Белла POV

Чтобы держаться, нужно что-то постоянное. Постоянство в моей жизни неразрывно связано с Мелани. Иначе и быть не может, когда каждый новый день начинается с кормления и заканчивается им же. Да, возможно, кто-то назовет это рутиной, которой пока рано становиться частью моей жизни, которая утомляет, и будет в некоторой степени прав, но я люблю свою дочь, и забота о собственном ребенке приносит мне только радость и счастье. Просто никогда не бывает, но для меня в удовольствие все, что связано с дочерью. То время, которое мы проводим вместе, дарит эмоции, не передаваемые словами, и пополняет копилку моих приятных воспоминаний, особенно тогда, когда Мелани радует меня своим развитием и тем, что делает что-то новое, на что не была способна еще вчера. Все проблемы и их тяжесть меркнут и отходят на второй план, когда видишь, как твой ребенок улыбается тебе, следит за тобой и твоим перемещением глазами и тянется ручками, чтобы ухватиться за твой палец или взяться за твою руку. Это бесценные мгновения, запоминающиеся навсегда и оставляющие не тускнеющий даже со временем след в сердце.

Я так сильно люблю дочку, что в те редкие моменты, когда позволяю себе подумать об Эдварде, становится страшно. От чего? Да от той мысли, что мои чувства к нему и наполовину не такие сильные, как чувства к Мелани. Вот такие у меня ощущения, и мне самой непонятно, то ли я действительно люблю дочь больше, то ли они возникли из-за того, что я отдаю ей ту любовь, которую не могу подарить любимому человеку, и вообще стараюсь любить ее за двоих. Не желаю, чтобы Мелани ни сейчас, ни в будущем чувствовала себя обделенной и лишенной чего-то важного только по причине того, что ее мама полюбила человека, который меньше всего подходил для последующего создания семьи и долгой и счастливой совместной жизни. Для дочери я буду и мамой, и папой в одном лице, если потребуется, но сделаю все для ее счастья, даже невозможное.

- Мелани, пожалуйста, - нежно прошептала я, не открывая глаз. Не так давно дочке исполнилось два месяца, и с тех пор она категорически не желает спать в кроватке. Каждый раз, когда я только наклоняюсь, чтобы опустить в нее, казалось бы, уснувшую малышку, она тут же широко открывает глаза и начинает жалобно кряхтеть. Мелани знает, что надо сделать, как на меня посмотреть, чтобы я растаяла и, обнимая, взяла ее в свою кровать. Вот только это не гарантия того, что дочка мгновенно заснет. Иногда, как сейчас, она испытывает мое терпение, ворочаясь между моим боком и моей рукой, обнимающей ее под одеялом. Я, вздохнув, повернулась лицом к дочери, чтобы посмотреть, открыты ли ее глазки. Мелани моргала, чего и следовало ожидать, и пыталась засунуть в рот кулачок, но у нее, понятное дело, ничего не получалось, и, тем не менее, было забавно наблюдать за ее стараниями со стороны. Несмотря на их безуспешность, они вызвали улыбку на моем лице.

- Гу, - крикнула Мелани, крутя головой, чтобы видеть меня.

- Да, гу, - повторила я за ней, - но все же, малыш, давай будем спать, - произнесла я, переложив дочку на свой живот. Некоторое время мы лежали в почти абсолютной тишине, но, наконец, до меня донеслись характерные звуки, говорящие о том, что Мелани благополучно заснула. Она тихо сопела, зажав мой палец в своей руке, и для меня было очевидно, что встать, не потревожив покой дочери, я вряд ли смогу, по крайней мере, самостоятельно. Будто догадавшись о моих затруднениях, в комнату вошел Дени, заглянув в приоткрытую дверь.

- Спит?

- Да, но я не хочу оставаться в этом положении до тех пор, пока она не проснется. Не поможешь мне?

- Конечно. Что мне сделать? – братишка незамедлительно подошел к кровати с той стороны, где лежала я, и с готовностью наклонился ко мне.

- Подними Мелани. Только осторожно, чтобы не разбудить. Самой мне не так удобно, понимаешь?

