Alexanderplatz («Александровская площадь») — центральная площадь Берлина, важный транспортный узел и достопримечательность германской столицы.

«…Lemke am Hackeschen Markt расположен в 3 минутах ходьбы от площади Alexanderplatz. История первой крафтовой пивоварни в Берлине началась именно здесь, у городской железной дороги Bögen, и это всего в нескольких шагах от того места, где все еще варят пиво Lemke. Посетителей привлекает атмосфера, уютный пивной сад, традиционная немецкая кухня и, конечно же, разнообразное пиво».

Элис отставляет свою чашку с капучино практически синхронно с тем, как я заканчиваю читать статью. Крошечное белое блюдце отзывается на это легким стеклянным звуком.
- Мне нравится, - задумчиво произносит она, - ты как будто бы прошла между строк, Белла. Нет акцента на достоинствах и недостатках, только общее впечатление. Если честно, по мне это приятнее, чем сочинение на тему Vor-und Nachteile (достоинства и недостатки).
Элис частенько вставляет немецкие слова, а порой и целые фразы в наши повседневные разговоры. Говорит, так ей проще запоминать их, ведь нет средства лучше практики. Думаю, это имеет смысл, потому что благодаря такому подходу эти фразы я тоже выучиваю без зубрежки, пару раз услышав от подруги.
- Мне кажется, Эммету больше по душе как раз достоинства и недостатки, но я уже говорила ему, что так легко скатиться в наигранное рекламное эссе. Буду надеяться, что он примет работу.
- Это хорошая работа. Примет.
Элис снова забирает к себе чашку с кофе, делая несколько последних глотков. Даже когда напиток остывает – терпеть не могу остывший кофе – всегда допивает его, оставляя лишь пару капель с осадком на донышке. Кофеин, по словам Элис, это свобода и мыслей, и действий в одном флаконе.
- Эммет – твой непосредственный босс? – темные глаза подруги с загадочными хитринками в уголках так и блестят.
- Да, - я сохраняю конечный вариант статьи в соответствующей папке, перепроверяя название заведения, - он решает, подойдет материал под формат издания или нет. Он редактор.
- А его босс?..
- Главный редактор, - с улыбкой отвечаю, наконец-таки закрывая макбук. Сегодня его общество мне порядком поднадоело. Хорошо, что завтра суббота – мой выходной.
- И кто из них симпатичнее?
- Элис! – я посмеиваюсь ее искреннему интересу, помноженному на игривый тон.
- Привлекательность – это хорошее подспорье для мужчины, - ничуть не тушуется подруга, - и ты знаешь это не хуже меня.
- Я не знала, что ты в активном поиске, Элис.
- Я близка к этому состоянию, - мило улыбается она, чуть прищурившись, - сразу после окончания семестра я хочу всерьез заняться этим вопросом.
- Эммет и история Холокоста – вещи диаметрально противоположные. Тебе придется основательно заняться его образованием.
- Его, как редактора глянца, уж точно этим не испугать.
Теперь смеемся мы обе. Подспудно я согласна с Элис. Эммет действительно открыт новому и подобная сфера профессиональной деятельности явно его не потревожит. Другое дело, что хоть у него и никого нет, насколько я знаю, мой редактор все-таки за океаном, тысячу миль на север от площади Alexanderplatz, на которой сейчас находимся мы.
Вообще, район Телевизионной Башни Берлина – район Alexanderplatz – богемное место от слова «совсем». Здесь именитые бары, гей-клубы, заведения для активной ночной жизни и кофейни, старающиеся перегнать друг друга в способах альтернативной заварки кофе.
Кофейный бар «Сияние» - удивительное исключение из всего соревновательного набора на площади. Он современный, но в меру – традиционный выбор кофе и десертов; популярный, но не до безобразия – всегда можно отыскать столик у окна с видом на башню; уютный, в конце концов. И не только для народонаселения до двадцати пяти – парочка задорных пенсионеров за соседним столиком является постоянными клиентами. А еще нет стучащей по вискам музыки – большое преимущество в берлинских кофе-барах.
Элис отыскала его случайно. В тот вечер, под теплым, но все же проливным майским дождем, она возвращалась с занятий поздно вечером, засидевшись в библиотеке, и решила зайти на чашку кофе – переждать непогоду. Единственный свободный столик был возле меня – и то половинка, потому что у окна любят устраиваться вдвоем, однако я пришла одна. Элис поинтересовалась, можно ли ей сесть рядом. Она производила очень приятное впечатление, и, хоть я никогда прежде ни с кем не делила столик, я согласилась. Так мы и познакомились.
