— Чего вы хотели этим добиться? — поинтересовался Эрвин, усаживаясь за стол к принцессе, которая вздрогнула, стоило им с Крисом войти в трактир, и теперь прожигала его бессильным ненавидящим взглядом. Ирд присел на край лавки и закинул ногу на ногу.

— Видимо, уже ничего, — с ледяным спокойствием процедила сквозь зубы Рихь. Устраивать сцены, кричать, топать ногами или бить посуду об головы окружающих было бы недостойно наследницы престола… хотя очень хотелось.

— И все-таки? Вы же должны были понимать, как сильно рискуете, отправляясь в одиночку навстречу неизвестности, — губы Беркута скривились в усмешке. На лице принцессы не дрогнул ни один мускул.

— Мне просто надоело рисковать, отправляясь навстречу неизвестности в вашей компании, — произнесла она негромко. — Надоело делать каждый шаг по вашим приказаниями. Надоело бояться каждого встречного. И надоело спать на сырой земле.

— Рихь, помилосердствуйте, на земле вы не спали ни разу, — улыбнувшись, вмешался Кристофер. — Мы ведь каждый раз устраивали хоть какую-то лежанку.

— Премного благодарна, — так же спокойно произнесла принцесса. — Но все-таки решите, я должна считать себя вашей пленницей?

— Рихь, — Винтер наклонился через стол и накрыл руку принцессы ладонью. — Рихь, вы прекрасно знаете, кто вы для нас на самом деле. И с каким уважением мы относимся к вам и вашему статусу. Но ваша неопытность в житейских и военных делах делает вас уязвимой. Прошу вас, прислушивайтесь к моим словам. И тогда мы в конце концов сможем благополучно доехать туда, куда стремимся.

— Куда вы стремитесь, — перебила его Рихь, высвобождая кисть. — И уважению вашему я цену знаю. Увезти меня против воли, оглушенную…

— Это было не мое решение, — медленно произнес Эрвин, и взгляд его потяжелел. — Но как бы то ни было, опасность в Хорнтаре вам грозила совершенно реальная. А теперь мы все вместе вернемся туда, откуда вы… уехали.

Он хотел сказать «сбежали», очень хотел — но понимал, что на это последует новая тирада о том, как ее, принцессу по праву рождения, угнетает эта неволя. И потому решил обойтись без споров. Мысленно вернувшись к помянутому замку глупого мальчишки, Эрвин нахмурился еще сильнее. Их нашли. Очень быстро. А чуть раньше им попалась та веселая компания, вскружившая принцессе голову. Так невероятно кстати… И, в конце концов, стычка в Ирилэ. Очень странная хотя бы потому, что охотники их там словно поджидали.

Каждый раз рядом с ними была Илльера. Перебившая, по словам принцессы, пятерых охотников — так, что ни одного тела на следующий день он не нашел. Сумевшая очаровать всех в том придорожном трактире настолько, что Ланс пригласил их гостить в свой замок. Прикончившая раненых охотников в Хорнтаре, хотя они могли бы еще что-то рассказать. И все это произошло почти само собой, легко, изящно. Будто движения ее кисти, сжимающей длинный узкий меч.

В трактире нашлись две свободные комнаты. Отправляться в дорогу на ночь глядя представлялось не самым лучшим решением. Эрвин не боялся ночных странствий, но зачем давать принцессе еще один повод для упреков и недовольства. В конце концов, едва ли за одну ночь в том странном доме на краю болота может случиться что-то непоправимое. Винтер был почему-то уверен, что воительница не сбежит. Не для того она держалась их отряда и втиралась в доверие. Но тогда для чего…

Эрвин думал об этом, глядя в потолок и прислушиваясь к гомону толпы внизу. Шум постепенно затихал, темнота за окном сгущалась. Сон, казалось, не шел — слишком уж беспокойные мысли отвлекали. В результате Винтер сам не заметил, как уснул. И пробуждением для него стало пение петуха где-то на окраине деревни. Рихь не упрямилась и позавтракала быстро и молча. Эрвин был ей в душе за это благодарен — тревога не желала униматься. Вопросы множились, ответов не появлялось. Было от чего думу думать…

Погруженный в свои невеселые размышления, Беркут отстраненно наблюдал, как Кристофер растолкал дремавшего конюха и велел ему седлать каштанку принцессы. Рихь продолжала принимать смену правил игры с нарочитым спокойствием. Хотя Эрвин не сомневался, что следующий бунт, скорее всего, вспыхнет при ближайшей возможности. Но позже. А сейчас можно подумать…

— Возвращаемся? — Крис уже подсадил принцессу в седло и сам разбирал поводья. — Ты где, Беркут? Кажется, заплутал в мыслях?

