Глава 9. Ультиматум

Владимир ушел, затерялся в непроглядных тенях горных склонов. Неохотно. Сомневаясь. Будь его воля, остался, привел бы еще один, сто тысячный довод. Увы. Она просила – он ушел. Молча, подчиняясь их давней договоренности. Он на нее не давит, она больше не применяет на нем свою силу. Не подчиняет волю.
Пожалуй, Владимир был единственным, кто мог не бояться ее разрушающего воздействия. Как бы ни было странно, она чтила его, уважала, иногда прислушивалась.
Он единственный имел на нее хоть какое-то влияние.
Владимир мог немного воспользоваться этим. Надавить еще чуток. Ведь видел, что задел. Мог уберечь мальчишку. Но не стал. Не захотел нарушать хрупкую грань взаимопонимания.
Если бы он остался, воспротивился ее просьбе…
Было даже страшно представить, что могла она натворить в гневе.
Владимир уходил прочь от своей воспитанницы с тяжелым сердцем, и с затаенным чувством вины. Пред ней самой, перед Эдвардом. Все же в его силах было уберечь их обоих от мелочности затаенной злобы.
Он резко остановился, ухватился рукой за тоненький ствол сосны и с силой сжал хрупкое дерево. Нет! Не пойдет он больше у нее на поводу. Не позволит истории повториться. И пусть не сможет выступить открыто, не нарушая уговора, он найдет способ, как образумить, заставить отступиться.
Вампир застыл, весь обращаясь в слух. Оставаясь на достаточно далеком расстоянии для нее, но достаточно близко для его органов чувств, он приготовился. Вмешаться, если что пойдет не так. Остановить, если окончательно сорвется. Уйти, если опомнится.

Она ждала Эдварда усмехаясь, нервно заламывая костяшки пальцев. Напряженно вслушиваясь в торопливый ритм приближающихся шагов. И сама не понимала, почему так нервничает, с таким нетерпением ждет встречи.
Как не понимала, почему он, униженный ее превосходством, все же бросился следом. Понадеялся взять реванш? Глупо! Она могла только поиздеваться над ним еще больше.
Неужели маленькое представление, с ним в главной роли, не показало ему, кто правит балом? Или злость на нее напрочь отбила у него инстинкт самосохранения?
Ей, конечно, было на руку его безрассудство. Своим поведением он лишь упрощает ей задачу.
За последние сутки мысли в ее голове заметно перевернулись, их течение поменялось.
И она смаковала уже новый способ расправы над Карлайлом, более утонченный, изощренный. Такой, что уничтожит весь мир врага. Искоренит его в корне.
И никто ей не помешает.
Даже Владимир.
Владимир…
Конечно же, он будет против, как только поймет, что задумала. Как был против тогда, четыреста лет назад, когда она нашла Карлайла и, полуживого от страха, приволокла к создателю.
Давно это было…
После того, как сожгла деревню, казалось, должна была успокоиться. Предавшие ее в большинстве стали мертвы. И плевать, что многие из них были невиновны. На судейской чаше ее затуманенного кровью разума не было правых. Лишь виноватые. Она прервала линии их судеб легко, наслаждаясь агонией каждого из них.
Но даже это не принесло ей покоя. Опьяненная жаждой мести, пресыщенная дурманом чужой крови, она ни на минуту не забывала, что тот, за кем пришла, так и не найден.
И лишь спустя время, когда эйфория правосудия спала, поняла, что и спросить-то не у кого. Солнце всходило, окрашивая уничтоженную деревню новыми красками, озаряя пепелище и ее, одинокую в своей безудержной ярости.

Она тогда вернулась к Владимиру. Растерянная. Потерянная. Тот замечал перемены, но молчал. Боялся заговорить первым, спугнуть. В тайне радовался, что вернулась, хоть и понимал – ненадолго. А она вроде притихла, сидела целыми днями застывшей каменной статуей в его небольшом домике на севере Шотландии и лишь по ночам оживала, раз в неделю уходила.
Ему только оставалось догадываться, куда. Он не шел следом, не навязывался.
Да она и не просила компании.
Бесцельно скиталась по тесным, мощенным грубым булыжником улочкам Эдинбурга.
