Глава 14. Заключительная интермедия Джейкоба
Сердце
Наверное, мы все же чем-то прогневили небеса. Наверное, мы не заслуживаем счастья. Ни один из нас. Ведь иначе бы все давно уже перешло в другое русло. Спокойное, счастливое. Но этого так и не произошло.
Когда разрушились мои надежды на покой? Я полагаю, слишком поздно. Не в тот вечер, когда выяснилось, что Белла пропала. И косвенно по моей вине, хотя коротышка уверяла, что я тут ни при чем. Просто вампиры при желании могут копировать чужие голоса, и это неразличимо для человеческого слуха. И все же она бежала ко мне, попав в удачно расставленную ловушку.
Так когда же разрушились мои надежды? Не в самолете, когда Каллен, будто утратив веру, просил меня убить его, если мы не вернем Беллу. Хотя уже тут-то тревожные звоночки могли бы начать звонить в моей душе. Каллен, который готов отдать ей свою вечность… Хотя он всегда обладал некоторыми суицидальными наклонностями.
И не по окончанию перелета, когда мы с Леа ступили на землю Вольтерры в сопровождении семейства кровососов, где сам воздух был наполнен предощущением смерти.
И не в те минуты, когда коротышка неожиданно остановилась посреди аэропорта с широко раскрытыми и ничего не видящими глазами, в ужасе восклицая: «Она исчезла! Она растворялась-растворялась и вдруг исчезла совсем!»
И, что самое странное, не в тот вечер, когда блондинка и ее гигант сообщили, что никто ничего не слышал о появлении человека в логове Вольтури, а о новых женщинах-кровососах и подавно. После этого, я уверен, у каждого мелькнула мысль, что Виктория и Ирина намеренно запутали нас, а сами по какой-то причине переменили решение. И пока мы летели в Вольтерру в погоне за миражами, они спокойно убили Беллу. Мою Беллу. Мою милую нежную девочку, которая отняла мою душу. Я видел, как разом постарел Каллен. Я видел каждый прожитый и проклятый им год его вечности. Я видел, что теперь его семья его не вернет. Что он отделился от них. И его больше нет. Он переступил границу, которая отделяет живых от мертвых. И это было страшно. Передо мной был сломлен сильнейший дух, сила воли, душа, и, черт меня побери, сердце Человека.
Однако, перемена в моем мироощущении произошла позже. И таким образом, что я не желал бы иной участи, чем та, которую выбрал для себя Каллен, в случае если незачем станет жить.
Я был не в силах выносить атмосферу, царившую в гостиничном номере во время семейного совета. Я знал наперед, что Эдвард Каллен для себя все решил. Он пойдет к Вольтури. Мстить. За себя, за нее. И с тем, чтобы погибнуть. Несомненно. И клянусь, я готов был идти с ним. Но сначала, мне нужно было найти Викторию. Мою самую большую ошибку. Я осознавал, что если бы тогда, много лет назад стая уничтожила ее, теперь все могло бы быть иначе. Да, во всем была наша вина. Наше неумение осознавать свои ошибки. Но я чувствовал, что рыжая где-то рядом. И я привык доверять своей интуиции. А Леа привыкла доверять мне. Зря.
Мы бродили с ней под светом уличных старинных фонарей, объединяемые одним горем. Леа. Моя Леа. Которая не любила меня, но была со мной всегда. Даже в самые трудные минуты. Даже когда я предавал самого себя. Иногда я задавался вопросом: почему? Что она такого разглядела во мне, что вот так прилепилась – не оторвешь. А я нуждался в ней так, как нуждался в жалости близкого человека.
- Что ты будешь дальше делать? – вдруг прервала она наше молчание, нарушив негласное правило не думать о будущем. Никогда.
- Я не знаю.
- Пора бы на что-то решиться, Джейкоб. Скажи, ты все еще любишь ее? Мы поэтому здесь?
- Лучше ответь, почему ты здесь, Леа?
- Потому что мне чертовски скучно. А в этой переделке, по крайней мере, всегда можно найти, кому вцепиться в глотку. Столько кровососов. Выбирай любого.
Я невольно хохотнул. Леа улыбалась ангельской улыбкой, а в свете фонарей ее черные волосы, казалось, переливались светом преисподней.
- А если серьезно? – снова спросил я.
- А если серьезно, то из-за тебя. Не могла же я позволить, чтобы ты навсегда потерял свою драгоценную сучку Свон.
