- Вообще-то, я к тебе, Белла, если позволишь. Меня зовут Эсме Каллен.

Ну, конечно, могла бы и сама догадаться. В этой глуши безумно богатыми и нереально ослепительными могли быть только Каллены. Знакомая фамилия снова заставила ныть открытую рану в груди, само слово «Каллен» вызвало чёткую картинку: закрытые глаза, чуть подрагивающие от моего дикого визга веки, губы, сжатые в тонкую линию. Краска стыда от воспоминаний о вчерашнем опалила моё лицо ярким багрянцем, сердце заколотилось.

- Белла? С тобой всё в порядке? – мелодичный перезвон колокольчиков привёл меня в чувство, оказывается, я стояла, прижавшись к дверному косяку разгорячённым лбом, хорошо хоть не выла в голос.

- Да, простите, миссис Каллен, всё хорошо, проходите, - я отступила на шаг, жестом приглашая её войти, - теперь это ваш дом, - тихо добавила я, надеясь, что она не услышит.

Но она услышала, белое, как и у всех Калленов, идеальное лицо нахмурилось, губы чуть скривились, она покачала головой:

- Именно об этом я и хочу поговорить с тобой, Белла.

Она грациозно вошла в прихожую, я закрыла дверь и снова указала жестом на гостиную. Эсме Каллен двигалась бесшумно, и, как я ни старалась, цоконья тонких каблучков её дорогих замшевых туфель я не расслышала. Она неслышно присела на краешек дивана, по-моему, он даже не прогнулся под тяжестью её тела, хотя, в данном случае слово «тяжесть» вряд ли уместно, потому что эта женщина была по-настоящему воздушной как балерина и изящной, как фарфоровая статуэтка из какой-нибудь антикварной коллекции. На фоне такой хрупкой женственности я выглядела неуклюжим слоником в посудной лавке.

Я плюхнулась на диван напротив неё, поджав под себя ноги, пытаясь таким образом хоть как-то замаскировать пузыри на стареньком спортивном трико, служившем мне домашней одеждой, как будто это было возможно. Пригладив волосы и собрав их в импровизированный пучок, чтобы они не торчали в разные стороны, я обхватила ноги руками и уставилась на гостью.

- Сколько времени у меня есть на сборы, миссис Каллен? – я решила перестать думать о всякой ерунде, типа социального неравенства, и перейти к делу.

- Эсме, зови меня Эсме, дорогая, - нежный звук её голоса напомнил мне об Элис.

Да, они и были чем-то похожи: обе бледные, красивые, элегантные, с яркими янтарными глазами, только Эсме выглядела немного постарше.

- Белла, тебе никуда не нужно выезжать, неужели мистер Лейцман тебе не рассказал об условиях Договора? - удивилась она. И это её удивление выглядело так естественно, что я почему-то поверила, что она говорит правду.

- Но, разве Эдвард не хочет, чтобы я уехала из города как можно быстрее, миссис Каллен?

- Эдвард? – она нахмурилась, - а причём тут Эдвард?

Пришла моя очередь удивляться:

- Но ведь он купил этот дом, миссис Каллен, и потом, - я замялась, не зная как подыскать нужные слова, чтобы объяснить этой милой женщине, что её приёмный сын меня ненавидит. Думать об этом постоянно, это одно, а вот облечь свои домыслы в словесную форму, да ещё и убедить собеседника, совсем другое. Я смутилась, покраснев ещё больше. Такими нелепыми мне вдруг показались мои мысли…

- Вообще-то, Белла, этот дом купила я, - она посмотрела в мои расширившиеся от удивления глаза, в её взгляде было столько нежности, что я растерялась, тупо уставившись на неё, открыв рот.

Это не Эдвард? Бог мой! Какой стыд! Что я наделала!

- И, Белла, мне бы хотелось, чтобы о нашей сделке никто не знал, понимаешь…

- Так чего же вы хотите, Эсме?

- Ты читала условия соглашения?

- Нет, но я подписала бумаги и… отдала их Эдварду вчера вечером. Он не сказал? – отдала? Это теперь так называется? Швырнула в лицо с криком «убирайся»!

- Да, - замялась Эсме, - он был просто в гневе от того, что я вмешиваюсь в твою жизнь, - она вздохнула, а мои брови поползли вверх, что бы это значило? – но я не смогла смотреть на эту травлю, устроенную на тебя, Бэлла. Поэтому я попросила оформить документы таким образом, чтобы никто не смог забрать у тебя этот дом. Более того, он остаётся полностью за тобой, а, чтобы ты не чувствовала себя неловко, - она приподняла руку, желая остановить мои протесты, уже рвущиеся с языка, - ты сможешь выплатить остаток суммы в течение последующих семи лет. Так что, это твой дом, Белла!

