Эпилог
Две красные розы. Перевязанные черной ленточкой. Ева присаживается на корточки и кладет цветы перед небольшой черной плитой. Проводит кончиками пальцев по выгравированной в граните надписи и беззвучно прощается. Она не смогла попасть на похороны. Не смогла проводить. И сожалела об этом.
Не смотря на ужасную роль Алекса в ее жизни, смерти ему не желала. Он был великолепным ученым и своими открытиями мог бы спасти не одну жизнь. Но увы…
Ева, пошатываясь, поднимается. Она простила Алекса. Поняла. И в чем-то оправдала его поступки. Ради любви люби совершают глупости. А Алекс любил Настю. Говорит последнее «прощай». И больше не оборачиваясь, уходит. Оставляя за спиной прошлое. И все, что с ним было связанно.
Медленно идет по узкой дорожке вниз, стараясь не смотреть по сторонам. И не думать, что и она могла сейчас лежать под одной из этих плит.
Ее спас Эрих. Вытащил из лаборатории и отвез в больницу. Девочки говорили, что пока шла операция, не отходил от нее ни на шаг. Говорили, что она очень их напугала, что была практически на грани, и если бы он не успел…
Ева встряхивает головой. Не хочется думать, что могла умереть.
У ворот кладбища ее ждет черная, представительского класса машина. Садится в обшитый кожей салон и устало прикрывает глаза. Машина плавно трогается и везет ее домой. В квартиру в центре Чикаго. Помнит, когда пришла в себя и поняла, где находится, ругала подруг, что приняли его предложение и решили за нее. Мишель же только показала ей язык и снова обозвала дурой.
Возможно…
Их мир менялся. Щит в Чикаго был уничтожен. И вампиры, больше не чувствительные к солнечному свету, заполонили его улицы. Энергетическим пришлось идти на поклон. Пришлось договариваться. Слишком живы были воспоминания о том, что было до переворота, и том, что сделали в его время. И опасались мести. Да и вампиры знали, на что способны их враги.
Поэтому две древние расы впервые за много веков сели за стол переговоров. Ева искренне надеялась, что у их правителей хватит мудрости и дипломатии найти компромисс.
Машина медленно останавливается возле парадного. Ева выходит. Идти домой не хочется. По одной простой причине: когда уходила – в квартире находился Эрих. Он помогал Мишель с организацией детского комплекса. Подруга была хорошим психологом и собиралась свою жизнь посвятить помощи детям из неблагополучных семей.
Ева смотрела на них и злилась. Вроде бы должна радоваться за подругу. Что та пытается заниматься тем, что ей интересно. Но не могла. Видела, как Эрих рядом с ней улыбается, и в душе поднималась черная зависть. Ведь рядом с ней он всегда хмурый. Всегда злой.
Скажет ей «здравствуй», и уходит. Не остается с ней наедине. И не говорит. Ей даже стало казаться, что он ее избегает.
И это злило. До одури. Особенно, когда нашла силы самой себе признаться, что он ей нужен. Вот только ей иногда казалось, что она его больше не интересует. Слишком отстраненным он был.
Особым открытием для нее стала ревность. Никогда не думала, что это так… неприятно. Ева злилась. И не находила себе места. Пребывание рядом с ним в одном пространстве, особенно если рядом были другие, строящие ему глазки женщины, постепенно стало превращаться в пытку.
И если бы не тотальная за ней слежка, не дом, в котором живет, возможно бы поверила, что стала ему безразличной. Но ведь того, кто не нужен, так не опекают. Помнит, как пару дней назад зашла в кафе. И просто заказала себе кофе. А к ней подсел молодой, лет двадцати пяти, мужчина. И захотел с ней познакомиться. Откуда только в этом кафе взялся Эрих. Злой, как черт. Буквально рыча, бросил парню:
- Исчезни! – и ушел, как только начавший заикаться мужчина отошел от ее столика.
Ева прекрасно понимала, что с кем-либо познакомится он ей не даст. Но и сам он не пытался наладить с ней отношения. Держась на почтительном расстоянии.
И это злило. Ева не выдерживала, но и сама не решалась сделать первый шаг.
Тяжело вздохнув, поднялась на лифте наверх. И тихонько зашла в квартиру.
Мишель с Эрихом сидели в гостиной и, негромко споря, листали бумаги. Даже не подняв головы. Словно не замечая ее присутствия. Обидно. Закусив до боли нижнюю губу, Ева пошла на кухню. Заварила себе чашку кофе. И села на высокий стул, возле барной стойки.
Настроение было паршивое. И даже любимый напиток не помогал.
Хлопнула, закрываясь, входная дверь. Ева облегченно выдыхает и бредет с чашкой кофе в гостиную. Крича с кухни:
- Мишель он ушел?
И застывает, замечая, что ушла именно подруга. Сердце обрывается и ухает вниз. Эрих хмурится и берет переброшенное через спинку дивана пальто. И сухо, безразлично говорит:
- Уже ухожу!
Ева сжимает до боли пальцы и кусает губы. Смотрит, как он одевается. Хочет остановить, и не может. Слова застревают. И стают комом в горле. Мысленно ругает себя. Проклинает собственную упертость, глупость и гордость. И когда он открывает дверь, все же находит в себе силы еле слышно прошептать:
- Останься …
Коленки все же не выдерживают. И подгибаются. Когда оказывается зажата в тесных мужских объятьях. Когда с губ срывается жадный, будоражащий кровь поцелуй. Весь мир перестает существовать, сужаясь лишь в ежеминутное и ежесекундное желание. Как же, оказывается, она соскучилась. И плевать на то, что он говорит. Что должна хорошо подумать. Что второго шанса он ей не даст. И больше никогда не отпустит. Что она должна понимать, что это - навсегда.
Ева в ответ ему лишь улыбается. И крепко обнимает, эхом повторяя:
– Навсегда…

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Таня ТТТТ, спасибо за помощь с эпилогом. И за поддержку на протяжении всей истории.