Эдвард
Я сидел на высоком стуле на кухне в квартире Эммета и уже полчаса наблюдал за тем, как Роуз показушно меня игнорировала. Она все еще сердилась на меня за то, что я опоздал.
Но я хорошо знал, что долго это не протянется, поэтому происходящее воспринимал с улыбкой.
Розали подошла к столу и, пихнув босыми ногами мои ноги, поставила передо мной чашку кофе.
- Твои ласты мне мешают, ты не мог бы их убрать?! – пробубнила она.
Я рассмеялся и сделала глоток.
- Розали, я же приехал. Ведь как говорят: лучше поздно, чем никогда.
Она села на стул рядом со мной и, окинув меня недовольным взглядом, пробормотала:
- Ты думаешь, я злюсь из-за того, что ты опоздал?
- Не из-за этого? – удивился я.
Она, цокнув языком, быстро вскочила и подошла к окну.
- Эдвард, мне вчера как никогда была нужна твоя поддержка и твое присутствие. - Она вздохнула и грустно продолжила: - Ты же знаешь, как я нервничаю, когда остаюсь наедине с твоей семьей.
- Ты же была с Эмметом.
- Он не воспринимает мои переживания всерьез. Говорит, что я зря себя накручиваю.
Я подошел к Роуз и взял ее руки в свои.
- Тебе нужно было сказать, что вы хотите отметить годовщину вдвоем. Ведь вы же изначально так планировали? Тогда не было бы всей этой нервотрепки.
- Да, но Элис была так возбуждена предстоящим ужином, я просто не смогла отказать ей. И она единственная, кто кроме меня помнит, когда у меня и Эммета была помолвка.
- У нее вместо мозгов маленькая записная книжка со всеми датами.
Розали выдавила из себя измученную улыбку.
- Ты не подумай, что я жалуюсь, нет, просто вся эта обстановка: дорогой ресторан, разговоры о клинике, - я чувствовала себя чужой.
- Эй, - я легонько тряхнул ее руку, – ты не чужая. И ты знаешь всю подноготную нашей семьи. Радовалась бы, что ты не такая, как мы.
Роуз проигнорировала мое замечание.
- Пообещай, что в следующий раз ты будешь рядом, - тихонько попросила она.
Я вздохнул и обнял ее.
- Прости, больше это не повторится.
Наконец Роуз перестала дергаться и успокоилась.
- Мне нужно собраться, ты не можешь разбудить Эммета? – попросила она, скрываясь в гостиной.
С превеликим удовольствием!
Вооружившись степлером, я на цыпочках зашел в спальню брата и аккуратно пристеплерил к кровати его футболку и трусы, которые были на нем одеты. Затем с удовлетворенной ухмылкой вышел из комнаты и, закрыв дверь, крикнул:
- Эммет, просыпайся, мы проспали!
Роуз выглянула в коридор и закатила глаза.
- Как дети, честное слово! – заворчала она.
Через секунду в комнате послышался треск, чертыхание, грохот падающего тела и скачки. Еще через тридцать секунд мой брат с выпученными глазами ринулся к входным дверям, на ходу застегивая рубашку и брюки.
- Какого хрена! – загорлал он, когда увидел меня и свою девушку, схватившимися за животы. – Я думал, меня паралич схватил! – Его рот растянулся в улыбке. – Представляете, футболку отодрал, а трусы так и остались распятыми на кровати.
Особенностью моего брата было то, что он был быстро отходчив. Конечно, мне это просто так с рук не сойдет, но об этом я сейчас думать не хотел.
- А ты успел одеть другие, или так и … - хохотала Роуз.
- Так и! – громко засмеялся Эммет и, схватив девушку, прижал ее к себе. – Дорогая, чувствую, нам придется пару раз съехать на обочину, пока я довезу тебя до школы.
О, нет. Я не слушаю, я не слушаю.
Я закрыл уши и, кивнув на разноцветный тонкий шнурок с ключом, сказал:
- Эммет, у меня сегодня ночное дежурство. Не забудь его.

