глубоким вырезом…

- Ты помнишь? – этот вроде бы незначительный факт теплом разлился в груди насквозь продрогшей Беллы.

- Тебя трудно было забыть, - губы Каллена дрогнули в едва заметной улыбке. – Но мы отклонились от темы. Значит, скорее всего, это шрам или даже шрамы. Я всё понимаю: ты девушка, а у девушек свои причуды и заморочки, но… Неужели тебя так сильно беспокоят возможные любопытные взгляды окружающих, что ты готова стоять и мёрзнуть? – Эдвард жестом указал на семейную пару с двумя детьми по правую сторону от них, а затем на группу подростков с досками для сёрфинга – по левую.

- Нет, но ты… - Белла пожала плечами и посмотрела вниз, на свои ноги, почти по щиколотку утонувшие в песке.

- Вот как, - усмехнулся Каллен. – Неужели ты думаешь, что меня могут беспокоить какие-то шрамы? Человек либо нравится мне, либо нет. Либо он близок мне, либо нет, - Эдвард протянул руку и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Беллы. Она задержала дыхание, но препятствовать не стала. – Если тебя волнует внешность, то я расскажу тебе о твоей, то, какой вижу тебя я. Ты ведь не против откровенности? – она покачала головой, наконец снова подняв на него взгляд. – Ты красива, Белла, но твоя красота… она не яркая и кричащая, а, скорее, трогательно-невинная, очаровательная. У тебя глаза испуганного оленёнка, но иногда твой взгляд такой уставший, будто за плечами осталась долгая и трудная жизнь. – Эдвард неторопливо расстегнул ещё одну пуговицу. Белла знала, что он уже мог увидеть часть шрама, но тот продолжал смотреть ей в глаза. – У тебя очень красивая, сексуальная фигура, и грудь… такой девушки обычно гордятся, а не прячут за балахонами. – Каллен уже быстрее расстегнул ещё две пуговицы и раздвинул полы рубашки. – Я был прав, - против ожиданий Беллы, ни один мускул не дрогнул на его лице: ни испуга, ни брезгливости, ни жалости, только голос стал чуть тише. - Что с тобой случилось? Расскажешь?

- Да, расскажу, но не здесь. Это будет трудный разговор.

Каллен кивнул, не говоря больше ни слова, стянул с Беллы мокрую рубашку и, словно ребёнка, бережно закутав в полотенце, обнял её за плечи.



- Пересадка сердца, - медленно повторил Эдвард, вертя в руках чашку остывающего кофе. В какой-то момент тот пролился на стол, но Каллен этого даже не заметил, неотрывно глядя на Беллу.

- Да, год назад, - кивнула она и с нажимом добавила: - Тринадцатого июня. Понимаешь?

- В тот день погибла Таня, - ещё не подозревая, к чему та клонит, заметил Эдвард.

- Да, знаю, именно об этом я и говорю, - Белле трудно было подобрать нужные слова, чтобы прямо рассказать Эдварду всю правду. Нетронутый чай так и стоял перед ней, покрывшись сверху неаппетитной плёнкой.

- То есть… ты хочешь сказать, что тебе… - Каллен замер, со стуком опустив чашку на стол. На его лбу пролегла глубокая складка, а зелень глаз как будто стала на тон темнее.

- Да, я именно та, кому пересадили сердце твоей жены, - на одном дыхании выпалила Белла, сразу почувствовав себя значительно лучше и увереннее, словно в эту минуту тяжкий груз наконец свалился с её хрупких девичьих плеч.

Эдвард молчал, продолжая сверлить Беллу напряжённым взглядом. Он выглядел сейчас так, будто с разбега врезался в прозрачную стену, которой никогда прежде там не было: удивление, боль и даже что-то вроде обиды читалось на его лице.

- Так… - протянул Каллен, резко поднимаясь на ноги. – Если ты не возражаешь, я что-нибудь выпью, прежде чем мы продолжим.

Не дожидаясь ответа, он достал бутылку виски, дрожащими руками щедро плеснул янтарную жидкость в стакан и, одним махом осушив его, вытер губы тыльной стороной ладони.

- Ты ведь поэтому пришла ко мне? – наконец спросил Эдвард. Он так и остался стоять, прислонившись спиной к холодильнику и скрестив на груди руки. – Агентство и няня – всё ложь.

- Да, - Белла тоже хотела было встать, но под его тяжёлым взглядом снова опустилась на стул. – Враньё не входило в мои планы, но ты сам принял меня за няню, а я решила, что пока не стану тебя разубеждать.

- А что входило в твои планы? Зачем ты вообще решила встретиться со мной? Захотела поблагодарить за сердце? – на последних словах Каллен болезненно поморщился и отвернулся от Беллы.

- Нет, - судорожно вздохнув, возразила она, - на самом-то деле я и сама не знаю точно, зачем пришла к тебе. Со мной стали происходить необъяснимые вещи, и я решила, что они могут иметь какое-то отношение к тебе… вернее, к вам с Беверли. – Белла торопливо смахнула покатившиеся по щекам слёзы в надежде, что Эдвард не успел заметить этой её слабости. – Я читала в интернете много историй о странностях, возникающих после пересадки органов: резкое изменение предпочтений в еде, внезапное появление новых талантов и знаний, которыми обладали доноры. Но то, что стало твориться со мной… это уж слишком…

Белла сбивчиво рассказала Эдварду о том, что мучило её в последние месяцы, но всё же не вдаваясь в яркие подробности и не упоминая о новых ощущениях и страхах, появившихся уже после встречи с Калленом. Что-то – или всё-таки кто-то? – сдерживало Беллу, каждый раз уводя в сторону. Стоило ей только приблизиться в своём рассказе к самому важному, как она вдруг снова начинала всего лишь пересказывать одно из видений. Нужные же слова вязкой патокой застывали на губах, а затем и вовсе бесследно исчезали, так и оставаясь несказанными. Даже вспыхнувший в груди страх, не мог вырваться наружу, диким зверем метался внутри, острыми когтями терзая душу. Белла вся дрожала от ужаса, внешне оставаясь невозмутимо спокойной, будто невидимые цепи прочно сковали её. В данный момент она не принадлежала сама себе – всего лишь марионетка в чужих руках.

Неудивительно, что прозвучавшая из уст Беллы полуправда, даже близко не отражавшая реальную жуткую картину, не смогла произвести на Эдварда должного впечатления.

Был ли её рассказ странным? Да, конечно. Страшным? Нет, вряд ли. Иногда всплывающие в голове обрывки чужих воспоминаний – это малоприятная, но всё же не самая высокая цена за возможность жить.

Каллен так и не смог до конца осознать услышанное от Беллы, он также не был сейчас в состоянии увидеть всю глубину страха, застывшего в её глазах: вокруг него и в нём самом образовался абсолютный вакуум, отгородивший его от внешнего мира и мешавший ему ухватиться за собственные мысли и разобраться в чувствах, да и сами чувства вдруг стали блёклыми, словно старая, застиранная футболка. Он будто застыл в пустоте, обескураженный и дезориентированный.

- И что мне делать со всей этой хренью? – Эдвард сполз вдоль холодильника и сел на пол, согнув ноги в коленях.

- Если бы я только знала, - Белла до боли закусила губу, лишь бы не расплакаться. Да, плакать она ещё могла, но не собиралась этого делать. Никакой слезливой истерики не будет, и точка!

- Нет, я не о тебе, - покачал головой он, глядя куда-то вверх. – Я имел ввиду себя: то, что сейчас творится в моей голове, во мне…

- Это почти одно и то же. Если бы я не вторглась в твою жизнь, у тебя всё было бы как прежде. Никаких лишних проблем и новых потрясений. – Белла немного помолчала, собираясь с духом, а затем всё же сказала то, о чём думала всю неделю, но чего в действительности вовсе не хотела: - Наверное, будет лучше, если я уеду.

Слова, выпущенные на свободу, больно ударили под дых, перекрыв кислород, но вернуть их обратно было уже нельзя – теперь всё зависело только от Эдварда.

- Чёрта с два будет лучше, - усмехнулся он. – А вообще… я не знаю, Белла. Правда не знаю. Сейчас я уверен только в трёх вещах: мне горько, что с тобой случилась такая беда; я очень рад, что ты оказалась достаточно сильной для того, чтобы выжить; и я не хочу, чтобы ты уезжала. Что касается всех этих воспоминаний или видений… я верю тебе. Верю, но не знаю, что можно с этим сделать. Я не специалист по всяким паранормальным штукам… Хотя есть один человек, который вроде бы должен быть «в теме». Не то чтобы я особо верил во всю эту чертовщину, но, если хочешь, мы съездим к ней, когда вернёмся в город.

- Хочу! – торопливо воскликнула Белла, впервые за долгое время ощутив нечто похожее на надежду. В отличие от Каллена, она верила «во всю эту чертовщину». Ей пришлось поверить.

- Хорошо, как скажешь. - Эдвард кивнул и поднялся на ноги. – А теперь я немного пройдусь. Присмотришь за Бев?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и усталой походкой вышел из кухни.



Белла сидела у самой кромки воды, вытянув вперёд ноги, – с тихим плеском накатывающие на берег волны солёными языками лизали ей ступни. На вечернем небе появилась ещё совсем бледная луна и тут же нашла своё мерцающее отражение на потемневшей морской глади. Шёпот тёплого моря и льющийся с неба лунный свет несли в себе спокойствие и безмятежность – именно за ними Белла и пришла сюда сразу же, как только Эдвард вернулся домой.

Эдвард… При мысли о нём девушка улыбнулась – едва заметная, мечтательная улыбка, затаившаяся в самых уголках губ. Приятное покалывание на кончиках пальцев, тепло, берущее начало в груди и медленно спускающееся вниз, к животу, где превращалось в раскалённую лаву, - всё он.

Вероятно, сейчас было не самое подходящее время для подобных чувств, но что если другого времени просто не будет? Что если у неё вообще нет времени? Белла устала бояться, устала прислушиваться к себе и с удовлетворением мазохиста отмечать ежедневное ухудшение своего состояния. Как любому безнадежному больному, ей хотелось просто жить, пусть недолго, но жить! Белла желала чувствовать, пока ещё могла, пока она была ещё она.

А сегодня благодаря Каллену она позволила себе поверить в существующую надежду, как однажды поверила в то, что донорское сердце спасёт её. Нужно лишь немного подождать. Уж что-что, а верить и ждать Белла умела, как никто другой. Жизнь научила.

Словно вдруг материализовавшийся из её мыслей Эдвард опустился на песок рядом с ней и достал из кармана шорт пачку сигарет с зажигалкой.

- Где Беверли? – переведя взгляд с бесконечной морской глади на него, спросила Белла.

- Уснула прямо перед телевизором, и я отнёс её в кровать.

