– Белла? Не произноси моё имя! – быстро шепчет она. – Веди себя, будто не со мной говоришь.
Я озираюсь по сторонам – никто не обращает на меня внимание. Сейчас начало второй половины дня, слишком много солнца для вампиров.
– Эй, приятель, что стряслось?
Я полная идиотка.
– Я не просила тебя уподобляться кому-то, Белла.
– Ты застала меня врасплох! – протестую я.

Это правда. Элис обычно не говорит со мной, не переговорив сначала с Эдвардом, а они параноили насчёт конфиденциальности наших бесед. Они не посвящают меня в детали, но, я думаю, они переживают, что Аро может узнать, кто они и где находятся, так как подозревает, что кто-то помогает нам.

– Слушай, не бери в голову. Я позвонила не без причины. Ты могла бы кое с чем помочь, но дело необычное и немного рискованное.
– Внимательно слушаю. – Я слегка нервничаю, и мне жутко любопытно. – Насколько рискованное?
– Немного, – уклоняется она. – Тебе придётся быть очень храброй.
– Значит, Эдвард это не одобрит, – подмечаю я.
– Ты знаешь, что мы поджидали, когда кто-нибудь из Вольтури совершит ошибку? – Элис игнорирует моё очевидное замечание.
– Да, а вы, ребята, говорите, что они не ошибаются.
– Так и есть. До завтрашнего дня. У нас может не быть другого шанса.
У меня колотится сердце при мысли о последствиях нашего с Элис разговора вне ведома Эдварда.
– Знаю, Белла, – она предвосхищает моё возражение. – Эдвард пытается защитить тебя от всего, Аро же пользуется этим. Теперь твой черёд защищать Эдварда. Аро конкретно его подставляет.
– Я сделаю это.



Ещё очень рано, когда звук открывающейся двери будит меня. На цыпочках я выглядываю в коридор – Эдвард стоит у двери, разговаривая с вампиром, которого я мимолётом видела пару раз. Мягкие, едва слышные шепотки наполняют коридор. В мгновение ока посетитель исчезает, оставляя меня с очень встревоженным Эдвардом. Тень омрачает его лицо при виде меня, и он вручает мне записку. Я читаю её, слова эхом разносятся в моей голове при вспоминании голоса Элис, сообщившей мне, что случится. Я знаю раньше Эдварда, действия которого ограниченны в данной ситуации.

– Это Аро, – разъясняет он. – Я должен идти. Я должен ему.
– Да? Надолго? – я не в силах скрыть любопытство. – И когда твой долг перед Аро вырос?
– Элис сказала, что это хорошая идея, – вполпряма говорит он. – Я постараюсь вернуться сегодня вечером, до того как ты ляжешь спать.

И хотя я рада, что это конкретное одолжение такой же сюрприз для меня, как и для Эдварда, видно, что он многое недоговаривает, словно над ним весит дамоклов меч. Прошло несколько недель с того «теста» Аро. Несложно установить взаимосвязь с тем днём, с настроением Эдварда, если бы не защита Аро, столь щедро возложенная на меня. По крайней мере, Аро думает, что так и есть.

Это немного уменьшает мою вину, учитывая, что именно я знаю.

Эдвард странно посматривает на меня, когда я натягиваю свои самые удобные джинсы, футболку и один из его свитеров; он поднимает бровь, когда я обуваюсь в редко надеваемые кроссовки. Я копирую его выражение лица, чуть ли не бросая ему вызов спросить у меня вслух. Безрассудно, но я не сдерживаюсь.

«Он всё равно узнает», – упрямо думаю я, не то чтобы в моих планах лгать ему. Я собираюсь с духом при этой мысли, зная, что исход перевесит гнев Эдварда, альтернатива – немыслима. «Эдвард узнает, ему придётся простить меня».

– Что? Если ты собираешься гулять по Африке с вампиршами-супермоделями, тогда я, по меньшей мере, буду ощущать себя комфортно. А этот свитер пахнет тобой.

