- Сколько держится температура?

- Не знаю, примерно сутки, может быть больше. Она ничего не говорила и не жаловалась.

- Не жаловалась? Эдвард, человек с температурой сорок, едва ли сможет пошевелить языком.

- Тогда тем более, откуда я могу знать. Всю позапрошлую ночь она провела под дождем.

- И это, в твоем понимании, в порядке вещей?

- В моем понимании – да, в ее – не знаю.

- А ты хоть что-нибудь знаешь? Где ее родители?

- Были в Форксе.

- Так вот там же должна быть и она, в местной больнице под присмотром врачей, но никак не с тобой.

- Она сама так захотела, я не заставляю ее оставаться рядом.

- Черт, да она же ребенок, что она может понимать?! Чем ты думаешь, Эдвард? Тебе-то не десять лет, чтобы совсем ничего не соображать?

- Опустим нотации, я не для этого тебя позвал. Скажи, что делать, а дальше я сам решу.

Чужие голоса, с трудом преодолевая препятствия из сна, проникали в ее голову и отдавались громким звоном в районе затылка. Но чтобы понять смысл сказанного, приходилось тратить гораздо больше времени, чем обычно. Она лежала, закрыв глаза, и слушала. Слушала, вникала, повторяла про себя, но все равно не могла понять, будто что-то внутри мешало нормальному восприятию. Вот же они, такие простые слова, знакомые, привычные, на слуху, на языке, но никак не желающие сложиться в осмысленные предложения.

Сначала она подумала, что это продолжение сна, все того же бредового сна, который мучил ее всю ночь. Перед глазами до сих пор плясал калейдоскоп из цветных фрагментов, кусочков неясных картин, которые она пыталась собрать во сне и все время безрезультатно. И, о Господи, как же это было утомительно, голова, будто изнутри разрывалась от невозможности выполнения поставленной задачи. И вот теперь, когда ей на секунду показалось, что получилось выбраться из кошмара, ворвались эти голоса, из которых она не могла понять ни слова.

- Белла, слышишь меня? Открой глаза.

Она, разумеется, слышала, и, сосредоточившись, даже выполнила просьбу.

- Открой глаза, - снова повторил тот же голос, а она перестала что-либо понимать, совсем и окончательно. Потому что, по ее мнению, она лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, затем повернулась и заметила, сидевшего рядом мужчину. Его черты были размыты, она никак не могла увидеть его лица, он был разом похож на всех и одновременно ни на кого. Разум работал отдельно от тела, создавая собственную иллюзию.

- Белла…

Она предприняла вторую попытку, заставляя себя открыть глаза, пошевелиться, сделать хоть что-то, но тело абсолютно не слушалось, игнорируя любые приказания.

- Я сделаю ей укол жаропонижающего, примерно через полчаса она придет в себя.

Как он и сказал, через полчаса Белла пришла в себя и обвела пристальным взглядом номер отеля, попыталась подняться на локтях, но не смогла даже оторвать голову от подушки.

- Добрый вечер, Белла. Меня зовут Карлайл Каллен. Как ты себя чувствуешь?

Она перевела взгляд на него, долго разглядывала, с трудом сглотнула и тихо произнесла:

- Хорошо. Кто вы? – от нескольких выговоренных слов, она закашлялась, прикрыв ладонями рот и спрятав голову в подушку. Он терпеливо ждал, когда пройдет приступ.

- Я приехал, чтобы осмотреть тебя. Не против?

Она покачала головой, убрав волосы со лба.

- Вы можете выписать мне какие-нибудь сильные антибиотики? – попросила девушка, когда он начал прослушивать ее дыхание через фонендоскоп. Карлайл удивленно на нее посмотрел.

- Белла, тебе лучше поехать в больницу, у тебя хрипы в правом легком, это может быть воспаление. Надо сделать рентгеновские снимки, чтобы исключить такую возможность.

- Так можете или нет? – упрямо произнесла она, игнорируя его слова.

- Не стоит шутить со своим здоровьем, как врач, я настаиваю на госпитализации. Сколько тебе лет?

Она с трудом поднялась на подушках, подтянула к груди ноги и улыбнулась.

- Достаточно, чтобы знать, что делаю. Где Эдвард?

- Вышел, скоро вернется. Ты не слушаешь меня, твое состояние вызывает серьезные опасения, ты знаешь, что даже в наше время от воспаления легких умирают, если вовремя не назначить правильное лечение? К тому же болезнь страшна своими осложнениями.