Каллен щёлкнул зажигалкой – неровное жёлтое пламя на мгновение осветило его точёный профиль.

- Как ты? – выпустив изо рта первую горьковатую струйку дыма, спросил он.

- Нормально, а ты?

- Осознал… более или менее, - усмехнулся Эдвард и, немного помолчав, продолжил: – Пока бродил по пляжу, всё спрашивал себя: должно ли случившееся иметь для меня значение, если я чувствую, что ты – мой человек?

- И?

- Нет, не должно, - твёрдо ответил он.

- Тогда у меня есть другой вопрос: что если я кажусь тебе «твоим человеком» не просто так? Вдруг это из-за твоей жены, из-за того, что её часть до сих пор живёт во мне?

- Это не так, Белла, поверь. – Глядя куда-то вдаль, Каллен сделал глубокую затяжку, и огонёк сигареты разгорелся ярче. – Всё, что во мне осталось после Тани, - это зарубцевавшаяся рана и притупившееся чувство вины. И ещё у меня, конечно, есть дочка – моя радость, - на последних словах его лицо озарила тёплая улыбка.

- Ты бы хотел, чтобы Таня вернулась? – внезапный вопрос, заставивший Беллу содрогнуться. Он не принадлежал ей, хоть и слетел с её губ.

- Вернулась? – нахмурившись, недоумённо переспросил Эдвард и затушил сигарету. – Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, но я бы очень хотел, чтобы Таня была жива. – Лицо Каллена, освещённое теперь лишь светом луны, стало казаться болезненно-бледным. – Она нужна Беверли. И пусть у нас с ней ничего не вышло, мать из неё получилась отличная.

- Не вышло? Странно, я не помню ничего такого… вернее, среди увиденных мною воспоминаний Тани этого нет.

- Наверное, потому что она не была согласна со мной на сей счёт, - Эдвард снова закурил. Белла видела, как его руки мелко дрожали, когда он несколько раз нервно щёлкнул зажигалкой в попытке извлечь огонь. – Таня всегда была… своеобразным человеком, и избирательная память – это одна из её особенностей. Она помнила только то, что хотела помнить. – Каллен замолчал, жадно затягиваясь.
На его лице отразилась борьба между желанием прервать этот тяжёлый для него разговор и стремлением наконец выговориться и вскрыть этот душевный нарыв. Белла не торопила его. Она умела ждать.

- Мы не смогли оправдать надежд друг друга, - всё-таки заговорил Эдвард, когда второе взяло верх над первым. – Когда я ушёл из патрульных в убойный отдел, работа стала отнимать ещё больше времени и сил, а Таню это не устраивало. Кажется, с этого и начались наши разногласия. Её можно было понять, но ведь она с самого начала знала, что я коп до мозга костей. Потом ещё эта непонятно откуда взявшаяся ревность… Приходя домой, я хотел тишины и покоя, банальных семейных вечеров, а не истерик с битьём посуды и летящих в мою голову тарелок. – Каллен сделал ещё две короткие, быстрые затяжки и затушил истлевшую до самого фильтра сигарету. – В какой-то момент я понял, что устал, чертовски устал… Все попытки спокойно поговорить с Таней ничего не дали: она просто не слышала меня, не хотела слышать. – Эдвард снова открыл пачку сигарет, но та оказалась пуста. Досадливо поморщившись, он смял её и сунул обратно в карман. – В тот день я вернулся домой очень рано, и вроде бы ничто не предвещало скандала, но Таня увидела на моей рубашке след от женской помады. Ни мои слова о том, что его оставила при задержании подозреваемая, ни моя расцарапанная до крови рожа ни в чём не убедили Таню. Я психанул, сорвался и наговорил ей в ответ много лишнего, сказал, что нам нужно расстаться, и я прямо сегодня пакую чемоданы и сваливаю ко всем чертям. Она швырнула в меня электрическим чайником и разъярённой кошкой вылетела из дома. Я должен был остановить Таню – я знаю это. Нельзя было позволять ей садиться за руль в таком состоянии, да ещё и в ливень, но… Когда она уехала, я испытал облегчение, обрадовался, что смогу спокойно собрать свои вещи без лишних слёз и истерик. А потом мне позвонили и… - судорожный вздох вырвался из груди Эдварда. – Я плохо помню, что было потом, наверное, потому что ничего не соображал тогда. Больница, кладбище, какие-то люди, тошнотворно-приторный запах цветов, Бев на моих руках, почему-то казавшаяся мне невероятно тяжёлой… а в голове нон-стоп крутились наши с Таней последние минуты и мои слова о том, что она затрахала меня своими истериками. Представляешь, я ведь прямо так ей и сказал: «затрахала»… Это были последние слова, что Таня услышала от меня, - лицо Каллена исказила гримаса боли. Он с силой провёл по нему ладонью, словно в попытке стереть с него это отражение печали. – А потом чувство вины перед ней, перед дочерью… такое удушливое, будто на голову надели пыльный мешок и затянули узлом на шее… хреново всё это.

- В случившейся трагедии нет твоей вины, - твёрдо проговорила Белла, положив ему ладонь на плечо и сжав его.

- Я почему-то знал, что ты это скажешь, - Эдвард убрал её руку с плеча и переплёл их пальцы. – Виноват, не виноват – сейчас уже не важно. Так или иначе, но у меня не было возможности заниматься бесконечным самобичеванием и посыпанием головы пеплом: я должен был жить дальше ради Беверли. Несчастный родитель не сможет сделать своего ребёнка счастливым, а я хочу, чтобы моя дочь была счастлива. - Их переплетённые руки легли на песок, всё ещё хранивший теплоту воспоминаний о жарком дне. – Я ведь не собирался сейчас говорить с тобой об этом и уж тем более не намеревался плакаться тебе в жилетку, - Эдвард улыбнулся и крепче сжал ладонь Беллы в своей. – Я хотел поговорить о нас, но после всего услышанного, даже не знаю, как ты к этому отнесёшься.

- Исключительно хорошо, - заверила его она.

Её сердце – ведь теперь же оно было её, разве нет? – отбивало в груди стаккато, сладко тая от предвкушения. Рассказ Каллена взбудоражил её, поднял со дна души волны боли за Эдварда и жалости к Тане, но всё равно мысль о том, что он не был счастлив с другой женщиной не могла не радовать, придавая уверенности в себе. Невзирая на все свои беды, сейчас Белла была просто влюблённой девушкой, оказавшейся наедине с тем, кто занимал все её мысли.

- Я никогда не умел говорить красиво, - начал Каллен, придвинувшись к ней настолько близко, насколько это было возможно. – Даже в юности мне с трудом давались все эти фразочки про звёзды с неба и луну в придачу, а с годами я и вовсе растерял остатки романтизма. – Эдвард замолчал, переводя сбившееся от волнения дыхание, а затем снова продолжил: - Если бы мне было лет восемнадцать, я бы предложил тебе стать моей девушкой. Но мне тридцать три, за моими плечами тяжёлый жизненный багаж, а на плечах трёхлетний ребёнок, так что даже не знаю, что ты мне скажешь, и всё же… Я хочу, чтобы мы были вместе. Мне кажется… нет, я уверен, что у нас получится, получится что-то хорошее, крепкое и настоящее, даже несмотря на разницу в возрасте и странную иронию судьбы, - на последних словах Эдвард прикоснулся кончиками пальцев к шраму на груди девушки, видневшемуся в расстёгнутом вороте рубашки. – Просто скажи мне, Белла, ты дашь нам шанс?

- Да, - выдохнула она. Кожа под пальцами Каллена пылала огнём – с каждой секундой жар проникал всё глубже и глубже.

- Ты хочешь быть со мной? – шепчущие губы Эдварда были настолько близко от её, что она уже чувствовала их прикосновение.

- Да… - жар достиг сердца, охватив его бушующим пламенем.

Руки Каллена обвили плечи Беллы и притянули её к нему, губы мягко и неспешно запорхали по её губам, словно вспоминая их вкус, забытый за прошедшие пять лет, – бесконечно трепетно и нежно. Поцелуй становился всё глубже, всё настойчивее и нетерпеливее, его язык проскользнул между её губ и ворвался в рот – Белла охнула и сжала в руках футболку Эдварда. Девушка таяла в кольце его рук, становясь мягкой и податливой, словно глина в умелых руках скульптора. Что бы ни было дальше, море для неё теперь навсегда будет связано с Калленом, с его пальцами, ласкающими её спину под рубашкой, губами, сладко терзающими её губы; начиная с этого вечера, в каждом их поцелуе Белле неизменно будет чудиться свежесть солёного морского бриза, что сейчас обдувал их разгорячённую желанием кожу.

Неподалёку раздавались радостные крики и громкий смех, на потемневшем небе праздничный салют распускался разноцветными бутонами и разлетался огненными брызгами, которые, словно упавшие звёзды, гасли в море – всё было почти так же, как и пять лет назад, когда Эдвард и Белла, поглощённые друг другом, сидели в его патрульной машине, не замечая ничего вокруг. Только теперь у них не было необходимости останавливаться на полпути.

Каллен оторвался от пульсирующих в такт сердцебиения и горящих огнём губ девушки, напоследок оставив в уголке её рта быстрый поцелуй. Он поднялся вместе с ней, придерживая её за ягодицы, ноги Беллы обвили его талию, а руки погрузились в бронзовую волну непослушных волос. Эдвард шёл к дому быстрой, нетвёрдой походкой, продолжая то и дело оставлять на её лице и шее беглые поцелуи. У него кружилась голова от близости Беллы, от медово-цветочного аромата её шелковистой кожи.
Входя в дом, они врезались в косяк и едва не рухнули на пол.

- Прости, прости меня, - в её приоткрытые губы зашептал Каллен, кода она охнула, больно стукнувшись плечом. Он спустил рубашку, подул на покрасневшую от ушиба кожу и прикоснулся к ней в лёгком поцелуе-извинении.

Добравшись до спальни Эдварда уже без лишних приключений, они упали на кровать – та жалобно скрипнула, но, к своей чести, выдержала их нетерпеливый натиск.

Подмяв под себя Беллу, Каллен снова возобновил их страстный поцелуй, чуть прикусив нижнюю губу девушки и втянув её в рот. Белла пыталась не уступать ему, во всём следовать за ним, но выходило неловко: слишком неопытна она была.

Руки Эдварда вступили в неравный бой с маленькими пуговками её рубашки, но терпение изменило ему – он грубо дёрнул полы в разные стороны. Белла застонала, не прерывая поцелуя, – томная вибрация прошлась по телу Каллена, обостряя его и без того едва сдерживаемое желание, огнём пульсирующее в каждой клетке.