Эдвард молчит, оплетает меня руками, вдыхая мой аромат.

Льёт всё утро – весенняя гроза, и даже самые древние стены и здания этого городка кажутся темнее, даже старее. Эдвард провожает меня на занятия почти в кромешной тьме и останавливается перед массивными деревянными дверями, напоминая мне позвонить ему или Элис в случае необходимости, или вдруг его телефон окажется вне зоны действия сети. Эдвард с неохотой покидает меня, даже на пару часов. Мы всё прощаемся, а Эдвард мешкает. Несомненно, эти успокоения скорее для него, чем для меня. Это напоминает мне кое-что из сказанного Элис по телефону.

«Успокой его, или Эдвард отыщет причину, чтобы остаться. Если он окажется неподалёку от Вольтерры, всё закончится печально».

– Элис будет приглядывать за тобой, – нежно шепчет Эдвард, целуя меня в укрытии нашего огромного зонта. – Сделай мне одолжение: держи свой мобильник включенным.
– Такой перестраховщик, – я улыбаюсь ему. – Это мне надо беспокоиться, а не тебе. Иди, поохоться с этими красотками, но не увлекайся. У меня есть моя волшебная «V», которая, между прочим, защищает меня. А у тебя есть чем защититься от поклонников?
– Я быстро бегаю, – лукаво усмехается Эдвард. – К тому же я отдаю долг Аро, раз Сульпиция хочет попробовать нечто увлекательнее сарайных животных. Другие склонны держать себя в рамках в её присутствии.
Я прищуриваюсь в ответ на это толику неприятное заявление, но отказываюсь развивать эту мысль.
– Я доверяю тебе. Иди, и будь паинькой для Аро, – привстав на цыпочки, я целую вампира. – Затем возвращайся ко мне.

Эдвард с мгновение косится на мой кулон, я же якобы не замечаю этого, приглаживая вздыбившийся клок его волос, несмотря на ветер. Эдвард придерживает для меня дверь в учебный корпус, а я жду, пока молодой человек со скрипкой пройдёт внутрь, торопливо минуя нас.

– Хлеб насущный, – рефлекторно шепчу я, согласно суеверию школьного двора.

В тот же миг мне кажется, что мой разум фотографирует. Инстинктивно я знаю, что именно этот образ Эдварда под дождём будет для меня мучительно прекраснее любого шедевра.

– Скоро увидимся. Отличной охоты.

Эдвард снова меня целует и, окинув одиноким взглядом, исчезает в дожде; его волосы ярким цветом на мгновение рассекают серую пелену.

Во время лекции по поэзии здание корпуса трясётся, гром рокочет пару секунд спустя вспышки, осветившей оконца лектория. Преподаватель шутит, что поэзию стоит читать во время бури, с чем я согласна. Есть нечто по определению мощное в словах и грозе вместе взятых. Когда разражается ненастье, я начинаю гулять по городу, подмечая странный эффект, оказываемый погодой на кирпичи и булыжники по мере того, как прохладная погода улетучивается вместе с облаками.

Улицы Вольтерры словно парят в нежданном послеполуденном солнце, отчего улицы напоминают закипающий котёл. Я закрываю глаза и стараюсь думать о безотлагательных делах. Тотчас же меня знобит, и ускоряется пульс. Слишком много всего за раз – я ошеломлена, и мне нужно начинать с начала. По шажочку за раз, как и все остальные, верно? Я смогу. Каков первый шаг? Я оглядываюсь и нахожу зелёную дверь, белые занавески. В последний раз нервно проверяю свой мобильник, поправляя сумку с книгами, входя в небольшое кафе, как меня проинструктировали.

«Иди обычным путём и найди кафе с зелёной дверью и белыми занавесками».

Внутри я словно немею: будто не я, а кто-то другой двигается, изображает меня, а я – пассивный наблюдатель, лишь смотрящий его глазами. Успокаивает мысль, что кафе – очередная сцена, а моя часть ещё одна роль. У окна с видом на улицу пустует столик, и неким образом я оказываюсь там с открытой книгой передо мной. Мои глаза бездумно просматривают страницу, не вчитываясь в слова; текст непостижимыми чёрными чёрточками и завитками в белом море вертится в голове.

