Синий, голубой, бирюзовый... Или, может быть, лазурный? Что я вижу в глазах? Этих прекрасных и мудрых глазах. Они принадлежат молодому, но в душе старому человеку. Уж многое они повидали в этом мире. И, когда обращен его взгляд в небо, они искрятся, как роса утром в начале весны. Когда же он смотрит на детей, они вмиг добреют и становятся еще ярче. Но вот когда его взгляд обращен на меня, то они теряют свою доброту и непринужденность. И холодный синий оттенок становится главным в этом спектре. Ни улыбки мои, ни призывы к разговорам - ничто не может развеять синии покровы. Но я не печалюсь. Ведь именно этот цвет дорог мне. Потому что любимый... И пусть терзают, грызут меня сомнения(почему же не светятся они глядя на меня?) я буду с призывом смотреть в эти синие, голубые, бирюзовые, может быть, лазурные глаза.

А могла я ли себе позволить поступить иначе? Возможно, мне стоило остановиться и все хорошенько обдумать... Был ли вообще у меня выбор? Да и каким он должен он был, когда ты стоишь на краю пропасти, а сомнения раздирают встревоженную душу своими крючковатыми пальцами. Я посмотрела на счастливых друзей и неловко улыбнулась. Наверно, я все сделала правильно. Теперь они вместе, они рады. А я... Посмотрим.

Часть 1. Сомнения

- Все, Белла, ты уезжаешь в Финикс!
- Нет, папа, пожалуйста… - Я не представляла, как смогу покинуть Форкс – единственное место, о котором имею представление. – Я хочу остаться здесь…
- Милая, я не могу нормально о тебе позаботиться, - смягчился Чарли, выглядя невыносимо сострадательным, а я терпеть не могла, когда меня жалеют. – Слишком много работаю, а тебе нужен нормальный уход. Рене и Фил сделают все возмо…
- Я сама могу о себе позаботиться, - оборвала я, раздраженно толкая инвалидную коляску к дому; папа помог мне вкатить ее на высокий порог. – Сделаешь бетонный скат, и я смогу даже в магазин выбираться.
- Нет, это категорически исключено, - сердито хлопнул папа входной дверью, помогая мне снять с плеч осеннее пальто, и свое вешая на крючок вслед за моим.
Я грустно улыбнулась, насколько это было возможно с моим новым лицом, когда он покатил мою коляску из прихожей в гостиную.
- Папа, я справлюсь, - руками я нажала на тормоза, чтобы папа прекратил делать все за меня, будто я беспомощный младенец. Даже если я больше не могу ходить, с руками-то у меня в порядке, по крайней мере! И с чувством собственного достоинства.
Я указала пальцем в сторону плиты, на которой стояла сковорода с приготовленными еще утром творожными пончиками – приготовленными моими руками самостоятельно!
- Ты без меня пропадешь, опять будешь есть в забегаловках и желудок портить. Я тебе нужна, признай это! Я могу готовить… хотя бы. Если уеду в Финикс, даже этого буду лишена. – Почувствовав предательские слезы, и я изо всех сил сморгнула их.
Папа устало упал на стул, качая головой и избегая смотреть на меня – знал, что я ненавижу видеть в его глазах сочувствие. И раскаяние, будто бы он в чем-то виноват, и эту ужасную обреченность, словно он смотрит на меня как на живой труп.
Но лучше уж Чарли, чем «гипотетическая Рене», которую я и вовсе не знала. Предлагать мне уехать в Финикс было все равно что сдать меня в интернат! Отдать совершенно чужим людям, в незнакомый город… лучше уж Форкс, я уже привыкла к этому сумрачному дождливому местечку.
- В Финиксе тоже тебе будет лучше, детка, - попробовал возразить Чарли, но я уже видела в его лице сомнения – он не в состоянии был давить на меня после того, что со мной случилось, и я пользовалась его виной в своих интересах. Не знаю, отчего я так упрямилась, возможно, переезд действительно пошел бы мне на пользу, но мысль о смене места жительства пугала меня так сильно, словно Финикс находился на Луне. Ничего не могла с собой поделать – доктор Джеранди говорил, что эта фобия – еще одно следствие аварии. И постепенно пройдет.
Резко развернув коляску, я покатила в свою комнату, находящуюся теперь на первом этаже ради моего удобства. Хотя я и не помнила, что жила раньше наверху, просто знала со слов Чарли об этом.
- Доктор Джеранди сказал, что моя память восстановится быстрее в знакомом месте, - заявила я упрямо, не желая повиноваться совету Чарли и приходя в ужас от возможности оставить этот дом.
Чарли пробормотал тихо, что-то вроде «Может, было бы лучше не вспоминать…», но я не была уверена, что точно расслышала фразу. Я хотела вспомнить. Ведь иначе моя искалеченная жизнь не имела никакого смысла… Я была как белый лист, на котором кровавыми буквами написано только «автомобильная катастрофа»… Без лиц, без имен, без прошлого я не была Беллой Свон, я была кем-то другим, только-только начинающим жить. Вот только жизнь эта мне совершенно не нравилась…