- Да, хорошо.

Спустя несколько секунд Дени уже бережно держал племянницу на руках, немного покачивая ее. Я, сидя, наблюдала за этим, и мне нравилось, что я вижу, отношение брата к моей дочке. Он любит ее так сильно, и я твердо убеждена, что если со мной что случится, о Мелани будет, кому позаботиться. Она ни за что не останется одна.

- Положи ее в кроватку, и пойдем отсюда, - указала я, и Дени, послушав меня, накрыл Мелани сшитым мною розовым одеялом и вслед за мной вышел из комнаты, плотно закрыв дверь.

Я вошла в гостиную и тут же остановилась на месте, удивленно смотря на человека, сидящего на диване. Она не говорила, что зайдет сегодня. Может быть, что-то произошло?

- Анжела? Что-то случилось? Давно ты здесь?

- Привет. Не беспокойся, все в порядке. Мне просто нужен твой совет.

- Да, конечно. Помогу, чем смогу, - незамедлительно согласилась я и села рядом с подругой, заметив, что Дени оставил нас одних. Весьма предусмотрительно с его стороны. Только отчего же он не сказал мне, что Анжела пришла? Хотя ничего от этого не изменилось бы, наверное, я бы только разнервничалась от знания этого и того, что, укладывая дочь спать, заставляю подругу ждать. – Мелани никак не хотела засыпать. Извини, пожалуйста.

- Все нормально.

- Точно? Тогда ладно. Так чем я могу тебе помочь?

Анжела неожиданно встала, будто бы только и ждала этого моего вопроса, и покружилась передо мной.

- Тебе нравится это платье? Ответь честно.

Я все еще не понимала, что тут происходит, но решила узнать подробности позже и потому просто начала рассматривать то, что было надето на подруге. Ярко-желтое платье с пышной юбкой так хорошо шло Анжеле, и пусть я подобное никогда не одену, оно мне нравилось. О чем я тут же сообщила ей.

- Спасибо большое. Значит, в нем и пойду, - Анжела счастливо улыбнулась и, расправив юбку, чтобы не помять, вновь оказалась рядом со мной.

- Куда? – не удержалась от вопроса я и, увидев то, каким взглядом одарила меня подруга в ответ, пожалела о своих словах. Должно быть, она рассказывала мне о своих планах, но они ненадолго задержались в моей памяти. Как же стыдно… Но Анжела, стоит отдать ей должное, не выглядела расстроенной, разочарованной или обиженной. Она взяла эмоции на своем лице под контроль и просто сказала:

- Бен позвал меня на танцы сегодня вечером, и я, конечно же, согласилась.

Вот оно что. Теперь понятно, отчего Анжела так сияет, что даже моя забывчивость не может испортить ей настроение. Такими темпами они скоро поженятся. А я ведь ничем не хуже и тоже заслуживаю все это, сначала танцы, но можно и без них, потом свадьбу и счастливую совместную жизнь с тем, кого люблю, и кто любит меня. А все, что было у меня, это тайные отношения. И теперь я оказалась там, где и была в самом начале. Ничего не изменилось. Почти. За одним исключением. Теперь у меня есть дочь, о которой нужно заботиться. В остальном же все, чего я хочу, как было недостижимо для меня, так и остается мечтой, которая, как я ошибочно полагала, сбылась, но только для того, чтобы чуть позже оказаться от меня еще дальше, видимо, решив, что полученной мною порции, доставшегося мне кусочка вполне достаточно. Я поймала птицу счастья, но ей пришло время улететь, и мне пришлось отпустить ее. Это то, что мы делаем, когда искренне любим кого-то. Мы отпускаем человека, надеясь, что нам судьбой предназначено быть вместе, и потому он вернется. Если же нет, то все к лучшему. Не знаю, верю ли я по-настоящему в это, но я должна верить, чтобы держаться.

