Одно сердце на двоих

Пара: 7
Бета: -
Рейтинг: R
Пейринг: Лахка/Зак (и ещё двадцать пять самцов...)
Жанр: фантастика
Аннотация: Когда один мужчина может сделать тебя цельной, так просто отдать ему своё сердце.
Целиком.

---

Лахка первой встречала чужеземцев. Одетая в лучшие духи, она мягко ступала по влажному камню, и с каждым шагом вокруг неё сгущалось изумрудное облако. Она уже привыкла прятаться в нём, с трудом изгнав из себя негодование. Здесь, на Крахте, её тело считалось священным, ему завидовали, каждый мог видеть, сколько самцов выбрали Лахку своим сердцем. Чужаки же зачастую реагировали иначе. Она не могла понять их недовольства и насмешек, они пролетали мимо ничего не значащим ветерком, но самцы нервничали, когда Лахке не поклонялись. Так и появилось облако.

Теперь ей удавалось насладиться его пушистой мягкостью. Облачная лоза, оплетавшая тело, колола, выпуская из цветков поток невесомых капель, но это ничего. Лахка даже любила боль, пока та оставалась лёгкой и ничего не значащей.

Сложив руки на груди, она наблюдала, как невзрачная серая коробка опускается на Первую Скалу. Первую – потому что только на неё дозволялось ступать пришельцам, сходя на Крахт. Её было не жалко, в отличие от расколотой неуклюжей поступью рагинов Цветущей Скалы. Теперь та звалась Помнящей, её Лахка бок о бок с остальными Животворящими раз в цикл усыпала лепестками. Это зрелище каждый раз печалило её; Лахка помнила, какой была Цветущая, и нынешние попытки расцветить ныне голые склоны оборачивались жалким подобией былой красоты.

Подобное не повторится. Первая Скала стояла в центре самого безжизненного участка Крахта. Вокруг неё не было ничего, кроме камня и росы. Лахка была единственным ярким пятном на чёрном фоне. Иногда ей казалось, что именно на неё ориентируются чужаки, сажая свои суда. Она не имела ничего против, привыкшая направлять.

Взметнулась каменная пыль. Буря, вызванная пришельцами, подняла свои угрожающие лапы, метнулась прямо к Лахке – и разбилась о защитное поле, яростно взвыв напоследок. Лахка почувствовала, как вздрогнули её самцы, принимая на себя удар. Они были так далеко, и всё же она ощущала каждого и нуждалась в них всем сердцем. «Спасибо», - подумала она, и тепло, зародившееся в груди, согрело её защитников.

Иногда Лахка жалела, что не может взять их с собой, выстроить вокруг, заменив ментальный щит на живой. Если бы не законы, запрещавшие им покидать дом…

Мысли её были оборваны шипением, с которым распахнулся люк судна пришельцев. В их корабле не было ничего особенного, стандартная шлюпка, которых тут, на Крахте, побывало уже бесчисленное множество. Глядя на неё, Лахка уверила себя, что и в пришельцах не будет ничего интересного, и заранее расстроилась: она рассчитывала развлечься, награждая себя за долгое путешествие к Первой.

Она встретила появившегося в проёме чужака вялым жестом, тень рук взметнулась и вновь легла на облако, но стоило присмотреться внимательнее – и Лахка замерла.

Он сиял.

Поток серого света пробивался сквозь защиту, вырывался у него из груди и тянулся к Лахке, маня её, призывая подойти ближе. Она и не думала сопротивляться. Сделала шаг, другой, и когда он оказался на расстоянии вытянутой руки, Лахку окутал жар. Она никогда не испытывала такого, все её самцы искрились, стоило ей оказаться рядом, и искры проникали внутрь крохотными прохладными каплями. Здесь же…

В голове Лахки звенело. Ей хотелось сбросить облако, притянуть пришельца ближе; хотелось уплотнить изумрудный занавес, чтобы уничтожить малейшую вероятность увидеть его неодобрение. Она, Животворящая, чувствовала себя жалкой самкой без дома, и ненавидела это ощущение.