— Она мне не нравится, — вполголоса наконец проговорил Винтер, направляя Сапфира к выезду со двора. — С тех самых пор, как мы пришли к тебе и она оказалась в нашем отряде, все идет не так.

— Она с нами! Я ручаюсь за нее, — горячо возразил Ирд. Но Беркут покачал головой.

— Вдумайся в последующие события. И сам поймешь.

— Она рисковала вместе с нами жизнью!

— Может быть. А может быть, и нет.

— Что же будет дальше? — подняла бровь Рихь.

— Время покажет, — Винтер пожал плечами. Признаваться ей, что он не уверен в следующем шаге, было бы преступлением. — Пока ясно одно. С нее нельзя спускать глаз. Мы возвращаемся.

Ехали почти шагом, не желая утомлять коней сверх меры.

— Ты слишком увлекся подозрениями, — ворчал Кристофер. — Илльера хороший боец и верный товарищ.

— Она тебе такой кажется, потому что ей это выгодно, — отозвался Беркут.

— Сколько времени ты провел в столице? — поднял бровь Ирд. — Несколько месяцев. И успел превратиться в конченого безумца с манией преследования. Странно, что еще мне решил доверять.

— А это было ошибкой? — усмехнулся Винтер.

— Я считаю ошибкой твою неприязнь к Илльере, — Крис поджал губы, отводя взгляд.

— Это не неприязнь. Это тревога за наше дело.

— Но ты же сам признавал, что в одиночку мы не сможем со всем разобраться. Что нам нужны союзники.

— Следовало поговорить с канцлером, — подала голос Рихь. — Рассказать ему про заговор, про покушение. Отец ему полностью доверяет и оставил все дела страны на него. Он бы помог нам.

— Вы так уверены, что Леннарту Аубрелю можно продемонстрировать вашу уязвимость? — медленно произнес Эрвин.

— Я уверена, что он верный и преданный соратник моего отца, — Рихь выпрямилась. — Если бы вы не подняли панику в ту ночь во дворце, может быть, все было бы уже решено.

Илльера прислушивалась к той пустоте, которая окружала ее и Вейнхаарда — ничего. Ни звуков дыхания, ни шороха за стеной, ни скрипа половицы.

— Да, вы можете мне помочь, — собственный голос звучал еле слышно, но сил повысить его не было. — Убейте одного человека. Я знаю, это в ваших силах!

— Я не всесилен, — хмыкнул Вейнхаард. — Скажи, кому же ты желаешь смерти?

— Канцлеру… — выдохнула Илльера, а пальцы дернулись, порываясь сжаться в кулак.

— Высоко берешь, — Вейнхаард поднялся с колена и отступил в сторону, в колеблющиеся тени. — Я ведь никогда не говорил тебе, что работаю наемным убийцей…

— Не я просила помощи, вы сами предложили, — мыслей не было. Не было страха перед гневом на дерзкие слова.

— Справедливо, — тон мага звучал так же спокойно и ровно. Только на этот раз откуда-то сзади. А повернуть голову не осталось ни сил, ни желания — все равно в темноте ничего не разглядеть.

— Видишь ли, я в самом деле не всесилен. И выполнить эту твою просьбу не могу по совершенно объективной причине, которая находится за пределами моих возможностей. Аубрель для меня недосягаем.

— Хотите сказать, что присягнули ему на верность? — Илльера нашла в себе силы усмехнуться.

— Присяга тут не при чем. Но в былые времена, когда я много времени проводил при дворе, а Адалард вместе с Леннартом, молодые и воодушевленные, мечтали привести Альрахен к счастливой справедливой жизни, мне доводилось встречаться с ними. И Аубрель хотел использовать магию для исцеления вечных недугов общества. Было у него немало любопытных мыслей. Что-то оказалось созвучно моим собственным чаяниям и надеждам. Но магия — не панацея. И исправить этот мир движением волшебной палочки не под силу даже магам более умелым, чем я — если таковые сейчас найдутся. Впрочем, в те времена тоже не думаю, что их было много… — Вейнхаард на мгновение умолк. Илльера по-прежнему полулежала в кресле, прикрыв глаза и даже не пытаясь ничего рассмотреть в окружающей темноте, кажущейся бездонной и безграничной.

