- Вот мне и интересно, - начала она, но тут же замолчала, когда мои пальцы прошлись по хрупкой линии ее ключицы. Она сделала еще один неуверенный вдох.

- Да? -  поощрил я ее, погрузив кончики пальцев в ямку над костью.

Ее голос дрогнул и зазвучал выше, когда она спросила:

- Как ты думаешь, почему?

Я усмехнулся. 

- Победа духа над плотью.

Она отстранилась и я, насторожившись, сразу же замер. Неужели я перешел черту? Это было неуместно? Она взглянула на меня, казалось, с точно таким же недоумением. Я ждал, пока она что-нибудь скажет, но она просто смотрела на меня глубокими, как океан, глазами. Все это время ее сердце трепетало так быстро, словно она только что пробежала марафон. Или очень испугалась.

- Я сделал что-то не так? - спросил я.

- Нет, как раз наоборот, - ее губы изогнулись в улыбке. - Ты сводишь меня с ума.

Немного шокированный, я только и смог спросить: 

- Правда?

Ее сердце по-прежнему гулко колотилось… не от страха, а от желания. От осознания этого электрический импульс с новой силой прошел через мое тело.

Моя ответная улыбка, видимо, была слишком широкой.

Она усмехнулась под стать мне:

- Ты ждешь аплодисментов?

Неужели она думает, что я настолько самоуверен? Разве она не догадывается, насколько все это не моя стихия? Я много в чем преуспел, по большей части благодаря моим сверхъестественным способностям. Я знал, когда могу быть уверен в себе. Это был не тот случай.

- Я просто... приятно удивлен. За последние сто лет или около того, - я сделал паузу и, прежде чем продолжить, чуть не посмеялся над ее несколько самодовольной реакцией, ей понравилась моя честность, - я никогда не представлял себе ничего подобного.

И близко не было.

- Я не верил, что когда-нибудь найду того, с кем захочу быть вместе… но иначе, чем с братьями и сестрами.

Наверное, романтика всем и всегда кажется немного глупой, пока в нее не вляпаешься.

- А потом обнаружил, что, хотя все это для меня в новинку, у меня неплохо получается… быть с тобой…

Слова редко подводили меня, но это была эмоция, которую я никогда не испытывал, для которой у меня не было названия.

- У тебя все получается хорошо, - сказала она, явно намекая на то, насколько  было очевидно, что ей не следовало говорить это вслух.

Я пожал плечами в притворном согласии, а затем тихо рассмеялся вместе с ней от радости и изумления. 

Ее смех затих, и между бровями появилась тревожная морщинка.

- Но как так может быть, что сейчас это настолько легко? Еще сегодня днем…

Несмотря на то, что сейчас мы были на одной волне больше, чем когда-либо, мне следовало помнить, что этот день на поляне принес каждому из нас разные переживания. Как она могла понять, какие перемены произошли со мной за те часы, что мы провели вместе на солнце? Несмотря на новый уровень близости, я знал, что никогда не сумею объяснить ей, как я дошел до этого. Она никогда не узнает, что я позволил себе вообразить.

Я вздохнул, подбирая слова. Я хотел, чтобы она поняла как можно больше из того, чем я мог поделиться.

- Не так уж и легко.

Никогда не будет легко.  Всегда будет болезненно. Но это не имело никого значения. Возможно - это все, о чем я когда-либо просил. 

- Но сегодня днем я еще… пребывал в неопределенности, - было ли это самым подходящим словом, чтобы описать мой внезапный приступ неистовства? Я не мог придумать ничего другого. - Извини, с моей стороны непростительно было так себя вести.

Ее улыбка стала доброжелательной. 

- Ничего непростительного.