- Приветствую, - сказал чужак, омывая Лахку хрипотцой своего голоса. Всё внутри неё пульсировало в такт его пульсу – она отчётливо слышала это мерное биение.

- Крахт готов к вам.

Говорила ли она когда-либо так тягуче? Лахку испугал и взбудоражил низкий, рокочущий оттенок её собственного голоса. Он словно отделился от неё и теперь жил сам по себе, обвивал пришельца гибкой лозой, приманивая ближе.

Глаза чужака вспыхнули, и колени Лахки задрожали от близости необходимого.

- Я надеюсь, - ответил он чуть тише, чем требовалось, и этим сделал слова интимными, совсем не официальными; предназначавшимися только для неё.

- Торговцы ждут вас у подножия.

К чужаку подошли другие, но Лахка едва обратила на них внимание. Сердце её лихорадочно колотилось; она чувствовала самцов как никогда чётко. Каждого из них, всех двадцать пять, до единого.

«Я нуждаюсь в вас», - моляще подумала она. «Нуждаюсь!»

И поняла, что зависла на грани лжи.

- Ну что, Зак, будет нам топливо? - обратился к её сияющему один из чужаков. Он уже снял шлем, и смешные разноцветные пряди падали на глаза. Лахка стиснула пальцы, моля своего поступить так же. Её глаза болели от невозможности увидеть его целиком.

Что за напасть? Она всегда была терпелива, как и все Животворящие. Это самцы вились вокруг, требуя внимания; Лахка же, хоть и нуждалась в них, никогда не была жадной.

Весь её мир летел кувырком, а она могла думать только о том, каким окажется его лицо.

- Всё готово, Пат, идите. Я задержусь.

Лахка услышала в его голосе улыбку и замерла, боясь поверить своему счастью. Невозможно же, чтобы он решился быть её? Невозможно! И всё же он стоял напротив, пока остальные суетились, спускаясь к торговцам, и она кожей чувствовала его внимание.

Никогда ещё ей не было так тревожно… и так приятно.

- Я Зак, - представился он, чуть поклонившись. – А вы, прелестная леди?..

- Лахка, - выдавила она и поморщилась, впервые заметив, как неуклюже звучит её имя.

Но Зак сказал:
- Красиво.

И она выдохнула, радостная. И выпалила, не успев задуматься о том, что делает:
- Сними шлем, пожалуйста.

Не могла больше ждать.

Зак рассмеялся. Этот звук разлетелся по Лахке потоком искрящихся бусин и растворился, заполняя её с до кончиков пальцев.

- Всё, что захочешь.

Он ослеплял. Коротко подстриженные светлые волосы хотелось потрогать, немедленно. Лахке непривычно было видеть столь короткую причёску у са… мужчины. Почему-то Лахка не могла назвать его самцом даже в мыслях.

И при этом отчаянно хотела, чтобы он им стал.

Она нуждалась в нём. В этих голубых глазах, смеющихся, таких огромных… она видела подобные впервые. И губы, Лахке необходимо было впиться в эти губы, гладкие, плотные. Она представила, как погружает в них зубы, как они поддаются её напору, и вспыхнула пуще прежнего.

Мысли её путались, все традиции растворялись в сиянии его сердца.

- Ты будешь моим? – спросила она, слыша себя словно со стороны. Дрожащими пальцами стянула лозу с тела и отбросила её в сторону, оставаясь перед ним – собой. – Моим, будешь?

Голубизна его глаз потемнела. Взгляд жадно скользил по телу Лахки, она могла поклясться, что чувствует, как он гладит её пылающую кожу, как проникает и глубже, оставаясь так далеко. Сияние разгоралось, и она больше не боялась его неодобрения.

Он тоже нуждался в ней.

Сердце Лахки пело.



