Часть 17. Новая жизнь (или За что, ты так, со мной ?!)
(от лица Эсми)

Боль... Она бывает разная. Слабая, почти незаметная, или сильная, когда думаешь только о ней, не в состоянии думать ни о чем другом. Она, как незваный гость, приходит внезапно и селится в тебе, и ты не знаешь, как ее прогнать. И остается только смириться и ждать. Но то, что испытывала Эсми, нельзя было назвать болью. Это была агония. Страшная, беспощадная. От неё нельзя было убежать, нельзя было принять никакого обезболивающего. Агония, в которой оставалось только молиться, чтобы это закончилось как можно быстрее. Находясь в темноте, в которой Эсми прибывала, сделав тот шаг, она почему то чувствовала, как тело словно разрывают на части, выворачивают наизнанку. Она слышала свое сердце, которое, словно маятник, отсчитывало непонятно что. Что с ней? Почему она по-прежнему чувствует эту разъедающую сознание боль? От которой хочется кричать, надрывая горло, чтобы ненадолго получить мнимое облегчение. Ведь она же умерла, слышала, как хрустнул позвоночник, взрываясь в теле оглушительной болью, когда она упала на скалы. Где же этот тоннель с ярким светом в конце, о котором так много говорят? Почему за ней не приходят, чтобы проводить к сыну? И тогда она поняла. Никакого тоннеля и света не будет. Она попала прямо в ад. Теперь понятно, почему вокруг темнота. Теперь понятно, почему так больно. Это пытка. И адское пламя, в котором, по рассказам церковных служителей, должны гореть все грешники в страшных муках, это пламя было в её теле. Прибывая в вечной темноте, она каждую секунду будет находиться один на один с этим пламенем внутри, не имея возможности покаяться. И каждую секунду, каждое мгновение будет испытывать нереальную боль. Одна, со своим теперь извечным спутником, страшным наказанием за слабость. А еще стук собственного сердца, как насмешка над тем, что хоть оно и бьётся, но теперь от него все равно никакого толка нет. Как и нет толка просить о покаянии в надежде на то, что ей даруют лучшую жизнь после смерти.
Агония окутала её и, словно острые иглы, вонзилась в её искалеченное тело. О, Боже, нет! Не надо! Я прошу! Ту боль, которую испытывала Эсми до этого, оказалось, как-то можно пережить и смириться с ней. Но то, что её палач преподнес ей сейчас, было сродни безумию. Все началось медленно. Эсми чувствовала каждой клеточкой, как неведомое жало касается её изнутри, запуская по венам новую пытку.
Она не могла этого выносить. Видимо, итогом этого наказания, итогом агонии, будет помешательство. Потому что такую боль, которая подобно кислоте разъедает твой мозг, перенести невозможно. Эсми буквально чувствовала, как плавятся её руки и ноги, как по телу бежит нечто, что во стократ сильнее, чем самая сильная боль. Этому даже нет названия. И она стала ждать, когда сойдет с ума, видя в этом свое спасение, ведь тогда ей будет уже все равно. И её палач словно услышал молитвы, которых не должно быть у грешников, ведь у них нет права надеяться на что-то. Огромная вспышка жуткой боли, и из горла Эсми вырывается дикий крик. Тело словно взлетело в воздух и выгнулось, руки и ноги свело судорогой. Сердце стало биться реже и вскоре совсем остановилось. Но боль не исчезла, она просто отступила, видимо, готовясь к новой атаке.
И тут Эсми увидела свет. Даже через закрытые веки он слепил глаза и был настолько ярок, что хотелось отвернуть от него голову. Неужели над ней смилостивились? Неужели её простили и пришли, чтобы забрать из этого жуткого места, где она находилась только что? Нужно открыть глаза, нужно открыть глаза, чтобы увидеть этот свет и не дать ему исчезнуть. Эсми подняла веки. Сквозь какую-то мутную пелену она увидела очертания лица. Постепенно привыкая к яркому свету, она пыталась рассмотреть того, кто за ней пришел. Это был Ангел. Её Ангел. Но почему он здесь? Ведь она умерла, значит… и он тоже. Потому что стал еще более прекрасным, чем прежде.