- Знаешь, а я позвоню ему, - подруга поправляет свой кулончик с полумесяцем на груди, мимолетно оглянувшись на зазвеневший колокольчик входной двери, - es ist einen Versuch wert (попытка – не пытка).
- С такими темпами изучения немецкого тебе скоро не понадобятся услуги переводчика для твоей работы.
Элис шутливо бьет меня по руке, закатывая глаза. Наш преподаватель считает ее лучшей студенткой группы – и я тоже. Элис устанавливает с немецким языком какую-то особую связь – возможно, это связано с тем, что кто-то в ее семье говорит по-немецки, а возможно, и с ее давним увлечением историей германского народа в принципе. В том числе, темной его стороной – в период с тридцать девятого по сорок пятый год. Ее научная работа о Холокосте в Нацистской Германии практически завершена и должна быть сдана к Рождеству. Элис уделяет ей много времени, проводя часы в Главном архиве города. Порой факты, которые озвучивает, по-настоящему шокируют.
- Мне нравится идея позвонить Эммету, - я разглаживаю стикер с оранжевым медведем на своем макбуке, который как раз подарил мне редактор, возвращая разговор в прежнее русло, - думаю, ваше знакомство после той вечеринки стоит продолжить.
Эммет сам пригласил Элис потанцевать тем вечером. Миниатюрная, изящная брюнетка с темными оленьими глазами. Светлокожая, но с удивительно черными ресницами и бровями. Алая помада, легкая укладка, в меру короткое изумрудное платье. Ну конечно же она ему понравилась. Как потом выяснилось, Эммет бывал в Алжире – на родине родителей Элис – и это добавило ему в ее глазах пару пунктов.
- Спасибо, Белла. Но я хочу, чтобы ты знала, что идея о том, чтобы встретиться вам с Керром и поговорить, наконец, нравится мне больше.
Керр – запретная тема в наших беседах, Элис знает. Но сегодня с этим не считается.
Я устало отодвигаю свою пустую кофейную чашку. И поднимаюсь.
- Не уходи так, - Элис мягко, но решительно хватает рукав моей кофты, - завтра ведь его мероприятие в «Drive-Forum Volkswagen»! Взрослые люди разговаривают, Белла, не ты ли мне это говорила?
- Взрослые люди говорят один раз, после чего все выясняют и заканчивают отношения – или продолжают их. Мы выбрали закончить. Позволь мне заказать еще кофе, Элис.
Подруга, тяжело вздохнув, обиженно хмурится. Отпускает мою руку, демонстративно сложив ладони на коленях. Порой она ведет себя как ребенок, но есть что-то неудержимо милое в таком поведении. Элис младше меня на четыре года и вполне могла бы быть мне младшей сестрой – особенно в похожие моменты. Но временами Элис гораздо старше меня – и это, думаю, составляет ядро нашей дружбы. Мы друг друга дополняем.
У бариста прошу флэт-уайт и капучино для Элис. Когда заказываю кофе без нее, удается обойтись без потуг употребить правильные немецкие глаголы и слова – заказываю на английском. Бариста рад не меньше меня, кажется. Обещает даже принести пару сахарных печенюшек к кофе за счет заведения. Все довольны.
К моменту моего возвращения тема Керра забыта. Он был в моей жизни полтора года, эти полтора года были довольно тяжелыми, и я рада, что мы можем не говорить о них. После Керра, ради которого когда-то и попросила отправить меня в Берлин, никаких отношений с немецкими парнями я не хотела бы – мы слишком разные.
Когда бариста приносит нам кофе и печенья, Элис оттаивает окончательно. Шутит, что я спаиваю ее кофеиновыми дозами, а я отшучиваюсь, что кофеин в пятницу – хорошая замена алкоголю. Не хотелось бы в свой свободный день мучиться похмельем.
По ту сторону окна многолюдно. Вечер пятницы – время, когда площадь оживает, наполняясь шумными компаниями и разговорами молодежи. Мне нравится та энергия, что лучится от Alexanderplatz в такое время. И интерьер кофе-бара – спокойный, в темно-бордовых и бежевых тонах, перекликающихся с деревом пола и барной стойкой ему в цвет - оттеняет, облагораживает картинку. Очень уютное место.
- Где ты собираешься встречать Рождество?
Элис бережно собирает пенку на ложечку, с удовольствием кладя ее в рот.
- Еще только середина сентября, - улыбаюсь, первой пробой флэт-уайта разрушая рисунок в виде лебедя на его поверхности, - я не дописала даже план дел на октябрь.