Они добирались до дома целую вечность. Лахке всё труднее было дышать, ведь ладони Зака, такие тёплые и шершавые, лежали на её шее, и кончики пальцев безостановочно выводили круги на зеленоватой коже.

Она дрожала для него. Она нуждалась в нём. Как можно скорее.

Мысль о том, чтобы слиться с ним прямо в капсуле, уже посещала Лахку и пугала своим святотатством. Она должна была дотерпеть до дома, принять его в семью вместе с самцами, они должны были оказаться все вместе, иначе нельзя, иначе неправильно…

Но Лахка уже почти не чувствовала своих самцов. «Вы нужны мне», - то и дело думала она и вздрагивала от того, как фальшиво это звучало.

- Ты нужна мне, - эхом откликнулся Зак. – Прямо сейчас.

Она тонула в нём. Она больше не могла терпеть.

Лахка чувствовала, как натягиваются нити, связывающие её с домом, все двадцать пять были тонки, как никогда раньше. Сердце её разрывалось на части, и всё же она больше не могла им врать.

- Да, - выдохнула она, глядя в ярко-голубые глаза. – Да.

Остаться с ним наедине – Лахка и не думала, что это возможно, и всё же вот она, Животворящая, лежала на мягком полу капсулы, и Зак нависал над ней, и вокруг не покачивались живодающие отростки её самцов. Её многочисленные трещинки, что обычно раскрывались, приветствуя каждое слияние и принимая в себя всех живодающих, оставались сомкнуты; лишь та, что была между ног, главная, первая, пульсировала, источая влагу. Лахка чувствовала, как сердце опускается туда же в ожидании Зака.

Она была готова.

И когда он оказался внутри, впервые почувствовала себя цельной.

Это было чуждо ей; это было всеобъемлюще; это было жизнью. Нити, связывающие её с самцами, рвались одна за другой, Лахка слышала, как замирают их сердца, в которых она больше не нуждалась, и знала, что после оплачет каждое из них, но это всё потом.

А пока он был внутри, единственный и достаточный, и Лахка выгибалась, принимая его; отдавая себя. Даже легенды умалчивали о возможности подобного слияния… она поклялась себе, что превознесёт его до небес, чтобы каждая Животворящая знала, в ком она может найти полноту.

Он заполнил её до краёв, и Лахка крепко обхватила его руками и ногами, жалея, что у неё нет больше отростков, чтобы и ими привязать Зака к себе. Её сердце, расколовшись, проникло в него, навсегда связывая их вместе.



Капсула давно уже села во дворе их дома, непривычно тихого, бездвижного. Лахка не хотела выходить: там её поджидали тела самцов с разбитыми сердцами. Сколько раз она жалела, что ещё не дарила жизнь, а теперь была этому безгранично рада. Самцы прожили много лет; вряд ли она смогла бы спокойно хоронить лишившихся Животворящей детей.

Теперь, зная, сколь цельной делает её Зак, Лахка не сомневалась, что и им не хватило бы места в её сердце.

- Давай полежим ещё, - шептала она, прижимаясь к его обнажённой груди. Там, под кожей и мышцами, мерно бились два сердца, и не было для неё музыки слаще. – Давай останемся здесь.

- Как скажешь, милая, - хмыкал он.

И заполнял её вновь и вновь.

Целовал трещинки, смущавшие других чужих.

«Тебе не противно?»
«Ты великолепна».

Его язык раздвигал их, проникая внутрь, и Лахка зеленела от непозволительности того, что он делал; не могла сдержать дрожь удовольствия, когда он повторял это снова и снова.

«Так нельзя, они для самцов».
«Их нет здесь, так ведь? Здесь только мы».

Он прижимал её к полу всем телом, толкался в неё изо всех сил, прямо туда, где, как она думала, возможно лишь первое слияние. И каждый раз её сердце раскалывалось, чтобы слиться с его.

«Ты мой».
«Ты моя».

Она была счастлива.