- Я же говорила, что вы попадете на небо, - поток воздуха, ворвавшийся в её горло, занес туда кучу разных ароматов, и Эсми ухватилась за него, не понимая что с ней. Боли больше не было. Вместо этого было страшное жжение внутри. Чего-то хотелось, причем немедленно. Запах, слабый, но выбивавшийся из тысячи других, сводил с ума и не давал покоя. В него хотелось окунуться и раствориться, хотелось почувствовать в своем горле. Сию минуту. Эсми втянула носом воздух и резко села, пожалуй, через чур резко, потому что моментально оказалась на ногах возле кровати, придерживая простыню. Запах исходил от бинтов, которые лежали рядом, все пропитанные кровью, хоть и с примесью чего-то неприятного. Она хочет это. Эсми моментально оказалась рядом с ними, даже не понимая, что эта кровь её собственная. Она вообще ничего не понимала, находясь во власти этого сладкого запаха. Иначе бы она спросила, почему двигается с такой быстротой, почему видит танцующие пылинки в лучах солнца, которые пробиваются сквозь шторы, и вообще, что это за место, которое должно выглядеть как рай, хотя никто не может с точностью сказать, как он должен выглядеть. Пушистое облако, сверкающее пространство без углов, божественно красивый сад? Все, что угодно, но только не то, где сейчас была Эсми.
Она глухо зарычала, потому что кровь полностью впиталась в бинты. Сейчас ничего не имело значения, кроме этих полосок. Волна непонятной ярости поднялась в ней от неутоленной жажды. Она потерла пальцем ткань, приложила к губам, но на них ничего не осталось, и Эсми разодрала бинты в клочья. Внезапно глаза её расширились, и она недоверчиво посмотрела на Ангела. Казалось, что собственное сознание играет с ней злую шутку. Что только что произошло? Она действительно захотела крови, словно пила её всю жизнь?
– Что со мной? - все кусочки начали складываться в огромную мозаику понимания и шока. Это не рай. В раю не место тем, кто хочет крови. Она потихоньку стала пятиться к стене, не сводя глаз с лица из своего прошлого. Почему-то она была уверена, что он знает ответ на её вопрос, и не хотела его слышать этот ответ. Все было реально, даже слишком, это никак не умещалось в голове. Бежать. Нужно бежать отсюда. Решение до абсурда обычное. Бежать от того, что тебя пугает. А Эсми сейчас пугала правда. Она метнулась к двери и выскочила в коридор, затем в холл, и остановилась, как вкопанная. Перед ней стояло огромное, в полный рост, зеркало. В этом зеркале отражалась женщина с кроваво красными глазами. Уже потом, намного позже, Эсми примет свою красоту как должное, но сейчас она даже не заметила её. Глаза дикие, как у демона из ада, кожа бледная, как у мертвеца. Эсми подняла дрожащую руку и провела по отражению, словно надеясь, что оно исчезнет, отчаянно желая вернуться в ту темноту, в которой её тело раздирала на части боль. Лучше туда, где не видна грань между реальностью и безумием, в котором она сейчас горела.
- Этого не может быть. Просто не может быть, - потрясенно прошептала она, а затем разбила зеркало вдребезги, не вынеся той правды, которая была так очевидна. Мужчина стоял сзади. Каждую секунду она чувствовала его присутствие. Он оказался за её спиной почти сразу, но Эсми его будто не видела. Её взгляд был прикован теперь к осколкам, которые валялись у ног. Искаженное отражение, в котором она выглядела монстром.
- Кто я? Что я? Что со мной присходит? - она сейчас обращалась к доктору, который уже не представлялся для неё Ангелом, а был воплощением чего-то очень злого. И она была уверенна, что причина в нем. Может, потому что теперь она чувствовала что-то знакомое в его запахе. Может, потому что выглядел он по-другому. На его лице была невыносимая мука. Она смотрела на него, но как будто видела впервые. Взгляд задержался на глазах. Те же глаза янтарного цвета, которые возникали в памяти всякий раз, когда Эсми начинала о нем думать. Теплые, такие любимые… и такие чужие. Но теперь ей было плевать. Она уже не знала его. Это был не её доктор, чей образ она бережно хранила в памяти.