Я заказываю жасминовый чай, едва узнавая собственный голос. Я пристальнее всматриваюсь в книгу и пытаюсь пробежаться по списку опять, удивляясь, что мне принесли чай. Вот он, передо мной, а я не пью его, хотя меня утешает вздымающийся пар, горячая кружка в моих руках. Тепло и пар якорем удерживают меня в реальности – оцепенение отступает.

Их голос опережает сами фигуры: двое мужчин разговаривают, их тени наполовину закрывают полуматовое стекло. У одного из них местное, легко узнаваемое произношение, в то время как у другого – более низкий, грубоватый, ещё не понятный мне акцент, но с юга этого региона. Думаю, они говорят о чём-то заурядном. Они говорят слишком тихо для меня, пока я не слышу нужную фразу: «...когда доставим посылку».

«Он всё планирует, Белла, – слышатся мне слова Элис, – очень точно и досконально. Он будет выше второго».

Теперь я начинаю немного понимать, каково быть ею: у меня дежавю, когда мужчины входят в кафе, их одежда и волосы, даже движения – всё совпадает. Меня почти не удивляет, как обычно они выглядят... по-человечески. Сейчас кажется иррациональным бояться нечто, некто столь ломкого, но мне известно, на что способны эти люди. Мужчины кажутся такими нормальными, столь грациозными. Чем больше времени я провожу среди вампиров, тем более уродливыми, необузданными животными мне кажутся люди, а уж эти двое – тем более. Я с мгновение смотрю украдкой на них, почти полностью пряча лицо, волосы и осанку за книгой.

Один из них заказывает эспрессо, второй – пиво. Интересно, какое блюдо они ели последним, и понравилось ли оно им. Я жду пару минут, затем подхожу к прилавку за своим счётом, да так, чтобы они обязательно меня заметили, как и блестящий золотой кулон, отлично выделяющийся на тёмно-зелёном свитере Эдварда. Когда я слышу, как мужчины смолкают, уставившись на меня, я ничем не привлекаю внимание, лишь забираю свою сумку для книг и ухожу.

Я нарушаю одно из правил Чарли, гуляя одна, в наушниках, затерявшись в своём мирке и отказываясь встречаться с кем-то взглядом или хотя бы немного отдавать себе отчёт, куда иду. Я стараюсь жаться к тени, сворачивая на почти безлюдную, слабо освещённую улицу. Я по максимуму упрощаю ситуацию преследователям, притворяясь, будто поглощена музыкой; даже останавливаюсь поиграться с айподом, игнорируя естественный инстинкт, который говорит бежать, прятаться и драться. Очень приятно, что моё тело неоднократно предупреждает меня о надвигающейся опасности.

Послеполуденное солнце позади меня, тени мужчин удлиняются, как чудовища во снах. «Игнорируй их».

Лицо Эдварда высвечивается в моей памяти, побуждая двигаться вперёд. Я решительно стискиваю зубы, из-за приближения преследователей ноги норовят бежать, а улица пустынна – некого звать на помощь. Инстинкт захлёстывает меня, я оглядываюсь, когда меня хватают за предплечья. Один – за руку, отшвыривая мой телефон, который разбивается о кирпичи. Паника нарастает во мне, моё единственное спасение лежит бесполезными осколками, и запускается необратимая цепь событий. Я закрываю глаза, напоминая себе, что на кону.

«Иначе Эдвард и Деметрий будут драться, Белла. Я видела это. В одиночку Эдвард выиграет, но не выстоит в схватке с Джейн».

Влажный аромат кипарисов ударяет в нос, время искажается на мгновение, и мне требуется вся сила воли, чтобы не кричать караул, когда тёплая ладонь зажимает мне рот. Им не нужно далеко нести меня, и я устраиваю отменное представление, выбиваясь из хватки и молотя ногами что есть мочи.