Когда он всё-таки отстранился, за капсулой уже взошла третья луна. Лахка смотрела прямо на неё, позволяя розоватому свету омывать глаза. Он был влажным, чуть липковатым, совсем как она.

Лахка тихо рассмеялась, и Зак улыбнулся в ответ, глядя на неё с высоты своего роста.

- Ты была великолепна, - сказал он, натягивая слои защиты. Один, другой, третий – Лахка понятия не имела, зачем ему столько, если теперь их связь защитит его от любой беды.

- Ты тоже, - сказала она, морщась от того, что не может найти других слов. Все они сбились комком где-то в дальнем уголке головы. Та была заполнена сладким туманом, и Лахка, погружённая в него, не сразу отреагировала на такие чёткие и одновременно запутанные слова.

- Мне пора возвращаться, вылет скоро.

- Вылет? – переспросила она, поднимаясь. Что-то внутри сжалось. – Скоро?

- Мы залетели только заправиться, - бросил Зак, зашнуровывая ботинки и не глядя на неё, словно говорил очевидные вещи, а не нёс невозможную чушь. – Может, я вернусь к тебе как-нибудь, повторим, а?

И он подмигнул ей.

- Но… ты не можешь. – Лахка пыталась ухватиться за ускользающее спокойствие, вернуть разум Зака, объяснить то, что лежало в основе их жизни. Она что-то недопоняла, это точно. Он пошутил. Не так выразился. Ошибся. Ей хотелось сказать столь многое, но вместо этого вырвалось лишь всё то же, отчаянное: – Ты же не можешь!

- Детка. – Зак взял её за плечи и заглянул прямо в глаза. Лахка дрожала, несмотря на обжигающее пламя его прикосновений. – Эти часы были волшебными, правда. Эти твои… трещинки, да? Пикантно, такого я никогда не испытывал. Но я капитан, представитель человечества. Я не могу задерживаться на одном месте, даже ради такой сладкой киски, как у тебя. – Он ухмыльнулся, мерзко и неподходяще. – Кисок, если быть точнее. Но знай, в моей коллекции ты пока самый запоминающийся экземпляр.

Лахка не понимала отдельных слов, но это и не было нужно. Нить, накрепко связывающая их, вот-вот должна была разорваться. В её груди бился крохотный осколок того, что осталось от её сердца – она отдалась Заку целиком.

Теперь, глядя в его жадные и удивительно равнодушные глаза, она не понимала, как могла быть настолько слепа.

- Из-за тебя я убила свою семью, - глухо проговорила она, еле шевеля непослушными губами.

Зак шутливо присвистнул.

- Милая, сказала бы, что у вас всё так серьёзно. Извини, не знал. Но ты справишься, я уверен. Слышал, у вас сильные, независимые жен… - Он умолк на полуслове, кашлянул, словно подавившись.

Лахка видела, как судорожно, из последних сил сжимаются в его груди их сердца. Осколок внутри неё тоже бился об кожу, царапал своими гранями. Царапал больно, прорывая вены, омываясь изумрудной кровью. Глядя в испуганно расширившиеся голубые глаза, она знала: ему больнее.

Лахка вспомнила, как счастлива была, когда комочки её жизни проникали в Зака. Она чувствовала, как они поднимаются от его паха – выше, как оплетают его изнутри, как сокращаются в такт его пульсу. Она была так счастлива!

Лахка думала о других Животворящих на сотнях разных планет, которые сейчас жили, любили, нуждались в своих защитниках. Если для того, чтобы спасти их от Зака, нужно было разбить её сердце – пусть. Пусть будет так.

Она жалела лишь о том, что умирает в полном одиночестве. Ни одна нить не связывала её с миром. Больше нет.

- Ты разбил мне сердце, - шепнула она Заку. Тот покачнулся, безуспешно пытаясь сделать вдох. – Как глупо. Я ведь подарила его тебе.

Как глупо…

Предыдущая глава