- Спасибо, - пробормотал я, прежде чем вернуться к своим объяснениям. - Видишь ли, я не был уверен, хватит ли у меня сил, и… - я взял ее руку и прижал к своей коже, словно тлеющие угольки ко льду. Все вышло инстинктивно и я с удивлением обнаружил, что это каким-то образом облегчает разговор, - пока сохранялась опасность, что я могу… - наслаждаясь жгучей болью, я вдыхал ее аромат из самой душистой точки внутренней стороны запястья, - проиграть… я боялся. До тех пор, пока не решил, что достаточно силен, и нет никакой вероятности, что я… что я когда-нибудь смогу…

Моя фраза оборвалась,  так и не завершившись, когда я, наконец-то, встретился с ней взглядом. Я взял ее за руки.

- Значит, теперь это невозможно.

Я не мог понять, что она подразумевала  - утверждение или вопрос. Если это был вопрос, то она, казалось, была очень уверена в ответе. И мне хотелось петь от радости,  от того, что она была права.

- Победа духа над плотью, - повторил я.

- Ух ты, как просто, - она снова засмеялась.

Я тоже рассмеялся, легко поддавшись ее буйному настроению.

- Для тебя просто, - поддразнил ее я. И освободив одну из рук, я коснулся указательным пальцем кончика ее носа.

Внезапно мое веселье показалось неуместным, каким-то обидным. Все мои тревоги закружились в голове, словно в водовороте. От моего юмора не осталось и следа, и я обнаружил, что задыхаюсь от очередного предупреждения.

- Я стараюсь. Но если станет совсем невмоготу, я уверен, что смогу уйти.

Она нахмурилась и это придало выражению ее лица оттенок возмущения. Но я не закончил с предостережением.

- И завтра будет сложнее. Сегодня я весь день вдыхал твой аромат  и стал на удивление нечувствительным. Если же я побуду вдали от тебя какое-то время, мне придется начинать все сначала. Хотя, думаю, уже не с нуля.

Она наклонилась к моей груди, а затем снова качнулась назад, словно пытаясь взять себя в руки. Это напомнило мне о том, как прежде она прижимала  подбородок к ключице. "Горло больше не обнажаю." 

- Тогда не уходи.

Я сделал глубокий вдох – глубокий, обжигающий вдох - и заставил себя перестать паниковать. Понимала ли она, насколько ее предложение отвечало моему самому заветному желанию?

Я улыбнулся ей, жалея, что не могу передать такую же доброту на своем лице. Ей это давалось так легко.

- Мне это подходит. Неси кандалы, я твой пленник.

С этими словами, я обхватил ладонями ее тонкие запястья, посмеиваясь над возникшим в голове образом. Меня могли бы сковать железом или сталью, или каким-нибудь более прочным сплавом, который еще предстояло открыть, и ничто не удержало бы меня так, как один только взгляд этой хрупкой человеческой девушки.

- Ты выглядишь более оптимистичным, чем обычно. Никогда раньше тебя таким не видела, - заметила она.

Оптимистичным … проницательное наблюдение. Мое старое циничное «я» казалось кем-то совершенно другим.

Я склонился к ней, все еще сжимая ее запястья.

- А разве не должно быть так? Сияние первой любви и все такое. Не правда ли, просто невероятно, как сильно отличается то, что читаешь в книгах или видишь в кино, от того, что переживаешь на самом деле?

Она задумчиво кивнула.

- Очень отличается. Намного… сильнее, чем я себе представляла.

Я задумался о том, когда впервые по-настоящему ощутил разницу между эмоциями из первых и из вторых рук.

- Например, чувство ревности, - сказал я. - Я читал об этом сто тысяч раз, видел, как актеры изображали это в тысячах разных пьес и фильмов. Мне казалось, что я достаточно ясно понимаю, что это такое. Но меня это просто шокировало... Помнишь тот день, когда Майк пригласил тебя на танцы?

- День, когда ты снова начал со мной разговаривать, - она произнесла это так, словно я отдаю предпочтения не тем воспоминаниям. 

Но я был полностью погружен в то, что происходило незадолго до того и, благодаря идеальной памяти, вновь, как и  в первый раз, переживал это своеобразное чувство.