Она сидела на подоконнике, закутавшись в плед, держа кружку ароматного зеленого час с жасмином. По стеклу барабанил дождь, ей так же, как и природе за окном, хотелось плакать, но сил на слезы не было…уже не было. Ее взор устремился в окно, признаться это было ее любимым занятием. Она могла подолгу сидеть на подоконнике и наблюдать за прохожими, за игрой ребятишек во дворе, за колыханием листвы на дереве от легкого ветерка, и, конечно же, ждать, когда к ее подъезду подъедет его машина. Тогда она с широкой улыбкой на лице, захватив телефон и ключи, неслась к нему по лестнице, в его объятия.
Тяжелый вздох, и ее взгляд обращен к кружке с остывшем чаем. «А что теперь?» повис вопрос в ее голове. В ее голове крутились одни сомнения. Тогда все было просто – она любила и была любима, не думая о будущем она жила одним днем, лишь бы быть с ним рядом. Даже, когда пришло время расставаться, она, не задумываясь, сделала это. Потому ну что знала, что такого мужчину как он не удержишь ни слезами, ни мольбами, ни истериками, все это может только навредить, испортить, оттолкнуть от себя. Если судьбе будет угодно, он вернется… и он вернулся.
Вернулся через три года. Для чего? Что бы вновь разбередить ее старые раны, а потом вновь оставить? Или вернулся, что бы быть вместе? А хочет ли она быть с ним теперь? Нужен ли он ей? Нужен. А нуждается ли он в ней так же сильно, как она в нем? И так же сильна любовь, что была?
Столько вопросов и сомнений кружилось в ее голове, не находя выхода, не находя ответа. Окружающую тишину нарушил ренгтон телефона. Ее изумленный взгляд кинулся к телефону, а сердце начало бешено биться, будто слова песни могли развеять все ее сомнения. Еще тогда, три года назад она установила эту мелодию на его номер, не осознано, не вникая в текст, просто понравилась мелодия. Теперь же слова песни очень остро врезались в ее сознание:
«Помолюсь и попрошу
За которую люблю…
И за первую весну,
За несбывшуюся мечту…
Пусть продлиться жизнь твоя
Даже если без меня…
И тебе я не скажу,
Что, по-прежнему, люблю…»

- Эдвард, ты не поверишь, кого мы только что встретили, - друзья загрузили на заднее сидение внедорожника коробку пива.
Точнее туда загрузился Эммет, и уже он прихватил с собой пиво и пакет с пончиками, ну не мог он расстаться со вкусной выпечкой, Джаспер уже на месте рядом с водителем застегивал ремень безопасности.
- И кого? Мать Терезу, Папу Римского? Почему автограф не взяли? Те были слишком заняты, отвешивая благодать местным обитателям? Гребаный боже, почему этот район еще не сотрут с карты города. Можете не отвечать, - Эдвард и сам бы рад знать, почему у него сегодня с утра такое паршивое настроение.