- Белла? – голос и прикосновение вернули меня в реальность, и я заставила себя посмотреть на подругу, взгляд которой был обеспокоенным. Должно быть, она волнуется, и для этого есть причины. Я иногда настолько погружаюсь в свои размышления, стоит чему-нибудь, слову или событию, напомнить мне о прошлом, что перестаю замечать, что происходит вокруг меня. В такие моменты до меня трудно, почти невозможно дозваться, и со стороны моя отрешенность выглядит, конечно же, пугающе. Наверняка отсутствующий взгляд, направленный в одну точку, не может не пугать.

- Извини, задумалась. Не хочешь посмотреть на Мелани?

- Думаю, что мне лучше уйти.

- Но почему? – спросила я, хотя на самом деле все прекрасно понимала, не могла не осознавать, что Анжела не чувствует себя нужной. Потому и не желает больше находиться здесь, со мной. Возможно, она бы глубоко внутри не сердилась на меня за мою невнимательность, что наверняка имеет место, если бы я поговорила с ней, поделилась своими чувствами по поводу того, что у нее есть человек, который ее любит, а у меня нет. Быть может, мне станет легче, если перестать носить в себе все переживания, выговориться, наконец, но не могу я, просто не могу сказать подруге, что я несчастна, но не задумываюсь об этом и начинаю чувствовать себя таковой лишь тогда, когда слышу о том, как у них с Беном все хорошо. Анжела и так, думаю, видит отсутствие радости с моей стороны, и если я подтвержу ее подозрения, то, скорее всего, потеряю подругу. А она мне так нужна, но одновременно я понимаю, что Анжела сама может захотеть уйти, если я не откроюсь ей. Никто не любит ложь, секреты и тайны. Я должна сделать выбор. Вот только нет гарантии, что, рассказав правду о том, что со мной творится, через что мне пришлось пройти, я не лишусь Анжелы. Она, возможно, возненавидит меня, когда я признаюсь, что то, как она делится со мной своим счастьем, не приносит мне ничего, кроме боли. Какой бы выбор я не сделала, все может закончиться одинаково.

- Не знаю, что с тобой происходит, но я так больше не могу. Если захочешь поговорить, то ты знаешь, где меня найти.

Еще немного, еще шаг, и Анжелы здесь не будет. Мне было страшно. Я могла бы сделать попытку ее остановить, но ничего не сказала. Потому что боялась. Боялась не того, что подруга может мне ответить, а того, что она вообще ничего не скажет и, даже не оглянувшись на прощание, просто уйдет. Перебороть свой страх у меня не вышло, и все закончилось соответственно. Она ушла, а я позволила этому произойти. Мне хотелось плакать, правда, хотелось расклеиться, чтобы не было так мучительно больно, но слез не было. Я, должно быть, выплакала их все в первое время после отъезда Эдварда. Все это из-за него. Ничего этого не было бы, если бы он не уехал, не бросил меня наедине с последствиями того, что между нами было, и незаживающей раной в груди, там, где сердце.

Все это должно прекратиться прямо сегодня. Я так больше не могу. Он оставил меня и даже не пишет, так почему я продолжаю любить его, думать о нем так же часто, как раньше, все ждать чего-то? Чего? Того, что в один день он окажется на моем пороге, у моей двери? Если бы хоть что-то указывало на возможность этого, разве не получила бы я уже какой-нибудь знак? Раз его нет, то бесполезно надеяться и ждать. Нужно, наконец, перестать страдать. Не отрицаю, будет сложно, но я не хочу провести всю оставшуюся жизнь в муках, горюя о том человеке, который никогда не был полностью моим и теперь уж точно не будет. Я всегда выбирала его, а он – нет. Почему я раньше не осознавала, что у этой сказки не может быть счастливого конца? Быть может, в ином случае я была бы готова к крушению ее основы, ее фундамента? Не знаю только, как можно настроиться на то, что любимый человек внезапно меняет направление своего движения по жизни, сворачивая с общей дороги, по которой вы шли вместе, на другую, по которой идет уже один, без тебя… Но все равно, возможно, мне было бы легче, если бы я настраивала себя на такой исход.