Возле входа в больницу я столкнулся с Викторией Эдисон. Черт бы побрал эту ошибку природы. Имея великолепное стройное тело, красивое лицо и роскошные рыжие волосы, она была лишенной всякого такта дурой. Она рассказывала всем, что у нее есть парень, но это не мешало ей строить глазки медработникам и докторам. Не удивлюсь, если когда-нибудь ее и «счастливца» застукают в одной из подсобок. Когда Мэри сказала, что мисс Свон не хочет менять сиделку, я очень удивился. Они совершенно из разных миров. У них нет ничего общего. И, насколько я знаю, Виктория отвратительный собеседник. Конечно, в профессиональном плане претензий к ней не было, иначе она бы просто не работала в нашей больнице. Но Виктория уже два раза отказывалась от предложения Карлайла продолжить обучение. Больница ведет специальный Фонд для финансирования дальнейшего обучения младшего медицинского персонала, давая им возможность повышать свой профессиональный уровень. От такого мог отказаться только идиот. Однажды Ирина сказала мне, что Виктория – вампир, питающийся несчастьем других людей. Рядом с инвалидом она чувствует себя лучше, красивей, а ее мнимое веселое настроение выматывает больных, и они, считая себя ущербными, в конце концов впадают в депрессию. Так почему Белла не захотела от нее отделаться?
И теперь нам вдвоем предстояло ехать в лифте.
- Доктор Каллен, здравствуйте, - приторно-ласково пропела она.
- Здравствуйте, мисс Эдисон.
Она облокотилась на поручень в лифте и выгнулась дугой в мою сторону.
Дешевый трюк дешевых шлюх.
- Ну что вы, я же просила называть меня Викторией.
Я пропустил ее просьбу мимо ушей. В который раз. Но молчать было неловко, а смотреть на то, как она накручивает на палец прядь волос и облизывает губы, противно, поэтому я поинтересовался:
- Вы всегда приходите на работу так рано?
- У вас же занятие с Изабеллой. Нужно подготовить ее.
Мне очень хотелось узнать побольше о моей новой пациентке, и я продолжил расспросы.
- Мисс Свон не может сама одеться?
- Она совершенно беспомощна, - ответила Виктория. – Ни помыться, ни одеться… Даже сеть сама не может. Что бы она без меня делала.
Вчера Белла мне такой не казалась, ответ меня удивил, и я повернул голову в ее сторону.
Я заметил, как ее глаза жадно шарят по мне, но я смог подавить в себе отвращение.
- Миссис Миллер говорила, что ее привезли на каталке? Она может сидеть, поэтому могла бы передвигаться в инвалидной коляске.
- О, - захохотала Виктория, - однажды доктор Джефферсон ей это предложил, так она такую истерику закатала! Ее тогда напичкали успокоительным и больше не предлагали.
Я расстроился. Неужели у Беллы проблемы с адекватным восприятием действительности?
Лифт остановился и я, заметив, что это этаж отделения интенсивной терапии, вышел, даже не взглянув на Викторию. Наверняка, она будет ждать меня в палате Беллы.
Доктор Джефферсон вышел из второго лифта и, увидев меня, удивился:
- Доктор Каллен? Какими судьбами?
Я пожал ему руку.
- Здравствуйте. У вас есть несколько минут? Мне необходимо поговорить с вами о вашей бывшей пациентке.
Мистер Джефферсон провел меня в свой кабинет и жестом пригласил сесть.
- Я внимательно вас слушаю.
- Вчера к нам перевели мисс Свон…
- Ах да, Изабелла! – воскликнул доктор. – Такая молодая… - он покачал головой. – Неужели с нею возникли какие-то проблемы?
- Нет, - поспешно заверил его я, - просто мне хотелось лично расспросить вас о ней.
Доктор развел руками.