А ведь сегодня суббота, давно запланированная поездка на побережье в компании друзей и только друзей, без их жен. Он совсем ничего не имел против Розали и Элис, но ему казалось, что семейная жизнь пошла друзьям во вред, пропал в них дух соперничества, авантюризма, львы постриглись в домашних пуделей, а ведь было время, эх.
- Ну! Рассказывайте, - Эдвард на секунду отвлекся от дороги, - Эммет только попробуй закатить хоть один пончик под сидения, этого дерьма я не потерплю. И не вытирай руки об обивку.

Друзья переглянулись, словно решая, кто скажет, кто начнет, потому что сами еще были в легком шоке от увиденного.
- Э, - Джаспер не стал дожидаться Эммета, - мы видели Беллу. Только что, в супермаркете…
- У нее ребенок был, - вставил Эммет, - в платке, ну такой шарф, не знаю, как называется, как индийские женщины ходят, там был ребенок.
- Младенец, - Джаспер сложил руки лодочкой, показывая размер ребенка, - маленький, наверное, недавно родился.

На минуту в салоне автомобиля воцарилась тишина, только Эм и Джас переглядывались, пытаясь угадать о чем думает Эдвард, пытаясь угадать его настроение. А то, что оно изменилось это точно, автомобиль чуть дернулся, это Эд сильнее надавил на педаль газа, побелели костяшки пальцев рук, сжимающих руль. Но на его лице застыла маска, ни один мускул не дернулся.
- И это все? – только и спросил он.
- Ну как, это же Белла и ребенок, - начал лепетать Эмметт, он даже перестал жевать.
- А я тут причем? Блэк не соврал, он обрюхатил эту… эту, не будем о ней вслух. Я тут причем?
- Но у Беллы не было кольца на пальце и Блэк рядом не ошивался.
- И все верно, значит он сам сомневался от кого залетела…
- Эдвард, - Даспер пристально посмотрел на друга, - а ты не думал, что это все же твой ребенок?
Не съезжая к обочине, автомобиль резко затормозил, Эдвард вышел из машины.
- Ну и замечательно, все, дальше без меня, я возвращаюсь в город. Еще раз повторяю – мне плевать кто обрюхатил эту шлюху, Блэк или кто-то другой, мне плевать на эту женщину, плевать на всех вас. – Сидевшие в салоне машины вздрогнули от сильного удара, Эдвард со всей силы захлопнул дверь.

- Джаспер, это ты? – Элис встречала мужа в холле квартиры, - что-то случилось? Вы вернулись? Еще даже не полдень.
- Все в порядке, или я не знаю, - всегда когда он нервничал, дергал отросшие пряди волос на голове, ходил из угла в угол, а больше топтался на месте.
- Джас, родной, ты меня пугаешь, - Элис старалась заглянуть в лицо мужа, - вы попали в аварию? Что случилось? Кто-то пострадал?
- Нет, нет, Элис, что ты, прости, я напугал тебя, - он обнял жену.
Какое-то время держал в ее объятиях, уткнувшись носом в еще влажные после утреннего душа волосы.
- Мы с Эмметом видели Беллу.
- Беллу?
- Да. И она, у нее был ребенок, младенец.
- Значит она точно была беременна, - Элис села на диван.
- Эл, послушай меня. Мы видели ее здесь, в Лос-Анджелесе, она никуда не уезжала, она все это время была здесь. Она, у меня такое чувство, она не пряталась, не сбежала, ей нечего было скрывать. Я не знаю, как это объяснить, но она… Белла невиновна.
- Ты хочешь сказать, Эдвард…
- Он распсиховался. Бросил нас посреди дороги. Надо позвонить, узнать, как он добрался домой.
- Подожди, если она не покинула город, то телефон, может и номер работает.

- Белла? – телефон в руке Элис заметно дрожал.
- Здравствуй Элис. Я ждала, знала, что ты позвонишь.
- Ты не сменила номер?
- А почему я должна была это делать? Ты уже знаешь, что и живу я тут же, конечно, в другом районе города, но у меня все хорошо.
- Но я думала, не важно, прости. Джас сказал, что у тебя малыш…
- Да, те…, ребенок, -и как в подтверждение ее слов на заднем фоне раздался детский плач, - ох, прости, Элис, мне надо идти.
- Белла, еще секунду. Я могу тебе позвонить позже?
- Конечно. И не обижайся, если я не отвечу на звонок, я полностью занята малышом.
- Хорошо, конечно, я не буду тебя слишком беспокоить, Белла, только…,- но в телефоне уже раздавались короткие гудки отбоя.