Девушка кивнула, полностью соглашаясь с его доводами.

- Мистер Каллен, я все это знаю, и очень благодарна за вашу заботу, - стараясь не напрягать голосовые связки и как можно меньше задействовать воздуха, произнесла она. – Но меня интересуют только антибиотики, чем сильнее, тем лучше. Выписать их в ваших силах?

- В моих, - наконец, сдался он, понимая, что дальнейшие споры бессмысленны, и ему едва ли удастся ее уговорить. Было в ней что-то безрассудно глупое и бесконечно упрямое. За свою медицинскую практику он не раз сталкивался с такими, кто игнорировал предписания врачей и потом горько об этом жалел. Причин существовало много – отчаянная молодость, когда болезнь не воспринимается всерьез; проблемы, которые никак нельзя отложить на завтрашний день, а в нынешний заняться собственным здоровьем; детей, которых нельзя отвезти к родителям, покупка домов, котов и прочей ерунды. Но с Беллой был другой случай, глядя в ее глубокие карие глаза, Карлайл мог с уверенностью сказать, что она руководствуется совсем иными причинами.

- Я напишу, что нужно купить, - подвел он итог, убирая медицинские принадлежности в черный блестящий саквояж. – Но помни, что я тебе говорил.

- Вампир и врач, по-моему, очень глупое сочетание, - вдруг заключила она, внимательно за ним наблюдая. Он оторвался от своего занятия, на секунду замер и усмехнулся, чем очень напомнил ей Эдварда.

- Почему ты так решила? – спокойно поинтересовался он.

- Спасать людей днем и убивать ночью, слишком цинично.

- Возможно, ты удивишься, но я людей не убиваю. Даже будучи вампиром, можно оставаться человеком.

- Ну да, а кошка может притворяться крысой, но от этого она не перестанет быть кошкой. Хотя, крысы тоже отвратительные создания, и очень похожи на людей, недаром на них ставят опыты, чтобы испробовать лекарства, которые потом будут применять на людях. Вы, как врач, скажите мне, почему опыты ставят именно на крысах? Ни на собаках, ни на кошках, ни на лошадях?

- Очень много близкого в организме крыс к организму человека, и в первую очередь - состав крови, - холодно пояснил он и поднялся. В этот момент в дверях появился Эдвард, и Карлайл облегченно вздохнул, радуясь, что можно сменить предмет разговора. – Поправляйся, Белла, все инструкции я оставлю Эдварду. Рад был познакомиться.

- Я тоже, - улыбнулась она. – Спасибо за помощь, доктор.

Эдвард услышал только последнюю произнесенную фразу, после чего отец решительно вышел из гостиничного номера, и, сделав короткий жест следовать за ним, скрылся в темном коридоре. Эдвард бросил беглый взгляд на Беллу, закрыл дверь и направился за Карлайлом.

- Скольких? – уже на улице, процедил он сквозь зубы и остановился возле машины.

Эдвард тяжело вздохнул, облокотившись на капот мерседеса.

- О чем ты?

- Ты знаешь о чем. Скольких тебе пришлось убить, чтобы спокойно находиться рядом с ней? Думаешь, я не понимаю, как пахнет ее кровь? Так вот, чтобы сдержаться и не убить ее, тебе приходиться убивать других. Мне интересно, скольких жизней стоит Белла?

- Не преувеличивай, - Эдвард не произвольно оскалился, едва сдерживая злость. – Не больше, чем обычно.

- А сколько обычно?

- По необходимости, по желанию, когда бывает скучно и когда очень весело. Ты это хотел услышать?

Карлайл покачал головой, задумчиво щелкнув брелоком сигнализации.

- Нет, но надеялся, что ты изменился.

- Извини, что не оправдал твоих надежд – тихо зарычал он. Тонкий металл там, где лежала его ладонь, погнулся, издав неприятный скрежет.

- Убеди девушку отправиться в больницу, - устало произнес вампир, открывая дверь автомобиля, затем остановился, словно что-то вспомнив, достал из кармана листок и протянул ему. – Не знаю, что между вами происходит, но в любом случае она не заслуживает мучений в дешевом номере мотеля. Здесь список антибиотиков, которые ей необходимы, если не поможет, она прямиком попадет в реанимацию.

- До этого не дойдет, - уверенно заявил Эдвард.

