- Здравствуйте, мистер Каллен.

- Было бы неплохо.

Белла опустила свои руки с моего лица и шумно выдохнула.

- Как вы себя чувствуете? – второй мужчин не обращал на нас внимания и методично устанавливал капельницу по левую сторону от моей пустующей койки.

- Всеми возможными способами.

Человеку в белом халате, предположительно доктору, было, вероятно, около пятидесяти. Я ставлю на тридцать три.

Густые брови сомкнулись на переносице. Тонкие губы поджались.

Его темная кожа так выгодно контрастировала с больничной белизной халата, что всё остальное блекло из-за не насыщенности.

- Что вы имеете в виду, мистер Каллен?

- Эдвард… - мягкое слово через кожу сразу в артерию.

Меня вдруг накрыло отчаянием и предчувствием обреченности. А предчувствие всегда хуже самого чувства. Кусачее.

Я целую её в лоб, так, что верхняя губа касается волос, а нижняя – горячей кожи. Закрываю глаза на перерыв. Антракт.

- Чувствуете ли вы тошноту, головную боль или слабость? – разыгрывая партию в терпимость, настаивает мужчина в обесцвеченном халате.

- Нет, а вы?

- Я доктор Эрик Браун. Мистера Грея сейчас нет, так что вами займусь я.

Белла утыкается лбом в мой подбородок и потерянно хватается за мои пальцы.

Цепко, сильно. Она тоже предчувствует это. Что бы то ни было.

- Итак, Эдвард Каллен, двадцать шесть лет, не женат, детей нет, - монотонно начал доктор.

- Унижение, как профилактика против обмороков? – я вскинул брови и еще раз коснулся губами того же местечка на любимом лбу.

- Я не унижаю вас, мистер Каллен. Просто констатирую факты. Это банальная рутинная процедура соблюдения формальностей, - он на секунду поднял на меня спокойный взгляд, чтобы потом снова его опустить. – В детстве практически не болел, - продолжил он.

- Готовился.

- В две тысячи шестом диагностирован синдром ДВС, - доктор не обратил внимания на мой комментарий. – Острая аллергическая реакция на дезагреганты и гепариносодержащие. Непереносимость аминокапроновой кислоты.

- Спасибо, что не даете забыться.

Белла выдохнула тяжело и со скрипом.

Я хотел обнять её за плечи, чтобы она была поближе ко мне и позволила нам почувствовать себя лучше, но она так крепко вцепилось в мои пальцы, что я не стал лишать её этого.

Я уже и так лишил её многого.

- Всё верно? – Браун опустил руку с планшетом.

- Всё плачевно, - поправил я.

- Всё готово, - предложил свой вариант второй мужчина.

- Спасибо, Боб. – Еще один. – Мистер Каллен, мне необходима ваша подпись вот на этом документе. – Он подошел ко мне и протянул листок.

Я не двигался. Белла тоже.

Мы замерли. Затаились в ожидании. В предчувствии.

- Простая формальность. Вы же понимаете, что вне экстренной ситуации мы не имеем права насильно вливать человеку чужую кровь.

Я прикрыл глаза на секунду.

- Мисс Свон подписывала идентичный документ. - Доктор, очевидно, решил, что я умственно отсталый.

Я сделал вдох и решил пока довольствоваться только этим.

- Подпишите это.

Я выдохнул.

- Эдвард? – Белла чуть отстранилась от меня.

- Мистер Каллен?

- Зачем? – переводя взгляд с неё на Брауна, спросил я.

- Эдвард, - опустив глаза, выдохнула Белла.

- Переливание улучшит ваше состояние. – Его рука с документом, остро нуждающимся в моей подписи, всё еще была протянута ко мне.

- И?

- Простите? – он, наконец-то, опустил листок.

- В этом нет вашей вины, - я пожал плечами.

Хватка любимых пальчиков на моей руке ослабла. Я посмотрел в её широко распахнутые глаза и улыбнулся.

Скоро мы будем дома.

Она нахмурилась, будто бы услышала мои мысли. И они ей не понравились.

- Мистер Каллен, я вас не понимаю.