Пока однажды не задержалась. Не успела уйти ночью. Рассвет застал ее в городе, как назло, именно в этот день густой, привычный туман развеялся, отдавая законное пространство лучам солнца.
Белла не торопилась идти домой. Солнце причиняло ей дискомфорт, и она решила слегка осмотреть окрестности. Помнится, в юности всегда мечтала увидеть большой город, полюбоваться украшенными цветами лавками, вдохнуть запах только что испеченной сдобы. Как все это было давно. Где-то там, за пределами человеческой жизни и памяти.
Она молча, сутулясь шла по узким улочкам. Пряча шею в плечи, зажимая рукой нос. И не привлекал запах свежей, ароматной булочки, от нее несло чем-то затхлым, противным. А вот от румяной краснощекой продавщицы пахло очень и очень аппетитно.
Белла остановилась возле девушки, в секунду решая ее судьбу, оголяя клыки в хищном оскале. Та, почувствовав неладное, попятилась, не понимая, что и бежать-то некуда.
И не убежала бы.
Настойчивое одергивание рукава заставило отвлечься. Раздраженно зашипев, Белла слегка скосила голову в сторону досадливой помехи. И оцепенела. Ее словно молнией ударило.
Мелкий старикашка, одетый в грубую поношенную рясу, просил милостыни для постройки храма.
Он что-то говорил, поспешно так, умоляя, протягивая дряхлую руку за подаянием. А в ее голове щелкали колесики, она даже перестала дышать.
И есть расхотелось, краснощекая девица отошла на задний план. Вся ее вселенная закрутилось вокруг старого попа. Человеческие воспоминания вспышками мелькали перед глазами.
Вот ей десять, священник пытается усадить за изучение святого письма. Белла недовольно хмурится, сдвигает маленькие бровки. Ей не нравится вся эта латынь, песнословие… А Карлайл, усердно так, выводя пальчиком каждую строчку, зубрит и зубрит.
Ей пятнадцать. Все те же уроки, снова и снова. Латынь, как же она ее ненавидела. Ей хотелось чего-то иного, того, о чем не знала, но подслушивала у более взрослых, замужних жительниц села. Да и на Карлайла стала посматривать как-то иначе, с замиранием сердца и дрожью в коленях.
Вот только он, уже такой взрослый, статный, с появившимися на щеках первыми признаками мужественности, ее не воспринимал. Обнимал, шутил, целовал, но как младшую сестренку, а ей хотелось большего.
Она все винила себя, что недостаточно хороша, слишком мала.
И когда подросла, когда ее тело изменилось, округлилось, думала, что все изменится. А он в один день ошарашил ее страшной новостью: Карлайл решил принять сан, обрывая все ее надежды на корню.

Белла зло глянула на старичка, а тот, не замечая странности незнакомки, исходящей от нее злости и опасности, продолжал расхваливать новое строительство.
Не заботясь, как это будет выглядеть со стороны, Белла схватила старика за ворот рясы, да слегка не рассчитала с силой. Поношенная ткань распоролась под напором пальцев.
Старичок обомлел, его глаза расширились от ужаса, девица за прилавком истошно закричала, ее поддержал кто-то из прохожих.
Но Белле было не до них. Она все трясла старика и холодным, полным злости голосом спрашивала:
- Куда идут тебе подобные? Где собираются?
- Я… я не понимаю… - старик невнятно шелестел вмиг пересохшими губами. Незнакомка пугала его, недюжинная сила в руках ужасала. И как бы ни хотел ответить, не мог собраться с мыслями. Страх напрочь лишил его способности рассуждать трезво.
- Где вы собираетесь? – жестко повторила она, еще сильнее притягивая старика за грудки. Словно стараясь силой выбить из него признание.
- В церкви…
- В какой, где главная?
Старик с трудом выдавливал из себя слова, а она уже теряла терпение. Лишь сильнее трясла его. Так и не дождавшись ответа, почувствовав, как изменяется сердечный ритм старика, отпустила. И уже не смотрела, как прохожие перехватывают оседающего на землю старца. Это было не ее дело.
Ей нужна была информация.
Белла быстро сложила факты воедино. Карлайл бредил церковью, жил мечтами принять сан, дослужиться до кардинала. И что греха таить, однажды он признался, что видит себя папой. Он мечтал, что ему будет подчиняться весь католический мир.
Белла эту мечту прервала.