- Я просто вспомнила Рождественскую ярмарку. В прошлом году здесь были самые красивые украшения. И тот вагончик с глинтвейном. И продавец Рокс…
- Рокс тебе понравился больше глинтвейна, - подшучиваю, припоминая светловолосого весельчака, с которым потом Элис еще пару раз встречалась в городе, - но ярмарка действительно тут чудесна. Ты собираешься к родителям?
- В этом году очередь мамы, - закончив с пенкой, подруга методично помешивает кофе все той же ложечкой, - мальчишки, думаю, хотели бы, чтобы я приехала.
- Они не расстроены, что не могут отпраздновать с отцом? – почему-то меня это волнует. Я помню, как в детстве всегда переживала, с кем окажусь в Сочельник. Мои родители, как и родители Элис, развелись. Правда, в ее случае, развод она пережила дважды – сначала матери и своего биологического отца, а потом матери и отчима.
- Знаешь, мы все привыкли. Для них это теперь нечто вроде развлечения, ведь декорации постоянно меняются. А Эддер или мама всегда приезжают двадцать шестого, чтобы поздравить их лично.
- Я рада, что они смогли прийти к компромиссу.
- Да, консенсус – важная вещь, - мудро кивает Элис. А потом, неглубоко вздохнув, сожалеюще накрывает мою ладонь своей, - мне жаль, что так вышло у твоих родителей в этом году. Но я ведь потому и спрашиваю тебя о планах. Не хочешь встретить это Рождество с нами? Мы были бы очень рады.
Милая Элис. Я благодарно улыбаюсь ей, и подруга, чьи темные глаза сейчас как никогда красивы, улыбается мне в ответ. Мы знаем друг друга не так давно, еще и полугода нет, но мне кажется, эта дружба существовала задолго до встречи. Элис скрашивает для меня многие неприятности и добавляет краски хорошим событиям.
- Я пока не могу ответить тебе. Но спасибо большое за приглашение.
Она еще раз пожимает мою руку.
- Ну что ты.

Когда кофе выпито, а бариста оставлены чаевые, мы с Элис расстаемся у входа в метро. Кофейный бар «Сияние» закрывается через двадцать минут, а ее поезд прибудет через семь с половиной – за столько вечеров мы обе уже выяснили это. Элис живет на станции Зоосад, чьей богатой историей любит делиться. Благодаря ей я знаю, что именно вокзал Зоосада, расположенный над станцией, с 1952 года является главным транспортным узлом Западного Берлина.
Моя же квартира как раз недалеко отсюда, в районе километра. Я люблю ходить пешком, условно пересекая границу Западного и Восточного Берлина в районе кофе-бара. Элис учит меня истории города, которую я все время до нашей встречи предпочитала его заведениям, о которых пишу. Мне нравится ее слушать. Я всегда шучу, что если не выйдет с научной или преподавательской деятельностью, с такими знаниями истории она не пропадет, устроившись гидом в любое бюро.
- Хорошей пятничной ночи, Белла, - обнимая меня на прощание, подруга нежно улыбается, - завтра, как и договаривались, пообедаем вместе?
- С удовольствием. Спокойной ночи, Элис.

К тому моменту, как я добираюсь до своего дома, она уже у себя. Мне приходит смс-ка со смайликом. Я всегда прошу Элис говорить мне, когда она приехала, мне так спокойнее. Элис не упрямится, шутливо называя меня «мамочкой». Старшая сестра, напоминаю ей, подходит больше.
На лестничной клетке со мной здоровается соседка, фрау Розесстер, миловидная пожилая женщина, которая обожает розовые кусты и выращивает их на балконе. Моего немецкого хватает на вежливое ответное приветствие. Сколько бы ни длились эти курсы и как часто бы мы с Элис их не посещали, моя борьба с немецким пока малоуспешна. Возможно, это просто не мой язык.
В своей маленькой светло-голубой прихожей я снимаю ветровку, почти сразу же проходя на кухню. Включаю свет и чайник – с этими двумя составляющими дома уютнее. Кладу макбук на письменный стол, по привычке поправляю постоянно съезжающую с гвоздя репродукцию «Подсолнухов» Ван Гога. Присаживаюсь на кровать. Из окна открывается вид на старые восточные районы – как-никак, седьмой этаж. Синие шторы выделяются на фоне белых стен. Раньше были еще бордовые гардины, но я их сняла – у Керра была нездоровая любовь к этому оттенку, даже его боксеры всегда были бордового цвета.
Тяжело вздыхаю и откидываюсь на подушки постели. Завтра от «Drive Forum» мне нужно держаться подальше.