Однако я верила в лучшее, чтобы теперь страдать. Если так продолжится, то не за горами момент, когда я сойду с ума и от того, что не нахожу успокоения в душе, и от того, что обманываю саму себя, делая вид, что все в порядке. Мне, быть может, никогда не добиться, чтобы ложь стала правдой, и все наладилось, но мне нужно двигаться дальше. Как-то стараться жить. Я не живу сейчас, лишь бегу от самой себя и своих чувств. Это ненормально, неправильно, и так не должно быть.

Мне нужно просто признать, что я скучаю по Эдварду, что ничего не забыла и все помню. Мне нужно сказать это вслух хоть кому-нибудь. Да, возможно, я развалюсь на части после такого признания, но, наверное, мне нужно это, чтобы собрать себя потом заново. Перед тем, как возникает что-то новое, всегда рушится что-то старое. Быть может, и с людьми все обстоит точно так же. Может, мне нужно сломаться окончательно, чтобы стать новым человеком?

- А где… - я подняла взгляд на брата, и он умолк, едва увидел мое лицо. Дени застыл на месте, явно не зная, то ли подойти ко мне, разваливающейся от отчаяния на куски прямо на диване, то ли дать мне немного времени и пространства. Но ничего из этого мне не было нужно. Я лишь хотела, чтобы Дени обнял меня, просто обнял, ничего не спрашивая ни об Анжеле, ни о том, где она, и почему я одна, ни о том, что стало причиной моих слез. Я устала от вопросов и от советов. Все, что мне сейчас необходимо, это молчаливая поддержка, пока я настраиваю себя на сразу много вещей. На то, чтобы кардинально изменить свое отношение к тому, что происходит в моей жизни. На то, чтобы сознательно столкнуть себя с необходимыми переменами. На то, чтобы перечеркнуть все то, чем я жила долгое время. На то, чтобы спрятать глубже в сердце любовь, в которой нет более смысла, потому что нет рядом со мной Эдварда. Все это должно остаться в прошлом.

Я не говорю, что совсем закрываю дверь в те дни своей жизни. Нет, вовсе нет. Несомненно, я буду периодически оглядываться назад, но только для того, чтобы вспоминать хорошие вещи. Не для того, чтобы страдать. Я буду благодарна за то, что приобрела. За Мелани, за самое дорогое и бесценное в моей жизни, что спит сейчас в своей кроватке. Только ради дочери я встаю каждый день. У меня нет никого важнее.

- Что случилось? – тихо спросил Дени, звуча грустно, когда сел рядом и нерешительно коснулся моего плеча.

- Обнимешь меня? Пожалуйста, - печаль в моем голосе была очевидна, и совокупность того, как я выглядела, как говорила, заставляла меня выглядеть жалко, но она же привела к тому, что вокруг меня сомкнулись руки Дени, и я почувствовала, что не одна. Не все так плохо, пока кто-то остается рядом со мной, несмотря на то, кто я, кем становлюсь, когда меняюсь не всегда в лучшую сторону, и продолжает любить так же сильно и беззаветно, как и день, неделю, месяц и годы назад. Приятно знать, что над чувствами брата не властно время, и он неизменно поблизости, чтобы поддержать словом, делом или просто присутствием.

- Куда ушла Анжела?

- Это все я виновата.

- Что ты сделала?

- Обидела ее.

- Вы дружите так давно, а значит, она все поймет и простит. Не расстраивайся.

- Не все так просто. Никогда до этого дня между нами не было размолвок, - всхлипнула я в рубашку брата, отрицательно качая головой. Если в его словах была бы хоть доля правды, то Анжела осталась бы. Раз она ушла, то все серьезнее, намного серьезнее. У нас проблемы, и в них нет ее вины, только моя. Это же я в какой-то момент стала невыносимой эгоисткой, думающей только о Мелани. Это мне большую часть времени ни до кого другого нет дела, а в остальное время меня заботит, как бы не вспомнить Эдварда случайно, не дать мыслям о нем внезапно возникнуть в моей голове. Но разве это жизнь? Он уехал, и мне нужно прекратить ждать. Нужно вспомнить, как я когда-то и не надеялась ни на что, и вернуться в каком-то смысле к тем временам. Нет ожиданий, нет и разочарований.

