Глава 76

Это моя вторая судьбоносная встреча с женщиной. С властной женщиной. Словно все в моей жизни решают женщины. Ну после того как мистер Садист пустил все под откос. Его мать. Его сестра. Виктория. Одним словом, враги. Его, конечно же. Для меня они всего пару недель назад вообще не существовали. И не представляли угрозы. Острые холодные камни, внезапно выросшие на пути. Моя жизнь могла бы протекать мимо. В ином русле, в эре до Эдварда. До того как он поменял ландшафт моей судьбы.

Теперь я во второй раз словно бросаюсь грудью на несокрушимые скалы. Я разбиваю себя. В моем теле не осталось крови, она вытекла еще в кабинете Эсми. Выплеснулась на ее идеальные ковры цвета сливочного крема и разбавленного молоком кофе. Я спрашиваю у себя, что в таком случае течет по моим венам и почему я до сих пор жива. Что заменяет моему сердцу гемоглобин и лейкоциты? Я не знаю, но будь Виктория вампиром, ее бы ждало разочарование. Ни глоточка свежей крови. Оболочка, по неведомой причине сохранившая форму и способность едко отвечать на выпады. Я вспоминаю тысячу «не» из того, что не делать при Виктории и понимаю – отвечать мне вряд ли придется. Весь мой яд останется внутри.

Бордовые стены. Полы из дерева венге. Резьба, где только можно и нельзя – горгульи и львы. Из-за нее огромный стол и шкафы кажутся еще больше, а стул, на котором сидит Виктория, напоминает трон. В кабинете явно не хватает воздуха. Здесь нельзя жить, это нежилое помещение, стенд, призванный внушать трепет и поклонение. Оболочка для гордыни. Сцена для блистающей актрисы. Я скромно занимаю свой стул. Касаюсь сиденья самым краем задницы. Неудобно опираюсь на ноги. Мои руки стиснуты на коленях. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не оскалиться. Здесь мне все враждебно. Портреты в черных рамках – унылые лица под тусклым стеклом, еще более невыразительные из-за слабого освещения. Как очередь больных на приеме у психотерапевта. Книги в одинаковых переплетах с золотым тиснением. Аккуратные серые папки. За спиной у Виктории карта, израненная линиями и замечаниями, истекающая кровью красных чернил. Как шкура убитого зверя. Трофей, занявший свое место. В углу полный доспех, и нетрудно вообразить, как Виктория взмахивает мечом и опускает забрало шлема. Для встречи со мной она выбирает именно эту маску. Предстает девой-воительницей, а вовсе не той коварной змеей, что в ресторане. Сохранив и грацию движений, и плавность речи, и ленивую тень улыбки на лице, она добавляет к мягкой плоти холодного металла. Она ни лиса, она броненосец. Не просто коварная. Готовая дать сражение.

Противопоставить мне нечего. Почти. При мне лишь мое новое оружие. Опытный образец, который с одинаковым успехом может разить врагов, а может оторвать руки стреляющему. Тупое безразличие. Я делаю вид, что мне плевать. Вроде как меня не угнетает эта мрачная обстановка адвокатской конторы моего дедушки. На меня не давит стальной плитой молчание. И меня не пустить ко дну одним лишь убийственным взглядом. Я знаю, что Виктория видит за моим картонным фасадом ложь. Что стоит мне открыть рот, и фасад размоет так, словно он в самом деле сработан из бумаги, а с потолка пошел дождь. Чтобы не так выпирали мои страхи, отчаянье и тупиковость всей жизни вообще, я приказываю кулакам разжаться. Мозг нехотя выполняет команду, и мои пальцы расслабляются. Иллюзия спокойствия и полного контроля. Виктория отмечает мои усилия снисходительным взглядом. Как будто играет с домашним питомцем.

- Без Эдварда ты выглядишь голой.

Я достаю из пачки новую сигарету. Никотиновый дым пытается пробиться сквозь легкие в мои мысли, чтобы успокоить. Но он бессилен. Я делаю три или четыре затяжки – сбиваюсь со счета в гнетущей тишине, а потом говорю, выжимая максимум уверенности и наглости из сведенных спазмом связок.
- Зачем было тащить меня сюда, если тебе неприятно мое присутствие?

Она, откровенно издеваясь, разглядывает мое лицо – побелевшую кожу и напряженные руки, едва удерживающие на весу сигарету. Смотрит на мятую одежду, грязную и несвежую. Мой вид сейчас имеет мало значения, но он не добавляет уверенности. И только упрямство и желание спасти Эдварда не дают мне сдаться, заползти в дальний угол или забиться под стул.

- Я не говорю, что твое присутствие мне неприятно. Я лишь отмечаю факт. Ты обнажена, твои нервы слишком открыты, а мысли, как дохлая рыба, плавают у поверхности.

Возможно, мои мысли не такие быстрые и вообще притормаживают, но они точно еще живы. Виктории не стоит списывать меня со счетов только потому, что я выгляжу как бездомный из подземки.
- Значит, тебе нравятся девушки без одежды.