На периферии сознания Эдварда возникла внезапная неприятная мысль: «Лишь бы не облажаться!», но он быстро от неё избавился, хотя она и не была лишена основания: слишком давно у него никого не было, слишком сильно он хотел сейчас Беллу.

Каллен торопливо стянул с неё рубашку и следом же отправил свою футболку, вновь прижимаясь к девушке, кожа к коже – идеально! Он был окружён Беллой: её нежный аромат; облако густых каштановых волос, разметавшихся по простыне; гладкая светлая кожа, в мерцающем свете заглядывающей в окно луны казавшаяся белоснежной; горячее, прерывистое дыхание; полукружье трепещущих, словно крылья бабочки, ресниц; каждый плавный изгиб хрупкого тела – всё сводило с ума, опьяняло и манило, обещая величайшее наслаждение.

Губы Эдварда скользнули по подбородку Беллы и спустились ниже, туда, где на шее бешено бился пульс, разгоняя по телу разгорячённую желанием кровь, - она откинула голову назад, открывая ему ещё больший простор для ласк. Тёплая, шелковистая кожа сантиметр за сантиметром таяла под его губами, словно сладкий десерт. Желание незамедлительно обладать Беллой вдруг сменилось желанием изучать её постепенно, неторопливо наслаждаясь ею, как изысканным коллекционным вином: каждый пьянящий, терпкий глоток – будто последний.

Девушка потерялась, распалась на тысячи молекул, без остатка растворилась в нём, перестав понимать, где заканчивается она, и где начинается Эдвард. Белла не испытала даже капли смущения, когда его губы нежно коснулись шрама, словно тот был одним из её достоинств, а не досадным изъяном. Вместе с тем Каллен продолжал постепенно освобождать Беллу от ненужной одежды: ловко стянутый лифчик обрёл покой в углу комнаты, а вскоре к нему с протестующим шорохом присоединились и шорты.

Девушка громко застонала и выгнула спину, когда рот Эдварда накрыл её обнажённую грудь, чуть покусывая и посасывая розовые жемчужины сосков. Его руки нежно помяли упругую плоть, усиливая остроту её наслаждения, а затем спустились ниже, пересекая самый заветный рубеж. Лишь на мгновение вынырнув из сладкого полузабытья, Белла впервые в жизни пожалела, что на ней не было надето кружевное бельё, о котором низменно упоминается во всех любовных романах, но умелые пальцы Каллена, дарившие ей острые ласки под тонкой хлопковой тканью заставили её разом забыть обо всём на свете. Да и самого Эдварда мало волновали такие мелочи, всё, чего он хотел, - это поскорее освободить желанную девушку от последнего клочка одежды, что он и сделал без лишних промедлений.

Каллен спустился ниже, его руки мягко сжали ягодицы Беллы, а язык медленно обвёл сосредоточение её женственности – она судорожно всхлипнула и вцепилась пальцами в простыни, словно призывая их в немые свидетели этого ошеломляющего удовольствия. С каждым мгновением ласки Эдварда становились всё настойчивее: его губы захватывали в плен, втягивали её чувственную плоть в рот, затем отпускали, дули на разгорячённую кожу и оставляли на ней быстрый, жалящий поцелуй, снова и снова сводя Беллу с ума, быстро толкая к самому краю. Язык Каллена скользнул внутрь – девушка протяжно застонала, её тело содрогнулось, достигнув наивысшего пика наслаждения, огненный шар внизу живота разлетелся на мириады обжигающих брызг.

На какое-то время Белла потеряла связь с реальностью, полностью погрузившись в это новое для себя ощущение острого удовольствия, а когда снова вернулась, вновь ощутила губы и язык Эдварда, уже настойчивее и нетерпеливее ласкавшие её грудь, его руки скользили по её бёдрам, то сжимая почти до боли, то едва касаясь и выводя на них невидимые замысловатые узоры. Целуя и нежно покусывая шею девушки, Каллен опустился на неё, придавив к кровати. Белла почувствовала, как во внутреннюю часть бедра упёрлась обнажённая, налившаяся желанием плоть Эдварда – её никогда не знавшее мужчину тело тут же отреагировало на это незнакомое, удивительное ощущение новой горячей волной страсти.

Почувствовав нетерпеливую дрожь девушки, Каллен приподнял её ягодицы и толкнулся вперёд, быстрым движением погружаясь в горячее лоно, - стон удовольствия вырвался из его груди. Белла охнула и закусила нижнюю губу, её живот непроизвольно напрягся, а пальцы до боли вцепились в спину Эдварда.

- Белла? – замерев, хрипло выдохнул он, только сейчас осознав, что стал первым мужчиной в её жизни. Страсть, ещё мгновение назад заставлявшая каждую его мышцу звенеть от напряжения, вдруг сменилась нежностью – такой щемящей, что он физически ощущал это теснившее грудь чувство.

Оставаясь в ней и давая возможность её телу привыкнуть к его присутствию, Каллен снова стал неспешно целовать Беллу, лаская пальцами её мягкую грудь и чуть напряжённые бёдра.

- Моя маленькая… - влажная дорожка поцелуев, берущая начало за ушком и петляющая вдоль шеи, - моя сладкая… - язык Каллен скользнул вдоль ключицы, а зубы чуть прикусили кожу на плече, - моя любимая девочка… - его губы вновь неторопливо двинулись вверх, возвращаясь к зацелованным губам Беллы.

Почувствовав, что она снова расслабилась, Эдвард стал медленно и плавно двигаться в ней, стараясь и дальше придерживаться этого неспешного темпа, как бы ни было велико его желание ускориться, увеличить амплитуду движений. Тёплое, прерываемое короткими стонами дыхание Беллы приятно щекотало его шею, пальцы девушки, впившиеся в его спину, огнём обжигали кожу, словно клеймом выжигали на ней её имя, чтобы все знали, что отныне он принадлежит только ей – самого Эдварда вполне устраивал такой расклад. Никогда и ни к кому Каллен не испытывал ничего подобного: он был вместе с ней, в ней, для неё, ради неё. Его тело раз за разом глубоко проникало в её, но в действительности это она, Белла, проникла в него, смешалась с кровью, заполнила собой каждый потаённый уголок его души и тела – они слились воедино, перетекли друг в друга, так что их больше не разделить, не разорвать эту связь. И не надо…

Следуя за Эдвардом в этом первобытном танце любви, Белла чувствовала, как в груди у неё разливается тёплое чувство счастья от того, что здесь и сейчас они вместе, и завтра она проснётся в его ласковых объятиях – ничего другого и не нужно. Внизу живота девушки снова нарастало удовольствие, только теперь оно было болезненно-томным и обжигающе-тягучим, словно горячий сахарный сироп.

- Эдвард, - со стоном прошептала она, инстинктивно двинув бёдрами ему навстречу, и тут же запрокинула голову назад от внезапно накрывшей её волны удовольствия.

Стон Беллы и пульсация её стенок вокруг него разом оборвали нити самообладания Каллена – перестав сдерживаться, он сделал несколько быстрых, резких толчков и, хрипло простонав имя Беллы, шагнул за край наслаждения.

Всё ещё дрожа от удовольствия, Эдвард осторожно опустился на девушку, обняв её за бёдра, и прижался щекой к высоко вздымавшейся груди. Закрыв глаза, он наслаждался звуком сердцебиения Беллы, в эту минуту совсем позабыв о том, что когда-то это сердце принадлежало Тане. Пальцы девушки ласково гладили Эдварда по голове, прядь за прядью неспешно перебирая его волосы.

«Как же я счастлив, чёрт возьми! Как же счастлив…» - медленно соскальзывая в сон, успел подумать он.

Эдвард проснулся посреди ночи от давящего чувства, будто кто-то долго и пристально смотрит на него. Даже сквозь сон до Каллена доходили слабые сигналы о возможной опасности, посылаемые инстинктом самосохранения. Он открыл глаза и увидел сидящую рядом с ним Беллу. На её бледном, застывшем, будто восковая маска, лице резко выделялись глаза, в полумраке комнаты казавшиеся совсем чёрными, пугающе бездонными и обжигающе холодными, словно два глубоких колодца с ледяной водой. Она смотрела на Эдварда не мигая, будто в попытке просверлить в нём дыру. От этого тяжёлого взгляда в животе Каллена завязался тугой узел страха, колючий холод сковал мышцы, как если бы он вдруг оказался раздетым на улице в самую морозную ночь – сейчас Эдварда не удивил бы даже пар, рождаемый его дыханием.

Что за дерьмо?! Ведь это же Белла! Всего лишь Белла – его маленькая, трогательно-хрупкая девочка… Тогда откуда это мерзкое, пугающее чувство?..

- Белла, - громко позвал Каллен в попытке развеять странное наваждение.

Девушка улыбнулась, но её взгляд остался прежним. Эта жуткая, неестественная улыбка острой бритвой полоснула Эдварда. Он готов был уже вскочить с кровати, когда Белла вдруг опустилась рядом с ним, положив голову ему на плечо, и поёрзала, устраиваясь поудобнее. Очень быстро её дыхание выровнялось, а тело расслабилось – она заснула безмятежным сном младенца.

Каллен же ещё какое-то время лежал без сна, пытаясь убедить себя в том, что взгляд девушки и выражение её лица лишь показались ему пугающе-странными из-за причудливой игры теней в неверном свете луны. А возможно, причина таилась в нём самом: сегодняшняя новость и откровенный разговор с Беллой разбередили затянувшуюся рану и воскресили мучительные воспоминания, нарушив его душевное равновесие. Постепенно Эдвард снова провалился в сон, и всю оставшуюся ночь ему снились сменяющие друг друга кошмары, так что на утро он был почти уверен в том, что сверлившая его обжигающе-ледяным взглядом Белла была всего лишь одним из них.



Белла проснулась резко, словно от внезапного громкого звука или толчка в плечо. Она открыла глаза и прислушалась – в доме стояла абсолютная тишина, если не считать шума моря, залетавшего в открытое окно вместе с ветром, раздувавшим белоснежные шторы подобно парусам. Девушка осторожно выскользнула из тёплых объятий Эдварда и села на кровати, поджав под себя ноги. Каллен пошевелился, переворачиваясь на живот и обхватывая руками подушку Беллы, словно желая заполнить ею вдруг образовавшуюся пустоту, но не проснулся.