Боль. Вот что ей сейчас поможет. Если она ничего не почувствует, то значит все же она в аду. Эсми подняла осколок зеркала и вонзила его в свою ладонь. Ничего. Она даже не смогла проткнуть свою кожу. Не смогла даже оставить маленькую царапину. Ничего. Но, тем не менее, она все ощущала. Гладкую поверхность осколка, его острые края. Звуки, шорохи и запахи. Все отражалось в голове Эсми, как будто там играл целый оркестр. Улетела птица, кто-то сломал ветку, в каком-то животном билось сердце, и бежала кровь, не такая притягательная, как та, что была на бинтах. Скорее совсем не притягательная. Горло просто было раскалено, и Эсми знала, чем сможет убрать это жжение. Отсутствие возможности получить то, что она хочет, опять привело её в ярость. Она сжала осколок, понимая, что в руке осталась зеркальная пыль. Голова, казалось, сейчас взорвется. Потому что она поворачивала её в зависимости от направления звука за домом, ловя каждое движение и зная, что это. Она стала чудовищем. Монстром. Но как? Почему? Где она сейчас? В какой реальности? Эсми посмотрела на свою ладонь, и отчаяние овладело ею. Это самый страшный ад, который она могла только себе представить. Похожий на настоящую жизнь. В этом аду теперь Эсми будет постоянно хотеть крови. Неужели так карают грешников? Сумасшествие. Помогите, кто-нибудь.
– Кто ты такой? - вновь закричала она, не выдержав, сорвавшись, выплеснув в пространство весь свой страх и ужас. И тут же Эсми бросилась вперед, ведомая каким-то непонятным ей инстинктом жестокости. Главной целью которого, было причинить боль, и как можно сильнее, а потом убить.
Кто он? Злой гений? Безумный ученый? В другое Эсми отказывалась верить, хотя подсознательно начинала понимать, что он не может так выглядеть без единой морщинки вокруг глаз янтарного цвета.
Она набросилась на доктора, нет, на незнакомого ей мужчину, вонзив свои зубы в его шею, чувствуя при этом, как они проходят через кожу, словно нож в масло. Дикость, сплошная животная дикость, вот что сейчас было в ней. И желание убить его. Может, он и не виноват совсем. Но для Эсми сейчас было трудно в чем-либо разобраться. Даже если он и не виноват, она все равно убьёт его. Просто потому, что хочет убить. Именно это ей сейчас диктует её новое существо, требуя удовлетворения. Постепенно стирая из памяти то хорошее, что было в Эсми по отношению к нему. Зубы раз за разом входили в кожу, заполняя рот чем-то, отдаленно напоминающим кровь, и от этого она еще больше приходила в ярость, буквально впиваясь в его шею.

Часть 18. Шутка судьбы (или падение в бездну)
(от лица Карлайла )
И все же я был эгоистом. Ведь мысль о том, что Эдварду безумно сложно, видимо, так и не посетила мою голову в тот момент, когда я сбегал из дома, как последний трус. Только войдя обратно в комнату и метнув взгляд на стену, которую теперь придется заделывать, я понял, что это только благодаря сыну я не убил Эсми. Что это он отбросил меня со всей силы. Сейчас, стоя за спиной Эдварда и держа свою руку на его плече, я готов был умолять его простить меня. За слабость и безволие. И благодарить за помощь, благодарить за то, что он не дал мне стать убийцей. Тем, от кого я все время, что существую на этой земле в облике вампира, бежал. Но я не мог даже внутренне сейчас найти правильные слова. Слова, которые бы помогли выразить все, что было у меня в душе. Хотя о какой душе может идти речь. Я ее потерял в тот день, когда открыл свои ярко рубиновые глаза в том подвале, где корчился от боли. В тот день, когда бежал из города, скрываясь от людей. В тот день, когда кинулся на одного из прохожих и только каким-то чудом смог заставить себя не убивать невинного человека.