- Меня удивила, - размышлял я, - эта вспышка негодования, почти ярости, которую я испытал - сначала я даже не понял, что это было. Я больше обычного был раздражен тем, что  не мог понять, о чем ты думаешь, почему ты ему отказала. Просто ради подруги? Или был  кто-то еще? Я знал, что в любом случае не имею права беспокоиться об этом. Я пытался не беспокоиться... - по мере того, как история продолжалась, мое настроение менялось. Я рассмеялся. - А потом выстроилась целая очередь.

Румянец медленно залил ее щеки, но она, скорее напряженная, чем смущенная, придвинулась поближе. Атмосфера снова изменилась  и  в сотый раз за сегодня я обнаружил, что исповедуюсь. Теперь я шептал тише.

- Всю ночь, глядя на тебя спящую... я разрывался между тем, что считал правильным, моральным, этическим, и тем, чего я хотел. Я знал, что если буду продолжать игнорировать тебя, как следовало бы, или исчезну на несколько лет, пока ты не уедешь, то однажды ты скажешь «да» Майку или кому-то вроде него.  Эта мысль вызывала у меня гнев.

Гнев, тоску, как будто жизнь потеряла все краски и смысл. 

Казалось, она неосознанно покачала головой, отрицая это видение своего будущего.

- А потом ты произнесла мое имя во сне.

Оглядываясь назад, казалось, что эти короткие секунды стали поворотным моментом, рубежом. Несмотря на то, что за это время я миллион раз сомневался в себе, стоило мне услышать ее зов, и никакого другого выбора для меня уже не было.

- Ты так отчетливо его произнесла, - продолжил я едва слышным голосом, - что сначала я подумал, что ты проснулась. Но, беспокойно перевернувшись на другой бок, ты пробормотала мое имя еще раз и вздохнула. Чувство, которое пронзило меня тогда, пугало и ошеломляло. И я понял, что больше не смогу тебя игнорировать. 

Ее сердце забилось быстрее. 

- Но ревность… очень странная штука. Куда мощнее, чем я думал. И иррациональная! Только что, когда Чарли спросил тебя об этом мерзком Майке Ньютоне…

Я не закончил, вспомнив, что мне, наверное, не следует раскрывать, насколько сильны мои чувства к несчастному парню.

- Я должна была догадаться, что ты будешь подслушивать, - пробормотала она.

На самом деле то, что происходило почти рядом, я никак не мог не услышать.

- Конечно.

- И это, правда, вызвало у тебя ревность? - тон ее голоса сменился с раздраженного на недоверчивый.

- Это все ново для меня, - напомнил я ей. - Ты воскрешаешь во мне человека, и все чувства особенно сильны,  потому что свежи.

Неожиданно на ее губах появилась самодовольная улыбка. - Но, честно, ты говоришь, что это тебя беспокоит - и это после того, как мне пришлось выслушать, что Розали – Розали, воплощение чистой красоты, именно Розали - предназначалась тебе. С Эмметом или без, как я могу с этим конкурировать?

Она произнесла эти слова так, словно разыгрывала свою козырную карту. Словно ревность была достаточно рациональной, чтобы взвесив физическую привлекательность третьих лиц, потом можно было оценить ее прямую зависимость.

- Нет никакой конкуренции, - пообещал я.

Нежно и медленно, держа ее за  плененные запястья, я притянул Беллу ближе к себе, пока ее голова не оказалась у меня под подбородком. Ее щека обожгла мою кожу.

- Я знаю, что нет никакой конкуренции. В этом и проблема, - проворчала она.

- Конечно, Розали действительно по-своему красива. - Не то,  чтобы я мог отрицать изысканность Розали, но она была какой-то неестественной, чрезмерной - иногда больше вызывающей тревогу, чем притягивающей. - Но даже если бы она не была мне как сестра, даже если бы у нее не было Эммета, она бы никогда  не смогла  внушить мне и десятой, нет, сотой доли того влечения, которое я испытаю к тебе. Почти девяносто лет я ходил среди подобных себе, и тебе… все время думая, что   самодостаточен сам по себе, не понимая, что именно я искал. И так ничего и не находил… потому что ты еще даже не родилась.