Они были вместе уже неделю, и каждое утро Эдвард будил её лёгкими, щекочущими, словно пёрышко, прикосновениями и поцелуями. А вот сегодня она впервые проснулась первой и невольно залюбовалась спящим рядом с ней мужчиной. В ярком свете утреннего солнца его взлохмаченные волосы казались присыпанными золотой пыльцой, а лицо выглядело совсем юным, даже несмотря на первые морщинки, притаившиеся в уголках глаз. Внезапно Беллу пронзило болезненно-острое чувство счастья от обладания этим сокровищем, и дело тут было вовсе не в его привлекательной внешности. Рядом с Эдвардом она впервые почувствовала себя настоящей женщиной – самой лучшей, самой любимой и самой желанной. Как выяснилось, для этого совсем не требовались громкие слова, романтичные свидания, безумные поступки и букетно-конфетные подарки – настоящим чувствам не нужен весь этот антураж. Они просто есть: в каждом жесте, каждом, даже мимолётном взгляде, в каждой улыбке, в каждом, даже случайном прикосновении, в каждой минуте, проведённой вместе, даже если вы просто готовите, моете посуду, смотрите бейсбольный матч или играете с ребёнком – неважно что и неважно как, главное вместе. Даже гнетущее ощущение присутствия Тани вдруг отступило, стало почти незаметным, позволяя Белле целиком отдаться новым для себя чувствам, с каждым днём становившимся всё сильнее и глубже. Мысли о том, что та просто коварно затаилась, она упорно гнала прочь. Эти дни, проведённые на морском побережье вместе с Эдвардом и Беверли, стали самыми счастливыми в жизни Беллы, и она многое отдала бы за то, чтобы они никогда не заканчивались.

Девушка встала и, наклонившись, осторожно прикоснулась губами к шраму под правой лопаткой Каллена, напоминавшему смятый бутон розы. Точно такие же отметины были у него на левом бедре и на животе, как раз на уровне пояса – определённо, этот мужчина многое знал о боли, но сосем не любил говорить о ней и уж тем более давать ей выход. На расспросы Беллы Эдвард лишь досадливо поморщился и обронил одну единственную фразу о том, что сам по глупости подставился под пули.

Ещё раз окинув нежным взглядом спящего Каллена, девушка на цыпочках вышла в коридор и, зайдя в ванную, щёлкнула выключателем.

Крик ужаса застрял в горле, лишив Беллу возможности дышать. Она испуганно отпрянула назад, врезавшись спиной в ледяную кафельную стену. Крик продолжал раздирать ей гортань, душить, но Белла не могла вытолкнуть его, как ни старалась, - лишь прерывистые хрипы слетали с её побелевших губ.

«Убирайся прочь, Свон!» - кроваво-красная надпись на зеркале снова и снова стеклянной крошкой впивалась в глаза, но не отпускала, не позволяла отвести взгляд даже на секунду. Белла не знала, сколько времени продолжалась эта изощрённая пытка – минуту или час, - но наконец смогла сделать первый настоящий вдох – лёгкие обожгло огнём, будто вместо кислорода в них просочилась раскалённая лава. На негнущихся, словно деревянные ходули, ногах она медленно подошла к зеркалу и дрожащей рукой прикоснулась к надписи – толщина линий идеально совпадала с шириной её указательного пальца. От этого неожиданного открытия Беллу словно окатило кипятком. Сердце зашлось в бешеном ритме и будто увеличилось в размерах, почти перестав помещаться в груди. Белла перевернула всё ещё трясущуюся руку ладонью вверх – на указательном пальце был внушительный порез, но сейчас ранка уже подсохла и начала затягиваться. Никаких сомнений больше не осталось: надпись была сделана её рукой и её кровью… но она не делала этого, не могла сделать!.. Таня... Таня!..

Белла застонала от безысходного отчаяния и, вцепившись пальцами в край раковины, обессиленно опустилась на пол. Сейчас она чувствовала себя так, будто из неё высосали всю жизнь, капля за каплей, до суха – она была абсолютно, оглушительно пуста. Кто она? Всё ещё Белла? Или уже нет? А может быть, она вообще никто? Может, её давно уже нет? Девушку начинало трясти. Она подтянула колени к животу, прижалась к ним лбом и стала ритмично раскачиваться взад-вперёд, словно помешанная. Снова вернулось липкое чувство, будто кто-то пристально смотрит на неё, наблюдает, тихонько посмеиваясь над её слабостью. Злость ярким пламенем вдруг вспыхнула в груди, подбросила вверх, расплавленным воском заструилась по венам. Белла вскочила на ноги и посмотрела на себя в зеркало – кровавые буквы отпечатались на её отражении.

- Сама убирайся прочь! – сквозь стиснутые зубы, злобно процедила она. – Пошла вон отсюда! Прочь из моей головы! Это моё тело! Моя жизнь! А ты – никто! Тебя нет! – Белла открыла кран и, набрав пригоршню воды, плеснула её на зеркало. – Я не для того прошла через весь этот ад и осталась жить, чтобы уступить тебе своё место! Тебе придётся убить меня, но я никуда не уйду! Даже не надейся! – Белла торопливо размазала ладонями по зеркалу кровавую надпись. Окрашенная в розовое вода кривыми струйками стекала по стене, по раковине, собираясь лужицами на полу. Постепенно вода стала совсем прозрачной, но Белла всё лила и лила её на зеркало, не в силах заставить себя остановиться.

Наконец, совсем выбившись из сил, она закрыла кран и, выскочив из ванной, кинулась вниз по лестнице с такой скоростью, будто за ней гналась тысяча чертей. Белла забежала на кухню и, упершись руками в столешницу, остановилась, тяжело дыша. Это была паника, возможно, даже истерика, но как с ними бороться она не знала. Её тело по-прежнему сотрясала крупная дрожь, зубы громко клацали, губы сводило судорогой, а ладони будто кололи тысячи острых иголок. И страх. Он острыми, словно кинжалы, когтями мёртвой хваткой вцепился в сердце, не желая его отпускать: слишком сладкой добычей оно было.

Что-то тёплое и мягкое коснулось ног Беллы, а затем сжало их. Вскрикнув, она подпрыгнула от неожиданности и оглянулась.

- Это я! – Беверли, обнимавшая её за ноги, отстранилась и лукаво улыбнулась. – А ты испугалась, да?

- Конечно, ведь ты же подкралась совсем тихо, как маленький мышонок, - Белла выдавила из себя ответную улыбку и присела на корточки перед девочкой. Теперь, когда она уже не была одна, ей стало немного легче. Не удержавшись, Белла притянула к себе Бев и вдохнула нежный, детский аромат её бронзовых кудряшек – стало ещё чуточку легче. За эти дни она успела всей душой прикипеть этой озорной, но вместе с тем не по годам рассудительной девочке. Сейчас эти тёплые чувства, вновь проснувшиеся в груди, понемногу отогревали её трясущееся в ознобе тело.

- Взрослые же ничего не боятся.

- Нет, боятся. Ты даже не представляешь, каким трусами они иногда бывают, - Белла отстранилась от девочки и заглянула в её внимательные зелёные глазки.

- Поэтому ты снова плакала? Из-за страха? – нахмурившись, Бев провела ладошкой по влажной от слёз щеке Беллы.

- Да, малыш, - кивнула она, заправив за ухо девочки непослушную прядь волос. – Но это не ты напугала меня.

- Папа говорит, что нельзя быть плаксой, - с самым серьёзным видом заявила Беверли.

- Твой папа прав. И мы не будем плаксами, - Белла снова улыбнулась, на этот раз чуть увереннее, и выпрямилась. – Мы будем сильными, смелыми девочками, готовыми бороться со своими страхами до самого конца.

- Чтобы быть сильными, нужно покушать, - авторитетно заявила Бев.

- Кажется, тут кто-то голоден! Хлопья с молоком?

- Нет! Хочу сэндвич! Огромный! – девочка улыбнулась и широко расставила руки в стороны, показывая размеры сэндвича.

Белла кивнула и, достав из холодильника нужные продукты, разложила их на столе. Ей нужно было чем-то занять свои руки, и готовка подходила для этого как нельзя лучше.

- А вот и мои ранние пташки! – появившийся в кухне Эдвард подхватил на руки радостно взвизгнувшую дочку, покружил в воздухе и снова поставил на место.

Первым порывом Беллы было бросить всё, прижаться к широкой груди Каллена, чтобы почувствовать себя защищённой, пусть даже это всего лишь иллюзия, потому что не в его власти избавить её от нависшей над ней беды. Но она сдержалась, упрямо продолжая раскладывать на тарелке ломтики хлеба.

- Я проснулся один и вдруг испугался… даже не знаю, может это и глупо, но я решил, что ты исчезла, - Эдвард обнял Беллу сзади и нежно поцеловал в шею, щекоча своим тёплым дыханием. Она замерла и закрыла глаза, впитывая в себя волны уверенности и спокойствия, идущие от Каллена. – Почему ты не разбудила меня? – Продолжая обнимать Беллу одной рукой, он заглянул ей в лицо и тут же напрягся, стерев с лица улыбку. – Что случилось? Почему ты плакала? Ты вся дрожишь… Тебе плохо? Ты… скажи же хоть что-нибудь! – Эдвард осторожно развернул девушку за плечи и приподнял её лицо за подбородок, словно желая прочесть на нём ответы на свои вопросы.

- Я не знаю… я… - Белла судорожно всхлипнула. – Мне страшно, Эдвард…

- Ну, мы будем кушать? – напомнила о себе Беверли.

- А вы уже умывались, юная леди? – продолжая удерживать Беллу, Каллен задал дочери встречный вопрос. – Марш чистить зубы!

- Ну хоть помоги, – обиженно сопя, попросила девочка.

- Белла, - снова заглядывая в лицо девушки, мягко проговорил он, - я сейчас вернусь, и ты мне всё расскажешь, хорошо? – та согласно кивнула, хоть и не была уверена, что Таня позволит ей это сделать. В прошлый раз же не позволила. – Я быстро, просто помогу Бев выдавить зубную пасту.

«Только никуда не уходи!» - хотелось добавить ему, но он сдержался. Это было бы уже глупо. В самом деле, разве она могла куда-то уйти?

Но её бледное лицо с покрасневшими от слёз глазами и подрагивающими губами по-настоящему напугали его. В первое мгновение Эдвард решил, что ей плохо, и готов был уже звонить в скорую или сам мчаться в больницу – что угодно, лишь бы с Беллой ничего не случилось. Кажется, именно в эту минуту он до конца осознал, насколько же дорога она ему стала. Ещё две недели назад у Каллена не было никого, кроме дочери, а теперь появилась Белла, и он не мог её потерять. Пусть весь мир вокруг рушится, пусть всё летит к чертям, но с двумя его девочками ничего не должно случиться!

- Я мигом, - ещё раз повторил Эдвард и, подхватив на руки нетерпеливо крутящуюся вокруг него Бев, вышел из кухни.

Оставшись одна, Белла снова взялась за сэндвичи, нарезая тонкими ломтиками ветчину. Руки по-прежнему дрожали, но сейчас хотя бы были чем-то заняты. И, кажется, она разучилась ждать, потому что Каллена не было меньше минуты, а она уже изнывала от желания, чтобы он незамедлительно вернулся.