Она пожимает плечами. Неожиданно протягивает руку вперед и накрывает мою ладонь своей. От прикосновения горячей сухой кожи меня пробивает, как от прикосновения к проводам под током. Я пытаюсь освободиться. Вырвать руку, но Виктория только сильнее сдавливает пальцы.
- Знаешь, моя ориентация ни для кого не секрет.

Она почти мурчит от удовольствия. Как будто поймала меня в ловушку. Впрочем, так и есть. То, что для других не секрет, для меня неприятное открытие. На коже, там, где ее касается рука Виктории, выступает мерзкий липкий пот. За секунду из меня выходит весь сахар, что я поглотила за последние часы. Я боюсь, что мы можем склеиться. Что останемся соединенными на долгие годы. Меня словно затягивает в ночной кошмар, в дикий сон наяву.

- Я хочу видеть Эдварда.

- Странно, но именно Эдварда я видеть не хочу.

- Тогда нам не о чем говорить.

Свободной рукой тушу сигарету о край стола. Пепел осыпается на пол, и внутри у меня все так же осыпается – невесомыми серыми хлопьями. Мертвой материей к ногам.

- Ошибаешься, Белла.

Она наконец выпускает меня из своей хватки, и я прижимаю замаранную кисть к груди, баюкая, как больного ребенка. Мне кажется, что от пальцев по телу начинает расползаться смертельный яд, захватывая органы и системы организма.

- Многие верят в то, что у природы на человечество великие планы. Поэтому они считают, что люди развиваются и каждое новое поколение – это более удачная версия предыдущего. Более сильная. Выносливая. Красивая. Сообразительная. Талантливая. Жизнеспособная.

Необязательно слушать дальше. Я знаю, что Виктория скажет. Что, как продолжатель Чарли, как человек, несущий его генный набор, я не более удачная версия. Скорее провальная. Бессильная, глупая и бесталанная. Бракованная деталь, которую забыли сбросить с конвейера, и она занимает чужое место в этой партии. Я не рывок к звездам, я шаг назад. Я не подхватила упавший стяг и не повела преданных отцу людей за собой. Я спряталась в кусты на обочине, не оправдав ничьих надежд.
- Я разочарована, - слова Виктории звучат эхом моих мыслей. Но резонанса не происходит, и они не усиливают друг друга. Обидные слова остаются просто словами. Плевком в лицо, мелким пинком, щипком. И мне не приходится делать вид, что мне до лампочки. Мне до лампочки. Я слушала разочарованные вздохи всю свою жизнь. Люди сокрушались как у меня за спиной, так и смело глядя в глаза. Единственный, кого я не имею права подвести, это мистер Садист. Его презрение дается мне с трудом. Я больше не вынесу его неодобрения. Я не стану той, кого он презирает.

- Не будем тратить время.

- О, ты, оказывается, очень занятая девушка, - Виктория злорадно улыбается.

- Чего ты от меня хочешь?

- Только то, что отобрал у нас твой отец.

- У кого он отобрал?

Спрашивать, что украл Чарли, просто глупо. Она знает. Я знаю. Так или иначе, мы выйдем на эту дорогу. На тему белого порошка. На тему наркотиков. Трафик. Сбыт. Цена. Я не хочу петлять и преодолевать лишние словесные повороты. Я хочу побыстрее закрыть тему и увидеть Эдварда. Краткость – мой помощник. Помощник, который не помогает, потому что Виктория настроена поболтать. Она откидывается на своем стуле-троне чуть назад. Так что теперь ей приходится смотреть на меня снизу вверх. Только вот никаких преимуществ я в этой смене позиции не вижу. Преимуществ лично для себя. Жизнь как была прямой дорогой в один конец, так и осталась. А проблемы как цеплялись, подобно ораве голодных африканских детишек, так и цепляются к моим рукам и ногам, выклянчивая дозу внимания. Единственный способ кардинально улучшить положение – это пустить кому-то из нас пулю в лоб. Но с этим я не спешу. Нет, у меня просто нет с собой пистолета.

- В не столь древние времена мы работали вместе с Эдвардом, - она подчеркивает это «вместе». Так, что оно плохо вяжется с намеками на нетрадиционную ориентацию. - Работали на серьезных людей. Многие из них уже мертвы, но, соблюдая осторожность, не стану называть имен. Ты ведь все равно бесконечно далека от нашего мира, - она опять выделяет интонациями «нашего». Как охранник у входа, упорно не желающий пускать меня в ресторан, находиться в котором мне явно не по статусу. Я и у двери-то оказалась случайно. - А рядом всегда крутился Чарли. Как добрая крестная фея. У него всегда были люди, нужные связи в высших кругах, машины и резервные каналы. Он предоставлял нам сухогрузы. И именно он сделал так, что один из кораблей исчез. Ночью, в хорошую погоду, посреди мирного океана. Был и не стало. У многих в тот день родились нехорошие подозрения, но доказательств не было. Нужно знать Чарли, чтобы понимать, какой он скользкий и как легко умеет выбираться из любых неприятностей, обводя всех вокруг пальца.