- Вряд ли я скажу вам что-то новое, кроме того, что записано в ее истории болезни. Переломы руки, ребер и ног срослись хорошо. Но у нее серьезный ушиб позвоночника. После сильного удара возник отек. Он давит на нервные окончания. Пока отек не сойдет, мы не можем сказать наверняка, останется ли она навсегда парализованной или нет.
- Все верно. Меня интересует другое. Мисс Эдисон сказала, что она отказалась от инвалидной коляски.
- Изабелла в отчаянии. Ей трудно смириться с тем, что она не может самостоятельно передвигаться. Она считает, что, пересев в коляску, она будет лишена всякой надежды. Поэтому и боится ее.
Я нахмурился.
Доктор Джефферсон взглянул на приоткрытую дверь, а затем, придвинувшись ближе ко мне, вполголоса продолжил:
- Разрешите мне поделиться с вами своими наблюдениями. Отец мисс Свон недавно потерял жену в аварии, поэтому он очень сильно опекает дочь. Изабелла слишком привязана к отцу. Мне кажется, что она больше переживает за то, что ее травма доставит неудобства отцу, чем ей. А тот в свою очередь хочет показать, что его отношение к ней нисколько не изменилось. Как по мне, так в серьезной психологической помощи нуждается именно он. Видели бы вы его лицо, когда я приходил на осмотр к Изабелле. Выгнать его я не имел права, а дочь не хотела его обижать.
Единственный здравомыслящий человек – это миссис Клируотер. У нее нет медицинского образования, но она прекрасно понимает состояние подруги. В ее взгляде я никогда не видел жалости или слез.
- А остальные друзья? – прервал я доктора.
- Кроме мужа миссис Клируотер к Изабелле больше никто не приходил.
- У нее нет друзей? – удивленно воскликнул я.
- Все они далеко отсюда. Но не думаю, что причина в этом. Скорее всего, она запретила им приезжать.
Я покачал головой и тяжело вздохнул.
Ничего хорошего.
Я поблагодарил доктора и, прощаясь с ним, все-таки не удержался, чтобы не спросить:
- А мой отец был у мисс Свон?
- Ваш отец? Ни разу, - удивился мистер Джефферсон. – Зачем ему сюда приходить? Ее же не оперировали.
Я кивнул и вышел из кабинета.
В свое отделение я поднимался по лестнице. Это дало мне возможность переварить услышанное.
Белла считает себя инвалидом и поэтому хочет вернуться домой, чтобы там спрятаться ото всех. За ее натянутой улыбкой скрывается начальная стадия депрессии.
Но самое главное – Карлайл не навещал Беллу в терапии. Так откуда он, черт его побери, ее знает? Почему она так его интересует?
Переодевшись у себя в кабинете и переговорив с Мэри, я спустился в лабораторию. Каждый раз, когда я туда заходил, мои зубы начинали стучать от дрожи – вот сейчас я увижу прекрасную русую головку, склоненную над микроскопом. Ее обладательница, увидев меня, встряхнет русым хвостиком, подбежит ко мне и, превозмогая страх быть застуканными, подарит мне нежный поцелуй.
Конечно, ничего такого не будет. Ирина уже давно не работает в лаборатории… Она давно вообще нигде не работает… Но эти стены всегда будут хранить воспоминания о тех сладостных моментах…
С женщинами-лаборантками всегда было легко договориться. Пообещав им поговорить с Карлайлом о новом биохимическом анализаторе ( естественно, я поговорю об этом с Элис, а не с ним) через десять минут я вышел оттуда уже с готовыми анализами Беллы. Меня насторожил очень низкий уровень гемоглобина. Ей обязательно нужно поменять диету, да и без препаратов железа не обойтись.
Забрав рентгеновские снимки Беллы, изучив их и сравнив с предыдущими, вместе с еще тремя докторами мы пришли к выводу, что опухоль уменьшилась. Так что, начав занятия лечебной физкультурой, все функции постепенно должны восстановиться.
Конечно, никакой специалист не даст стопроцентной гарантии того, что Белла сможет вести прежнюю жизнь. Очень трудно предсказать, как именно будет восстанавливаться организм и что в результате ждет пациента в будущем. Но такой диагноз должен поднять ее дух и заставить поверить в себя и в свои силы.