«Я прошу у тебя прощения сын, что заставил тебя все это проходить вновь. Я просто… просто… ее кровь, она…» Пытаться подобрать слова - это все, что я мог. Тварь… монстр, который ожил, требовал продолжения. Я орал во все горло, беспощадно требуя, чтобы обладатель этого тела повиновался мне. И сейчас я с неимоверным трудом мог контролировать не то, что свои действия, даже мысли. Потому что еще пару мгновений, и я просто начну свой внутренний спор выплескивать наружу. Как в самом своем начале. Живя в пещере. Где я рушил стены, бил камни, споря с самим собой. В тот момент я был похож на безумца, место которому - палата в психиатрической больнице. И я бы туда с преогромным удовольствием отправился, если бы доктора помогли бы мне избавиться от этого проклятья. Если бы помогли… если бы…
Убрав руку с плеча Эдварда, я слегка сжал свои виски, с силой зажмуривая глаза. «Если хочешь, можешь уйти. Теперь я уже не смогу ее убить… точнее добить, наверное. Ведь я забрал у нее жизнь, обратив в вампира.» Обойдя кровать, я присел на противоположную сторону и, не выдержав, взял руку Эсми в свою ладонь, слегка сжимая ее. Все же она еще была человеком, которому только предстояло получить огромную силу. Ее агония только начиналась, и у нас были долгие три дня, в течение которых я не уйду даже на долю секунды из этой комнаты. А сейчас я желал быть только с ней, и, возможно, было бы лучше, если бы мы перенесли ее в мою комнату, уложив на кровать, которой никогда не пользовались, но она стояла для прикрытия.
Я искал слова, которые, наверное, должен был сказать Эдварду. Сейчас, в этой комнате, не было меня как такового, была только она и мой сын. Те, перед кем я чувствовал себя виноватым во всех грехах, что вообще были на земле. А что я могу рассказать? Если только поведать, почему это сделал. Но, осмелившись поднять взгляд на сына, я увидел в его глазах понимание. Да, тот еще был юным. Особенно по сравнению со мной, но ум и действительно доброта Эдварда не уступали практически ни в чем более старшему товарищу. Я с самого начала желал, только чтобы меня уважали. Обратив его, я показал все, что умел сам. Точнее, скорее Эдвард все это увидел в голове и делал все по воспоминаниям отца самостоятельно, в редких случаях обращаясь за помощью.
«Если бы яд вампира можно было использовать как лекарство. Лишь спасая и помогая, а не обрекая на вечное проклятье. Я бы согласился отдать себя на опыты, только чтобы жизнь у людей и их здоровье приобрели более устойчивую форму.» Я впервые сейчас улыбнулся. Нет, улыбка, была практически незаметной, но в глазах промелькнул какой-то огонек. Чем он был вызван? Может быть, надеждой, а может, абсурдностью собственных мыслей.
Я поддался чуть вперед, приподнимаясь, и вот мои пальцы уже касались лица женщины, которую я, и правда, видимо, любил. Не осознавая этого в полную силу, но чувствуя где-то подсознательно, что не смогу сделать ей когда-либо больно. Вот я уже стоял на ногах, вот мои руки скользнули под ее тело, которое уже начинало гореть. Было слышно, как заживают кости. И через какую-то секунду я очень аккуратно, как самое дорогое сокровище во всем мире, самую большую радость в своих воспоминаниях о прошлом, пройдя несколько метров по дому и зайдя в свою спальню, укладывал Эсми на кровать.
Я сидел рядом все эти три дня. Три долгих ночи… Трое суток, которые, казалось, не кончатся никогда. Я горел вместе с ней. Сидя на самом краешке кровати, мечась по комнате откидывая со своего пути стулья, стол. Я превращал свою комнату в руины с каждым новым криком Эсми. Как же я хотел забрать у нее эту боль, я был готов заново пройти все эти круги ада, но только не знать, что эта женщина испытывает сейчас. Я был готов вернуться в тот подвал, корчится от боли, но знать, что Эсми никогда в своей жизни не испытает этого. Я лишь пару раз прислушивался к происходящему в доме, осознавая, что я здесь сейчас один, что Эдвард куда-то ушел. Вот я опять сижу на самом краю кровати, сцепив намертво руки в замок, я готов был вспомнить все молитвы, что знал. Встать на колени и умолять Господа Бога облегчить для Эсми эти муки. Хотя бы на последней ступени помочь этой женщине. Ведь это я был виноват в ее проклятье, не она.