«Они убьют его».

Хотя пару раз мне удаётся врезать напавшим. В какой-то миг их хватка слабеет, и коротышка укладывает меня на землю, не давая мне сделать и пары шагов.

– Осторожнее, ублюдок! – едва слышно командует Высокий.

Мои руки прижаты к бокам, когда меня запихивают на заднее сиденье крохотной машинки; Коротышка обездвиживает меня своим телом. Со стороны кажется, будто мы страстно целуемся, и по взгляду похитителя кажется, что он рассматривает этот вариант. Я приглушённо протестую, и Высокий опять рявкает на него:

– Это так важно? – Запах кофе из его рта бьёт мне в лицо.

Они спорят, и на этот раз я не понимаю их, но с лица держащего меня мужчины уходит любовное выражение. Он смотрит на меня пытливо, словно пытается постичь мою жизнь. Вот ирония: смотря ему в глаза, я лишь вижу его смерть. В реальности же он здоров, но мой разум уже рисует его гниющую плоть, отстающую от лица, обнажающую череп.

Ради проформы я борюсь, визжу в руку на моём лице, пока Высокий, водитель, не ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. Его умные глаза подмечают мою явственную панику, и он слегка расслабляется, вероятно, обеспокоенный, что я уже слышала многое. Несмотря на действия похитителей, меня охватывает сострадание, а один ругается на южном диалекте. Я понимаю только концовку.

– Просто заткнись и делай, что велено.

Когда держащий меня мужчина расслабляется, я напрягаюсь сильнее, и мы пересекаемся взглядами. Всё происходит наяву, и, вопреки ожиданиям, я сильнее волнуюсь о том, что их ждёт. Я не хочу, чтобы они умирали, не важно, что они натворили. Это не пьеса, это не роль. Они реальны – из плоти и крови, а не какие-то безымянные хулиганы. Они чьи-то дети, может, даже отцы. Любопытно, как долго их будут считать пропавшими без вести, если их тела вообще найдут. Похоронят ли их в могилах, и будет ли кто-то оплакивать их. Я учащённо дышу, и крупная слеза скатывается по моему лицу, в ладонь захватчика.

Момент чересчур интимный, и он отворачивается.

«Через пару поворотов вы выедете на длинную дорогу».

По положению солнца я понимаю, что мы направляемся на северо-запад, к Бальце, знаменитому коварными утёсами и густыми лесистыми холмами популярными для лагерей среди туристов и следовательно среди вампиров. Хорошо натренировавшись, я полностью обмякаю в псевдообмороке. Слышу удивлённое ворчанье, потные ладони щупают мою шею и запястья. К счастью, Коротышка не понимает, что делает. В противном случае меня бы выдал пульс. Похититель бросает незнакомое мне нецензурное выражение, наконец привлекая внимание водителя.

– Подставь зеркало ей под нос, – в панике приказывает местный. – Что ты наделал, идиот?

Мои конечности безвольно болтаются, подобно лапше, а мёртвая хватка с моих рук исчезает, пока мой похититель ищет зеркальце. В итоге они находят его в моей сумочке и со значительным облегчением объявляют меня живой.

Машина останавливается, и спустя мгновение меня поднимают на руки. Солнце пригревает мою щёку, и я ориентируюсь по нему, как по часам. В голове кристально ясно звучит голос Элис:

«Беги около пяти минут на север на солнце, прямиком в чащу».

В тот миг, как мои ступни касаются пешеходной дорожки, я бросаюсь в предписанном направлении, в непролазные леса. Спустя мгновение я слышу шаги похитителей, но они нагоняют меня, когда я приближаюсь к деревьям. Адреналин выстреливает в кровь, и я рефлекторно ныряю под низенькое деревце с обширной листвой. Я вытягиваю ноги во время бега, воздух приятно свистит в моих волосах, когда толстый куст ежевики цепляется за мою ногу. Я не спотыкаюсь, но мышцами чувствую, как растение с корнем вырывается из земли, волочась пару шагов за мной и отпадая. Я чувствую себя нетипично грациозной и сильной во время бега, позволяя веткам прищёлкивать моих преследователей, а сама сосредотачиваюсь на том, чтобы добраться до утёса. Меж деревьев я слабо различаю древнюю стену, воздвигнутую, чтобы люди ненароком не сорвались с обрыва; там же где стена рассыпалась от эрозии или кражи, красуется металл.