- И эта тоже скоро забудется.

- Нет, понимаешь, нет! Пока я такая, ни за что не забудется.

- Уверен, что не все так плохо.

- Ты не слушаешь, - я выбралась из объятий Дени и стала нервно ходить по комнате, перед ним туда-сюда. Пока он не оказался передо мною и не положил руки мне на плечи, мягко останавливая. Брат смотрел в мои глаза пристально, не отводя взгляда, успокаивая любовью в нем, и я не хотела, не могла отвернуться или просто опустить голову. Дени опустился рядом со мной на диван, и мои руки и губы дрожали, пока я пыталась найти слова, путаясь и не зная, что сказать:

- Я… Она…

- Успокойся, - брат ободряюще сжал мои пальцы, но даже через минуту руку свою не убрал.

- Я не рада за нее. И, что еще хуже, не слушала ее. Не сегодня, а когда-то раньше. Я даже не знаю, когда была настолько невнимательна. Бен позвал ее на танцы, а я… Почувствовала себя несчастной… Это неправильно? Нет, ничего не говори. Я знаю, что так нельзя. Просто… Мне даже нет оправдания.

- Ты через многое прошла…

- И ты тоже, - наконец, я посмотрела на Дени, который лишь вздохнул в ответ на мои слова. Некоторое время он молчал, но потом все же заговорил:

- Но я не терял Эдварда.

- Не надо об этом. Я не хочу.

- Но ты должна учиться говорить о нем. Только тогда не будет боли.

Я знала, что это правда, нужно смотреть в лицо тому, чего мы боимся, чтобы избавиться от страхов, которые, как правило, только в нашей голове. В моем случае, если следовать совету Дени, мне нужно говорить об Эдварде, о своих чувствах по поводу его отъезда, но это совершенно не поможет мне сделать реальностью мой план насчет того, как жить дальше. Если я буду говорить, то избавлюсь, может быть, от боли, которую вызывают любые скрытые или явные напоминания о любимом, но тогда мне, наверное, никогда не удастся двигаться дальше. Эдвард всегда, сам того не подозревая, будет останавливать меня. Мне нужно принять решение, сделать выбор. Я не хочу боли, ее достаточно было в моей жизни, но не верю в то, что предлагает Дени, в действенность этого, потому что даже имя Эдварда произнести вслух не могу, да и мысленно стараюсь избегать его. Так как я тогда буду говорить о том, что теперь лишь воспоминания? Не выйдет у меня ничего. Так что остается только одно.

- Я не могу. Нет. Не заставляй меня.

- Что тогда…?

- Просто… Я начну все сначала. Все мы живем только здесь и сейчас, не в прошлом и не в будущем. Есть только настоящее. Есть только этот день.

Дени что-то явно хотел мне сказать, это было видно в его глазах, мне кажется, что в них не было никакого согласия с моими словами, но прежде, чем брат открыл рот, чтобы заговорить, нас прервала тетя:

- Белла, Мелани просыпается.

- Хорошо, я сейчас, - я пошла к выходу из комнаты, но перед тем, как уйти, обернулась. – Дени?

- Да?

- Ты не обязан во всем соглашаться со мной, но, пожалуйста, поддержи мое решение. Хорошо? Время покажет, будет оно ошибочным или нет, но если я все же поступлю неправильно, то сама отвечу за это. Пусть это будет моя ошибка.

Я догадывалась, что Дени наверняка желает возразить мне и указать, что достаточно, возможно, ошибок в моей жизни, но в конечном итоге он просто кивнул, слабо улыбнувшись мне.

- Белла, Мелани.

- Иду, - крикнула я тете и, махнув Дени, развернулась, чтобы поспешить к дочери.

Мелани, увидев меня, стала тянуть ко мне свои ручки, и я нагнулась, поднимая ее на руки. Все, что у меня осталось дорогого в жизни, это дочка.

Я думала, что смогу так, но это выше моих сил. Прости меня, Эдвард…