Я почувствовал ее дыхание на своей коже, когда она прошептала свой ответ. – Едва ли это кажется справедливым. Мне вообще не пришлось ждать. Почему мне посчастливилось так легко отделаться?

Никто никогда не испытывал большего сочувствия к дьяволу. И все же я удивлялся, как она могла так невысоко оценивать свои жертвы.

- Ты совершенно права. Определенно, мне стоит сделать всё это более трудным для тебя. - Я взял ее запястья в левую руку, освободив правую, и слегка провел ладонью по ее мокрым волосам. Их текстура, такая же скользкая, не так уж отличалась от водорослей, которые я представлял себе раньше. Я крутил прядь между пальцами, перечисляя то, чего она лишается. – Тебе всего лишь приходится рисковать своей жизнью каждую секунду, проведенную со мной, но это, конечно, не такое уж большое дело. Тебе всего лишь приходится  поворачиваться спиной к  природе, человечеству… как много это стоит?

- Очень мало, - выдохнула она в мою кожу. - Я не чувствую себя ни в чем обделенной.

Возможно, не было ничего удивительного в том, что под моими веками промелькнуло лицо  Розали. За последние семь десятилетий она научила меня тысяче различных аспектов  человечности, по которым можно скорбеть. 

- Пока не чувствуешь.

Что-то в моем голосе заставило ее высвободиться из моих объятий, отодвинуться от моей груди, в попытке увидеть мое лицо. Я уже собирался отпустить ее, когда в наш напряженный момент вторглось что-то извне.

Сомнение. Неловкость. Беспокойство. Слова были не яснее обычного, и времени на догадки не оставалось.

- Что?.. - начала она, но прежде чем успела задать свой вопрос, я уже был на ногах. Она ухватилась за матрас, а я метнулся в темный угол, в котором обычно проводил ночи.

- Ложись, - прошептал я достаточно громко, чтобы она услышала настойчивость в моем голосе. Меня удивило, что она не заметила шагов Чарли, поднимавшегося по лестнице. Но справедливости ради, они звучали так, будто он пытался скрыть их.

"Угу", было единственной реакцией, которую я смог прочитать в мыслях Чарли. Пока Белла изображала очередной сонный вдох, Чарли осторожно прикрыл дверь.  Прежде чем вернуться к Белле, я дождался, когда дверь его спальни закроется и   я услышал скрип пружин матраса.

Должно быть, она ждала, пока все прояснится, все еще свернувшись в тугой клубок, все еще преувеличивая медленность и ровность своего дыхания. Если бы Чарли понаблюдал за ней несколько секунд, он, вероятно, понял бы, что она притворяется. Белла не была особенно хороша в обмане.

Следуя этим странным новым инстинктам - они еще не сбили меня с пути - я опустился на кровать рядом с ней, а затем скользнул под одеяло и обнял.

- Ты ужасная актриса, - сказал я как бы между прочим, будто для меня было совершенно обычным делом лежать с ней вот так. - Я бы сказал, что эта карьера не для тебя.

Ее сердце снова громко забилось, но голос был таким же небрежным, как и мой. – Вот черт!

Она прижалась ко мне еще теснее, потом затихла и удовлетворенно вздохнула. Интересно, заснет ли она вот так, в моих объятиях? Это казалось маловероятным, учитывая биение ее сердца, но она больше ничего не сказала.

Непрошеные звуки ее мелодии пришли мне в голову. Я начал напевать ее себе под нос почти машинально. Казалось, музыка принадлежала этому месту, - месту, которое меня вдохновило. Белла никак не прокомментировала мое пение, но ее тело  напряглось, словно она внимательно слушала.

Я прервался, чтобы спросить: - Может, спеть тебе колыбельную?

И удивился, когда она тихонько  засмеялась. – Ну да, как будто я смогу заснуть, когда ты рядом!

- Ты все время так делаешь.

Ее голос посуровел. - Но я же не знала, что ты был здесь.