Ещё чуть-чуть. Я ускоряю темп, но шум позади меня становится всё громче и громче, пока моя ступня не цепляется за густой подлесок, отчего я распластываюсь на земле. Ладони и колени жжёт от удара, которыми я его смягчила, а свитер застревает в колючем кустарнике.

– И куда ты собралась, малышка? – Смеётся Высокий, подхватывая меня с земли в типо любовные объятия. – Разве ты не знаешь, где мы? Так ты можешь свалиться с обрыва.
– Ты совершаешь огромную ошибку, – отвечаю ему, надеюсь, на спокойном, чувственном итальянском. – Ты не представляешь, какие огребёшь проблемы.
Коротышка нагоняет нас, насмехаясь над моим предупреждением. Он говорит нечто непонятное мне, и теперь парни хохочут. Грудь Высокого дрожит от смеха.
– Ты думаешь кулон на твоей шее защитит тебя? – изумляется он, склоняя голову набок, чтобы увидеть мою реакцию. – Такие вещи не пугают меня. Больше нет. Я один из них.
– Лжец, – возражаю я. У него вспыхивает взгляд. – Я знаю, что ты не один из них. И я знаю, что ты не пьёшь кровь.
– Ты ничего не знаешь, – плюётся он, неуверенный в своей браваде.
– Я всё знаю. Знаю, кто нанял тебя, и, поверь мне, ты по уши в проблемах, чем он.
Это привлекает внимание похитителя.
– Проблемы? – подозрительно переспрашивает он.
На мгновение я гадаю, а не ошиблась ли с произношением.
– Подумай об этом. Этот кулон – знак защиты. Твой наниматель, вероятно, угрожал бы твоей жизни, если бы мне хоть как-то навредили, верно? Он подставляет тебя, неужели не видишь?
– Хватит! – он жёстко смотрит на меня, пытаясь заткнуть.
«Знаю, ты хочешь спасти их, Белла, но они уже выбрали свой путь». Голос Элис эхом проносится в моей голове, а мне кажется неправильным не попробовать вразумить похитителей.
– Вы оба дураки, раз думаете, что он оставит вас в живых. Прошу, отпустите меня и спасите себя.
– Может, ты им наскучила. Может, ты больше не нужна им, – отвечает он, изворачиваясь, но крепко держа меня. – Может, они хотят твоей смерти?
– Тогда убей меня, – спокойно говорю я, блефуя на его языке. – Желай они моей смерти, я бы уже давно была мертва. Если нет, послушай меня и выбирайся отсюда, пока не появился он.

Все, кто повстречался со знаменитым ищейкой Вольтури, подвергаются опасности. Зловещее молчание охватывает двух мужчин, а я всё же гну свою линию. Если всё пройдёт по плану, велика вероятность, что приоритеты Деметрия сместятся в другом направлении, нежели убийство этой парочки, при условии, что они сначала удерут.

– Мороз не пробирал до костей, пока ты общался с ним? – безжалостно давлю я. – Волосы не вставали дыбом, когда ты вдыхал тот же воздухом, что и он?
Высокий молчит, лишь усиливая хватку на мне. Наверное, у меня сломаются рёбра, и я изо всех сил сдерживаюсь от борьбы. Его сообщник вконец испуган.
– I mostri, stregoni, – театрально шепчу я, выкидывая последнего туза. – Некоторые зовут их чудищами.
– Не пройдёт. Я не верю в монстров, – похититель убирает руки, освобождая меня.
Я даже не двигаюсь.
– Прошу, – молю всеми фибрами души, всем своим существом, – прошу, спасайтесь.