Внезапно у Беллы закружилась голова, виски сдавило железным обручем, в глазах потемнело, а к горлу подкатила тошнота. Ей показалось, что она провалилась в какую-то чёрную, бездонную яму и теперь бесконечно медленно падала вниз, словно Алиса из Страны чудес.

Понемногу чернильный туман перед глазами развеялся, но Белле тут же захотелось снова погрузиться в непроглядную тьму – лишь бы не видеть то, что она увидела. Её левая рука оказалась будто намертво приклеена ладонью к разделочной доске, а правая зависла над ней с явным намерением воткнуть в неё нож, которым Белла только что нарезала ветчину. Ещё никогда в жизни она не испытывала такого страха, как сейчас, хотя тот в последнее время и стал её вечным компаньоном. Это было нечто несоизмеримо большее, чем банальный страх или даже ужас – определения её чувствам попросту не существовало. Она будто сгорала в бушующем, ярком пламени и тонула в мутной, ледяной воде одновременно – немыслимо, невероятно! И мучительно больно.

Белла смотрела остекленевшим взглядом на свои руки, но… они больше не подчинялись ей! Всё тело зажило своей, отдельной жизнью, оказалось в чьей-то чужой власти, перестав слушаться Беллу. Хотя бы пошевелиться, просто закричать – ничего! Она не могла сделать ровным счётом ничего, став лишь немой свидетельницей происходящего! Безумие! Ожившая картинка из хоррора…

И всё же во всей этой непроглядной молочной белизне и статических помехах, гудящих в голове, Белла смогла нащупать нужную нить, связывающую её с телом, и изо всех сил мысленно дёрнула за неё – рука с ножом замерла всего в нескольких сантиметрах от цели и задрожала от напряжения, силясь опуститься вниз, до конца, до самого упора вонзить острое лезвие в беззащитную ладонь – Белла делал всё, лишь бы удержать её на месте. Это была жестокая борьба, похожая на перетягивание каната, но девушка чувствовала, что соперник превосходит её по силам – ещё немного, и придётся сдаться на милость победителя. Одна секунда… три… десять… нож опустился на один сантиметр… пятнадцать… двадцать… ещё на один сантиметр ниже… тридцать… всё! Сил больше не осталось! Белла закрыла глаза и мысленно отпустила «канат».

Острая боль шершавым языком лизнула её руку, и она услышала, как нож с силой воткнулся в разделочную доску.

- Какого хрена?! – испуганный крик Эдварда, успевшего в последнее мгновение выдернуть руку Беллы из-под ножа, так что кончик лезвия лишь разрезал кожу на тыльной стороне её ладони.

- Какого хрена ты творишь? – уже тише повторил Каллен, развернув к себе Беллу и встряхнув её за плечи. – Ты же всерьёз собиралась воткнуть себе нож в руку!

Девушка почувствовала, как все нити, удерживающие её, словно марионетку в чужих руках, разом оборвались – она рухнула бы на пол тряпичной куклой, если бы Эдвард не успел удержать её за талию, крепко прижав к себе.

- Нет-нет, это не я. Не я! – торопливо забормотала Белла, из последних сил вцепившись в футболку на груди Каллена и перепачкав её кровью, сочащейся из пореза. Та дрожь, что била её тело в ванной совсем недавно, была ничем по сравнению с той, что сотрясала её сейчас. – Это Та… ня… Таня!.. – стуча зубами и запинаясь, закончила она.

- Таня? О чём ты? Я не понимаю… - видя, что, несмотря на его усилия, Белла продолжает соскальзывать вниз, Эдвард опустился вместе с ней на пол, пристально всматриваясь в её перекошенное от ужаса лицо.

Каллена самого пробирал озноб от увиденной жуткой сцены, и ноги плохо держали его. За годы службы он повидал много всякого дерьма, но одно дело, когда оно, как и любая работа, остаётся за порогом твоего дома, и совсем другое, когда беда случается с тобой и твоими близкими. В такие страшные моменты ты перестаёшь быть копом, становясь простым смертным, – в этом Эдвард убедился на собственной шкуре год назад, когда погибла Таня. И вот теперь сука-жизнь снова пыталась укусить его за зад – он чувствовал это каждой клеточкой своего тела, хотя ещё не понимал, с чем именно имеет дело. Каллен до ломоты сжал зубы и выжидающе посмотрел на замолчавшую девушку. Он хотел услышать и готов был принять любое объяснение Беллы, лишь бы прогнать болезненно-острую, возникшую против его воли мысль о её возможном безумии.

- Ну же, я слушаю! - теряя остатки терпения, поторопил Эдвард.

- Таня… она здесь, во мне! Я не знаю как и почему, но это так! Я не сошла с ума… не сошла, поверь мне! – сбивчиво затараторила Белла, ещё крепче сжав в руках футболку Каллена. – Она ненавидит меня! Таня хочет, чтобы я исчезла, хочет занять моё место! И она может, я чувствую, что может… Мне так страшно, Эдвард… Помоги мне, пожалуйста, помоги! – из её груди вырвались судорожные рыдания.

Продолжая плакать, она всё же смогла более-менее связно рассказать ему обо всем по порядку. То ли манипуляции с зеркалом и с ножом отняли у Тани слишком много сил, то ли по какой-то причине та решила, что открывшаяся Каллену правда уже не сможет ей помешать, но на этот раз препятствовать Белле она не стала.

Её рассказ выглядел чистой воды безумием, однако Эдвард ни на секунду не усомнился в его правдивости. Он без колебаний поверил ей, потому что не мог не поверить. А ещё потому что кое-что знал о семье своей покойной, но так и не нашедшей покой жены, чего пока не знала Белла. Она не увидела этого даже в воспоминаниях самой Тани: та предпочла благополучно забыть обо всём, как забыла и о своих ссорах с Эдвардом. Если сделать вид, что проблемы не существует, она исчезнет сама собой – в этом была вся Таня.

- Всё будет хорошо, родная, слышишь? Всё будет хорошо! - Каллен усадил к себе на колени сотрясавшуюся от плача Беллу и, заключив её в кольцо своих рук, стал укачивать, словно маленькую девочку. – Я здесь, с тобой. Вместе мы справимся. Справимся, вот увидишь. С тобой ничего не случится – я тебе обещаю. Я всё для этого сделаю! Слышишь? Всё!

На вопросы появившейся в кухне Беверли Эдвард сказал, что Белла порезалась, и ей больно. А что ещё он мог сказать испуганному ребёнку? В конце концов, отчасти это была правда.

Малышка села рядом с ними и стала ласково поглаживать Беллу по спине, нашёптывая ей трогательные, по-детски наивные слова утешения, которыми она обычно успокаивала своих кукол, когда те «плакали».

Сердце Каллена болезненно сжалось в груди, по горлу словно прошлись наждачкой, а глаза обожгли слёзы, которым он не собирался давать волю. Ни за что! Сейчас всё зависит только от него! Он должен что-то предпринять, сделать хоть что-то, нельзя же сидеть сложа руки! Стоило только ему усилием воли отгородиться от подмявших было его под себя эмоций, как в голове тут же возникло нечто, напоминающее план действий.

- Так, девочки, хватит слёз! Сейчас нам нужно быстро собрать вещи, - мягко отстранив от себя уже почти совсем успокоившуюся Беллу, командным тоном распорядился Эдвард, понимая, что тот лучше всего подействует на них отрезвляюще и заставит пошевелиться. Всё это безумие с ножом подсказывало Каллену, что времени у них не так много, как хотелось бы. – Мы возвращаемся в город.



Дверь перед Эдвардом приоткрылась на треть, но тут же снова стала стремительно закрываться – хозяйка дома явно не горела желанием встречаться с ним. Каллен успел просунуть ногу между косяком и дверью, не дав последней окончательно захлопнуться, и получил при этом ощутимый удар.

- Чего тебе, Каллен? – симпатичная блондинка лет тридцати недовольно поморщилась, вынужденно отступая перед его натиском.

- А ты не очень-то гостеприимна, Кейт, - усмехнулся Эдвард, зайдя в дом и театрально потерев через кроссовку ушибленную ступню.

- Не помню, чтобы приглашала тебя в гости, - сложив руки на груди, парировала та.

- А у тебя здесь… миленько. Даже не ожидал, - оглядываясь по сторонам, протянул Каллен. Он бывал здесь уже не раз, но дальше порога никогда не проходил. – Не пойму только, где же все эти склянки со снадобьями, курицы с отрубленными головами и котёл с кипящим зельем?

- На чердаке, конечно, - пожав плечами, с самым серьёзным видом ответила блондинка.

- Очень смешно, - скривился Эдвард.

- А кто сказал, что я шучу?

- Таня вернулась, - прекратив обмен «любезностями», Каллен сразу перешёл к делу.

- И почему меня это не удивляет? – выдержав небольшую паузу, язвительно усмехнулась Кейт.

- Может быть, потому что это твоих рук дело? – сверля блондинку изучающим взглядом, Эдвард сделал несколько шагов по направлению к ней и остановился посреди гостиной, залитой предзакатными солнечными лучами.

- Моих? Ты спятил, Каллен?! – рассмеялась она. – С чего ты взял, что я имею к этому какое-то отношение?

- Но ведь это же ты у нас ведьма, разве нет? А Таня была твоей сестрой. Выводы напрашиваются сами собой.

Конечно, Эдвард ни в чём не был уверен, более того, ещё вчера он не особо верил в сверхъестественные способности стоявшей перед ним женщины и в сам факт существования ведьм. Но сегодня многое изменилось. Сейчас Кейт была единственной ниточкой, ведущей к спасению. И Каллену не оставалось ничего другого, кроме как продолжать тянуть за неё.

- Да, обо мне ты прекрасно осведомлён, но что ты знаешь о самой Тане? – Кейт прищурилась, вытянув губы трубочкой. В этот момент она до боли напомнила Эдварду свою сестру.

- Она не была ведьмой. Если бы моя жена занималась… какой-то чертовщиной, уж я бы заметил.

- А она и не занималась… последние лет пятнадцать. Но, видишь ли, Каллен, не быть ведьмой и не хотеть быть ведьмой – это всё-таки не одно и то же.

- Хватит ходить вокруг да около, - руки Эдварда сжались в кулаки. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы разгадывать предложенные Кейт ребусы. – Если тебе есть, что мне рассказать, просто сделай это!