Я обрадовался, что она, казалось,  все еще расстраивалась из-за моих прегрешений. Я знал, что заслуживаю какого-то наказания, что ей стоило бы привлечь меня к ответственности. Однако она не отодвинулась от меня. А я не мог представить себе наказание, имевшее хоть какое-то значение, пока она позволяла мне ее обнимать.

- Что ж, если ты не хочешь спать...? - протянул я с вопросительной интонацией. Было ли это так же, как с едой? Был ли я эгоистом, удерживающим ее от чего-то жизненно важного? Но как  мог я уйти, когда она хотела, чтобы я остался?

- Если я не хочу спать...? - эхом отозвалась она.

- Тогда чем ты хочешь заняться?

Скажет ли она мне, что устала? Или притворится, что все в порядке?

Ей потребовалось много времени, чтобы ответить. - Я не уверена, - сказала она, наконец, и я не мог не задаться вопросом, какие версии она перебирала в своих мыслях. Я бы с радостью проводил  время вот так, рядом с ней, и это казалось мне до странности естественным. Чувствовала ли она то же самое? Или я слишком самонадеян? Заставило ли это ее, как и меня, мечтать о большем? Не об этом ли она сейчас так долго думала?

- Скажи мне, когда решишь. - Я не стану ничего предлагать, позволю ей самой решать.

Проще сказать, чем сделать. Пока она молчала, я и не заметил, как склонился ближе к ней и заскользил носом вдоль линии ее подбородка, вдыхая ее аромат и тепло. Огонь в горле настолько стал частью меня, что я с легкостью мог замечать и другие вещи. Ее аромат для меня всегда был связан со страхом и желанием, но в его красоте было так много оттенков, которые прежде я не был способен оценить.

- Я думала, у тебя пониженная чувствительность, - пробормотала она.

Я вновь обратился к своей предыдущей метафоре, чтобы объяснить. - То, что я воздерживаюсь от вина, не значит, что я не могу отдать должное букету. У тебя очень цветочный запах, как у лаванды… или фрезии. - Я  рассмеялся. - Просто слюнки текут.

Она громко сглотнула и заговорила с напускной беспечностью: - Да уж, если кто-то не скажет мне, как вкусно я пахну – день, считай, не удался.

Я снова рассмеялся, а потом вздохнул. Я всегда буду сожалеть об этой моей реакции на нее, но она больше не была определяющей. Одна маленькая колючка, такая незначительная,  в сравнении с красотой розы.

- Я решила, чего хочу, - объявила она.

Я с нетерпением ждал. 

- Я хочу узнать о тебе побольше.

Ну, не так интересно для меня, но она получит все, что хочет. - Спрашивай о чем угодно.

- Зачем ты это делаешь? - выдохнула она еще тише. - Я все еще не понимаю, как ты можешь так упорно сопротивляться тому, кем ты... являешься. Пожалуйста, не пойми меня неправильно, конечно, я рада, что ты это делаешь. Я просто не понимаю, почему ты вообще заморачиваешься.

Я обрадовался тому, что она спросила об этом. Это было важно. Я попытался найти лучший способ объяснить, но в нескольких местах запутался в словах. - Хороший вопрос, и ты не первая, кто его задает. Другие  - подавляющее большинство особей нашего вида, вполне довольные своей участью - тоже удивляются тому, как мы живем. Но, видишь ли, одно то, что нам… выпала определенная участь... не значит, что мы не можем выбирать быть выше этого - выйти за рамки судьбы, которую никто из нас не желал. Чтобы попытаться сохранить всю ту присущую нам  человечность, которую сможем.

Я ясно объяснил? Поймет ли она, что я имел в виду?

Она ничего не сказала и даже не пошевелилась.

- Ты что, уснула? - прошептал я так тихо, чтобы, если что, точно ее не разбудить.

- Нет, - быстро ответила она. И больше ничего не добавила.

Было досадно и забавно, что совершенно ничего не изменилось, несмотря на то, что изменилось абсолютно все. Ее безмолвные мысли всегда приводили меня в бешенство.

- Это все, что тебя интересовало? – поощрил  я ее.