Понимание озаряет лица итальянцев, когда они видят, что я не пячусь. Похитители нервно озираются, а воздух ощутимо меняется вокруг нас. Спустя мгновение меня осеняет: птицы смолкли. Волоски на моей шее встали дыбом, и, судя по лицам парней, – у них тоже.

«Наступит момент, когда ты сможешь либо убежать, либо остаться. Зависит от тебя, Белла. Если убежишь, то будешь казнить себя. Останешься – будешь видеть страхи из своих кошмаров, пока сможешь спать». Хорошо, что я не планирую спать, так как мне не потянуть ещё большей вины. Теперь уже я держу мужчин за руки, словно мне по силам уберечь их от демона.

– Нет! – С мольбой я наугад кричу в тень, надеясь, что вампир услышит меня и переменит своё решение. – Не делай этого, просто прекрати всё сейчас же...

Слишком поздно. Вспышка бледной кожи и тёмных волос росчерком проносится между нами, являя взору Деметрия, которого я встретила в первый раз: омерзительное, злое, рычащее существо из моих кошмаров. Культурный, обаятельный Деметрий из Вольтерры почти неузнаваем в таком состоянии: ноздри раздуваются, глаза полыхают жаждой и угрозой. Хотя его атака повалила всех нас на землю, только двое достаточно быстро очухались, чтобы избежать последующей атаки. Высокий итальянец и я ползём в разном направлении, когда Деметрий, крепкий и несдвигаемый, как гора, нагибается над борющимся телом своей добычи.

– Деметрий, не надо! Прошу, не надо! – умоляю я.

Его голова сверхъестественно быстро поворачивается ко мне, и он встречается со мной дьявольским взглядом. Он мечется, губы шепчут моё имя, которое выходит рычанием, которое услышишь разве что в фильмах или в зоопарке. Его голос далёк от того, каким Деметрий говорит со мной на людях.

Об этом или нечто подобном предостерегал меня Эдвард. По заверениям Элис, я постигну это позже, после превращения в вампира. Вот что подразумевает Аро, говоря о превосходящей и порочной натуре кровопийц, и почему я не могу находится поблизости охотящихся вампиров. Всё дело в них, в том, кем они становятся, когда течёт кровь, – жестокими, беспощадными, чудовищными и богоподобными. Я для них кишки и кровь, ждущие своей очереди на убой.

– Нет! – Кричу громче, яростнее и беспомощнее, когда худшее видение Элис воплощается изуверски и кровопролитно.

Я вижу красную жидкость дугой в воздухе, которая через бесконечно долгую секунду горячей влагой орошает моё лицо. Крик раздаётся эхом, подпитывая мой контроль, когда я чувствую языком медный привкус, – кровь человека.

«Твой первый раз», – говорит дурной внутренний голос, и в шоке я осознаю, что крики прекратились.

Мои глаза расширяются, когда голова коротышки катится по земле, а его тело невообразимо далеко, руки всплёскивают, когда кровь, в гротескной пародии на фонтан, выстреливает из них.

– Беги! – ору я Высокому.

Его это вышибает из оцепенения. К несчастью, Деметрия тоже, чьё лицо дёргается в сторону убегающего мужчины. Я оседаю на землю, не в силах остановить эту бойню. Не в силах кого-то спасти. Деметрий – как призрачный мститель, в чём всё время была права Элис.

Я слышу крики, но они больше не мои. Низкий баритон похитителя переходит в тенор, и череда криков смолкает в последнем булькающем хрипе.

«Беги, – кричит мне Элис. – Живо!»

Я повинуюсь, сокращая расстояние до обрыва, теперь омываемого золотистым светом великолепного тосканского солнца. Напоследок я оглядываюсь на безголовый труп Коротышки и тут же жалею об этом.

«Зайди за стену, где ветер замаскирует твой аромат».

