И прежде не очень-то обжитая, каюта следователя выглядела теперь совсем пустой. Феодоракис успел уже собрать все свои вещички — похоже, ему не терпелось поскорее убраться с базы. Ни на столе, ни в его ящиках, ни в шкафу уже ничего не было — только лежала на полу небольшая сумка и стоял в углу афганский ковёр.

— Смотрите под кроватью, сумку перетряхните, — приказал лейтенант, когда они зашли в каюту. — Нам нужен блокнот — в белой обложке, прямоугольный, страниц восемьдесят, наверное, — Каллен поднял с пола ковёр и развернул его.

Он надеялся, что внутри обнаружит что-нибудь интересное, но в ковре ничего не было. Зато рисунок вышит был удивительный — снайперская винтовка со всеми прибамбасами на фоне американского флага и горка пробитых пулей в лоб черепов. Похоже, афганский мастер изготовил этот ковёр по личному дизайну Феодоракиса. Следователь, помнится, сказал, что приобрёл его в подарок отцу. Хороший подарок для профессионального палача. Вдохновляющий.

— Эл Ти, тут кажется, что-то есть, — сообщил Уитлок и показал лейтенанту ещё одну сумку, которую вытащил из-под кровати.
— Открывай.
Штаб-сержант расстегнул молнию и присвистнул:
— Вот это да. Вы только посмотрите, сэр.

— Ещё один подарок для любимого отца? — ухмыльнулся Эдвард, заглянув в сумку, и тоже присвистнул.
Винтовка. Явно не муляж — разобранная боевая винтовка с прицелом и боезапасом. Но очень компактная — для стрельбы на близкой дистанции.

— Глушитель, — сказал Уитлок, разглядывая находку. — Похоже, бесшумная снайперская. Но я такой раньше никогда не видел.
Эдвард кивнул. Он тоже никогда не встречал такой винтовки, хотя знал наперечёт почти всё оружие Альянса.
Судя по всему, капитан намеревался хорошенько её почистить, и для этого разобрал на такое количество мелких деталей. Но отвлёкся на молитву и в каюту уже не вернулся.

— Не наша, — уверенно сказал лейтенант, и в этот момент сержант Орлов радостно крикнул:
— Винторез! Это же «Винторез»!

— Какой еще «Винторез»? — покосился на него Каллен.
— Специальный снайперский комплекс, — с горящими глазами сообщил Орлов. — Российский.
— Российский? — лейтенант нахмурился.

И откуда у Феодоракиса такая игрушка? Вряд ли американских военных следователей вооружают оружием российского производства, а значит, он где-то добыл её незаконно. И на хрена, спрашивается? Не зря Каллену всё время казалось, что с этим следователем не всё чисто.

— Да, российский, — кивнул сержант. — Для спецподразделений.
— КГБ? — хмыкнул Каллен.
— Ну да, вроде того. Охрененная штука, — воскликнул Орлов. — Стреляет не громче малокалиберной, но убивает наповал. Броник любого класса в лёгкую пробивает. Если бы в меня тогда в Дарвешане из «Винтореза» попали — хана бы мне, точно вам говорю.

— А ты, я смотрю, разбираешься, — взглянул на сержанта лейтенант.
Орлов тут же почему-то смутился и произнёс, словно оправдываясь:
— Да я просто снайпером одно время хотел стать. Я все винтовки снайперские знаю — наши, израильские, немецкие…
— Наши — это чьи? — подколол его Эдвард.

— Американские, — ответил без промедления Орлов и воскликнул: — Вы Фоули не верьте, сэр! Я не русский шпион!
— Да успокойся ты, — рассмеялся Каллен над тем, как сразу сдрейфил сержант. — Никто тебя ни в чём не обвиняет.

— А может, русский шпион — капитан Феодоракис? — ухмыльнулся Уитлок.
Эдвард хотел пошутить, что Уитлока укусила Фоули, но потом подумал, что в этой версии даже есть определённый смысл, и промолчал. Российское оружие в Америке, тем более снайперское, давно запрещено к ввозу. Да и не патриотично это — использовать винтовку одного из «заклятых друзей», когда у твоей страны есть образцы не хуже.

Но с другой стороны, русский шпион наоборот не стал бы убивать из российского оружия. Значит, скорее всего Феодоракис просто посчитал, что ему нужна винтовка именно с такими характеристиками, а кто её производит — уже дело десятое. Не слишком патриотично, конечно, зато прагматично.

— Что делать-то теперь с этим добром? — выложил все детали винтовки на стол Уитлок.
Эдвард повертел в руках приклад и положил его обратно. Он понятия не имел, как поступить с этим несчастным «Винторезом».

Устав и здравый смысл предписывали ему немедленно сообщить о находке капитану Кингу. Контрабандное российское оружие в каюте американского военного следователя, исповедующего ислам, — это повод для вызова сюда десанта из агентов ЦРУ. Но этот десант спутает им все карты. А Феодоракис уже точно не сможет никому навредить, даже если он на самом деле чей-нибудь «спящий агент»…

— Может, мы просто спрячем его? — предложил Орлов. — Жалко кому-то такой трофей отдавать.
— Это не трофей, а улика против капитана Феодоракиса, — усмехнулся Каллен. — Не знаю, что он собирался делать с этой винтовкой, но уверен, что санкции командования на эти действия у него не было.

В этот момент Эдвард совершенно ясно понял, что искали в каюте следователя Халк и Римлянин. Они искали эту самую винтовку. И не нашли. Феодоракис успел где-то спрятать её до встречи с ними.

— Для специальной винтовки нужно специальное задание, — резонно заметил Уитлок.
— Бесшумная винтовка — лучшее оружие для непыльной ликвидации, — кивнул Эдвард, уже догадываясь, какое задание избрал для себя бывший снайпер.

Феодоракис — профессиональный охотник на людей, которого лишили любимого дела из-за веры. Амун проповедовал борьбу с радикалами, и следователь, как примерный ученик, вполне мог начать свой собственный джихад во имя его идеалов.

— Кажется, я знаю, зачем ему понадобилась эта винтовка, — сказал Эдвард, убрав «Винторез» под кровать, чтобы не засветить его перед посторонними, которые в любой момент могли ворваться в каюту. — Нам срочно нужно найти блокнот.
— А что там может быть в этом блокноте? — спросил Уитлок.
— Имена врагов ислама, которых приговорил этот потомственный палач, — произнёс Каллен.
Теперь он был в этом совершенно уверен. Амун собирался радикалов перевоспитывать, а Феодоракис — убивать.

Сержант Орлов тем временем открыл сумку и вывернул её содержимое на диван. Эдварду тут же бросился в глаза пакетик с бусинами. Пока сержанты методично осматривали содержимое сумки, Каллен пересчитал бусины. Их было ровно девяносто девять. Настойчивый следователь всё-таки сумел отыскать их все. Видимо, эти чётки на самом деле были ему дороги.