- Я тоже тебя не понимаю, Эдвард. – Белла нахмурилась еще больше.

Чуть менее теплая, чем обычно ладонь пугающе выскользнула из моей руки.

- Какой смысл делать эту бесполезную процедуру? – от того, что я не понимал происходящего, голос и голова постепенно стали затапливаться раздражением.

- Вы упали в обморок. Необходимо принять меры.

- Принять меры? И на сколько хватит этих мер? – тон моего голоса растет в геометрической прогрессии. – Если вы просто хотите создать видимость какой-то помощи, то прошу, освободите меня от этого.

- Это единственное, что мы можем сделать.

- Единственное, что вы можете сделать – это дать мне спокойно жить, без ваших попыток и экспериментов.

- Эдвард, почему ты не хочешь попробовать? – Белла звучала расстроено, но я хотел думать, что это из-за того, что она не полностью понимает ситуацию.

- Скажите мне, доктор Браун, - я еле как сдерживал выпирающее раздражение. – Это переливание добавит мне хотя бы час жизни?

Он растерянно нахмурился. Белла охнула. Я ждал ответа.

Я знал ответ.

- Я не могу давать такие гарантии. Вы должны понимать, что в вашей ситуации…

- Нет никаких шансов, - закончил я за него. – Я понимаю, поэтому и спрашиваю: чего вы от меня хотите?

- Вы очень скептично настроены, - Браун поджал губы.

- Я реалист.

- Что ж… - Доктор вытянул из планшета другой листок. – Тогда мне необходим ваш письменный отказ от госпитализации.

Я облегченно вздохнул и взял предложенную бумагу и ручку. Но чувство успокоения оказалось ложным и насмешливо поверхностным. Меня всё еще что-то скручивало. Накрывало.

Белла разглядывала свои руки. Голова была опущена так низко, что волосы по обе стороны от лица создавали защитный барьер от Снаружести. Она хмурилась и казалась расстроенной. Я надеюсь, что дома ей станет лучше.

- Мисс Свон, в виду отказа мистера Каллена от переливания, даете ли вы согласие на использование вашей крови для других нуждающихся пациентов? – сухо спросил Браун.

- Всё равно, - отстраненно проговорила она.

Я вдруг обратил внимание на все их слова. На все предыдущие реплики и высказывания.

Это кровь Беллы в той ярко-бардовой капельнице.

Она сделала это для меня, а эти вычурно-белоснежные врачи не сказали ей, что всё бесполезно. Они снова подарили ей дурацкую надежду.

И теперь она держится за неё всеми своими маленькими пальчиками.

- Белла, пожалуйста, - я взял её лицо в свои ладони, и мне потребовалось приложить некоторую силу, чтобы заставить её посмотреть на меня. – Мы обсудим всё дома, хорошо?

Она смотрела на меня каким-то растеряно-разочарованным взглядом.

Первый порыв – сделать всё, что она хочет, лишь бы не видеть такие эмоции в её глазах.

Но я опускаю свои руки и снова берусь за бумагу и ручку.

Она просто должна понять, что все эти надежды, которые она позволяет себе испытывать, только усложняют нашу жизнь.

Мою ситуацию ничто не исправит, и я уже давно смирился принял это.

Я хочу жить. Конечно, это даже не обсуждается, я хочу этого сильнее, чем вообще хотел что-то когда-либо.

Но питать ложные надежды я не хочу.

Они будут только отравлять меня. Отвлекать от того, на что действительно стоит обращать внимание.

От Беллы. От нас. От нашей семьи.

- Боб, убери капельницу, пожалуйста. – Браун махнул ему рукой.

Я глубоко вдохнул и принялся писать требуемое заявление. В который уже раз я пишу такое?

Возможно, это последнее.

Мужчина с капельницей вышел из палаты.

- Мисс Свон, я попрошу вас пройти со мной, чтобы вы заполнили другой документ. С собой у меня, к сожалению, его нет, - тихо сказал доктор.

Я не хотел, чтобы она уходила. Не сейчас, когда так расстроена. Никогда.

Мне было страшно оставаться здесь одному.

Больницы всегда давили на меня, превращали во что-то плоско-неживое.