— Единственное, что я смог предложить молодому королевскому советнику, еще даже не успевшему получить канцлерову печать, это магическая защита. Ритуал, после проведения которого человек становится невидим и недосягаем для любых чар. Его нельзя заколдовать, нельзя наложить проклятие, нельзя наслать недуг. Конечно, после ритуала человек по-прежнему смертен, его могут убить яд, клинок, чума, он может утонуть или упасть с лошади, а рано или поздно он умрет от старости. Тут уж сколько ему судьбой отведено. Но повредить ему на расстоянии невозможно.

— Проклятие… — сквозь зубы выдохнула воительница. — Можно ли этот ритуал отыграть назад? Прекратить его действие? Преодолеть его?

— Нет. То, что делаю я, обойти невозможно. А разорвать магическую защиту можно только другим ритуалом, с непосредственным участием самого человека.

— Не думаю… — пробормотала Илльера, — не думаю, что Аубрель согласится на это.

Наступила тишина. Вязкая, осязаемая. Тишина обволакивала Илльеру, и ей стало казаться, что дышать скоро станет нечем. Она отчаянным усилием выпрямилась в кресле.

— В таком случае, не смею больше вас задерживать, — с трудом выговорила воительница.

— Собираешься уйти? Уйти, гордо вскинув голову и готовясь бросить вызов всему свету? В одиночку? — Вейнхаард щелкнул пальцами где-то над ухом, и темнота стала сереть, позволяя рассмотреть сводчатый потолок. Илльера могла бы поклясться, что прежде его не было… Но сил удивляться не оставалось. Силы остались разве что на то, чтобы встать, дойти до дверей — где-то там, в необозримой дали — и не свалиться с лестницы. Выйти на растрескавшееся каменное крыльцо, глубоко вдохнуть — и упасть. Она не могла объяснить, почему настолько ослабела. Но знала, что уйти сможет. В самом деле сможет…

— Я по-прежнему предлагаю тебе сделку, — Вейнхаард заговорил сейчас откуда-то издали, но голос его приблизился. Его силуэт проступил из теней, он протягивал ей кубок. У руки едва хватило сил принять его и удержать, не расплескивая.

— Вспомни детские сказки, — казалось, маг улыбается. Скалится… — Колдуны исполняли три желания избранных. Пусть и у нас будет своя сказка. Я обещаю, что исполню три твоих желания. Если то, что ты пожелаешь, окажется за пределами моих возможностей, — выберешь другое. Ты не будешь ограничена временем и пространством. Пожелаешь сегодня — или завтра, или на день летнего солнцестояния — не имеет значения. И я услышу тебя, где бы ты ни позвала меня и ни высказала желание. Ты ведь не останешься здесь, даже если я пообещаю тебе безопасность?

— Не останусь, — шепнула воительница.

— Я бы удивился, скажи ты иначе. А теперь пей.

Илльера отпила. Не вино. Какой-то отвар. Травы, горечь, пряность, дурман, ударивший в голову. Темнота посветлела еще сильнее — так, чтобы она разглядела короткий узкий кинжал в руке Вейнхаарда.

— Руку, — прозвучал бесстрастный приказ. И она повиновалась.

Маг провел лезвием по ее запястью. Боли воительница не почувствовала — но увидела, как порез быстро темнеет выступающей кровью, которая собиралась в большую тяжелую каплю. Вейнхаард подставил под каплю какой-то маленький изящный флакон, подождал, пока крови набежит еще немного, а потом накрыл порез ладонью. И порез исчез.

— Еще один ритуал? Вроде того, которым вы защитили канцлера? — тихо спросила Илльера.

— Ритуал. Но совсем другой, — маг закупорил флакон и убрал кинжал в ножны. — Не вижу смысла защищать тебя от магических угроз. Просто без этого я не смогу узнавать твои желания, неужели непонятно.

— Я никогда не имела дела с магией, — крови не могло вытечь много, но чувствовала себя воительница смертельно слабой.

— Теперь имеешь. Выпей. Это восстановит твои силы, — Вейнхаард расположился в кресле напротив. Когда оно там появилось…

— Поговорим о твоей части сделки.