— Смотрите, сэр, — воскликнул сержант Орлов и передал лейтенанту какой-то листок. — А наш следователь-то оказывается, еще и художник.
Каллен взглянул на листок и снова присвистнул. Следователь преподносил им сюрприз за сюрпризом. На листке действительно был рисунок. Портрет рядового Изабеллы Свон, выполненный черным карандашом.

Феодоракис оказался талантливым художником — Свон на этом рисунке выглядела словно живая. С невинно распахнутыми, как будто испуганными глазами, и приоткрытым ртом. Рисунок был выполнен с фотографической точностью — даже завитки отросших волос над ушами топорщились именно так, как в жизни. При взгляде на её дурацкую причёску Эдварда всегда посещало желание побрить её по уставу, и только потом он вспоминал, что женщинам позволено ходить с вихрами. И где тут, спрашивается, равенство?

Эдвард ещё раз взглянул на рисунок и усмехнулся. Влюбился в неё что ли этот следователь? С какой стати он нарисовал её портрет, да ещё такой комплиментарный? Изабелла Свон на этом рисунке выглядела очень красивой. То есть она и в жизни была довольно симпатичной, но тот, кто рисовал её портрет, явно смотрел на неё сквозь розовые очки. Не американская девчонка из маленького городка, а практически «Сикстинская мадонна».

Вот бы и в жизни она была такой же кроткой, как на этом портрете. И нервы лейтенанта Эдварда Каллена были бы целы.
— Хороший рисунок, — сказал Уитлок. — Красивый.
— Да, красивый, — кивнул Эдвард, положив рисунок на стол.
Не ожидал он такого от следователя. На вид стальной, как Терминатор, а в душе, выходит, Рафаэль? И что они все в ней находят, в этой Изабелле Свон? Сначала Кинг, теперь Феодоракис. На неопытных малолеток от скуки потянуло?

Ладно. Чёрт с ним, с этим рисунком. Не ради него они тут обыск затеяли.
Вытащив из кармана сигарету, Эдвард щёлкнул зажигалкой и закурил. Сделав пару затяжек, лейтенант усмехнулся. Капитан Феодоракис точно не позволил бы ему курить в своей каюте. К курению следователь относился крайне отрицательно, но не потому, что заботился о здоровье.

Во время той поездки в Хазар-Джофт, когда они исследовали лёжку снайпера, Феодоракис сказал, что тот, кто хочет быть незаметным, должен пахнуть, как окружающая среда. И хотя Эдвард считал, что какой бы то ни было запах на большом расстоянии способна учуять только собака-ищейка, следователь брезговал даже мятной жвачкой и вместо неё жевал какую-то смолу, которую предложил и Эдварду. Но тот, конечно, отказался — уж слишком мерзкий был у неё вид. Эксцентричный он всё-таки тип, этот следователь. Таких в армии редко встретишь.

— Ну что, блокнот нашли? — спросил Эдвард, на всякий случай посмотрев под матрацем.
Но там ничего не было.
— Пока нет, но тут есть второе дно, — сообщил наблюдательный Уитлок, вспарывая подкладку сумки. — Есть! Вот он, сэр! — воскликнул штаб-сержант и протянул командиру ту самую белую тетрадку в толстой картонной обложке, которую всё время вертел в руках следователь.

Наконец-то Каллен хоть что-то поймёт о том, что происходит в этом проклятом уезде. Открыв блокнот, лейтенант приготовился читать и осознал, что не понимает ни слова.
— Это еще что за херня? — произнёс он, в изумлении пролистав весь блокнот.

Вместо нормальных человеческих слов в блокноте были какие-то непонятные наборы букв.
— Что это такое, чёрт побери, — сердито воскликнул Каллен. — Да тут ни слова не разобрать!
— Может, это поросячья латынь (5), сэр? — предположил Уитлок.
— Нет, — покачал головой лейтенант. Поросячьей латынью он прекрасно владел с детства — полковник Каллен считал, что это хорошо развивает мозги, и когда отец уезжал в командировки, Эдвард всегда писал ему письма на этом смешном языке. — По-моему, это вообще не английский.

— Может, это греческий? — хмыкнул штаб-сержант. — Феодоракис ведь греческая фамилия.
— Не похоже это на греческий, сэр, — вставил своё экспертное мнение сержант Орлов. — В греческом буквы такие специфические, сразу узнать можно. А тут буквы вроде бы нормальные, только с точечками, как в немецком. Может, это немецкий?
— Немецкий? При чём тут немецкий? — озадаченно посмотрел на сержанта Каллен. — Твою мать.

И почему Феодоракис не мог писать свои записки на английском? На хрена так все усложнять?
Чёртов следователь. Даже здесь он не мог не выпендриться.
Что если это вообще не язык, а какой-то шифр?
Тогда во всём этом вообще нет смысла.

Эдвард вздохнул. Похоже, сейчас ему всё-таки придётся сделать то, чего он так хотел избежать.
— Позовите рядового Свон, — обречённо произнёс Каллен.
Если кто-то и знает, как прочитать этот чёртов блокнот, то только она.

Орлов привёл Изабеллу Свон уже через несколько минут — видимо, она крутилась где-то поблизости, понимая, что рано или поздно им потребуется её помощь.

Круглые карие глаза девчонки смотрели на Каллена с любопытством и плохо скрываемым торжеством. И ведь она, чёрт побери, опять сумела каким-то непостижимым образом примазаться к их делам. Свон обладала удивительным даром пролезать везде без мыла, и это был пожалуй чуть ли не единственный её талант.

— Узнаёте этот блокнот? — показал лейтенант находку девчонке.
— Да, конечно, сэр. Это блокнот капитана Феодоракиса, — кивнула с энтузиазмом Свон.
— Вы знаете, на каком языке он написан? Можете прочесть? — осведомился Каллен.

Свон внимательно просмотрела испещрённые загадочными словами страницы и проговорила довольно уверенно:
— Я не могу это прочитать, сэр, но думаю, это албанский.
— Албанский? — удивился лейтенант. — Почему албанский?
— Капитан Феодоракис в совершенстве владеет албанским, сэр, — сообщила Свон. — Этот язык в Корпусе знают единицы, а на базе, наверное, вообще никто. А значит, никто не сможет понять его записи, даже если найдёт их.
— Дерьмо! — воскликнул Каллен.

Зачем тогда следователь сказал ему про этот блокнот, если его всё равно невозможно прочитать? Он что, даже истекая кровью и теряя сознание, над ним поиздевался?
— Орлов, срочно сделай сообщение о том, что требуется человек, хотя бы немного знающий албанский, — приказал Каллен.