- Тем не менее каждый оказался в курсе, что он присвоил груз себе, а после сообщил о его местонахождении и мне.

- Теории, только теории, - Виктория задумчиво разглядывает разложенные на столе бумаги. - Мы ведь знаем, что сотни тонн железа не могут исчезнуть. Закон сохранения материи пока еще не отменен. И если сухогруз исчез, то где-то потом должен был появиться. Чарли запутал следы, но кое-какие обрывки ниточек остались. Слишком маленькие для того чтобы что-то доказать, но достаточно длинные, чтобы ухватиться и ждать.

- Почему я должна быть в курсе?

- Потому что Чарли безумно тебя любил и видел в тебе наследницу своего королевства.
Вот мы и определились с ценой. Эдвард в обмен на две тонны наркотиков. В теории мне не жалко этого долбаного порошка. На практике, я знаю, будет редкий лесок за городом, тихая осень, шорох листьев, мешающийся с шелестением пуль, и три секунды на то, чтобы понять, как глупо доверять Виктории.
- Я хочу видеть Эдварда. Если он жив, ты получишь все, что оставил мне отец.

- Ого, да ты щедрая девочка, - Виктория даже не смотрит на меня. Как будто вопрос решен, и любые мои действия не способны ничего изменить. Я в ее логове и в полной ее власти. Она спокойна и уверена на пять тысяч процентов. Откуда ей знать, что математические правила со мной не работают. Что даже Эдварду не удалось загнать меня в рамки простых уравнений.

- Не сомневайся, он жив. Не в лучшей форме, - она довольно улыбается. - Но пока еще жив.
Виктория не делает никаких движений, не нажимает на кнопку и не щелкает пальцами, однако дверь открывается – я понимаю это по легкому шевелению воздуха. Обернувшись, вижу на пороге Билла и двух охранников, что сопровождали меня по дороге сюда.

- Они отвезут тебя к твоему «любимому» и даже позволят полить горячими слезами его кровоточащие раны. После мы обсудим детали сделки. Серьезно, как деловые люди, а не как сопливые дети. Мне не нужно от тебя ничего, кроме груза. Ни истерик, ни благородного гнева, ни попыток разжалобить.
Я резко встаю. Я готова бежать. Готова броситься к распахнутым дверям. Не обращая внимания на плотоядную улыбку Билла и пустые взгляды его помощников. Но Виктория кивком головы указывает на стул, принуждая меня сесть.

- Чтобы тебе было о чем подумать в пути, дорога будет долгая, я расскажу тебе об Эдварде то, что сам он вряд ли тебе рассказывал. Возможно, мне удастся сбить цену.

- Не думаю, что он сильно потеряет в моих глазах.

- Зависит от того, каким ты его видишь. Насколько образ в твоей голове далек от реальности. Ты спешишь, поэтому не буду отнимать твое время, – она продолжает глумиться. - Расскажу об одном случае, просто знай, что их были тысячи.

Я делаю глубокий вдох, готовясь погрузиться в то дерьмо, в которое Виктория имеет желание опустить Эдварда, а заодно и меня. Не знаю, решила ли она врать или сказать правду, но уверена, что слова ее будут иметь последствия. Оставайся во мне хоть капля романтической дури, она бы наверняка умерла. Но спасибо дочери мистера Садиста, ее цинизм оказался превосходной вакциной от человечности. Теперь я вижу людей только на рекламных плакатах, а живых людей принимаю за жалкие клоны, бледные копии, бездушные куклы, играющие навязанные роли. И я не возвеличиваю мистера Садиста. Я не отворачиваюсь от его пороков. Не делаю поблажек. Я их принимаю. Хоть и не способна простить.

- Однажды случилось так, что на просторах Колумбии нас прижали революционеры. Единственным способом сохранить и жизнь, и что важнее, груз было немедленно вылететь. Это понимали не только мы, но и наши противники. Они заранее позаботились о том, чтобы разрушить взлетную полосу. Параллельно полосе располагалась деревня местных жителей. Сборщики коки с женами и детьми – такими же сборщиками. Несколько миль отличной, хорошо утрамбованной земли, расчищенной от зелени. Будь у нас тяжелый грузовой АН, на котором мы в ту пору часто летали, и говорить было бы не о чем. Но у нас был легкий, почти картонный самолетик. Перелет планировался недалекий, и, в общем, мы были налегке. Революционеры наступали. Времени не было. Нашего переводчика пристрелили, и никто не мог объяснить местным, чего мы хотим. А тем более уговорить их бросить свои жилища и лишиться того немного имущества, которым они успели разжиться. Пилот отказывался взлетать. Он сказал, что не направит самолет на людей. Как он сможет разогнаться, если под шасси будут женщины и дети. Эдвард приказал опустить трап, взял у одного из наших бойцов автомат и просто расстрелял всю деревню, тех, кто не сбежал, едва услышав выстрелы. Потом застрелил пилота, второй молча вывел самолет на взлет.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr