Часть 4. Все познается в безысходности.

Когда-то давно, еще на заре цивилизаций и осознания чего-то масштабного в душевной организации, образовалось первое общество. Обрастая с течением времени, сложными механизмами противоречий и правил, оно трансформировалось в так называемую Систему. Пространство, правовое, религиозное, социальное, - место обитания каждого здравомыслящего человека. Оно стало диктовать нам, что такое хорошо, а что такое плохо; что белое и черное, что есть правда, а что — ложь. И когда ты оказываешься изгоем Системы, то в полной мере ощущаешь на собственной шкуре каково ее влияние. Оно огромно, оно диктует вам, как жить, что пить, что есть, кем быть и кем не становиться ни в коем случае.
Мои друзья по несчастью знают, что такое стать врагом Системы, и она беспощадно давит их, словно букашек, мелких и заразных. Мы перестаем быть людьми, у нас больше нет прав. Мы — никто. И когда я впервые вижу лица входящих, то на них читается одно — презрение. Потому что Система однажды внушила в их умы, что бродяги — нарывы на здоровом общественном теле, социоиждивенцы, утратившие смысл жизни, состоящий в том, чтобы лизать чьи-то задницы и гробиться в бесконечной погоне за вожделенными бумажками.
Вы думаете, я их ненавижу, но я ненавижу не людей, я презираю Систему. Она больше, чем мы, она больше, чем смерть, она и есть сама смерть.
И я, чудом избежавшая кончины насильственной, теперь взираю молча на черные формы с блестящими жетонами. Пара крепких ребят зыркают в мою сторону, а затем переводят взгляд куда-то за спину. Это словно ток по намокшим проводам: интуиция заставляет дрожащее тело прийти в движение и обернуться, сделать усилие и натолкнуться на фигуру во тьме.
Она стынет в углу, ее сложно признать за нечто одушевленное, однако она принимает очертания человеческого, и время будто исчезает, едва я вглядываюсь в лицо тьмы.
Если тьма может породить человека, то он сидит и смотрит на меня так пристально, что пыль, потревоженная двуногими созданиями, замирает в полумертвом воздухе. Да, на лице тьмы печать изнуренных мучений, боли и безысходности, она проникает через глаза черного и зеленого, и тогда я понимаю, что оттенки во взгляде порождения тьмы не смешиваются. Это унисон низменного, сломленного и последнего помешательства, потому как я не могу прочесть, скрывается ли за ним что-то, что люди называют сознанием. На самом деле, где-то глубоко внутри меня нарастает ужас. И когда я стараюсь оторваться от обозрения бледного лица с живыми барометрами неприкрытых чувств и эмоций, то понимаю, что не в силах пошевелиться. И пусть другим покажется это лицо с острыми скулами и густой бородой цвета ржавой меди отталкивающим, мне оно видится невыразимо противоречивым: оно прекрасно и ужасно одновременно.
Мой взгляд с трудом скользит, катится вниз по плечам и рукам, и тогда, длинные пальцы поднимают бурю воспоминаний в голове. Это он! Он не спаситель. Он палач!
И прочтя по глазам истину, порождение тьмы тихо шепчет:
- Ариэль.
Глухой, низкий голос пронзает мои нервы, и я бросаюсь на него изо всех сил.
- Сволочь!
Но дорога к нему невозможно трудна: чьи-то руки скручивают меня в узел и чуть ли не бросают ниц к ногами порождению тьмы. Дрожь волнами поднимается изнутри, и хочется хныкать, как маленький ребенок, от поражения, от бессилия.
- Эй, Джейк! Помоги! - Раздается позади. - Она бешеная.
Вот почему я ненавижу Систему. Презрение, которое осталось у меня в память о беззаботной жизни. О моей семье...
Порожденный тьмой смотрит на потуги троих человек и вдруг поднимает голову.
По полу раздается стук каблуков, помимо защелкивающихся на запястьях браслетов, но я замираю в последнюю секунду, делая удивительное открытие.
Лицо напротив озаряется, словно охваченное каким-то небесным светом, и черно-зеленый лихорадочный блеск уступает ясному взгляду человека, а не зверя.
Я следую за направлением его взгляда и вижу в полумраке женщину.

Знаешь, я ненавижу то время, когда мы были вместе, когда были счастливы…
Я ненавижу каждое воспоминание о тебе, каждую мысль, что возникает в моей голове, каждый сон, в котором ты неизбежно появляешься.
Я ненавижу каждую вещь в своём доме, потому что каждая из них, даже самая маленькая и незначительная, напоминает мне о тебе.
Я ненавижу Новый год, дни рождения, 8 марта, и каждый чёртов праздник, что мы проводили вместе.
Я ненавижу тебя! За то что ты был в моей жизни, за то что подарил мне самое большое счастье, что я когда либо испытывала, а потом безжалостно его отобрал. Я ненавижу тебя за то, что ты ушёл, за то, что ты бросил меня, оставив одну наедине с этим миром.
А ещё я ненавижу себя. За то, что не могу смириться, за то, что не могу отпустить.
Я знаю, ты уже не вернёшься, и я ненавижу себя за то, что не могу жить без тебя, даже ради нашей дочери.
Но больше всего я ненавижу тебя за то, что собираюсь сделать… Прости меня, если сможешь...
Я слишком сильно тебя люблю… И также сильно ненавижу!...

«Ненавижу, ненавижу» звучит в твоей голове набатом. Слез уже нет, они были выплаканы в первые два дня, теперь осталась только ненависть и злоба. Ненависть к ним, кто разрушил твое счастье, к нему, который уступил, ушел в сторону, к себе, что не смогла найти в себе решимости и отстоять свое.
«Ненавижу» тебя хотели обидеть, не дождутся… они лишь разожгли дух решимости, огонь возмездия и справедливости. Злоба не лучший советчик, но для тебя это хороший стимул идти вперед и добиться своей цели … доказать, что ты сможешь… добьешься…

Думаю, все согласятся, что ненависть довольно сильное чувство.
Она накрывает тебя с головой, не дает вздохнуть - полностью поглощает и затмевает твой разум.
И безумно больно, когда это чувство направлено на человека, которого ты должен любить. Любить сильно, безоговорочно, вечно...
Но иногда поступки и слова, который совершает этот человек, просто не оставляют тебе простора. Не дают выбора того, что чувствовать.
Они вызывают боль, обиду, убивают любовь...
И несмотря на то, что тебе больно это чувствовать, больно до такой степени, что слезы появляются на глазах, даже если ты стараешься сдержать их изо всех сил, которых практически не осталось, все, что тебе хочется сделать - это сказать человеку, который должен быть самым родным, самым близки и важным в твоей жизни, сказать только одно единственное слово, но которое значит так много...
Сказать:
- Ненавижу!

Ненависть…
Нет, пожалуй, это слишком громкое имя для того чувства, которое она испытывает к нему теперь. Но, тогда как его назвать? Презрение? Отвращение? Омерзение? Она могла бы с легкостью выкрикнуть: «Ненавижу тебя! Ненавижу!» Вот только было бы это правдой? Действительно ли это то, что она к нему испытывает? Вот кофе в ее картонном стакане действительно обладал премерзким вкусом, но она ведь не станет из-за этого ненавидеть свой любимый напиток. Просто постарается больше не попадать в забегаловки сомнительного вида, в которых подают не менее сомнительного качества напитки. Это даже будет почти не трудно: нужно всего лишь… Всего лишь что? Уйти от него? Уйти, чтобы он перестал быть вечным раздражителем, вызывающим желание сесть за руль и ехать, куда глаза глядят. Ехать, покуда хватит горючего. Затем остановиться на ближайшей заправке, залить полный бак и ехать дальше. Что бы не видеть. Чтобы не слышать. Чтобы не знать. Не видеть его утренней сонной улыбки. Не слышать его хриплого спросонья голоса. Не знать, как приятно ощущать рядом с собой его теплое ото сна тело.
Забыть все. Вычеркнуть из жизни. Возненавидеть.