Конечно, шанс, что на базе внезапно найдётся албанец, стремился к нулю. Но не зря Америку называют плавильным котлом. В каждом американце намешано столько кровей, что албанские родственники могут обнаружиться у кого угодно.

На удивление ждать им пришлось недолго. Уже через двадцать минут сержант Орлов притащил в каюту следователя долговязого парня с кривым носом, которого Эдвард пару раз видел в столовой, но никогда не думал, что тот может быть албанцем.

— Лейтенант Каллен, сэр, это сержант Горан Вукович из третьего взвода, — представил парня Орлов.
Тот слегка нервно улыбнулся и произнёс:
— Я немного знаю албанский, сэр. Надеюсь, что смогу вам чем-то помочь.

— Немного — это как? Только «Здравствуйте» и «До свидания»? — уточнил Эдвард.
Имя у парня было вроде бы не албанское. Скорее всего какое-то славянское.
— Нет, сэр, не только, — улыбнулся сержант Вукович. — Только честно скажу, я албанский очень неохотно учил. Я родом из Приштины. Но по национальности я серб. И в школе меня и других сербских детей заставляли учить албанский.

— И как долго ты его учил? — спросил лейтенант.
— До десяти лет, сэр, — сообщил сержант Вукович. — А потом началась вся эта история с независимостью Косово. Сербов там возненавидели. И нам пришлось бежать в Америку к родственникам.
— Понятно. И больше ты, конечно, албанский не учил? — вздохнул Каллен.

— Нет, сэр. А зачем? Дурацкий язык. Да и кому он в Америке нужен, — простодушно рассмеялся Вукович.
— Ну да, ну да, — кивнул Эдвард, который уже потерял всякую надежду понять записи проклятого следователя. — Но читать-то ты по-албански можешь?

— Могу. Но понимаю мало, — ответил сержант. — А что нужно прочесть?
— Вот это, — дал ему Эдвард блокнот Феодоракиса. — Это ведь албанский?
Серб внимательно посмотрел на записи в блокноте и кивнул:
— Да, албанский. Точно албанский. А у нас на базе разве есть албанцы?

— Это блокнот капитана Феодоракиса, — сообщил Эдвард, и Вукович тут же воскликнул:
— Так он значит, против сербов в Косово воевал! Наверняка он ещё и мусульманин, да?
— Почему ты так думаешь? — удивился Каллен, поразившись внезапной проницательности сержанта.
— Да потому что свинья эта отказалась наше обращение подписывать, — гневно сообщил сержант. — Мы с Кандаряном хотели у капитана Кинга попросить, чтобы нас от службы освободили. Его шестого января, меня — седьмого. Чтобы мы смогли Рождество отпраздновать, как положено.

— Но Рождество ведь в декабре, — не понял лейтенант.
— У православных — в январе. У сербов — седьмого, у армян — шестого, — пояснил Вукович. — Ну, мы и подумали, что капитан Феодоракис нам поможет. Он ведь грек, а греки тоже православные. А он заявил, что его наша затея не касается. Да еще и разговаривал со мной так, словно я ему враг. А теперь-то я всё понял — он с албанцами спутался! Вот ведь скотина. Неужели он не видел, как эти животные с сербами в Косово поступили. Они на нашей улице такой погром устроили, что половина домов опустела — все сбежали. Нам в окна коктейли Молотова бросали через день. Сестру мою чуть камнями не забили до смерти за то, что она крестик носила в школу. Вот тогда мы и уехали. Хотя все предки мои на этой земле жили. Я не понимаю, как грек мог так предать своих братьев! Правильно его подорвали! Заслужил!

— Вукович! — оборвал митинг лейтенант. — Успокойся.
От всех этих межнациональных и религиозных разборок лейтенанту уже хотелось завыть волком. Сначала Хенриксен и Фоули, а теперь ещё и этот сербский патриот. Как его с такими настроениями вообще занесло в Корпус — ведь НАТО в Югославии вполне официально выступало на стороне сепаратистов.

Впрочем, что за наивный вопрос — ясно ведь, зачем Вукович здесь служит. Чтобы гордо называть себя гражданином самой свободной страны на земном шаре и так же свободно ругать её внешнюю политику.

— Прошу прощения, сэр, — пристыженно произнёс сержант. — Просто я ненавижу албанцев.
— Это я уже понял, — сказал Каллен. — Но блокнот-то ты переведёшь?
— Да, конечно, сэр, переведу всё, что смогу, — заверил его Вукович. — Это я просто так высказался.
— Ясно. Но больше не высказывайся. А то я сейчас так выскажусь, что тут никто и никогда уже не выскажется, — произнёс Эдвард.

— Есть, сэр, — отозвался серб, тут же принявшись за работу.
— Скоро приду за предварительными результатами, так что пролистай всё, посмотри, что там вообще есть, — сказал Каллен. — Подробный перевод потом сделаешь.

Вукович помчался переводить, а Эдвард посмотрел на стоящую рядом Изабеллу Свон и достал из-под койки «Винторез». Каллен внимательно наблюдал за ней.
При виде винтовки Свон попыталась изобразить удивление, но не удивилась по-настоящему. Она явно видела её не впервые.

— Он ведь показывал вам эту винтовку, верно? — спросил Эдвард.
Свон промолчала.
— Он сказал, что собирается с ней делать?
Девчонка и не думала говорить.
Раньше Эдвард даже не предполагал, что она способна так долго держать рот закрытым.
— Рядовой Свон, вам лучше рассказать всё мне, чем капитану Кингу, — сказал лейтенант.

— Это не моя тайна, сэр, — пробормотала Свон, и Эдвард вздохнул.
Крепко подцепил её хитрюга-следователь. Раскрыл перед ней часть карт, чтобы она почувствовала себя сопричастной к делу. И за такую возможность прикоснуться к настоящим тайнам она с радостью присягнула ему на верность.
Простейшая манипуляция. Зато какая эффективная.
— Рядовой Свон, капитан Феодоракис рассказал мне про свой блокнот, — зашёл с другой стороны лейтенант. — Значит, мне он доверяет. И я верю, что он не предатель. Если бы я считал иначе, я бы уже потащил эту винтовку к капитану Кингу. А я, как видите, продолжаю её прятать. Я действительно хочу во всём разобраться.

Свон в сомнении закусила губу. Ну же, давай, заглатывай крючок, девочка. Не один капитан Феодоракис здесь умеет убеждать.
— Я пообещал капитану Феодоракису закончить его охоту, — сделал контрольный выстрел Эдвард. — Он ведь собирался убивать главарей «Талибана», верно?
— Он хотел стать американским «Джубой», — наконец, заговорила девчонка.
— Американским «Джубой»? — с удивлением переспросил Каллен. — В каком смысле? — и тут его пронзила удивительная догадка. — Он что, хотел снять свои рейды на камеру и выложить в интернет?