Облизнув палец, я пытаюсь определить направление ветра. Палец холодит, и на миг я паникую, не в силах сориентироваться с путём отхода. Порыв ветра взъерошивает мои волосы, и я следую взглядом за локоном, указывающим на большую каменную стену. Через пару шагов я, вскарабкавшись, перелезаю через металлическую ограду, ползком преодолевая короткую дистанцию до древней стены. Узкая зелёная тропка идёт вдоль другой стороны стены, которая оставляет пару футов до обрыва. Ветер ревёт в ушах, ослепляя, когда футовая балка сужается до половины фута, а стена становится всё менее надёжной опорой, готовой столкнуть меня в любой момент.

– Белла, где ты? Вернись! – кричит Деметрий почти человеческим голосом. – Белла! Я не наврежу тебе!
Теперь он орёт во все лёгкие, ища меня, однако ветер ему не помощник. Он лишь доносит до меня его крики, пока я с распростёртыми руками и на шатких ногах иду вдоль стены.
– Белла!

Голос Деметрия исчезает: похоже, он ушёл в лес, в противоположном направлении. Это единственный разумный путь для меня, в конце концов. Как долго он будет искать, как скоро вернётся?

Кровь леденит жилы, и всё же я умудряюсь двигаться, отказываясь смотреть вниз, пока не нахожу обещанный мне откос, не такой крутой, как остальные скалы, и полный мелкого кустарника, корней и лоз. Я начинаю медленно спускаться, надеясь – зная, что корни выдержат меня, поскольку так обещала Элис. Откос был бы вполне безопасен, не дуй ветер.

«Когда придёт время, отпусти. Ты поймёшь когда».

Я не знаю, поэтому хватаюсь за всё, запутываясь ногами в корнях и намертво в них вцепившись, тщетно пытаясь стереть из разума страх. Каждый раз закрывая глаза, я вижу смерть. Открываю – лучше не становится.

Кожу саднит и жжёт в некоторых местах – лодыжка, ладони, колено и руки. Я стараюсь не думать об этом, о крови во рту и комке в горле, призывая все мысли об Эдварде.

В этом я тоже не преуспеваю, когда малиновая струйка спиралью катится по моей руке, дрожа и останавливаясь на ветру. А я вижу не только струйку – всю кровь. Давлюсь и плююсь поднимающейся тошнотой, в ушах шумит, как в морской раковине, хотя я далеко от побережья.

После всего этого я упаду в обморок? Да чёрта с два.

«Не прогадай, Элис, пожалуйста, пусть ты окажешься права. Пожалуйста, дай мне сил продержаться. Я не могу подвести Эдварда. Они полагаются на меня». Я молча причитаю, а моё тело медленно начинает предавать меня.

Это напоминает президентские нормативы в средней школе, когда ты должен удержаться на турнике и пытаешься вспомнить, хорошо ли постарался в прошлом году и сможешь ли продержаться дольше остальных. И ты держишься – поначалу замечательно, но затем появляется боль, ты её игнорируешь, затем наступает онемение, и ток искорками прошибает занемевшие пальцы; они не подчиняются тебе и кровь приливает к твоему лицу, когда ты падаешь, намного раньше другого ученика.

Это очень похоже, только по ту сторону смерть и невысокие шансы, что Деметрий меня разыщет, если я не буду тиха, как мышка.

Пальцы сковывает напряжение, костяшки белеют. Я приветствую боль и закрываю глаза, открывая их и видя на бесконечном повторе катящуюся голову по земле и струйку крови, выстреливающую в мою сторону. Пока глаза не начинают слезиться от ветра, я держу их распахнутыми, ища что-то помимо крови. Я слишком напугана, чтобы высматривать ещё что-то, так что поворачиваюсь к самому яркому на тот миг и призываю себя держаться как можно дольше.

Заходящее солнце сияет золотом, неутомимое во времени, отличном от моих забот, и я смотрю поверх него, на пушистые облака цвета сладостей, на летающих вдалеке птиц. Я чувствую лёгкое покалывание на онемевшей коже, и глубоко внутри знаю, что это ненадолго, пока моя воля не встретится с более мощной силой.