Меня словно пригвоздили к спинке дивана, я никак не могла собраться с мыслями, сидела, тупо вперившись в неё в полной растерянности. Она не двигалась, ожидая, видимо, когда до меня дойдёт то, что она только что мне рассказала. Я встряхнула головой, чтобы направить поток мыслей-тараканов в одну сторону, помогло. Главный вопрос хоть как-то сформировался:

- Зачем вам это, Эсме?

- Ты спрашиваешь, почему я помогаю незнакомому человеку? Потому что я хочу помочь, и могу себе это позволить, - просто ответила она, - я не могу допустить, чтобы ребёнок, заканчивающий последний курс, срывался в другую школу только потому, что кому-то захотелось провернуть быструю и грязную сделку. Я буду счастлива, если ты спокойно окончишь школу, поступишь в колледж и только потом решишь, нужен тебе этот дом или нет, - материнская забота так и сквозила в каждом её слове, я, вдруг, поняла, насколько повезло Калленам иметь такую удивительную приёмную мать. Она говорила искренне, и каждое её слово ложилось успокаивающим бальзамом на открытые раны моей груди. И, хотя, сердце, верный советчик, пыталось выстучать неровным ритмом «что-то здесь не так, не так», я почувствовала, что невольно успокаиваюсь, захотелось расслабиться и первый раз за столько дней вздохнуть свободно.

А я ведь даже ей чаю не предложила, тоже мне, радушная хозяйка, как выяснилось, номинально ещё как минимум семь лет, этого дома.

- Хотите чаю, Эсме, или кофе? – я судорожно соображала, остались ли зёрна, кофе пил только Чарли.

- Нет, спасибо, дорогая, мне уже пора, - она грациозно поднялась с кресла, - рада была познакомиться с тобой, - она улыбнулась. - И, пожалуйста, не обижайся на меня, хорошо?

- Что вы, Эсме, - она ещё и извиняется, ничего себе…

Она протянула мне тоненькую чёрную кожаную папку, которую она всё это время держала в руках:

- Вот твоя копия договора, Белла, она должна храниться у тебя. Спасибо, что не отказала, мне так редко удаётся сделать что-то хорошее, - и она задорно рассмеялась, как маленькая девчонка, которую только что уличили в краже домашнего варенья в буфете.

Я взяла папку, её запах, натуральная тиснёная кожа так и кричали о баснословной цене, за которую она, наверняка, была приобретена. Но, глядя на улыбающуюся и немного смущённую Эсме, об этом не хотелось думать. Эти люди не кичились своим богатством, не ставили себя в ранг недосягаемых и неприкасаемых, они просто жили параллельной жизнью, имея возможность не пускать в неё любопытные носы форкских обывателей. И, честно признаться, в этом я им завидовала.

Перед тем, как открыть дверь, я долго мучилась, задать или не задать ей ещё один важный вопрос, ответ на который, я вряд ли смогу получить. Только вот как спросить, что сказать, какие слова подобрать, чтобы это не выглядело откровенным хамоватым любопытством? Видимо, Эсме заметила мои внутренние терзания:

- Ты о чём-то хотела спросить меня, Белла?

- Да, то есть, нет, - я снова густо покраснела, - я не знаю…

- Не смущайся, дорогая, - мягко проговорила Эсме и снова взглянула на меня своими ясными янтарными глазами, я словно утонула в них, они внушали такое доверие…

- Почему он так ненавидит меня? За что? – выпалила я, заливаясь краской до самых кончиков волос.

Её взгляд вдруг стал очень серьёзным, улыбка исчезла, уступив место тихой грусти.

- Ты ошибаешься, Белла, всё совсем не так, - она помолчала секунду, словно взвешивая «за» и «против» на невидимой чаше весов, - но я не имею права вмешиваться в чужие отношения, этот вопрос вы должны решить сами, - добавила она и вышла за дверь.

Обернувшись, она кивнула мне головой:

- Всего хорошего, Белла.

- До свидания, Эсме, - я смотрела, как она садится в свой дорогой автомобиль, как он бесшумно выезжает с подъездной дорожки.