Изабелла Свон подтвердила его слова кивком головы.
— Он что, совсем рехнулся? — опешил Эдвард. — Зачем ему это надо?
Лейтенант был в недоумении. Феодоракису что, чёрт побери, славы захотелось?
— Ну, вы ведь уже знаете, что капитан Феодоракис — мусульманин… — проговорила Свон.

— Вы знали об этом ещё до сегодняшнего утра? — догадался лейтенант. — Он вам сам рассказал?
Свон ничего не сказала, но её молчание было лучшим ответом.
Отлично. Она и это знала. И молчала, как рыба.
А если бы он действительно был законспирированным террористом? О чём она только думала!

Эдвард опять готов был взорваться, но сдержался.
Придётся повременить с нравоучениями ради дела.
— Я так понимаю, именно по этой причине его и убрали из спецназа, — сказал Каллен.
— Да, сэр, поэтому. В Косово он попал в плен к сербам и, видимо, там и принял ислам от албанских мусульман, — сообщила Свон. — А его командование посчитало, что смена веры делает его неблагонадёжным для секретных операций.

Эдвард кивнул. Неполиткорректное решение, но вполне логичное, когда большинство твоих врагов — исламские радикалы.
А смена веры, тем более в плену, для спецназовца — звоночек серьёзный. Сменивший веру может сменить и сторону в войне. Не обязательно, конечно. Но в по-настоящему важных делах лучше перестраховаться и обидеть честного человека, чем рискнуть и довериться предателю.

— Капитан Феодоракис хотел доказать своему командованию и всей Америке, что он не предавал страну и по-прежнему защищает её интересы, — произнесла Свон и добавила. — Во всяком случае, именно так он мне всё объяснил.
— Когда отдал вам на хранение винтовку? Это ведь вы помогли ему её спрятать, когда на базу те двое спецов приехали? — тут же понял всё Эдвард.
Девчонка опять кивнула.

— И кого он собирался застрелить? — спросил лейтенант.
— Он не сказал, — ответила Свон. — Но говорил, что простые талибы для этого не годятся и нужна крупная дичь.
— Крупная дичь? — переспросил Каллен.
И кого же, интересно, Феодоракис считал крупной дичью?
— Да. Одним из них точно был Джуба, а больше он никого не называл, — произнесла Свон.

— И когда он собирался идти на дело? — осведомился лейтенант.
— Не знаю, сэр, — ответила Свон. — Больше он мне ничего о своих планах не рассказывал.
Эдвард вздохнул. Не густо. Остаётся надеяться, что Вуковичу удастся хотя бы что-то вытащить из этого блокнота.

В этот момент в каюту вернулись Орлов с Уитлоком, и штаб-сержант сообщил:
— Хенкрисен с Маликом опять подрались. Их разняли и заперли. Но уверен, как только их выпустят, они снова поцапаются.
— Надо бы проверить, не замешан ли Хенриксен в этом теракте, — произнёс Каллен. — Вряд ли Фоули в одиночку всё провернула.
— А как проверить, сэр? Фоули настаивает, что всё сделала одна, а сам он ни за что не признается, — сказал Уитлок. — И кстати, Малик мне сказал, что Брэдли уговаривает его выдать этот взрыв за несчастный случай.

Эдвард даже не удивился. Этого в общем-то следовало ожидать.
— Ему и другим мусульманам предлагают за молчание солидные премии, — сообщил Уитлок. — А если они начнут выступать, Брэдли намекнул, что у них будут серьёзные проблемы. Судя по всему, это приказ Кинга.
— Феодоракис вряд ли позволит ему такое провернуть, — хмыкнул Каллен. — Или Кинг так уверен, что он никогда уже не даст показания?

И тут их беседу нарушил металлический лязг. Каллен повернулся и увидел, что Изабелла Свон втихаря, без спроса, собирает винтовку. Вернее, пытается собирать.
В тот момент, когда он повернулся, девчонка, пыхтя от усердия, старательно приделывала к ствольной коробке затворную раму с затвором.

— Рядовой Свон, это оружие, а не конструктор Лего, — сказал Эдвард, когда Свон методом тыка стала прикреплять к ствольной коробке ударник, и винтовка сердито заскрежетала, протестуя против такого насилия.
— Я что-то делаю не так, сэр? — спросила Свон.
— Да. Вы ломаете уникальный образец, — произнёс Каллен недовольно. — Капитан Феодоракис ведь не учил вас её собирать?
— Нет, но я следила за тем, как он это делал, — ответила Свон и с любопытством посмотрела на лейтенанта.

Кажется, она рассчитывала, что сейчас он покажет ей мастер-класс. Но Эдвард сам видел этот снайперский комплекс впервые в жизни и вовсе не был уверен, что соберёт его правильно с первого раза.
И ведь в принципе всё в его конструкции понятно — приклад, ствол, газовая трубка, затвор, цевье, но оружие всё-таки незнакомое — так сразу во всех хитростях не разберёшься.

Но попробовать свои силы в сборке «Винтореза» ему так и не пришлось. Сержант Орлов, насмотревшись на мучения рядового Свон, видимо, решил ей помочь, быстро сцапал винтовку и практически молниеносно собрал её, лишь пару раз притормозив, чтобы подумать.

Закончив сборку, он воскликнул:
— А можно я с ним сфотографируюсь, сэр? Для личного архива. В интернет выкладывать не буду, даю слово.
Каллен с удивлением посмотрел на него, и сержант тут же забеспокоился:
— Его нельзя было собирать, да, сэр? Я сейчас его обратно разберу!
— Если приказа не было, значит, нельзя, — сказал Каллен. — Но раз уж собрал, не разбирай. Ты где научился с ним так обращаться?

Лейтенант взял собранную винтовку в руки. Интересный образец. По-спартански простая и очень аккуратная конструкция. И весит мало. Но пожалуй с такой всё-таки лучше по городу, а не по пустыне скакать. Или хотя бы по горам. Где же интересно собирался с ней охотиться Феодоракис?

— Да у меня приятель Тимур уже много лет эйрсофтом занимается, — с готовностью ответил Орлов. — У него команда своя, они даже в чемпионатах мира участвуют. Так вот он своими руками эйрсофт-модель «Винтореза» собрал. Два года на это потратил. По всей России детали искал. Даже какого-то спеца из «Альфы» припахал, чтобы тот его консультировал. Я ему тоже советами помогал, я же говорил, что почти все снайперские винтовки знаю. Получилось шикарно. Второго такого во всей России не найдёшь, — с гордостью за друга сообщил сержант. — Так вот когда я у него в гостях был, мы с этим «Винторезом» целыми днями возились. Никогда не думал, что я когда-нибудь настоящий в руках подержу. Тимур от зависти умрёт, когда узнает.