- Да запросто, - пожала та плечами, усаживаясь на диван и жестом предлагая Каллену присоединиться к ней. – Благодаря мне ты уже знаешь, что наша мама была потомственной ведьмой, - Кейт замолчала, а затем вдруг рассмеялась: - Видел бы ты, какой скандал закатила мне Таня из-за того, что я тебе об этом рассказала. Ну да ладно, сейчас не об этом, - она снова посерьёзнела и продолжила: - Вполне естественно, что мы с сестрой унаследовали этот дар. Пока наша семья жила в Италии, Таню всё устраивало, она неплохо справлялась со своими способностями и даже развивала их. Когда же мой отец, который был для неё не слишком любимым отчимом, решил вернуться в Америку и увёз нас всех с собой, она взбесилась. Таня всегда была очень злопамятной особой и не нашла другого способа отомстить нашей матери, кроме как отказаться от своего дара. И в общем-то сестра добилась желаемого: мама очень болезненно воспринимала её бунт. Она пыталась объяснить Тане, что для неё это ничем хорошим не закончится, потому что, в первую очередь, важно жить в гармонии с самой собой, со своей природой, но с таким же успехом мама могла объяснять это и каменной стене. А когда Таня увидела, что надо мной подшучивают наши сверстники, - я-то никогда не скрывала, кем являюсь, - то окончательно решила не иметь со всем этим ничего общего. Да, со временем, никак не подпитываемый, её дар стал ослабевать, но полностью никуда не исчез: он был заложен в ней самой природой, впитан с молоком матери. Для Тани это обернулось постоянной внутренней борьбой, которую она, возможно, даже не замечала… ну, знаешь, она всегда была такой, - Кейт нахмурилась и сделала неопределённый жест рукой. – Эта борьба постепенно разрушала её изнутри. У Тани всегда был сложный характер, а со временем она и вовсе превратилась в злобную инфантильную сучку. После рождения Беверли нормально общаться с ней стало практически невозможно. Но, думаю, это ты и без меня заметил, - она замолчала и, сцепив руки в замок, посмотрела куда-то поверх головы Каллена ничего не видящим взглядом.

Новость о том, что он был женат на ведьме, не произвела на Эдварда такого сильного впечатления, как можно было бы предположить: видимо, та часть его организма, что отвечала за удивление, перегрелась из-за всех сегодняшних событий и дала сбой.

Он просто сидел и терпеливо ждал, когда Кейт продолжит говорить, но та упорно молчала.

- Почему тебя не удивили мои слова о том, что Таня вернулась? – всё-таки подтолкнул её Каллен.

- Не то чтобы я ждала чего-то подобного, но когда на похоронах ты сказал, что дал согласие на донорство… не знаю, можешь назвать это предчувствием. Пересадить кому-то сердце ведьмы, пусть даже и бывшей, – это очень плохая идея. Тем более, что ведьмы бывшими не бывают, - Кейт поднялась с дивана и, подойдя к окну, провела ладонью по занавеске. – Это она? Там, в машине.

- Да, - Эдвард встал и тоже посмотрел в окно на Беллу, нетерпеливо ожидавшую его возвращения.

- Совсем ещё девчонка, - с печалью в голосе заметила Кейт. – Но она молодец: долго держалась.

- Борьба с болезнью сделала Беллу очень сильной, я бы на её месте давно сошёл с ума, - Каллен и сам не заметил, с какой теплотой и гордостью была сказана им эта фраза.

- Да ты влюблён в неё! – резко повернувшись в его сторону, улыбнулась Кейт, но в её улыбке не было даже намёка на веселье или радушие. – Ведь так?.. Хотя нет, не отвечай! Меня это не касается. И сюда ты пришёл, чтобы я помогла ей, верно?

- А ты можешь ей помочь? – Каллен с трудом проглотил вставший в горле нервный ком. Всё в его жизни сейчас зависело от неё и её ответа.

- Мне было бы проще тебе солгать, но я никогда и никому не лгу… чокнутая, да? – усмехнулась Кейт. – Я могла бы помочь твоей Белле, но… Таня моя сестра, и я не имею права так с ней поступить.

- О чём ты?! Вы же терпеть друг друга не могли! – Эдвард угрожающе навис над ней. Он знал, что делает только хуже, понимал, что нельзя перегибать палку, но ничего не мог с собой поделать. Каллен ходил по тонкой грани и готов был вот-вот сорваться в бездну яростного отчаяния.

- Но от этого она не перестаёт быть моей сестрой. Так нельзя, понимаешь?

- Нет, не понимаю! – Эдвард схватил Кейт за плечи и крепко сжал их. – Ты должна помочь, и ты поможешь!

- И кто меня заставит? Ты? – усмехнулась она. Ни на её лице, ни в голосе не было даже намёка на испуг. – Тебе же хуже будет.

- И что ты сделаешь? Превратишь меня в жабу? – Каллен чуть ослабил хватку, но руки убирать не стал.

- Как вариант, - криво улыбнулась Кейт, злобно сверкнув глазами.

Эдвард почувствовал, как её насквозь пронизывающий взгляд ужалил его ядовитой змеёй, посылая по телу высоковольтный разряд, - сотни раскалённых игл разом впились в кожу, парализуя и перехватывая дыхание.

«Ведьма… Грёбаная ведьма!» - единственная мысль, оставшаяся в его голове. Эдвард до крови прикусил щёку, силясь не закричать от боли, но продолжал смотреть ей в глаза и не отпускал её плечи.

- А в тебе что-то есть, Каллен, - Кейт моргнула, прекращая его пытку. В её голосе послышалось что-то вроде уважения. – Пожалуй, ты мне даже нравишься, и, не будь Таня моей сестрой, я обязательно помогла бы тебе, но сейчас… не могу, даже не проси! Это неправильно!

- А что правильно?! Лишать жизни ни в чём не повинного человека? – Эдвард понимал, что единственная надежда ускользает от него, песком утекает сквозь пальцы, но не был готов так просто сдаться, просто не умел сдаваться. – Если ты откажешься помогать, то фактически станешь соучастником убийства. Неужели для тебя это ничего не значит?

- Ты думаешь, что поставил меня сейчас перед простейшей дилеммой, но для меня она не разрешима! – Кейт дёрнулась, вырываясь из рук Эдварда. – Вот скажи мне, Каллен, будь у тебя брат, и окажись он моральным уродом – родился таким, или судьба его так поломала, - что бы сделал ты? Только представь: он слетает с катушек, берёт в заложники и собирается убить невинного человека, который тебе совершенно не знаком, и ты можешь остановить своего брата, выстрелив в него в упор. Ты смог бы нажать на курок, глядя ему прямо в глаза? Смог бы? Ответь мне честно, Каллен!

- Я должен был бы это сделать, но вот смог бы?.. Не знаю… - после небольшой паузы ответил Эдвард. Как не велико было желание солгать, он всё же решил быть искренним. Да и Кейт, которая смотрела на него так, будто видела насквозь, вряд ли оценила бы его глупую ложь. – Никто не дал бы на твой вопрос однозначный ответ до тех пор, пока сам не оказался бы в этой ситуации.

- И даже тогда выбор не стал бы легче, - покачала головой она.

- Но ты забываешь одну важную деталь: Таня уже умерла.

- В твоём понимании – да, однако для меня не всё так однозначно… Прости, Каллен, но я всё сказала. – Кейт подошла к входной двери и распахнула её настежь. – Думаю, тебе пора.

- Но есть хоть кто-то ещё, кто смог бы нам помочь?! – это была последняя отчаянная попытка ухватиться за воздух.

- Конечно, есть, но при всём желании я не могу назвать тебе ни одного имени: просто не знаю. Я вроде как сама по себе и не интересуюсь другими ведьмами. Но ты же коп, и найти человека для тебя не должно быть большой проблемой.

- Знать бы, кого искать. Но спасибо и на этом, - Эдвард вышел на улицу и бросил через плечо последний взгляд на непроницаемое лицо Кейт.

- Прости, Каллен. Мне правда жаль, что всё так вышло, - тихо ответила она, прежде чем закрыть за ним дверь.

Садясь в машину, Эдвард чувствовал себя совершенно раздавленным и опустошённым. Он по-прежнему отказывался сдаваться и не терял последнюю надежду, но та уже не была столь слепа и отнимала у него много сил, вместо того чтобы придавать их ему.

- Ничего не вышло, - догадалась Белла, глядя на его бледное, осунувшееся лицо. Ей показалось, что за последние тридцать минут Каллен каким-то непостижимым образом постарел лет на десять.

- Глупо было рассчитывать на помощь Кейт. Она ведь её сестра, - Эдвард провёл тыльной стороной ладони по холодной, будто с мороза, щеке Беллы. – Но мы обойдёмся и без неё, - заводя мотор, добавил он, вложив в эту фразу всю уверенность, на какую только был сейчас способен.

- Может, не надо? – надломленным голосом спросила она.

- Что не надо?

- Ничего не надо. Может, всё это случилось, потому что должно было случиться?

- О чём это ты? – в звенящем от напряжения голосе Каллена послышались металлические нотки.

- Ты ведь сам говорил, что Таня нужна Бев… - уже совсем тихо добавила Белла.

- Но мне-то нужна ты! – крик Эдварда сотряс воздух в салоне автомобиля, а кулаки со всей силой ударили по рулю.

- Пап? – испуганный голосок дочери, до этого мирно дремавшей на заднем сиденье в обнимку с куклой, заставил его взять себя в руки.

- Всё хорошо, Бев, - он повернулся к девочке и, улыбнувшись, ласково погладил её по голове.
- Когда мы поедем домой? – устало вздохнув, спросила она.

- Уже едем, крольчонок. Потерпи немного. – Каллен снова повернулся к неподвижно сидящей Белле и взял её руки в свои. – Мне нужна ты, - с нажимом тихо повторил он, прижавшись лбом ко лбу девушки. – Я не отпущу тебя.

- И не отпускай. Пожалуйста, не отпускай! – горячо прошептала она, чувствуя жгучий стыд за свою минутную слабость.

- Всё будет хорошо. – Отстранившись от Беллы, Эдвард включил первую передачу и тронулся с места. – Нам нужно найти другую ведьму, которой достаточно просто заплатить за помощь.

Всю дорогу до дома Каллена они ехали молча. Беверли укачало, и она снова задремала, положив ладошки под щёчку. Белла неотрывно смотрела в боковое окно, её плечи то и дело вздрагивали от беззвучных рыданий. Каждый раз при взгляде на неё Эдварда начинало душить осознание собственного бессилия, и он до ломоты в пальцах сжимал руль. А из динамиков звучал проникающий в самое сердце голос Фредди Меркьюри, снова и снова вопрошавший: «Кто хочет жить вечно? Кто осмелится любить вечно, когда сама любовь должна умереть?»



Эдвард глубоко вздохнул и устало потёр ладонями лицо. Вот уже два часа он сидел в маленькой комнате, которую гордо называл своим кабинетом, и запускал механизм поиска ведьмы. Он сделал кучу звонков, проверил ворох информации, как следует озадачил своих коллег и подчинённых. Если тех и удивляли необычные просьбы и указания Эдварда, то они никак этого не демонстрировали. Лишь один из них позволил себе задать шутливый вопрос: «Устроили охоту на ведьм, сержант?», но, почувствовав мрачное настроение Каллена, и он счёл за благо заткнуться.