Теперь, когда я внезапно выпала из-под необъяснимого обаяния Эсме, всё произошедшее казалось мне чем-то нереальным, фантасмагорией, спектаклем, искусно разыгранным для одного юного зрителя. Я отчаянно пыталась сообразить, откуда у Эсме Каллен такое стремление к благотворительности? С чем это связано? Но более или менее подходящего ответа я не нашла.

Желудок уже подвывал от голода, я проспала завтрак, поэтому я побежала на кухню. Пара-тройка домашних дел и выполнение школьных заданий привели меня в чувство, я даже на работу не опоздала.

Мисс Молли не стала интересоваться моими делами, но во время тренировки я постоянно ловила на себе её пристальный взгляд. Странное дело, мой страх перед пилоном прошёл полностью. Теперь я не боялась высоты и сегодня смогла забраться почти на полтора метра, результат для меня почти недостижимый. Я заслужила радостный возглас со стороны Джоуи, крутившейся со мной в унисон на соседнем пилоне и негромкое одобрение со стороны мисс Молли, которая потрепала меня после занятий по волосам и сказала одно слово:

- Молодец.

После душа я забежала к Рэйчел, рассказала ей все последние события, она внимательно меня выслушала, а потом спросила:

- Ты им доверяешь, Белла?

- Кому? – удивилась я.

- Калленам?

- Не знаю, Рэйчел, - честно ответила я, - а почему ты спрашиваешь?

Она смутилась, вздохнула, а потом почему-то покраснела:

- Это всё старые легенды и нелепые квиллетсткие предрассудки, Белла. Просто в Ла-Пуш их не любят, я бы даже сказала, побаиваются. Не удивлюсь, если нынешних маленьких детей старики пугают ими как страшилками, они даже запретили квиллетам обращаться в больницу, потому что там работает доктор Каллен, - но, увидев мою явную заинтересованность в этом вопросе, она отмахнулась, - не обращай внимания, очередная ерунда...

И тут же перевела разговор:

- А он тебе нравится?

- Кто? – спросила я, хотя отлично понимала, о ком она говорит.

- Эдвард Каллен? Ты говорила, что он странно смотрит на тебя, но, если ты это замечаешь, и так на него реагируешь, то…

- Я…, - слова застряли в горле. Может, зря я рассказала о том, что он подобрал меня ночью на дороге и спас от потных ручонок Майка Ньютона?

Нравится ли мне Эдвард Каллен? Да, я боюсь даже думать об этом, потому что честный ответом будет «да». И что я тогда буду с этим делать?

- Значит, нравится, - снова вздохнула Рэйчел. И замолчала.

- А как дела у Леа? Ты виделась с ней? – я аккуратно сменила опасную для меня тему, хотя Рэйчел и не собиралась изводить меня допросами.

- Плохо, - пожала плечами она, - плачет, сидит дома, закрывшись в своей комнате.

Мы снова помолчали.

- Знаешь, я видела Сэма, - голос Рэйчел изменился, но злости, которую я ожидала, почему-то не было, - он не выглядит счастливым, Белла. Он понимает, что он натворил! Я встретилась с ним вечером в прошлое воскресенье, когда ехала от тебя домой. У него взгляд побитой и затравленной собаки. Был. Пока его не позвала Эмили. Он отреагировал на её голос как щенок на сахарную косточку, ой, ну, что за дурацкое сравнение! – Рэйчел корила саму себя за несдержанность, - но, как иначе объяснить? Услышав её, он оживился, словно ему заново указали смысл жизни! Может, он и вправду существует, этот чёртов импринтинг?

Рэйчел смахнула рукой с барной стойки воображаемые крошки. Я видела, как она расстроена, ведь, Леа для неё – лучшая подруга. Грустная любовная история с несчастливым концом.

Я снова вздохнула. Любви у меня лично, счастливой или несчастной, пока не было. А мелкие влюблённости не считаются, вспышка юношеской страсти, яркая и быстро сгорающая, это не любовь, это увлечение…

Я ехала по трассе, по лобовому стеклу моросил привычный мелкий дождь, разгоняемый скрипучими дворниками моего пикапа, дорога была пустынна, и от тёмных деревьев, нависающих своими кронами по обочине, казалась ещё уже. Темнело рано, я спокойно ехала с дальним светом фар, не ожидая встретить кого-нибудь в столь поздний для Форкса час. Каково же было моё удивление, когда в паре километров от въезда в город впереди замаячил силуэт знакомого автомобиля с включенной «аварийкой».

Что он тут делает?