Орлов радовался, как ребёнок, и Эдвард его понимал. Его и самого так и подмывало немедленно устроить пробные стрельбы из этого чуда чужой инженерной мысли. Не каждый день к тебе в руки попадает оружие российского спецназа.
— Сними приклад и глушитель и убери всё в сумку, — сказал Эдвард. — Потом с этим «Винторезом» разберёмся. А сейчас надо потрясти Вуковича. Вдруг он уже что-то перевёл.
***
Серба они нашли возле спортивных снарядов, где тот, сидя на ящике с песком, с замученным видом выписывал что-то из блокнота в свою тетрадь.
— Вукович! — окликнул Эдвард серба. — Ну что там, результат есть?
— Есть, сэр, — откликнулся сержант. — Там много заметок по допросу свидетелей. Я их потом попытаюсь перевести. Но я нашёл кое-что поинтереснее. Досье.

— Досье? На кого? — спросил, навострив уши, Эдвард.
— Пока я прочитал два. На каких-то Шурави и Сейфуллаха, — ответил серб, и Каллен едва не сделал сальто с переворотом. Вот оно - то, ради чего Феодоракис завещал ему блокнот! Он всё-таки докопался до того, кто такой этот чёртов Сейфуллах!

— И что там про них сказано?
— Там много, и почерк у этого следователя херовый. Да и я не всё понимаю, если честно, — признался Вукович. — Но этот Шурави — снайпер, который работает на талибов. По национальности он русский. У него серые глаза, русые волосы, и он воевал в Чечне на стороне исламских радикалов.

Каллен повернулся и посмотрел на сержанта Орлова, который беззаботно насвистывал какую-то мелодию. Орлов был русым, у него были серые глаза, и полковник Башардост постоянно называл его Шурави. И «Винторез» он собрал в два счёта. Слишком много совпадений…

— Орлов, подойди сюда, — приказал Эдвард.
— Да, сэр, — тут же вытянулся по струнке рядом с ним сержант.
Каллен вздохнул. Орлов всегда нравился ему своей исполнительностью и весёлым нравом. Парень не раз уже доказал в бою, что он хороший стрелок и товарищ. И сейчас ему страшно не хотелось подвергать сержанта допросу. Но очень уж подозрительно схожей была его характеристика с записями Феодоракиса.

— Сержант, ты где родился? — спросил лейтенант.
— В Казани, сэр, — ответил Орлов. — Это такой российский город на реке Волге.
— В Америке давно живёшь?
— С тринадцати лет, — сказал сержант. — В Бостоне.
— А в морской пехоте сколько служишь?

— Два года, — произнёс Орлов, и в голосе его послышалась тревога. Он догадался, что вопросы ему командир задаёт не из праздного любопытства.
— А из Америки ты куда-нибудь выезжал?
— Ну да, выезжал… В Россию, к родственникам, — кивнул сержант. — Что-то случилось, сэр?

— В Чечне ты когда-нибудь был?
— В Чечне? — изумился парень. — Нет, никогда! — и вопросительно уставился на сержанта Вуковича. — Горан, в чём дело? Там про меня что-то написано?

— Спокойно, сержант. Я просто задам тебе ещё пару вопросов, — остановил его Каллен. — Ты сказал, что хотел стать снайпером. Почему не стал?
— Потому что не прошёл отбор, — сказал Орлов. — Меткости не хватило.
— Но ты не сдался и всё равно продолжил тренироваться? — внимательно посмотрел на него лейтенант.

— Да. Я хотел бы ещё раз попробовать. После Афганистана, — кивнул сержант. — Хотя я по возрасту уже, наверное, не подхожу для марксмэна.
— И на ком ты тренируешься?
— В каком смысле на ком? — удивился сержант и растерянно проговорил. — Вы о чём, сэр? В чём вы меня подозреваете?

— Скажи ему, Вукович, — произнёс Эдвард, и серб сообщил:
— На талибов работает русский снайпер по прозвищу Шурави, у которого серые глаза и русые волосы.

— Это не я! — тут же выпалил с жаром Орлов. — Сэр, клянусь всем, чем только можно, это не я! Афганцы всех русских «шурави» называют! И волосы такие, как у меня, у половины русских мужиков! Да у меня самая типичная русская физиономия!
— Верю. Но ты много русских в этом уезде видел? — хмыкнул Эдвард.
— Ни одного, — побелел сержант. — Но значит, ещё один точно есть! Хотите, я его сам найду и убью, чтобы вы мне поверили?

Орлов запаниковал, и Эдварда это насторожило ещё больше. Невиновный человек так психовать не стал бы. Хотя если бы его самого сейчас обвинили в измене, кто знает, как бы он на это отреагировал.
— Да я ведь повсюду с вами был, — воскликнул Орлов. — И во время атак «Джубы» тоже.
— Никто не следил, где ты был во время атак «Джубы», сержант, — произнес Эдвард. — Но до нашего приезда в Гармсир «Джубы» тут не было. Вполне возможно, что он приехал с нами. И кстати, командиром отделения ты стал именно после гибели сержанта Монсона. Да и с полковником Башардостом ты как-то уж очень много общаешься…

Эдвард спровоцировал его сознательно. Пытаясь оправдаться, человек обычно выкладывает всё, в том числе и то, что ни за что не сказал бы при других обстоятельствах.
— Да вы что, сэр! Джек мне как брат был! — в отчаянье воскликнул Орлов. - Ну, да, дружу я с полковником Башардостом. Но это только потому, что он с советскими солдатами служил, и ко мне поэтому хорошо относится. И в гости я к нему хожу, это правда, но только из-за того, что я его сына русскому языку учу. Он его хочет в Россию учиться послать. В Санкт-Петербург. У него там в афганской диаспоре родственник какая-то важная шишка. А полковник русский язык за двадцать лет подзабыл. Вот и нанял меня репетитором за небольшую плату. В этом ведь ничего плохого нет, сэр! Да вы сами у полковника спросите! Он вам всё подтвердит!

Лейтенант ухмыльнулся. Вот так и выясняется много интересных подробностей про то, чем заняты твои морпехи, когда за ними не наблюдает командирское око.
— Полковника я обязательно спрошу, — сказал Эдвард. — Но ты уж извини, сержант, пока мы не убедимся, что ты не «Шурави», от командования отделением тебя придётся отстранить.

Орлов выругался, попросил прощения и снова выругался, а сзади вдруг раздался голос Изабеллы Свон:
— Сержант Орлов тут не при чём, сэр! Я знаю, кто этот Шурави!
— Да что вы? — резко развернулся к ней лейтенант Каллен. — И опять вы всё знаете, рядовой Свон. Неужели капитан Феодоракис вам о каждом своём шаге докладывал?
— Нет, сэр, — проговорила Свон, кусая от волнения губы. — Но это я допрашивала Аишу об этом русском. Поэтому я и знаю, что сержант Орлов не при чём.