Поняв, что сегодня больше сделать ничего не сможет, Эдвард вышел из кабинета. Освещённая лишь светом от работающего телевизора гостиная была погружена в полумрак. Его девочки, обнявшись, спали на диване. Каллен подошёл к ним и, стараясь не разбудить Беллу, осторожно взял на руки дочку – та всхлипнула во сне, наморщив лоб.

- Шшш… Спи, моя ангел, спи… - прошептал Эдвард, укачивая её.

Белла открыла глаза и, потянувшись, села на диване.

- Я только отнесу её наверх и спущусь, - тихо проговорил он. – А ты приготовь пока кофе: нужно немного взбодриться.

- Как насчёт перекусить? – шёпотом отозвалась Белла. – Ты сегодня ничего не ел.

- Нет, просто кофе, - покачал головой Каллен. От одной только мысли об еде, его желудок сжимался в спазме.

Раздев и уложив Беверли в кровать, он укрыл её лёгким одеялом и, убедившись, что она крепко спит, спустился в кухню, пошатываясь от усталости. В голове гудело, а по всему телу разлилась свинцовая тяжесть, и всё-таки Эдвард знал, что заснуть этой ночью ему не удастся.

Белла сидела за столом, на котором сиротливо стояли две чашки с дымящимся кофе. Каллен опустился на соседний стул и с наслаждением сделал первый обжигающий глоток.

«Сейчас бы ещё сигарету», - промелькнула мысль, но курить в доме он себе не позволял.
Эдвард перевёл взгляд на Беллу – та, склонив голову набок и вытянув губы трубочкой, задумчиво водила ложечкой по краю чашки.

Даже внезапно прозвучавший над ухом выстрел не смог бы так напугать и поразить Каллена. Это выражение лица и этот жест… он узнал бы их из тысячи других! Когда-то Эдвард наблюдал их слишком часто, и они всегда предвещали очередной скандал в безупречном исполнении его жены.

- Таня… - голос Каллена прозвучал так хрипло, словно он был уже давно и безнадёжно простужен.

Сидевшая рядом с ним девушка неторопливо положила ложечку на стол и посмотрела на него, хищно улыбнувшись:

- Быстро же ты догадался. – В эту минуту она напоминала кошку, затеявшую коварную игру с мышкой.

Эдварду показалось, что он угодил под асфальтоукладчик – все внутренности разом превратились в сплошное кровавое месиво. Волны паники и отчаяния хлёстко ударили по нему – он стремительно шёл ко дну, захлёбываясь и задыхаясь. Впервые в жизни Каллен не знал, что ему делать, но даже сейчас не мог смириться с тем, что это конец, и уже ничего нельзя исправить. Какое-то решение, наверняка, было, не могло не быть! Просто ему пока не удавалось отыскать его в своём затуманенном страхом сознании. Однако боялся Эдвард не за себя – Белла безраздельно царила сейчас в его душе и голове. Только мысли о ней заставляли Каллена продолжать бороться.

- Что-то ты не очень рад возвращению своей жены, Эд, - злобно усмехнулась Таня.

По телу Эдварда пробежала ледяная дрожь: никто, кроме неё, никогда не называл его Эдом.

Каллен по-прежнему видел перед собой лицо Беллы, слышал её голос, но каким-то невероятным образом сквозь всё это просачивалась Таня, манера говорить, жесты, взгляд и мимика которой заглушали образ Беллы, превращая её в знакомую незнакомку.

- Ты так говоришь, как будто вернулась из двухнедельного отпуска. А вообще… моя жена умерла год назад, - Каллену с огромным трудом удавалось выталкивать из себя слова. Они больно царапали горло и песком скрипели на зубах. – Я похоронил и оплакал её, а потом ещё два месяца почти каждый грёбаный день ходил на кладбище и просил у неё прощения. Я отстрадал, отболел и пережил всё это. А ты… я не знаю, что ты такое. Может быть, просто отфильтрованное, концентрированное зло, что когда-то жило в ней. Но ты не Таня. Несмотря на все свои недостатки, моя жена не была монстром.

- Возможно, ты просто плохо меня знал? – она улыбнулась, и эта улыбка ржавой спицей пронзила сердце Каллена.

- Отпусти Беллу, отпусти себя, отпусти всех нас, - сжав руки в кулаки, сквозь стиснутые зубы процедил он, наклоняясь ближе к Тане.

- Разве не ты говорил, что хочешь, чтобы я была жива? – её брови удивлённо взлетели вверх.

- Но не ценой чужой жизни. – Эдвард понимал, что с существом, сидящим сейчас перед ним, невозможно договориться, но ему нужно было выиграть время. Хотя бы немного времени. – Ты ведь уже умерла, забыла?

- Свон тоже сдохла бы, если бы не МОЁ сердце! – стукнув ладонью по столу, крикнула Таня. – Так почему её жизнь ценнее моей? Почему она должна остаться, а я должна убраться прочь? Только потому что тебе понравилось трахаться с ней?!

- Хотя нет, знаешь, кажется, это и правда ты, - с сарказмом заметил Каллен. Лишь ценой нечеловеческих усилий ему всё ещё удавалось держать себя в руках, хотя изнутри его давно рвала на части глухая ярость.

- Да и чёрт с тобой, Эд! Сейчас меня волнует только дочка. Я заберу её и уеду куда-нибудь подальше отсюда…

- Вот уж точно нет! – перебил Эдвард. – Беверли ты не получишь! Сначала тебе придётся убить меня.

Таня нервно передёрнула плечами, её рука, в какой-то момент опустившаяся вниз, снова возникла перед глазами Каллена. Зажатый в ней нож с огромной скоростью приближался к его груди. Уже отклоняясь назад, Эдвард понял, что ему не успеть. Ни за что не успеть!

В самый последний момент что-то заставило Таню вывернуть руку в сторону, изменив траекторию удара, - лезвие прошло по касательной, разрезав футболку Каллена и распоров кожу на его левой ключице.

Он перевернул стол на Таню – та успела отскочить назад, но выронила нож. Продолжая демонстрировать чудеса скорости и ловкости, она схватила другой из стоявшей позади неё подставки, опрокинув ту. Остальные ножи с громким звяканьем разлетелись по полу, и на какую-то минуту в кухне воцарилась оглушительная, зловещая тишина.

- Сучка Свон – как же она достала меня! – истерично крикнула Таня, топнув ногой, словно капризный ребёнок. Рука с ножом ходила ходуном.

- Не замечал в тебе раньше тяги к колюще-режущим предметам, - делая осторожный шаг в сторону Тани, усмехнулся Эдвард. – Мне казалось, что ты спец по тарелкам и электрическим чайникам. – Ещё один маленький шаг. – Ты же понимаешь, что тебе не справиться со мной.

- Но ты не станешь причинять мне вред. Ведь это же вроде как тело Беллы, - Таня буквально выплюнула её имя, словно оно было грязным ругательством. – В конечном итоге тебе придётся меня отпустить.

- Может, да, а может, и нет, - пожал плечами Эдвард, ещё немного сокращая расстояние между ними. – Я превращу твою жизнь в ад, и ты очень скоро пожалеешь о том, что подзадержалась на этом свете.

- Ты думаешь, я хотела этого?! Считаешь, я специально застряла в чужом теле?! – крикнула Таня, сжимая рукоятку ножа уже двумя руками. – Как будто мне нравилось всё это время копаться в чужих мыслях и воспоминаниях, день за днём по капле отвоёвывая себе ещё немного пространства! Я не хотела этого! Я и сейчас не хочу!

- Так поедем к Кейт, - как можно мягче предложил Эдвард. – Если ты попросишь, она поможет тебе.

- Предлагаешь мне расчистить дорожку Белле? – скривилась Таня. – Чтобы эта дрянь заняла моё место рядом с тобой и Беверли? Этого не будет! Если ты так хочешь, я уйду, но Свон уйдёт вместе со мной!

Каллен понял, что задумала Таня, ещё до того, как та закончила последнюю фразу, но их по-прежнему разделяло расстояние в несколько шагов, которое ему ещё нужно было успеть преодолеть. Он рванул вперёд как раз в тот момент, когда Таня замахнулась ножом, намереваясь воткнуть его себе в шею. Эдвард сделал то единственное, что ему оставалось: в последнее мгновение схватил лезвие и крепко сжал его, пытаясь отвести в сторону. Кончик ножа успел сильно царапнуть кожу Беллы – несколько капелек крови, выступивших из ранки, скользнули по широкому лезвию и тут же смешались с кровью Каллена, струившейся из пореза на ладони и густыми алыми нитями стекавшей по его руке вниз.

Застонав от боли, Эдвард навалился на Таню, придавил её к кухонному шкафчику и сильнее сжал лезвие ножа – оно вошло в его ладонь ещё на несколько миллиметров глубже. Лицо Беллы, перекошенное сейчас яростью Тани, стало расплываться перед глазами Каллена, но ему всё никак не удавалось одержать верх в этой борьбе. Какая-то нечеловеческая, тёмная сила была заключена в хрупком девичьем теле, которое при других обстоятельствах он мог скрутить за считанные секунды. Сейчас же Эдвард чувствовал, что вот-вот проиграет, а проиграв, лишится всего. Повреждённые мышцы молили о пощаде, пальцы, сведённые судорогой, начинали слабеть, а боль всё вгрызалась и вгрызалась в его руку, добравшись уже до локтя.

- Белла! – глядя в широко распахнутые глаза цвета жжёного сахара, в отчаянии взмолился Эдвард. – Я же знаю, что ты там… Пожалуйста, Белла… помоги мне!

Девушка медленно опустила и снова подняла веки – по её щеке заскользила одинокая слезинка.

Каллен перестал чувствовать большой палец своей руки – это было началом конца, до которого оставались всего лишь жалкие обрывки минуты.

Внезапно тело Беллы обмякло, и она рухнула на пол, наконец выпустив нож. Колени Эдварда подогнулись – он, тяжело дыша и дрожа всем телом, медленно сел рядом с ней.

- Скажи, Каллен, все копы оставляют дверь своего дома незапертой, или только такие самоуверенные, как ты? – раздавшийся за спиной насмешливый голос Кейт, заставил его вздрогнуть от неожиданности.

- Только такие, как я, - кинув взгляд через плечо, ответил он.

Какое же невероятное облегчение в этот момент почувствовал Эдвард – почти счастье! – даже невзирая на адскую боль в руке, усталость и разбитость во всём теле.