- Не совсем. - Я не видел ее лица, но знал, что она улыбается.

- Что еще ты хочешь узнать?

- Почему ты можешь читать мысли - почему только ты? - спросила она. - А предсказывающая будущее Элис… почему это происходит?

Жаль, что у меня нет ответа получше. Я пожал плечами и признался: - На самом деле мы не знаем. У Карлайла есть теория – что все мы переносим  что-то из наших самых сильных человеческих качеств в нашу последующую жизнь, и они там усиливаются, так же, как и наши умы, и наши чувства. Он считает, что я, скорее всего, уже был очень восприимчив к мыслям окружающих. И что Элис, где бы она ни была, уже обладала задатками экстрасенсорики.

- А что в следующую жизнь принес он и остальные?

На это было проще отвечать; я уже неоднократно размышлял над этим. - Карлайл привнес свое сострадание. Эсме - способность страстно любить. Эммет взял с собой свою силу, а Розали… - Ну, Роуз принесла свою красоту. Но этот ответ показался мне не слишком тактичным в свете нашего предыдущего разговора. Если ревность Беллы была хоть чуточку столь же болезненной, как моя собственная, я не хотел давать ей повод испытать ее снова. - Свое… упорство. Или ты можешь назвать его упрямством. - Конечно, это тоже было правдой. Я тихо рассмеялся, представляя, какой  она была, будучи  человеком.

 - Джаспер очень интересная личность. В своей первой жизни он был довольно харизматичным, способным влиять на окружающих, заставляя их смотреть на вещи его глазами. Теперь он способен манипулировать эмоциями окружающих - успокоить полную комнату разгневанных людей, например, или, напротив, взбудоражить полусонную толпу. Это очень изысканный дар.

Она снова замолчала. Я не удивился - это требовало обдумывания.

- А с чего все началось? - наконец задала она вопрос. - В смысле, Карлайл изменил тебя, но ведь кто-то должен был изменить его, и еще раньше…

Еще один ответ, который был лишь предположением. - Ну а ты откуда появилась? Эволюция? Сотворение? Разве мы не могли эволюционировать так же, как другие виды, хищники и жертвы? Или… - Хоть я не всегда соглашался с непоколебимой верой Карлайла, его версии были не менее вероятны, чем любые другие. Иногда, возможно, из-за того, что его разум был таким твердым, они казались наиболее вероятными. - Если ты не веришь, что весь этот мир мог возникнуть сам по себе, с чем мне самому трудно согласиться, то неужели так сложно поверить, что та же самая сила, создавшая и изящную рыбу-ангела с акулой, и тюлененка с китом-убийцей, могла создать и оба наших вида?

- Позволь уточнить. - Она старалась говорить так же серьезно, как и раньше, но я слышал, что она шутит. - Я ведь тюлененок, верно?

- Верно, - согласился я и засмеялся. Закрыв глаза, прижался губами к ее макушке.

Она пошевелилась, меняя положение тела. Ей было неудобно? Я приготовился освободить ее из своих объятий, но она снова легла и прижалась к моей груди. Ее дыхание, казалось, стало чуть более глубоким, чем раньше. Ее сердце успокоилось и стало биться ровно.

- Готова спать? - прошептал я. - Или у тебя есть еще вопросы?

- Всего миллион или два.

- У нас есть завтра, и послезавтра, и послепослезавтра… - Эта сильная мысль посетила меня на кухне, мысль о многих вечерах, проведенных в ее обществе. А сейчас, когда мы лежали вместе, обнявшись, в темноте, эта мысль стала еще сильнее.  Если бы она захотела, мы бы расставались совсем ненадолго. Меньше времени порознь, чем вместе. Она  тоже испытывала сокрушительную радость?

- Ты уверен, что не исчезнешь утром? В конце концов, ты мифическое существо. - Задавая свой вопрос, она ничуть не шутила. Он прозвучал как серьезное беспокойство.

- Я тебя не оставлю, - пообещал я. Это было похоже на клятву, обет. Я надеялся, что она это услышит.