- Время покажет. У меня осталось много вопросов, я рассчитываю, когда-нибудь получить на них ответы. Условия те же, если надумаешь вернуться.

Карлайл сел в машину, габаритные огни моргнули, и черный мерседес, взвизгнув шинами, исчез за поворотом. Эдвард недолго постоял, смотря ему вслед, а затем быстро поднялся в номер.
Белла сидела на подоконнике, раскрыв окно, и курила. Лениво, со вкусом вдыхая дым внутрь и выпуская ровные колечки, которые неохотно взмывали вверх и, искажаясь, растворялись в воздухе. Номер наполнился прохладой весенней ночи, чуть заметным запахом автомобильных выхлопов и табака. Едва увидев ее, его охватила даже не злость, а что-то сродни ненависти. Первым желанием было взять девушку за волосы и пару раз ударить по щекам, чтобы хоть немного выбить из нее дурь.

- Сука бешеная, - зарычал он, в два шага приблизившись к ней. – Ты что делаешь?

Обхватив девушку одной рукой за талию, он бросил ее на кровать. Ударившись плечом о спинку, она быстро перевернулась и вжалась в стену, схватившись за ушибленное место.

- Я гораздо лучше себя чувствую, не нервничай.

Он со всей захлопнул окно.

- Да потому, что Карлайл вколол тебе лошадиную дозу жаропонижающего, - его голос стремительно набирал повышенные интонации, наполняясь нотками ярости. К чертям летел его самоконтроль, стальная выдержка и любые человеческие проявления эмоций. К чертям летело все, что когда-то у него было, и разбивалось прямо у изящных, стройных ног. Даже он сам. Много лет он не испытывал ничего подобного, готов был убить от злости, от злости и бессилия перед ней.

- Мне виднее. Это моя жизнь, мое здоровье, мое будущее, в моем собственном личном распоряжении, - отчеканила она, но не успела договорить, как оказалась прижатой спиной к его груди. Всего за несколько дней, он уже второй раз слышал от нее этот уверенный тон. Очень робкую, но твердую угрозу в голосе. Попытку вернуть самостоятельность и провести границы. Сначала отдалиться маленькими шагами, а потом действительно уйти. Уйти, чтобы никогда больше не вернуться. Уйти, не в шутку, не на ночь, а навсегда.

Одной рукой он почти ласково придерживал ее за плечи, а другой сжал челюсть.

- Я поясню, - тихо прошептал вампир ей на ухо. Его пальцы с силой сжали ее предплечья, оставляя красные следы, она не обратила на это внимания. Стояла и упрямо смотрела прямо перед собой. – С этой самой секунды, если ты до сих пор не поняла, Белла Свон принадлежит мне. Вся. Каждый вдох, жест, взгляд. Я буду решать, когда тебе есть и спать, куда ходить и с кем разговаривать. Ты поняла?

Он ждал, что она начнет протестовать, вырываться, скажет какую-нибудь колкость или глупость, но Белла молчала. Молчала, вытянувшись в струнку, и терпеливо снося его прикосновения. С напряженной спиной и серьезным взглядом, с безвольно опущенными руками и раздраженно поджатыми губами. Молчала красноречиво и выразительно, а потом коротко кивнула и очень серьезно произнесла:

- Хорошо, только не привыкай, - девушка запнулась, будто подбирая правильные слова. – Прошу тебя, не привыкай ко мне. Я тоже постараюсь этого не делать, а во всем остальном поступай, как знаешь.

Слова, простые слова, произнесенные в тишине гостиничного номера, разлетелись по воздуху резкими звуками, ударились о стены, тяжелым камнем ухнули вниз и разбились в пыль. В пыль превратилась его злость на нее, Эдвард ослабил хватку и прижал девушку к себе.

- Ляг в кровать и не делай больше глупостей, а все остальное я решу сам.
Но решить что-либо за нее оказалось гораздо труднее. Она не хотела выздоравливать, не хотела прилагать усилий, чтобы пойти на поправку. Исправно пила выписанные Карлайлом таблетки, но примирилась со своим состоянием, будто привыкла к постоянной температуре и кашлю, и продолжала с ними жить, не желая менять своих привычек. У него не хватало на нее злости и терпения. Невозможно было бороться с безразличием, холодной улыбкой и вежливыми благодарностями. Ее невозможно было заставить начать сопротивляться болезни. Это было что-то вне его досягаемости, вне угроз, что-то, на, что он не мог повлиять.