- Не называй ее так.
- Извини.
- Я уже ее потерял, Леа. Когда она ушла.
- Это другое. По крайней мере ты знал, что она есть где-то на земле. А это значило, что ты мог бы на что-то надеяться. С другой стороны, именно сегодня, сейчас надеяться тебе уже не на что, если даже пиявки решили, что она мертва.
- Плевать, - рявкнул я, - они все равно будут искать ее. Я знаю Карлайла. Он не поверит, пока не найдет ее тела. И даже тогда может не верить. Ему слишком больно за сына.
Леа устало подняла глаза:
- Да, ты прав. Они будут искать ее. Вопрос в том, стоит ли тебе искать? Есть ли для тебя что-то, что ты должен искать? Ты ведь все равно ее любишь. Любишь?
- Ты знаешь.
- Ну и иди к черту! – прорычала она и помчалась прочь от меня.
- Леа стой!
В моем сознании что-то взорвалось. Конечно, как просто! Она всегда была рядом. Всегда шла следом. Всегда оберегала и спасала. Всегда отдавала свою душу. Она здесь, только из-за меня. Она, черт побери, любит меня! Она первая, единственная, кто по-настоящему меня любит из всех знакомых мне людей. А это значит, что меня действительно можно любить! До сих пор я в этом сомневался. И, черт побери, я готов был отдать за это ощущение многое. Даже свою душу.
В тот момент, когда я почувствовал в себе нарастающую волну нежности и благодарности, в точке апогея этого ощущения, когда мое сердце стало наполняться ответной любовью, в ту самую секунду, когда я решил, чего я хочу в будущем, раздался нечеловеческий вопль, разрушая те стены будущего, которые мне уже удалось построить в своем сознании. Вопль сменился на страшный волчий вой, и в моем сердце что-то оборвалось.
На ходу обращаясь в волка, я помчался в направлении этого крика. Я чувствовал запах крови.
Вспышка. Перед моими глазами яркая огненная вспышка. Рыжие волосы. Женская фигура, обтянутая в кожу. По рукам стекает алая, как сама любовь, кровь. А в руке пульсирует сердце. Сердце вервольфа.
«Умирать стоит только тогда, когда больше всего хочется жить!» - говорила мне Леа. Говорила только нам двоим понятным языком.
Я набросился на вампиршу. Мы танцевали свой смертельный танец, но я не чувствовал больше страха. И я знал, что больше никогда не почувствую его.
«У нас было много горя милый, много боли, но, черт возьми, я не променяла бы это ни на что другое»
Вторая вампирша, прекрасная, белокурая девушка пыталась подобраться ко мне сзади. Но это был не самый умный ход. Я видел ее сознанием Леа. Леа! Даже сейчас, в свои последние секунды, пока мозг бешено боролся за сознание, она помогала мне. Боль пронзила все мое существо.
«Не стоит, милый, ты сильный, ты переживешь это. И я буду рядом. Я всегда буду рядом».
Когда раздавался хруст ломающихся костей кровососов, я знал, что больше никогда не буду смеяться.
«Я люблю тебя!» - в первый и в последний раз яркой вспышкой мелькнуло в ее мыслях.
«Я люблю тебя!» - отозвалось во мне ее признание.
И огонек ее души, который так долго горел во мне, в каждом из стаи, погас. Отделился от меня и полетел куда-то прочь, туда, где горят другие звезды. И я слышал, как где-то далеко отсюда, но так близко до меня, страшным воем отозвалась вся стая, чувствуя то же, что чувствую я, то же, что чувствует она. Она умерла, и меня не стало. Я пережил ее агонию. Я пережил ее смерть. Как и каждый из нас. Только я острее прочих. Я словно видел перед собой больные глаза Сэма. Пустые глаза Эмили. И свои собственные мертвые глаза.
Жаркий костер уносил с собой остатки двух прекрасных, как ангелы, вампирш. А я обнимал нагое окровавленное и когда-то прекрасное тело Леа. У нее вырвали сердце. Ее больше нет.
«Я всегда буду рядом».
Тогда я потерял надежду. Окончательно. Я понял, что проклят. Все мы прокляты, независимо, вампиры или оборотни. И я понял Каллена. Впервые за всю свою жизнь.
«Живи и мучайся» - как это справедливо. Приговор самому себе.