Неожиданно я заметил черные лакированные туфли и такие же костыли.
Только одна идиотка могла купить себе обувь и заказать в тон к ним костыли - миссис Хендерсон!
- Доктор Каллен!
Я резко остановился и бумаги с результатами анализов вылетели из моих рук. Побег был не возможен. Обреченно я повернулся к моей преследовательнице и выдавил улыбку.
- Миссис Хендерсон, вижу, вам уже намного лучше.
Женщина, облаченная в обтягивающее черное платье, проковыляла ко мне поближе и начала жаловаться:
- Все было замечательно, пока меня лечили вы. Новый доктор все делает не так. Он совсем не уделяет мне внимание…
Чтобы скрыть улыбку, я присел и стал собирать разбросанные листки. Неужели она пыталась и с ним заигрывать? Она не знает что Джек – гей?
Карлайл долго совещался с адвокатом, когда узнал об этом. В конце концов, они пришли к выводу, что его сексуальная ориентация не может препятствовать его работе в клинике. «Мы живем в свободной стране». Ха-ха. А как же. Судебные иски о дискриминации – вот чего он хотел избежать.
Я почувствовал толчок в бедро и удивленно взглянул на миссис Хендерсон. Она приоткрыла губы и, смотря на меня сверху вниз, повела своим костылем по моей внутренней стороне бедра.
- Я очень по вас скучаю, доктор…
Костыль находился на угрожающе близком расстоянии от моего мужского достоинства. А если она захочет отомстить мне за то, что я ее «бросил», и ткнет меня по яйцах? Я быстро сгреб бумажки и поднялся.
- Извините, у меня много работы.
Я развернулся, чтобы пройти в свой кабинет, но чуть не споткнулся о выставленный впереди меня костыль.
- Я не девочка, Эдвард… - Миссис Хендерсон вплотную подошла ко мне, - я взрослая женщина, которая знает, чего хочет, и знает, как заставить мужчину хотеть того же. Вместе с покойным мужем я изучила всю Кама Сутру. – Я почувствовал, как ее рука легла мне на грудь и стала опускаться ниже. – Ты даже не представляешь, какая я гибкая и выносливая.
Ее рука остановилась на уровне пояса брюк. Она облизнула губы, сложила их трубочкой и потянулась ко мне…
Кровь в моих жилах застыла. Сердцебиение прекратилось. Мне казалось, что все волосы на моем теле стали дыбом. Ситуация была настолько нелогичной и абсурдной, что я, шокированный происходящим, сморозил самую абсурдную вещь, на которую был только способен:
- Я люблю Джека Мартинеза…
Миссис Хендерсон, взвизгнув, отпрянула от меня.
- О! – пискнула она. – Простите, я не знала.
Я чувствовал себя выжатым лимоном, поэтому смог лишь буркнуть: «До свидания» и уйти.

Следующие два часа я работал с пациентами. Это были Рон, парень двадцати пяти лет, электрик, который во время работы упал со стремянки, сломав обе руки, и Стивен, сорокалетний отец семейства, получивший травму во время строительства домика на дереве для своих сыновей. Проходя реабилитацию в нашем отделении, они прославились своим позитивом и постоянным хорошим настроением.
Я застал Рона за очень странным занятием – он пытался положить ноги себе на плечи. Спросив, чем это он занимается, он ответил, что делает растяжку, чтобы в следующий раз самому чесать затылок. Во время занятия он продемонстрировал мне, как он научился пальцами ног расстегивать ширинку. «Жаль, что не удается делать это стоя, - сетовал он».
В палате Стивена стоял шум и гам. К нему пришли жена и дети. Я-то, наивный, полагал, что у него их двое, а оказалось, что детей шестеро. Мальчишки прыгали по кровати, лазили по подоконнику, играли воздушным шариком, девочка пыталась впихнуть руку отца в сплетенный ею браслет из бисера.