Осознание своей силы, своих скрытых возможностей пришло неожиданно.
Она долго плакала, когда Карлайл, ошарашив новостью о своем выборе, оставил ее одну, отверженную и униженную. Она приготовила ему ужин, расстелила одеяло в теплом сеновале поверх скирды, приготовилась к чему-то таинственному, столь желанному.
А он…
Ей так обидно стало, больно, тоскливо. И сама не поняла, как в сердцах в след пожелала ему споткнуться об корягу и расшибить лоб. И удивилась, услышав громкий крик.
И тем более не могла поверить, увидев его распростертое тело и небольшую лужицу крови.
Подумала, случайность. Но потом стала проверять. У нее не всегда получалось. В основном не получалось. Она тогда не понимала, что катализатором для ее дремлющей силы была злость. Не знала, как пользоваться ею, как управлять. Не знала ее масштабов.
Сейчас, в рассвете силы, она понимала, насколько жалки были тогда ее умения.
Но все же их хватило на то, чтобы Карлайл отказался от своей мечты, остался рядом с ней.

И вот, когда она столь яро захотела его найти, она догадывалась, где он мог прятаться.
Расспросила у людей и отправилась туда, где аккумулировалась вся власть мира.
Она нашла его в Риме, готовящимся к постригу. Белла оборвала его мечту во второй раз. Сначала захотела наказать, как и остальных, но передумала. Одного взгляда на дорогие когда-то сердцу черты хватило, чтобы сменить гнев на милость. И решила сохранить его. Для себя, для дальнейшей жизни.
Полуживого от страха, ничего не понимающего притащила к Владимиру.
И совсем не ожидала, что создатель ей откажет. Не захочет обращать Карлайла. Что станет приводить миллион доводов против.
Он тогда отговаривал ее, умолял. Говорил, что ничего хорошего ей это не принесет. Она заставила. Молча, без споров, надавила на разум. И спустя триста лет пожалела, что не послушалась.
И вот Владимир снова принялся за свое. Раздает советы. Надо же, как прикипел к мальчишке, даже не зная его, тогда как Карлайла возненавидел с первого взгляда.
Она прекрасно понимала, что так просто Владимир от нее не отцепится, будет искать в отголосках ее игры истинность чувств и проявлений.
Будет надеяться, верить, вести собственную игру.
Что ж, его право. Но если он все же на это решится, в финале его ждет жестокое разочарование. Она не собиралась сдаваться, прогибаться перед чужой волей и желанием, и даже если волей случая в ходе игры у нее вспыхнут какие-то чувства к мальчишке, что ж, тем хуже. Для него.

В голове у Эдварда царил хаос. Ураган чувств, так не свойственный его уравновешенной натуре, буквально разламывал пополам его сознание.
Где-то там, в глубине души, рвал и метал разъяренный оскорбленный зверь. Глаза слепила плотная дымка ярости. Руки тряслись, пальцы сжимались в неистовом желании придушить мерзавку. И даже не ужасало то, что так быстро скатился к мыслям об убийстве.
Что сказать, он вообще ни о чем разумном не думал. Подгоняемый единственным желанием догнать негодницу, вернуть ей должок, особо и не задумывался, как он собирается это сделать.
А стоило.
Девочка-то попалась не хиленькая, такая, что сама подогнет любого. Но он об этом не думал. Непривыкший к превосходству женщин, всегда оставляющий за собой последнее слово, он не мог смириться со своим поражением.
И во что бы ни стало стремился взять реванш.
Он почувствовал ее раньше, чем увидел. Запах мускуса, так затуманивающий его разум, становился все насыщеннее, и вот он уже практически полностью окутан ее ароматом.
Предательская дрожь вожделения поползла по телу, вспышка смешанного со злостью желания поглотила разум.
Ему не нравилось это. Какого черта? Всего минуту назад он хотел вытрясти из девчонки всю дурь, но стоило оказаться с ней поблизости, как он превратился в неуравновешенного сексуально озабоченного подростка.
И это он еще ее не видит. Что же будет, когда увидит, ведь насколько помнил, в пещере на ней была всего лишь короткая символическая рубашка. И все.
Он тяжело сглотнул подкативший к горлу ком. Эдвард прекрасно помнил то, что видел, как и понимал, что никакая тряпка не помешает разыгравшемуся воображению.