Он наклонился к мертвенно-бледной Белле, без чувств лежащей на полу, чтобы проверить, дышит ли она – дышит! Всё хорошо, теперь всё будет хорошо! От осознания этого вдруг подступившие рыдания спазмом сдавили его горло, но он, прикусив зубами губы, не позволил им вырваться на свободу и превратиться в постыдный плач.

- Почему ты передумала? – сумев взять себя в руки, спросил Каллен, поворачиваясь к Кейт.

- Считай, что ты смог меня убедить. – Она содрала с крючка полотенце и кинула его Эдварду. – Такой ответ тебя устроит?

- Меня устроит любой ответ. – Здоровой рукой Каллен разжал свои пальцы, всё ещё сжимавшие лезвие ножа и, морщась от боли, замотал окровавленную ладонь полотенцем. – Главное, что ты здесь. Кстати, очень вовремя: ещё минута, и было бы уже поздно.

- На самом деле, какое-то время я просто стояла тут в сторонке и наблюдала, - Кейт попыталась придать своему лицу виноватое выражение, но весёлые чертенята, плясавшие в её глазах, портили всю картину.

- А если бы я не успел? Если бы не смог? – чувство благодарности к Кейт разбавилось нотками злости.

- Тогда успела бы я. Прости, не смогла отказать себе в удовольствии от лицезрения столь будоражащей сцены, - она улыбнулась, пожав плечами.

- Видимо, я всё равно должен сказать тебе спасибо, - губы Эдварда дрогнули в едва заметной ответной улыбке. – Что с Беллой? – кинув на неё обеспокоенный взгляд, спросил он.

- Строго говоря, это пока не совсем Белла. Я просто вырубила её, но ненадолго, так что нам лучше поторопиться.

- Что я должен делать? – Каллен быстро поднялся на ноги. Кажется, у него открылось второе или даже третье дыхание, потому что он снова чувствовал себя способным свернуть горы.

- Для начала набери ванну такой горячей воды, чтобы только можно было терпеть. И сделай что-нибудь со всей этой кровью: нельзя, чтобы даже капля попала в воду.

- У Беллы тоже есть порез на шее.

- Её кровь уже не имеет никакого значения, - отмахнулась Кейт. Пристально глядя на Эдварда, она глубоко вздохнула, а затем резко выдохнула, словно готовясь к опасному прыжку. – Возможно, то, что я делаю, вечным тяжким грузом ляжет мне на плечи, и, скорее всего, наша матушка уже прокляла меня с того света, но... Давай поскорее проводим мою сестру в последний путь. Да упокоится она с миром!



Эдвард не спал уже больше тридцати часов. Внутри у него всё мелко дрожало, лицо и руки словно покалывало иголками, а в голове клубился туман – последствия физического и эмоционального перенапряжения. Однако Каллен упрямо продолжал сидеть возле неподвижно лежащей на кровати Беллы, прерываясь лишь на заботу о Беверли.

Девушка выглядела так, словно просто спала: дыхание её было спокойным и ровным, сердце уверенно совершало положенные шестьдесят пять ударов в минуту, а на щеках выступил едва заметный здоровый румянец. И всё-таки Эдвард не мог не беспокоиться. Только за последние пять часов он раз двадцать спросил у сидящей напротив него Кейт, всё ли в порядке с Беллой, и почему она так долго не приходит в себя. Поначалу та старалась его успокоить, заверяя, что всё так, как и должно быть, но с каждым разом её ответы становились всё короче, а под конец она и вовсе начала лишь раздражённо рычать, спрятав лицо в ладонях.

- Так, Каллен, я пошла, - поднимаясь на ноги, неожиданно заявила Кейт.

- Почему? – посмотрев на неё покрасневшими от усталости глазами, спросил Эдвард.

- Белла вот-вот очнётся, так что мне тут больше нечего делать.

- Спасибо тебе за всё! – горячо поблагодарил Каллен. Он чувствовал, что навсегда останется перед ней в неоплатном долгу. – Может, задержишься ещё немного? Думаю, Белла захочет поблагодарить тебя лично.

- Нет, как-нибудь в другой раз, - покачала головой та. – Не хочу чувствовать себя третьей лишней. Да, Каллен, должна тебя ещё предупредить насчёт Беллы. Те её воспоминания, которые успела разрушить Таня, уже не восстановятся.

- Это не самое страшное. Каждый день мы будем создавать новые, - Эдвард перевёл взгляд на Беллу и сжал её тёплую ладонь в своей здоровой руке.

- Мне нравится твой настрой, - улыбнулась Кейт. – Уверена, что дама твоего сердца тоже оценит его по достоинству. – Она уже было вышла из комнаты, но вдруг остановилась и снова посмотрела на Каллена: - Вот ещё что. Напомни мне, пожалуйста, почему я решила, что не хочу поддерживать связь со своей племянницей.

- Точно не знаю, но я всегда думал, что это из-за Тани.

- Я хотела бы исправить эту ошибку. Знаешь, Беверли такая милаха! – улыбнулась Кейт. – Думаю, тётушка-ведьма ей ещё сможет пригодиться. Если ты, конечно, не против.

- Буду только рад! – искренне заверил её Эдвард.

- Отлично! – Каллен с удивлением заметил на лице Кейт смущение. – Пообещай, что, если я вдруг надолго пропаду, ты придёшь и как следует пнёшь меня.

- Обещаю! С превеликим удовольствием! – улыбнулся он. – Если хочешь, можешь зайти к Бев попрощаться. Она играет у себя в комнате.

- Нет, прости, я слишком устала. - Она и правда выглядела измождённой с бледным лицом и синеватыми тенями, залёгшими вокруг глаз. – Я позвоню.

Кейт махнула рукой на прощанье и бесшумно выскользнула в коридор.

Прошло ещё несколько мучительно бесконечных минут, в течение которых Эдвард неотрывно смотрел на Беллу, стараясь не упустить тот момент, когда она начнёт приходить в себя. Он ждал, что сначала её дыхание станет более частым, а веки начнут трепетать, но всё произошло совсем не так. Она резко села на кровати, тяжело дыша, а в её глазах испуганного оленёнка застыл ужас.

- Шшш… всё хорошо, слышишь? Эй, я с тобой, - прижав Беллу к себе, зашептал Каллен. – Теперь уже всё позади.

- Да, я знаю, знаю, - она обвила его шею руками и положила голову на плечо, но когда её дыхание немного восстановилось, отстранилась от Эдварда и заглянула ему в лицо: - Этот нож и твоя рука… Я всё видела, всё слышала, но ничего не могла сделать, клянусь! Прости меня, прости! Я оказалась такой слабой!

- Нет, вовсе нет, - улыбнулся Каллен, снова притянув к себе Беллу и погладив её по голове. – Тебе не за что извиняться. А рука… рука заживёт. Это всё ерунда, бывало и похуже. Лучше скажи, как ты? Как себя чувствуешь? – Эдвард мягко отстранил от себя девушку и посмотрел на неё пристальным, изучающим взглядом.

- Со мной всё хорошо, - Белла улыбнулась, но видя промелькнувшее в зелёных глазах Каллена недоверие, снова повторила: - Всё хорошо, честно! Я чувствую себя такой… свободной.

Это была правда. Впервые за долгое время она больше не ощущала никакого давления и вторжения, никакого чувства, будто кто-то насквозь прожигает её своим взглядом. И пусть память отказывалась возвращаться, но все эмоции, все желания теперь безраздельно принадлежали только ей!
Белла попыталась вспомнить лицо своего отца, однако то по-прежнему оставалось мутным, словно спрятанным за стеклом, по которому струились дождевые капли. За последние две недели она несколько раз звонила ему, звонила только потому, что так было нужно, ничего при этом не чувствуя, будто он вдруг стал для неё совершенно чужим, незнакомым человеком. А сейчас при мысли об отце грудь девушки наполнилась щемящим чувством тоски – она действительно скучала по нему! А ещё любила, любила всем сердцем, которое теперь стало по-настоящему принадлежать ей.

Всё остальное место в её душе и мыслях было до краёв заполнено Эдвардом и Беверли. Это тоже была любовь, любовь с первого взгляда, с первого слова, с первого прикосновения, с самой первой, взаимной улыбки. Так бывает, но лишь тогда, когда на пути встречаются ТЕ САМЫЕ люди. Твои. Навсегда.

И пусть Таня отняла у Беллы прошлое – будущее отнять она не смогла. Будущее теперь было только в её руках, и в нём она видела себя рядом с Эдвардом и Беверли.

Белла ласково провела ладонью по колючей щеке Каллена и посмотрела в его глаза – в них она увидела не только своё отражение, но и отражение тех чувств, что жили в её сердце.

- Скажи, что будет с нами дальше? – нежно обнимая Эдварда взглядом, спросила Белла.

- Всё, что захотим. Ты, я и Беверли, - прижимаясь лбом к её лбу, ответил он.

- Что мы будем делать? – её пальцы вплелись в его взъерошенные волосы.

- Жить, Белла. Мы будем просто жить.

Это был тот ответ, который она хотела услышать.



Беверли осторожно заглянула в приоткрытую дверь отцовской спальни. Весь день девочка страшно переживала за Беллу, которая вдруг заболела. Она была такой доброй, красивой и так сильно нравилась Бев, что ей было жалко её до слёз.

Сама Беверли терпеть не могла болеть: что может быть скучнее, чем всё время лежать в постели, и что может быть противнее лекарств? Разве что тёплое молоко с мёдом. Фу, какая гадость!

Но сейчас девочка видела, что Белла пошла на поправку: она сидела на кровати рядом с отцом Бев и улыбалась. Значит, скоро они снова смогут вместе играть и печь печенье!

Увидев, что папа с Беллой стали целоваться, девочка тихонько захихикала и прижала ладошку ко рту, чтобы взрослые её не услышали.

Она осторожно прикрыла дверь отцовской спальни и на цыпочках зашагала в детскую. После света, льющегося из папиной комнаты, коридор вдруг показался ей слишком тёмным и мрачным, а Беверли очень не любила темноту и даже боялась её.

Она остановилась, закрыла глаза и изо всех сил представила, как загорается висевшее на стене бра. Раздался едва слышный треск электричества, и коридор наполнился мягким, тёплым светом лампы.

«Вот так уже не страшно», - подумала девочка и улыбнулась.

________________________________________________________________

* Если верить всемирной паутине, в США из имён доноров органов не делают большую тайну, и, если реципиент хочет узнать, благодаря кому остался жить, врачи от него этого не скрывают.
Не имея другого источника информации, нам остаётся только поверить в безграничные знания интернета (прим. автора).

** Людям, пережившим трансплантацию органов, нельзя долго находиться на открытом солнце (тем более загорать), так как постоянный приём иммунодепрессантов значительно повышает риск возникновения серьёзных проблем с кожей, в том числе и онкологии (прим. автора).