— Вот, я же говорил, что тут есть ещё один русский! — радостно закричал сержант Орлов, едва не пустившись в пляс от счастья.
— И кто он? — осведомился Каллен.
— Его зовут Али, он бывший советский солдат, который принял ислам и стал моджахедом, — сказала рядовой Свон уверенно. — Он женат на Джамиле, дочери Абдуллы Халиля, дяди Аиши. И у них есть сын Муса.

— Да, сэр, тут действительно сказано, что у «Шурави» есть жена Джамиля и сын Муса, — подтвердил, уткнувшись в блокнот Горан. — И имя Али тут тоже есть.
— Слава Аллаху! — выкрикнул в восторге Орлов и, встретившись взглядом с Калленом, тут же добавил. — Это я так, в шутку. Вы не подумайте, я не мусульманин.

— А ведь ты тогда так же не стал наше обращение подписывать, — вспомнил вдруг Вукович. — Ты значит, тоже не православный.
— Ну да, — кивнул Орлов. — Я атеист. У меня вся семья атеисты.

Каллен с интересом посмотрел на него. Убеждённых атеистов он ещё ни разу не видел, хотя и знал, что они существуют. Вера в Бога в Афганистане здорово облегчала существование, и поэтому молились морпехи на базе даже усерднее, чем дома.

— А на жетоне у тебя что написано? — полюбопытствовал Каллен.
Орлов с готовностью снял с шеи жетон и протянул командиру.
— Буддизм? — рассмеялся лейтенант, осмотрев металлическую плашку. — Почему буддизм?

— Мне сказали, атеизм поставить нельзя и прочерк тоже. Ну, я и подумал: эти буддистские монахи такие прикольные, — простодушно улыбнулся Орлов. — Так что если Безносая за мной явится, пускай меня эти забавные дядьки отпевают. С бубнами и палочками ароматическими.

Лейтенант расхохотался — такого отношения к смерти он ещё, пожалуй, не встречал.
— Ладно. Иди отсюда, Орлов, достал ты меня уже со своими заморочками, — сказал он со смехом. — А ты, Вукович, рассказывай, что там про Сейфуллаха написано.

Серб почесал лоб и виновато произнёс:
— Про него я мало что понял, сэр. Очень много незнакомых слов.
— Ну, говори хотя бы, что понял, — недовольно пробурчал Эдвард.

Вот ведь устроил им капитан проблему. Ясно, что он не для чужих глаз всё это писал, но в итоге все его записи теперь лягут мёртвым грузом, пока лейтенант не доберётся домой и не найдёт там нормального переводчика с албанского.
А ведь за это время можно подпустить врага слишком близко.

— В общем, этот Сейфуллах — мулла. Его настоящее имя — Максуд Махдави. Ему около пятидесяти лет. У него нет одного глаза. И в 80-е годы он был как-то связан с ЦРУ, — сказал Вукович. — Это всё, что я понял. Прошу прощения, сэр.
— Связан с ЦРУ? — переспросил Каллен. — Там именно так и сказано?
— Ну да, вроде как он подготовку в лагере ЦРУ проходил или что-то типа того, — кивнул серб. — Но я на самом деле плохо понял, о чём там речь, сэр. Может, ЦРУ наоборот за ним охотилось, а у него был собственный тренировочный лагерь…

Лейтенант выругался.
ЦРУ? Тренировочный лагерь ЦРУ?
О тренировочных лагерях для моджахедов Эдвард читал в одной из книг про Афганистан. И этого было достаточно, чтобы Сейфуллах тут же превратился из полумифического бандита в серьёзного противника. Американцы в годы той афганской войны тренировали только перспективных полевых командиров, способных всерьёз повлиять на ход войны с Советским Союзом. И если Сейфуллах был среди них, человек он явно не простой. Не зря, видимо, здесь так боятся произносить вслух его имя.

— А ещё что в этой тетрадке написано?
— Протоколы допросов, схемы какие-то, — сказал устало Вукович. Сражение с ненавистным албанским его похоже доконало. — Я так сразу это всё не переведу.
— А я сразу и не требую, — успокоил его Эдвард. — Я попрошу лейтенанта Джейкобса, чтобы он освободил тебя от других обязанностей. Так что занимайся переводом, сержант. Повезёт — ещё и премию получишь, я лично этому поспособствую.

Горан Вукович просиял, услышав о премии, и тут же уткнулся в тетрадь, мгновенно позабыв об усталости, а лейтенант взглянул на Уитлока:
— Не нравится мне этот Сейфуллах.
— Видимо, опытный полевой командир, — кивнул штаб-сержант. — Не удивлюсь, если он знаком с муллой Омаром.
— Одноглазый одноглазого всегда приметит, — ухмыльнулся лейтенант. — Если Феодоракис намеревался убить его, значит, Сейфуллах уже где-то рядом.

В этот момент где-то поблизости вдруг раздался такой душераздирающий вой, что у Эдварда сердце ухнуло. Неужели опять кто-то подорвался? Но никакого взрыва вроде бы не было.
Вопли раздавались со стороны медицинского отсека и, подбежав, Эдвард увидел, что кричит так жутко всего одна маленькая Аиша. Афганская девочка выла, как стая бешеных койотов. А вокруг неё в тщетной попытке её успокоить метались перепуганные медики.

— Что с ней такое? — спросил лейтенант у Элис. Уж она-то всегда в курсе, что происходит.
— Мне кажется, она решила, что Амун умер, — сказала медсестра. — А нас она не понимает!
В подтверждение её слов Аиша взвыла так, что у всех присутствующих волосы встали дыбом. Видимо, именно так здесь было принято оплакивать мёртвых. Наверняка местных женщин учили этому ритуалу с детства, как шитью и приготовлению еды. Смерть вообще очень любила эту землю.

— Белла! — закричала Элис, замахав руками. — Иди сюда! Объясни ей скорее, что Амун жив!
Свон с готовностью откликнулась на её зов и бросилась к рыдающей девочке.

Она быстро-быстро затрещала на этом их птичьем языке, и афганка вдруг действительно перестала рыдать, а лицо её просветлело. Свон с жаром принялась ей что-то объяснять, и у Эдварда появилось плохое предчувствие.

В очередной раз он пожалел, что так и не нашёл времени выучить чёртов пушту. Но ещё год назад он был уверен, что никогда сюда не вернётся, так что в изучении афганских языков не видел никакого смысла.

— Что ты ей сказала? — осведомился лейтенант.
— Что мы можем свозить её к родным в гости, пока Амун в госпитале, чтобы она пообщалась с матерью и сёстрами, — ответила, ничуть не смутившись, девчонка.
— Ты охренела что ли? — опешил Эдвард.

Да кем она вообще себя возомнила?
— Свон, ты что, её сама туда повезёшь, раз так легко обещаниями разбрасываешься? — произнёс лейтенант сердито.
Ещё никогда ему не хотелось оттаскать её за уши так сильно, как сейчас. Раньше она хотя бы боялась его, а сейчас ведёт себя так, словно в неё вселился дух капитана Феодоракиса, и теперь они все ей подчиняются.

— Тётя Аиши — жена того снайпера Али, — сказала Свон. — Это хороший повод поговорить с ней о местонахождении её мужа.
Нет. Точно. Она возомнила себя военным следователем. Зря он так прогнулся и позвал её на помощь с этим дневником. Теперь избавиться от неё будет намного сложнее.

— Никто никуда не поедет, Свон, — проговорил твёрдо лейтенант. — И Аиша будет ждать Амуна здесь, на базе. А вы немедленно идите в казарму. Иначе я отведу вас к капитану Кингу.

Кажется, эта угроза возымела эффект, потому что девчонку тут же как ветром сдуло. Она прекрасно понимала, что Кинг с ней нянчиться не будет, после того как на брифинге она выставила Его Высочество полным идиотом.

Аиша снова расплакалась, но уже не так отчаянно и позволила Элис увести себя в медотсек, а Уитлок произнёс:
— Может, её и правда отвезти к родне? Красивое прикрытие для разведки. Если её семья действительно связана с Джубой и Сейфуллахом, мы можем слегка их прессануть и кое-что выяснить.

— Разберёмся, — сказал Эдвард и испытующе взглянул на штаб-сержанта. — А сейчас я хочу знать, почему я до сих пор ничего не знаю об участии рядового Свон во вчерашнем бою в Дарвешане.
Уитлок вздохнул.
— Я посчитал, что это не так важно, сэр, — ответил уклончиво штаб-сержант.

— Не так важно? Эта дура опять лезет под пули, подвергая риску других, а ты её покрываешь! — разозлился лейтенант.
— Никто не пострадал, сэр, я вовремя вмешался, — возразил Уитлок, но Эдвард осадил его:
— На этот раз никто не пострадал. Но это ведь была чистая случайность. Ты хороший сержант, Уитлок, но если я приказал вам не иметь с ней дел, вы должны прогонять её, а не поощрять её авантюры. Мы не нанимались ей в няньки.

— Значит, я должен был её там бросить и не спасать? — слишком уж буквально понял его штаб-сержант.
— Нет, ты должен был спасти её и отвести к командиру, чтобы тот отправил её чистить сортир и стирать его трусы.
— Капитан Феодоракис не посчитал нужным её наказывать, сэр, — сказал Уитлок. — И если вы позволите мне высказать мнение…

Эдвард хотел заявить «Не позволю», но потом вспомнил, что собирался держать себя в руках, и произнёс:
— Слушаю.
— Кто-то должен её научить всему, что надо, раз капитан Феодоракис этого сделать не сможет, — проговорил штаб-сержант. — Бесполезно её в казарме закрывать. Она уже такая, как мы.

— В каком смысле «такая, как мы»? — не понял Эдвард.
— Она уже крови попробовала, — пояснил штаб-сержант. — Я ведь видел, как она того боевика убила. Быстро. Даже рука не дрогнула. Не все так могут, сэр.

Лейтенант недоверчиво покосился на сержанта. Кажется, он говорил совершенно серьёзно. Вот только Эдвард никак не мог этого представить. Свон не была похожа на человека, способного не дрогнувшей рукой убить врага. Но ведь убила. И уже двоих. Чёрт знает что, а не девчонка. Нашла-таки себе очередного покровителя. Недолго ей пришлось ждать.

— Да ведь у неё совсем мозгов нет, — буркнул недовольно Эдвард. — Суётся под пули, как бессмертная.
— Это да. Но поначалу так часто бывает. Один раз себя пересилишь, а потом убивать очень легко, — сказал Уитлок. — Кажется, что с винтовкой в руках ты всё можешь. Поэтому и надо её дрессировать, пока опыта не наберётся.

— У нас здесь не учебка, а мы не дриллы. Слушай, я и сам понимаю, что она уже не остановится. И следователь этот ей потворствовал зачем-то. Но что если мы за ней не уследим? — вырвалось у лейтенанта.

И с парнями-то проблем не оберёшься. А с женщинами и вовсе никогда не знаешь, чего ожидать. Слишком уж они эмоциональны, даже если хорошо стреляют.

Уитлок задумался и неопределённо пожал плечами:
— Если не уследим, будем виноваты. Но тот, кто стрелять умеет, должен стрелять. Я так считаю, сэр.
— Я тебя понял, сержант, — проговорил Эдвард. — Но решение принимать буду я. И без меня её тренировать не вздумайте.
— Есть, сэр. Никто из нашего взвода её тренировать не будет, — ответил Уитлок, и Эдвард ему поверил.
Сержант никогда не нарушал данное слово.

Покончив с неприятным разговором, лейтенант обдумал всё, что выяснил за последние несколько часов, и решительно направился к каюте капитана Кинга. Хотя командир роты и приказал ему явиться с докладом вечером, вновь открывшиеся обстоятельства требовали немедленного обсуждения со старшим офицером, даже если этот старший офицер — идиот.

В штабе его встретила Дейзи — административный ассистент, которая всё время строила ему глазки. Но при этом спала с японцем Томацу, потому что тот был похож на героя её любимого аниме. Боже, какой только ерунды он не наслушался от Элис за последние несколько месяцев.

— Капитан Кинг всё ещё допрашивает сержанта Фоули, сэр, — сообщила Дейзи с совершенно неуместным в данной ситуации сексуальным придыханием.
— Доложите ему, что у меня срочное дело, — попросил Каллен.
— Капитан просил никого к нему не пускать…
— Доложите. Орать он будет на меня, — усмехнулся Эдвард.

Дейзи кивнула и, дрожа от страха, исчезла в дверном проёме. Из-за двери послышался громкий вопль Кинга, и тот выскочил из кабинета, словно ужаленный, бешено вращая глазами.
— Я же приказал доложить обо всём вечером, — выпалил капитан.
— Я установил предположительную личность снайпера, сэр, — сказал Каллен. — И мне нужно получить ваши дальнейшие указания.

— И кто он? — спросил Кинг, нервно дёрнув плечом.
— Его зовут Али. Он бывший советский солдат, который переметнулся к моджахедам, — сообщил Каллен.
— Советский? То есть русский? — уточнил капитан. — А он случайно никак не связан с сержантом Орловым? Мне сержант Фоули о нём много интересного рассказала.

Эдвард вздохнул. Орлов не зря так нервничал — похоже, парень и правда влип по полной.
— Что именно она рассказала, сэр? — спросил лейтенант.
— Что сержант Орлов получал деньги от полковника Башардоста, — произнёс Кинг раздражённо. — И обсуждал с ним какое-то письмо российскому генералу. Ваш сержант — подозрительный тип, Каллен. А вы, разумеется, ни о чём не знали.