- Вы же пока сможете дописать отказ и переодеться. Боб принесет вам вашу одежду, - проинформировал меня Браун. – Мисс Свон?

Белла встала и, не глядя на меня, да и вообще ни на кого, пошла к двери.

Доктор Браун проводил её сочувствующим взглядом и поспешил следом.

Я один. Я жив. Я невероятно разбит.

Мне хотелось покончить со всем этим как можно быстрее. Чем больше времени Белла проведет наедине со своими иллюзиями, тем хуже для неё. Для нас.

Что скажет ей этот Браун? Попытается еще больше запутать мысли?

Зачем я отпустил её одну?

Ручка торопливо плевалась чернилами на многострадально-белый лист.

Дверь в палату открылась. Вошел Боб и, молча, положил передо мной аккуратно сложенные вещи. Он вышел также тихо.

Если бы я не поднял головы и не увидел бы его собственными глазами, то решил бы, что одежда попросту самоматериализовалась. Высококачественный сервис.

Я переоделся. Умылся. Измерил периметр палаты в шагах. Диагонали. Разглядел в окне маскирующуюся под зиму весну.

Я изнывал. Ломался. Просачивался сквозь самого себя снова и снова.

Предчувствие, то самое, которое накрывало меня всё последнее время, поудобнее перехватилось за моё горло.

Стук в дверь. Одиночный. Обезличенный.

Доктор Браун смотрит на меня с вековым докторским презрением. Они это еще снисходительностью называют временами.

Белла стоит в коридоре, обхватив себя руками. Я хочу заменить её фальшивые объятья на настоящие. Отдаю заявление врачу и подхожу к ней.

Она выглядит намного спокойнее. Уставшая, расстроенная, но не такая, какая была в палате.

Я чувствую, как мне становится физически легче. От её присутствия. От того, что она больше не смотрит тем оглушительным взглядом.

Возможно, доктор Браун, сказал ей то, что собирался сказать я. Может быть, я был не прав на его счет?

- Всего доброго, мисс Свон, мистер Каллен, - он кивнул нам и заторопился куда-то в сердце больницы.

Я притянул Беллу за плечи к своей груди.

- Прости меня за это, моя любимая девочка, - шепотом в её волосы.

Она тяжело вздохнула. Её горячее дыхание прижгло кожу под джемпером.

Я оставляю поцелуй на макушке и, сопровождаемые тишиной, мы выходим из больницы.

За рулем снова была Белла. Я пока не доверял себе.

Вообще когда-то доверял?

Она была непроницаемо-спокойна. По-чужому серьезна.

Лишь иногда, когда она была уверена, что я её не вижу, Белла бросала на меня обеспокоенный взгляд и слегка хмурилась.

Она так часто хмурится в последнее время.

Я испытываю из-за неё незаслуженное откровенно-необъятное счастье.

Она из-за меня – хмурость и расстройство.

Неравноценно. Несправедливо. Неправильно. Так, как есть.

Что я мог сделать, чтобы стать кем-то, кто на одном уровне с ней?

Как дети из моего сна. Мальчик и девочка. Не-я и она. Пока не-я.

Она бы хотела, чтобы я прошел через это переливание. Она пожертвовала своей кровью ради меня. Своим временем. Своей любовью. Собой.

Она хотела, и я мог бы это сделать, но.

Но я не хочу, чтобы она надеялась зря. А она будет. Более того, принимая во внимание её поразительные способности передаваться через прикосновения, она заразит этими надеждами и меня.

Ни в коем случае.

- Добрый вечер! – поприветствовал нас Боб, когда мы вошли в холл.

- Вы меня окружаете сегодня, - поморщился я.

- Привет, Боб, - тихо проговорила Белла и, не останавливаясь, пошла к лифтам.

Квартира завыла звенящей тишиной, когда мы, наконец-то, вернулись в неё.

Белла быстро сбросила куртку, разулась и скрылась в ванной. Я уселся на ковер, облокотился о стену и закрыл глаза.

Предчувствие перерастало в предзнаменование. Предвестие.

На меня волнами накатывало чувство загнанности. Я был словно зажат в углу. Заперт.

Она вышла из ванной и сразу же сбежала на кухню. Я не стал ждать, терпеть или оттягивать. У меня нет на это времени. У нас его нет.

- Белла, давай поговорим. – Мои слова будто бы толкают её в спину. Она чуть качнулась, но не обернулась ко мне.

- Давай, - она согласилась с вытяжкой, на которую смотрела.

- Ты расстроена из-за того, что мы уехали из больницы. – Я всё также стоял в дверях. В пальто. В ступоре.

- Нет, - она помолчала некоторое время, позволив этой очевидной лжи осесть на наших волосах. Затем развернулась ко мне лицом. – Я расстроена не из-за этого, Эдвард.

Я засунул руки в карманы пальто, словно они замерзли. Они действительно замерзали от холодности её голоса.

- Я просто не понимаю, что с тобой случилось. – Она всплеснула руками. – Я не узнаю тебя больше!

Мне пришлось побороть желание пробежаться пальцами по собственному лицу. Я выглядел так же, как и всегда.

- Я знаю много сторон твоей личности, и я люблю их все, какими бы они не были. Но это… Это слишком.

Холодность в её голосе сменилась усталостью и безысходностью. Это просверливало дыры в моем животе, слово за слово.

- Ты один из самых умных людей, каких я знаю, но как ты можешь быть настолько глуп? Почему ты настолько жесток со мной, Эдвард?

- Я никогда не был с тобой жестоким, - мой удивленный шепот стелется по полу, обворачиваясь вокруг её лодыжек.

- Ты был. Каждый раз, когда отказывался от этой жизни. Каждый раз, отказываясь от своего будущего, ты отбираешь его и у меня!

Её голос начал срываться. Хрипеть. Стенать. Умолять меня вникнуть.

- Ты не хочешь быть со мной, Эдвард? – наотмашь словами по сердцу.

- Это всё, чего я хочу.

- Тогда почему ты не веришь в нас? – она обняла себя руками, скрывая свою беспомощность.

- Я не могу…

- Ты просто не хочешь. Ты просто боишься. Я никогда еще не видела тебя настолько слабым, Эдвард! Где тот парень, который смеялся над всеми своими проблемами? Где прекрасный мужчина, который плюнул на все правила и жил так, как хотел? Где тот, кто не боялся смерти?

- Ты сама меня сделал таким. – Обе мои руки в волосах.

- Я буду любить и уважать тебя любым, - хрипло отозвалась она. – А ты? Ты будешь любить себя таким?

Что я мог сказать ей на это?

Что ненавижу себя уже чертову кучу времени? Что считаю себя худшим человеком на свете? Что ни при каких обстоятельствах я не стану её достоин?

- Ты не разрешаешь себе жить. Ты запретил себе надеяться на то, что ты сможешь жить. Не болезнь убивает тебя, Эдвард. Ты сам себя убиваешь.

Я отчаянно тянул себя за волосы, чтобы почувствовать хоть что-то физически. Но всё перекрывало внутреннее крушение.

- Что мне делать? – мой голос трещал, как расползающееся в трещине стекло.

Белла еще плотнее обхватила себя руками и опустила наполненные слезами глаза.

Я сделал шаг к ней, но почти сразу же отшатнулся, как от удара током. Назад, назад, назад.

Дверь. Лифт. Холл. Улица. Абсолютнейшая нежизнеспособность.

У меня стремительно началось извержение внутренней боли. Сердцетрясение. Пожар души и её же наводнение. Страх лавиной ударил по животу. Ноги запинались о выкрашенную в красный агонию.

Ночь упала на мои плечи, добавляя туда еще немного груза.

Я посмотрел наверх. Звезд не видно. Луна – лишь размазанное высохшее пятно на черно-синем потолке.

Мне вспомнился мой сон, точнее ощущения от него. Равноценность.

Смогу ли я когда-то стать равным ей?

Моя голова становилась непомерно тяжелой. Мысли вязли сами в себе.

Я вдруг понял, что мне ужасно холодно. Что в моем побеге нет смысла. Как и во многом остальном.

Я вдруг понял, что она права.

__________

*Превзойти всех