На мгновение мелькнула мысль, что благоразумнее было бы оставить все как есть, плюнуть на эту своенравную девчонку и забыть о ней как о страшном сне. Отправиться обратно в замок и уже с помощью румынов искать Адель. Найти и забрать домой, сделать ее своей. Эта мятежная чертовка и в подметки ей не годится. Более достойной женщины, чем Адель, ему не найти. Вот только тянуло его больше к другой, не к правильной и надежной, а к опасной, лживой и злой.
Он и сам не понимал, почему его организм сошел с ума и столь бурно реагирует на девчонку. Вопреки всем доводам разума, тело диктовало свои условия. Отметало все преграды на своем пути. И вместо того, чтобы одуматься и вернуться в замок, он сделал последний разделяющий их шаг.
И застыл. Между ними было всего пару метров. Она стояло прямо, гордо держа осанку, на красивом личике блуждала загадочная улыбка, которая постепенно сменялась язвительной ухмылкой.
- Я вижу, тебе мало!?
Она скептически опустила глаза к его паху, оценивая взглядом спрятанное за тканью достоинство. И Эдварду стало ой как неуютно под этим колким взглядом. Он ожидал чего угодно, только не такого вот приветствия в лоб. Тут же вернулась злость и желание свернуть ей шею.
- Достаточно! – зло прошипел он ей в ответ, удивляясь, как одна и та же особь могла в нем вызывать столь разный спектр эмоций: от ненависти до безудержной страсти.
Она хмыкнула, грациозно сдвинулась с места, мелкими шажками приближаясь к нему.
Игриво приподнимая бровь, переспросила:
- Да? Я могу повторить…
И соблазнительно облизала губы, медленно проводя кончиком языка по нижней, а у него от такого приглашения пересохло в горле. Словно завороженный, он следил за ее плавными передвижениями, отмечая, как раскрываются при каждом шаге полы и так короткой рубахи, открывая вид на стройные бедра. Как маняще обтягивается ткань в районе груди.
Жадный взгляд сосредоточился на оголенной коже, и этот вид будоражил кровь, заставляя ее ускоряться, и со всей дури разноситься по телу. Даже кончики пальцев зачесались, так захотелось прикоснуться, попробовать на ощупь бархатистость кожи. В точности да наоборот повторить все движения, что она вытворяла в пещере.
Воспоминания о собственном позоре слегка поубавили пыл, придали разуму столь необходимую в данной ситуации холодную трезвость.
- Только попробуй! – с трудом процедил он сквозь плотно сжатые зубы.
Возможность повторного унижения витала в воздухе, он интуитивно чувствовал это. Она читалась в ее кошачьих плавных движениях, в прищуренном насмешливом взгляде, в соблазнительно приоткрытых губах.
Девчонка явно задумала недоброе.
- И? – она подошла почти вплотную, в точности как тогда, опьяняя его своим запахом, сводя с ума близостью столь желанного тела. – Кто мне помешает?
Он хотел было ответить, но не смог. Руки млели, беспомощно болтаясь вдоль тела.
Она откровенно насмехалась над ним, над его слабостью, а его трясло от злости на всю эту идиотскую ситуацию. Наглость девчонки, уверенность в собственной безнаказанности бесила. На мгновение гнев затмил все остальные чувства, и он и сам не понял, как одним рывком прижал ее к широкому стволу сосны, вдавливая в дерево весом своего тела.
Перехватывая руками пытающиеся оттолкнуть его руки, зажимая ногами сгибающиеся колени.
Она зашипела словно разъяренная кошка, пару раз дернулась и на удивление замерла.
Он ожидал чего угодно: криков, брани, что заставит своей силой оторваться от нее, но уж точно не такого вот смирения.
И растерялся, а она, похоже, лишь забавлялась его поведением.
- И? – растягивая эту ненавистную ему букву, она насмешливо выдернула руку из захвата его пальцев и проворно втиснула ее между их телами. – Что дальше?
Ее рука уже шаловливо пробралась под его рубашку, пальчики проворно скользили по кубикам пресса, заставляя мышцы сжиматься от каждого легкого прикосновения.
Снова приближаясь к изначальной цели.