- Эл, что с тобой? - Джаспер взял жену за руку, - принести воды, ты слишком бледная.
- Джас, что мы натворили?
- Не мы, а Эдвард, - Джаспер сел рядом с женой, обнял ее за плечи.
- Нет! Мы! Когда он узнал о беременности Беллы, якобы от Блэка, он выгнал ее, выставил за дверь без вещей, наверное, без денег. Он поверил Блэку. Да и черт с вашим Эдвардом, он всегда был ублюдком. А мы, Джаспер, почему мы бросили Беллу?
- Поверили Эдварду?
- И заодно Блэку? Джаспер, мы ничуть не лучше них. Мы такие же чудовища как они! Какая разница, чей ребенок, он есть и это главное. Господи, в каком районе вы их видели?

Элис закрыла лицо ладонями, как же тяжело было у нее на душе, почему, что с ней случилось, как так получилось, что она словно ослепла, оглохла, что поверила Эдварду, как она могла вычеркнуть Беллу из своей жизни.

- Я звоню Розали. Мы должны что-то сделать. Джаспер, как мы могли?

- Ты сейчас действительно там, где должен быть? Вот в эту секунду, минуту, ты там, где хочешь быть? Почему ты здесь? Какие события повлияли на твой выбор? А если бы ты свернул где-то не туда?
- Тогда, возможно, я был бы уже мёртв. – Парень смахнул со лба отросшую чёлку и вновь посмотрел на доктора, который сидел напротив.
- Марк, я наоборот стараюсь подвести тебя к более положительным выводам. Давай не будем про смерть.
- Давай не будем, - чуть помедлив, ответил юноша, скользя взглядом по интерьеру кабинета в котором бывал каждый день на протяжении последнего года.
- О чём ты сейчас думаешь?
- О том, почему я всё ещё тут.
- И почему же?
- Я не знаю, док. Я не чувствую себя нормальным, но и психом, с которыми мне приходится делить спальню, себя не чувствую.
- Так что же тебя отличает от других, Марк? – Мужчина поправил очки, что-то записал в своём блокноте. Он делал различные пометки, но все ответы пациента никогда не приносили плодов. Они были разными, от раза к разу Марк говорил что-то новое, чувствовал по-другому, даже его воспоминания, и те менялись.
- У меня нет проблем с головой, и вы это знаете, - парень чуть подался вперёд, вперив взгляд в мистера Шнайпса.
- Обычные люди не попадают в психушку.
- Обычные люди не сжигают родителей заживо.
- Так может пришло время рассказать мне, зачем ты это сделал?
- Оно никогда не придёт, потому что каждый грёбаный день я пытаюсь вспомнить, что тогда случилось, но не могу, док… Не могу. Я даже не помню их лица, а фотографии все сожжены. Я помню, как стоял с подожжённой спичкой и сомневался. Потом зажёг вторую, третью…
- Знаешь, если ты сомневался в своём решении, то это лишь говорит о том, что ты мог принять другой выбор, и, возможно, сейчас был бы счастлив, а не сидел напротив меня.
- Вы не поняли меня, мистер Шнайпс, я не сомневался в своём решении, лишь в выборе его исполнения. Вам не кажется, что умереть во сне, пусть и от пожара, слишком гуманный способ?...