- Тогда еще один, на сегодня…

Я ждал ее вопроса, но она не продолжала. Я был озадачен, когда ее сердце снова начало неровно биться. Воздух вокруг меня нагрелся от пульса ее крови.

- В чем дело?

- Нет, забудь об этом, - быстро сказала она. - Я передумала.

- Белла, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Она ничего не ответила.  Я и представить себе не мог, о чем же она так боялась спросить. Ее сердце снова забилось быстрее, и я застонал вслух. - Я продолжаю думать, что со временем станет менее неприятно не слышать твоих мыслей. Но становится лишь все хуже и хуже.

- Я рада, что ты не можешь читать мои мысли, - тут же возразила она. - Достаточно того, что ты подслушиваешь мою болтовню во сне.

Странно, что это было ее единственное возражение  против моего преследования, но мне слишком не терпелось услышать так и не заданный вопрос, тот, от которого ее сердце забилось быстрее, чтобы беспокоиться об этом сейчас.

- Пожалуйста, - взмолился я.

Она покачала головой, скользнув волосами по моей груди.

- Если ты мне не скажешь, я тут же предположу нечто гораздо худшее, чем есть на самом деле. - Я подождал, но этот блеф ее никак не тронул. По правде говоря, у меня не было никаких идей: ни банальных, ни мрачных. Я снова попытался умолять. 

- Пожалуйста.

- Ну… - она заколебалась, но, по крайней мере, начала говорить. Или нет. Снова воцарилась тишина.

- Да? - подбодрил я.

- Ты сказал… что у Розали и Эммета скоро будет свадьба... - Она замолчала, оставляя меня в недоумении от хода ее мыслей.  Она хочет получить приглашение?

- Этот… брак… такой же, как у людей?

Даже моему быстро работающему мозгу потребовалась целая секунда, чтобы вникнуть в суть вопроса. Это должно было быть настолько очевидным. Мне нужно всегда четко помнить, что в девяти из десяти случаев - по крайней мере, исходя из моего опыта с ней – когда бы ее сердце ни   начинало учащенно биться, это не имело ничего общего со страхом.  Обычно это было влечение. И должен ли меня шокировать такой ход ее мыслей, когда я  сам  недавно забрался к ней в постель?

Я рассмеялся над собственной тупостью.

- Так вот к чему ты клонишь?

Мой вопрос прозвучал легкомысленно, но я не мог не отреагировать на затронутую нами тему.  Сквозь тело прошла волна электричества  и мне пришлось усмирять желание придвинуться к ней и отыскать губами ее губы. Это был неправильный ответ. Не мог быть. Потому что был очевидный второй вопрос, следующий за первым.

- Да, полагаю, почти также, - ответил я. –  Я  же говорил тебе, у нас, в большинстве своем, те же самые человеческие желания, просто они скрываются  за более сильными.

- О!

Она не стала продолжать. Возможно,  я ошибся.

- А у твоего любопытства была какая-нибудь цель?

Она вздохнула.

- Ну, я подумала… о нас с тобой… когда-нибудь…

Нет, не ошибся. Внезапно навалившаяся скорбь сдавила мою грудь. Как бы мне хотелось, дать ей другой ответ.

- Не думаю, что… это... - я избегал слова «секс», потому что и она так поступила, - возможно для нас.

- Потому что это было бы слишком тяжело для тебя? - прошептала она. - Если бы я была настолько… близко?

Было сложно это не представить… Я снова сосредоточился.

- Это, несомненно, проблема, - медленно произнес я. - Но я  думал не об этом. Просто ты такая мягкая, такая хрупкая. Когда мы вместе, мне приходится постоянно контролировать свои действия, чтобы не причинить вред. Я с легкостью могу убить тебя, Белла, просто по случайности. - Протянув свою руку, осторожно коснулся ее щеки. - Если бы я был слишком поспешным... Если бы я хоть на секунду отвлекся, то мог бы, протянув руку с намерением коснуться, по ошибке раздавить тебе череп. Ты не представляешь,  насколько ты невероятно хрупка.  Когда я с тобой, я никогда не могу позволить себе потерять хоть каплю контроля.