Очередная вспышка золотого, уже ближе, и мои руки слабеют, мышцы больше не повинуются моей воле.

«Когда придёт время, отпусти. Ты поймёшь когда».

– Отпускай, Белла.
Меня захлёстывает новая эмоция. Всего лишь на мгновение я свободно падаю в закат, прямиком в сильные руки Stregone Benefico, милостивого монстра.
– Я поймал тебя, – спокойно и властно говорит он, как и всегда.
Ветер овевает нас, и я утыкаюсь в шею спасителя, вдыхая его приятный, чистый и незнакомый аромат. Не распознаю его, но, вероятно, теперь он будет ассоциироваться у меня с надеждой и солнцем.
– Ты здесь. Элис сказала, что ты придёшь, как и обещала, и вот ты здесь. – Новый всхлип радости и облегчения разрывает меня изнутри. – Спасибо, Карлайл.



– Я потерпела фиаско. – Слёзы льются рекой, когда Карлайл помогает мне умыться в туалете ресторанчика поблизости к городу. – Они не слушали меня. Мне следовало пытаться сильнее. В итоге спаслась только я.
– Элис тоже пыталась, – утешает Карлайл, изучая мои глаза. Вероятно, на предмет расширенных зрачков или других признаков шока. – Мы все предлагали разные варианты. При любом раскладе они бы умерли к полуночи. Мне очень жаль, что тебе пришлось стать свидетелем подобного.
Карлайл протягивает мне руки, и я не в силах отринуть его разум, логику и утешение. Я вступаю в его объятия, выливая слезами в его рубашку несколько месяцев тревоги.
– Я горжусь тобой, Белла, – шепчет он мне в волосы. – Ты превзошла ожидания всех, за исключением Элис. Ты сделала всё, что я мог бы только просить от своей дочери. Когда же ты сделаешь из моего сына порядочного человека?
– Однажды, скоро, я надеюсь, – шмыгаю носом, смеясь. – Я как бы надеюсь сделать это на равных с ним, понимаешь? После превращения.
– Ох уж эта современная молодёжь, – трясёт головой Карлайл, просматривая смс-ку на провибрировавшем телефоне.
– Пора идти к Аро?
Я не особо в курсе плана, кроме разве что суда.
– К несчастью, у нас мало времени. – Подтверждает Карлайл, быстро очищая другие мои раны ваткой, смоченной в обжигающем спирте, а потом, с ещё большим жжением, – жидким клеем. – Извини за боль, но мы должны выдвигаться, а сейчас ты не можешь спуститься в подземелье с кровотечением.
– Я не боюсь боли. Он знает? – я встревоженна.
– Кто он? – уточняет вампир, слегка кривя губы. – На ум приходит парочка.
– Кто угодно, но я думала об Эдварде. – Расхрабрившись не дёргаться, пока Карлайл обрабатывает последний порез, я равномерно дышу, разминая лодыжку, пока вампир избавляется от окровавленных бинтов и моет руки. – Как бы ни пугал меня Аро, о твоём сыне я пекусь больше.
Карлайл обхватывает ладонью мой подбородок, и я всматриваюсь в его добрые глаза.
– Dum spiro, spero, Белла. Ты знаешь, что это означает?
– Пока дышу, надеюсь?
Я слышала это выражение раньше.
– Это мой девиз врача, – подтверждает Карлайл. – Немного усовершенствованный к моей ситуации, так как мне дышать не нужно. В этом случае дышишь ты, а значит, надеешься. Ты готова? Ещё столько нужно сделать.
Я киваю, мужаясь.

Королевский гамбит – впервые к шахматам этот термин применил в 1561 году испанский шахматист Рюи Лопес де Сегур, обозначив им шахматные начала (дебюты), в которых белые или чёрные жертвуют пешку (реже фигуру). Целью такой жертвы чаще всего бывает стремление опередить соперника в развитии с последующей организацией атаки на короля противника.



Кто в космос, а мы в шахматы. Как вам такая шахматная партия? Буду рада вашим впечатлениям и отзывам тут и на форуме.