Ну уж нет. Он не чувствовал больше той скованности, как в пещере. Похоже, девчонка решила поиграть на равных. А играть в подобные игры он умел. Эдвард перехватил ее руку практически у цели, грубо дернул вверх, и прижал ладонью к дереву. Присоединяя через секунду и вторую. Заковывая в своеобразный плен. Склоняясь низко к ее уху, повторяя ее собственный тон, прошипел:
- Реванш!
Она прыснула со смеху. Не стесняясь, смеялась над ним, заливисто, искренне. Чем еще больше злила и так готового сорваться с катушек Эдварда.
Девчонка и так выставила его посмешищем в собственных глазах, а теперь еще всем своим видом давала понять, что мало верит в его попытку.
Да он и сам не понимал, как умудряется до сих пор ее держать, догадывался, конечно, что она просто позволяет. Что все равно держит все в своих руках. Что ей достаточно будет лишь захотеть и… Эдвард даже думать не хотел о возможных исходах ее желаний. Кто знал, сколько извращенных мыслей содержала ее прекрасная головка. Как еще могла его унизить.
Это разозлило лишь сильнее. Не каждый день он признавался сам себе в превосходстве женщины. Захотелось вмиг разрушить это впечатление, разорвать сложившийся образ, подчинить себе ее упрямую волю. И тело.
Повинуясь минутному порыву, грубо прижал к себе, вмиг обрывая ее смех. Жадно набрасываясь на вдруг сомкнувшиеся губы. Сдавливая одной рукой затылок, с силой прижимая к себе. Отпуская ее руки, позволяя своей свободной обнять за спину.
И не останавливало даже то, что его напор оставался безответным. Он настойчиво целовал, сжимая в порыве страсти столь желанное тело.
И чуть с ума не сошел от радости, почувствовав ответную реакцию. Мягкие, пахнущие соблазном губы приоткрылись, позволяя ему углубить поцелуй.
Осмелев, спустил руки ниже, проникая под легкую ткань, лаская открывающуюся пальцами спину, выводя на ней замысловатые узоры. Исследуя столь желанное тело, не пропуская ни миллиметра.
Ее маленькие пальчики вторили его собственным, заставляя его мышцы сжиматься в сладостном предвкушении чего-то большего. Желание достигло своего апогея, болезненно концентрируясь в районе паха. Тело ныло, требовало разрядки.
Опуская руки на ее бедра, сжимая их со всей силой, он потянулся к застежке на ремне и совсем не ожидал, что его руку остановят.
Сначала не понял. Затуманенный страстью разум туго соображал.
- Ты хочешь сама? – хрипло прошептал он.
- Нет!
Она вымолвила это холодно, жестко. И так же решительно оттолкнула его от себя. Вытерла тыльной стороной ладони раскрасневшиеся от поцелуев губы, поправила задранную рубашку.
А он не мог понять, что происходит. Почему женщина, столь страстно отвечающая на его поцелуи, вдруг стала холодной и отчужденной. Затуманенным от страсти взглядом следил за ее передвижениями, и злость на нее с новой силой подымалась из глубин души. Тело требовало разрядки, оскорбленное мужское самолюбие не принимало отказа. Зло рыкнув, он перехватил ее за руку и притянул к себе.
- Так не пойдет, дорогая! - прошипел он, склоняясь к ее лицу. Хочет она этого или нет, но если начала, то придется идти до конца.
- Я так не думаю! – холодно ответила. И даже не сделала попыток вырваться. Он сам отпустил ее.
Девчонка снова применила на нем свою силу. И как ни в чем ни бывало, отошла от застывшего в статую тела.
Усмехнулась, и стала так, чтобы он ее хорошо видел. Игриво провела пальчиком по вырезу своей рубашки, остановилась возле груди, слегка оттянув в сторону, чуть приоткрывая округлые формы.
- Ты хочешь все это?
Ухмыльнулась, увидев, каким животным блеском заблестели его глаза. Конечно, он хотел. Об этом красноречиво свидетельствовала внушительная выпуклость в районе паха, да и сбивчивое дыхание и учащенный сердечный ритм говорили сами за себя.
- Ты получишь мое тело только в одном случае.
Эдвард непонимающе смотрел на нее. И совсем не ожидал услышать то, что услышал.
- Если станешь таким, как я…
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Спасибо TTTT за редакцию и помощь в написании главы.