Ей, только ей я желал счастья. Все эти годы думая о самом чудесном месяце в своей вечности. Я помнил каждую черточку ее лица, ее ямочки от улыбки, ее морщинку на лбу, когда она грустила. И вот сейчас, стоя уже на коленях перед кроватью, уткнувшись лбом в свою руку, в которой продолжал сжимать ладонь Эсми, я тихо просил о помощи. Вот только кого?
Тишина наступила в одно мгновение. Я вот уже несколько часов отсчитывал удары сердца. Каждая секунда казалась мне еще одной прожитой вечностью. Я уже несколько часов как просто замер у кровати, все так же стоя на коленях. Один долгий удар, второй, третий... И вот она, та тишина, которая разорвала все мои ожидания. Я лишь на секунду прикрыл глаза. Легкость, которой обладал вампир, помогла мне в доли секунды подорваться и отойти в самый дальний угол комнаты. Но взгляд был направлен только на женщину. Эсми теперь была такой же, как и я. Бессмертной, сильной, ловкой и безумно красивой. Даже алый цвет глаз, в которых сохранялась кровь, ее человеческая кровь, не делали из нее какого-то монстра. Она продолжала быть для меня тем ангелом.
Слабая улыбка, что тронула мои губы, в мгновение померкла, когда Эсми подорвалась с кровати. Женщина сейчас была похожа на дикую кошку, которой нужно было убить, для того, чтобы утолить свою жажду. Я знал это, знал, какую жуткую жажду испытывает она сейчас. Я сделал один шаг, всего один шаг к ней на встречу.
- Я все объясню, если ты… - я не успел договорить, я сейчас еле успевал передвигаться по дому, догоняя Эсми. Была одна главная задача - не выпустить ее на улицу. Не дать ей убить. Звон стекла застал меня, когда я был еще в коридоре, я только бежал из спальни, пытаясь догнать Эсми. Ее сила превосходила мою в тысячи раз, также обстояли дела и со скоростью. Как бы ни пытался, мне казалось, что я сейчас двигаюсь, как улитка, которой, чтобы догнать, нужно было прикладывать все свои силы и способности.
- Эсми, постой… прошу тебя, - мой бархатный голос умолял. Я старался, ноне смог убрать из голоса всю внутреннюю боль, - ты не помнишь меня, Эсми? Ведь я тот доктор, с кем ты познакомилась десять лет назад, - я чуть вытянул вперед руку, я даже не думал занимать оборонительную стойку. Я не хотел… да нет, я не мог сделать этой женщине больно.
Одно мгновение, сильный толчок, и я уже лежал на полу, ударившись головой, сломав под собой деревянный пол. Я закричал от боли, когда клыки вошли в мою шею. Вот только с криком из моего горла вырвалось одно единственное слово… имя. Имя той, которая, если сейчас не остановится, сможет легко растерзать меня, как плюшевую игрушку разрывают дети. И я бы не стал ее останавливать. Я лишь вцепился своими пальцами в плечи Эсми, чуть сильнее сжимая их, пытаясь хоть на секунду оторвать женщину от себя.
- Эсмиии…пожалуйста… - я уже не кричал, а хрипел. Терпеть - это все, что мне оставалось, почему-то я не мог заставить себя причинить боль этой девушке, ведь для меня она оставалась все тем же ребенком, с которым я познакомился десять лет назад. Все с теми же серо-зелеными глазами и доброй улыбкой, - ты не монстр… не убийца. Эсми… ведь я тебе таким не казался… - я шептал, очень быстро и тихо, все еще цепляясь своими руками за ее плечи, чувствуя, как ее клыки раз за разом пронзают мне шею, мраморную кожу, принося страшную боль.