Когда он впервые подошел ко мне, я засомневалась. Не понимала, как могла привлечь его: красивого, успешного, уверенного в себе и завтрашнем дне. Рядом с ним я выглядела заглянувшим на птичий двор гадким утенком. Но желание быть любимой им, греться в лучах его неиссякаемой жизненной энергии, и скрываться от жестокого мира в окружающей его ауре власти стали сильнее голоса рассудка и разумных сомнений.
Когда он впервые поцеловал меня, я поняла, что ничего не знаю о поцелуях. Никто не подготовил меня к тому сбивающему с ног шквалу чувств. Каждое прикосновение его губ обжигало, ставило клеймо. Никто не ласкал меня столь умело и всепоглощающе. В один момент я испугалась, что он не оставит мне ничего, даже бессмертной души. Просто выпьет досуха, как столовое вино.
Близость с ним ошеломляла и дарила новые сомнения. Он беспощадно сметал все барьеры. С каждым откровенным толчком руша бастионы стыда, нравственности, воспитания. И я боялась тех ощущений, что он пробуждал во мне. Он не звал меня в мир чувственного наслаждения, нет. Он кинул меня туда, как в бушующее море без спасательного жилета, не слушая жалкий лепет и не принимая отговорки. И я сомневалась, что смогу выплыть.
Когда он впервые заставил меня опуститься на колени в его кабинете с полупрозрачными стеклянными стенами, я не испугалась. Ведь каждый раз он желал от меня большего, но надо быть честной перед собой, он и дарил больше. Больше удовольствия, больше эмоций, больше любви. Задыхаясь, но не смея закрывать глаза и прекращать движения, я настойчиво отгоняла от себя внутренний голос с сомнением спрашивающий: «А ты уверена, что хочешь большего?»
Однажды я поняла, что больше не вижу вокруг друзей и родных. Только он. Повсюду он. Любимый, желанный, безраздельно владеющий моим телом, разумом и сердцем. И это открытие ошеломило меня, заставило предательские сомнения вновь расползтись по коже скользкими червями. Я предприняла попытку освободиться, вырваться из оков его запаха, вкуса, подчиняющих глаз. Назначила встречу с друзьями в клубе, шутила, смеялась и не отвечала на вопросы о нем. И почти убедила себя, что верю в эту иллюзию нормальности, желаю ее. Почти. Когда появился он. Без слов сняв меня с высокого стула у барной стойки, не обращая внимания на крики моих друзей, он повел за собой во тьму. И я не сопротивлялась, лишь с упоением глядела на высокую фигуру моего личного дьявола, перед которым, как воды перед Моисеем, расступалась непонимающая и напуганная толпа.
Тогда он впервые наказал меня. И лежа на кровати, закованная в наручники, сдирающие нежную кожу запястий, я поняла, что нашла свой ад, который слаще рая. Ведь каждая отметина, оставленная им, кричала о любви. Потом он нежно смазывал мои синяки заживляющей мазью и тихо шептал, что я принадлежу ему. И у меня почти не осталось сомнений, что так оно и есть.
Принадлежать ему было… сладко. Теперь я осознавала, как отчаянно не хватало маяка в моем непрекращающемся жизненном шторме. И он стал для меня путеводной звездой. Каждый приказ был наполнен заботой обо мне. Каждое наказание уберегало от ошибок, которые бы принесли мне боль намного превосходящую физическую.
И однажды, он принес мне две коробочки. Спросив разрешение открыть, я увидела потрясающей красоты обручальное кольцо. Непослушные слезы заструились по щекам. Губами собрав свидетельства моей слабости, он потянулся ко второй коробке и сам открыл ее. При виде простого черного ошейника у меня перехватило дыхание. Мой родной, любимой, он сделал так, чтобы любой выбор вознес меня на вершину блаженства. Предоставил мне возможность через возможность самоотречения от своей сути.
И у меня не осталось сомнений.
Поцеловав своего мужчину, господина, бога, я протянула руку…

Уверена, каждый хоть раз в жизни сомневался. И поводы для сомнений каждый раз разные, да и ситуации тоже. Иногда мы можем сомневаться по поводу покупки очередной кофточки, а в другой раз нас одолевают уже более серьезные сомнения, например, переезжать ли в другой город. И если в первом варианте вы весна можете вернуть предмет ваших сомнений обратно на полку магазина, то с переездом уже так не получится.
Конечно и в этом случае можно вернуть все назад, но это будет уже далеко не так легко.
Да и как принять решение, от которого зависит вся твоя жизни, когда ты понимаешь, что тут есть люди, без которых ты не можешь жить, но и вариантов остаться тут пока ты не видишь?
И на знаю, как вы, но я пока не могу принять решение, остается только дальше поддаваться сомнениям, откладывая решение на "завтра"...