Выставить их за дверь удалось не сразу – на помощь пришла Мэри. Она, свистнув, моментально угомонила орущую ораву, и указала пальцем на дверь.
- Представляете, жена только что сказала мне потрясающую новость, я просто не могу это держать в себе. У нас будет малыш!
Стивен выглядел ужасно счастливым, довольным и гордым.
- Извините, а не многовато их у вас? – было немного неловко, что я не могу разделить с ним его радость.
- Детей не может быть много! – засмеялся он. – Вы женаты?
Я вздрогнул. Такой вопрос словно оплеуха.
- Да.
- Спорю, детей нет?
- Нет.
- Подождите немного. Вот возьмете вы на руки своего малыша, тогда поймете. Все заботы: дом, работа, деньги – всё станет таким далеким. Сейчас вы спешите в теплую постель к жене, но потом – маленький сорванец станет центром вашей Вселенной. Знаете, как это – когда вас любят больше всего на свете не за что-то, а просто так.
Когда я уходил, в палату снова ворвался детский ураган мини-Стивенов, и я ощутил укол ревности и обиды. И дело было даже не в детях. О них я никогда всерьез не задумывался. Было грустно чувствовать себя очень одиноким. Действительно, я весь в работе. Есть люди, которых люблю я, и которые любят меня. Но нет больше человека, к которому бы стремилась моя душа, все мои мысли и грёзы.

Настроение было прескверное.
- Эдвард, с тобой все нормально? – заглянув ко мне в кабинет, спросила Мэри. – Ты как с креста снятый.
Я вполоборота сидел к окну и разглядывал сквозь жалюзи оживленную улицу.
Мэри не устроил ответ в виде кивка головой, и она, закрыв двери, пододвинула кресло ко мне и села.
- Хочешь поговорить?
- Нет.
Мэри вздохнула, но не ушла. Она продолжала молча сидеть рядом со мной.
- Ты когда-нибудь думала, в чем смысл твоей жизни?
Мэри махнула рукой и заулыбалась.
- Ох, Эдвард! Перестань забивать голову такими глупостями!
Я взглянул на нее, и она вмиг стала серьезной.
- Не знаю, для чего это тебе… Ну хорошо… У меня есть дети, муж, старенькая мать. Для них я живу. Я отдала полжизни этой больнице, - она мой второй дом. Банально? Но все это и есть смысл моей жизни. – Она сочувственно, по-матерински погладила меня по щеке. – Эдвард, не смей хандрить! Знаешь, не в моих правилах лезть в жизнь чужих людей, но ты мне, как сын. Поэтому я скажу. - Мэри недовольно заерзала в кресле. – Ты молодой, здоровый мужчина, прекрасный врач, любящий сын и надежный друг. Ты просто запутался и позволил другим людям решать за тебя. Ты ведь знаешь, ЧТО тебе нужно сделать. Карлайл иногда бывает слишком строг, но все потому, что эта клиника – его детище. И он переживает и болеет за нее. Я знаю: любое неосторожное слово может сломать ваше хрупкое перемирие. Но сколько можно так жить? - Она встала с кресла и притопнула ногой. - Сколько можно заботиться о других? Когда ты подумаешь о себе?
Мэри похлопала меня по руке.
- Прости, это не мое дело. – Она улыбнулась и взъерошила мои волосы. Никогда не любил, когда так делали. Но Мэри я готов был простить все. – А еще смысл моей жизни в том, чтобы ты на работе не умер с голоду. И тебя ждет пациентка – наша шоколадка.
Я поднял удивленные глаза на старшую медсестру. Когда до меня дошло, о ком она говорит, я подпрыгнул и вперился взглядом в часы.
- Вот черт!
Схватив с полки историю ее болезни, я вылетел из кабинета, на ходу запихивая в нее анализы Беллы.
- Так-то лучше, - хмыкнула Мэри Миллер мне вслед. – В чем смысл жизни! Философ, блин.
______________________________________________________________________________________