Признаться в подобном препятствии казалось мне менее постыдным, нежели признаться в своей жажде.  В конце концов, моя сила была всего лишь частью того, кем я был. Ну, моя жажда тоже, но ее интенсивность в ее присутствии становилась неестественной.  Эта часть меня ощущалась непростительной, позорной. Даже сейчас, когда я ее контролировал, я был удручен ее существованием.

Она надолго задумалась над моим ответом. Возможно, мои слова прозвучали более пугающе, чем я предполагал. Но как она поймет, если я слишком сильно изменю правду?

- Испугалась? - спросил я.

Очередное затишье.

- Нет, - медленно ответила она. - Я в порядке.

Между нами снова повисло задумчивое молчание. Я не был в восторге от мыслей, приходящих мне на ум, когда она молчала. 

Даже несмотря на то, что она рассказала мне так много о своем прошлом, которое не подразумевало… даже несмотря на то, с какой застенчивостью она об этом говорила… Я не мог не задаваться этим вопросом. И я уже слишком хорошо знал, что, если я проигнорирую свое назойливое любопытство, оно лишь начнет терзать меня еще больше…

Я постарался звучать  нейтрально.

- Теперь и мне любопытно… Ты когда-нибудь…?

- Конечно же,  нет, - тут же ответила она, но не сердито, недоверчиво. - Я ведь уже говорила тебе, что  никогда ни к кому не испытывала ничего подобного, даже близко к этому.

Неужели она думала, что я не обратил на это внимания?

- Знаю, - заверил я ее. –  Это просто потому, что я знаю,  о чем думают люди. И знаю, что не всегда любовь и вожделение присутствуют вместе.

- А для меня присутствуют. Сейчас, в любом случае, когда и то, и другое, существует во мне.

Использование ею множественного числа было своего рода признанием. То, что она любит меня, я знал.  Факт, что мы оба испытывали влечение, определенно, усложнит происходящее.

Я решил ответить на ее следующий вопрос до того, как она его задаст.

- Вот и замечательно. По крайней мере, у нас есть кое-что общее.

Она вздохнула, но это прозвучало как довольный вздох.

- Твои человеческие инстинкты… - медленно спросила она. - Ну, ты находишь меня хоть сколько-нибудь привлекательной в этом смысле?

Я громко рассмеялся. Было ли хоть какой-то аспект, в котором я бы ее не желал? И разумом, и душой,  и телом, и телом не меньше, чем всем остальным.  Я пригладил ее волосы у шеи.

Она зевнула, и я подавил еще один смешок.

- Не уверена, что усну.

- Мне уйти? - предложил я, хотя мне очень не хотелось этого делать.

- Нет! – от возмущения  ее ответ прозвучал громче того шепота, которым мы обменивались всю ночь. Но все обошлось: храп Чарли даже не дрогнул.

Я снова засмеялся, а затем придвинулся к ней поближе. Прижавшись губами к ее уху, я запел колыбельную, так тихо, что она звучала лишь чуть громче дыхания.

Я ощутил разницу, когда она начала засыпать. Напряжение постепенно покидало ее мышцы, пока они не расслабились и не стали вялыми. Ее дыхание замедлилось, а руки сложились на груди, словно в молитве.

У меня не было желания шевелиться. Вообще, больше никогда. Я знал, что, в конце концов, она начнет ворочаться и мне придется отодвинуться, чтобы не разбудить ее, но сейчас – сейчас ничто не могло быть более совершенным. Я все еще не привык к этому наслаждению, и было совершенно не похоже, что к этому вообще когда-нибудь можно привыкнуть. Я бы оставался в этом состоянии так долго, как это вообще возможно, и знал: не важно, что произойдет в будущем, но всего лишь один этот райский день стоит любой боли, которая может последовать за этим.

- Эдвард, - прошептала Белла во сне. - Эдвард… Я люблю тебя.

_____________________________________________________

Редактор:    Bellissima