— Насколько мне известно, сержант Орлов давал уроки русского языка сыну полковника Башардоста, — сказал лейтенант. — Но это, конечно, нужно проверить. И насчёт генерала я у него спрошу.
— Не спросишь. Я спрошу, — заявил Кинг, и Эдвард заранее посочувствовал Орлову.

Кинг, как и все убеждённые республиканцы, был так контужен Холодной войной, что при слове «русский» тут же впадал в священную ярость. Эдвард же не склонен был переоценивать исходящую от русских угрозу.
Унаследовав от Советского Союза ядерное оружие и огромную армию, Россия огрызалась только на соседей и мало что могла противопоставить Америке. Во всяком случае на данный момент.

Да и Орлов на русского шпиона не тянул. К секретным материалам доступа у него не было, как и дальнейших карьерных перспектив. Сомнительная кандидатура для вербовки. Разве что о происходящем на базе он может стучать — например, о визитах те же спецназовцев.

— Так что там с этим снайпером? Ты знаешь, где он сейчас? — осведомился Кинг.
— Я знаю, у кого об этом спросить, — произнёс лейтенант. — Его жена и сын живут в Хазар-Джофте.
— Жена и сын? — Кинг нахмурился. — И ты знаешь, кто его жена?
— Да. Тётя Аиши, той девочки, которую мы подобрали на свалке, — ответил Эдвард и осёкся. Он тут же понял, как воспримет эту новость Кинг. И не ошибся.

— Ещё одно подтверждение того, что Месбах — террорист, — предсказуемо заявил капитан. — Наверняка он ещё и пособник этого снайпера. Да у нас под носом действовала целая банда! Свободен, Каллен, — бросил он лейтенанту. — Дейзи, вызови Джейкобса.
— Вы хотите послать в Хазар-Джофт Джейкобса, сэр? — спросил Эдвард.

— Да. Он сумеет сделать всё правильно и без лишнего шума, — сказал Кинг.
— Но ведь капитан Феодоракис передал дела мне… — напомнил Каллен.
Он был уверен, что должен ехать в Хазар-Джофт сам. Это ведь его охота. Его ребят убил этот проклятый снайпер. Причём здесь, чёрт побери, Джейкобс?

— Я отстранил тебя от командования взводом и решений своих не меняю, — произнёс Кинг. — Расскажешь Джейкобсу, что к чему, и дальше голову лечи.
— Но сэр… — Эдвард никак не мог с этим смириться. Да ведь Джейкобс запорет всё дело! Он ведь ни черта не знает, а в двух словах всё не объяснишь.
— Каллен, вопрос закрыт. Свободен, — оборвал его Кинг и вернулся в кабинет, а Эдвард вышел из штаба в трансе.

Джейкобс попался ему навстречу возле столовой — парень спешил в штаб со всех ног, но увидев Каллена, остановился.
— Меня Кинг срочно вызвал. Не знаешь, в чём дело?
— Знаю. Ты едешь ловить снайпера, — зло сплюнул Эдвард.
— Я? Ловить снайпера? — изумился Джейкобс. — Я думал, это твоя забота.
— Я тоже так думал, но командиру виднее, — мрачно сказал Каллен.

В эту минуту ему очень хотелось двинуть Джейкобсу в его довольную рожу. Хотя тот и не был ни в чём виноват. Во всём был виноват только сам Эдвард.
Нельзя было так срываться на Сангара и на Кинга. Похоже, он надолго испортил себе карму. А ведь именно сейчас всё наконец-то начало проясняться.

Джейкобс вновь появился возле столовой через полчаса и с удивлением уставился на Каллена:
— Ты всё ещё здесь? А я думал, тебя по всей базе искать придётся. Мы через час отправляемся. Так что времени мало. Иди, собирайся, брат.

Эдвард вопросительно посмотрел на него, и Харви рассмеялся:
— Ты едешь с нами, Каллен. Я сказал Кингу, что ты, конечно, псих, но дело знаешь, и без тебя мы не справимся. Пообещал присмотреть за тобой, чтобы ты опять чего-нибудь не устроил. Так что не подставляй меня, брат. Веди себя прилично.
— Я псих? Ну, спасибо, Харви, — фыркнул Эдвард и хотел уже отказаться от такой чести, но тут же остановился и остудил пыл.
Да, то, что ему приставили Харви в качестве надсмотрщика - это отвратительно и унизительно.
Но лучше ехать в Хазар-Джофт под присмотром Джейкобса, чем не ехать совсем.

— Ещё какой псих, — хлопнул его по спине Джейкобс. — Но я тебя понимаю. Сам бы тут половину поубивал. Но как ты правильно вчера сказал, не стоит из-за всех этих уродов в тюрьме сидеть.
— Не стоит, — кивнул Эдвард, порадовавшись, что вчера столкнулся с ним у Тани. Если бы не этот внезапный сеанс психоанализа, Джейкобс ни за что не взял бы его с собой.

— Ты мне сегодня ночью в прямом смысле жизнь спас, брат, — сказал Харви. — А я ведь знаю, что этот снайпер твоих ребят застрелил. Так что тебе за ним и охотиться. Всё по справедливости.
— Спасибо, Харви, — сказал Эдвард, пожав ему руку.
Судьба внезапно подарила ему второй шанс. И на этот раз он не имел права его профукать.
***
Через час Эдвард подошёл к воротам, где уже стояли под парами бронемашины и толпились ребята Джейкобса.
Сам Джейкобс тоже был там и, увидев Каллена, махнул ему рукой, подзывая к себе.

Эдвард подошёл к нему и осведомился:
— Сколько бойцов берёшь?
— Одно отделение, — ответил Джейкобс. — Если даже этот снайпер будет там, его вряд ли охраняет целая рота.
— В Дарвешане у него была свита, — напомнил Каллен. — Четыре боевика, включая пулемётчика, мы их всех завалили. Но могут быть и другие.

— С таким эскортом мои ребята справятся, — хмыкнул Джейкобс. — Но странно это, согласись, брат? Раньше он всегда в одиночку действовал, а в Дарвешане целую толпу с собой привёл.
— Да, странно, — кивнул Эдвард. — Но когда мы его возьмём, тогда и узнаем, что это были за игрища.

Джейкобс принялся отдавать приказы своим людям, а Эдвард осмотрелся и вдруг увидел Изабеллу Свон. Вместе с празднично разодетой Аишей она стояла возле одной из бронемашин и старательно застёгивала бронежилет, который болтался на ней, как на вешалке.

— А она что тут делает? — спросил Эдвард у Джейкобса, показав на рядового Свон.
— Да афганка эта только с ней согласна ехать, а без неё сразу орать начинает, как припадочная, — объяснил Джейкобс, и Каллен рассмеялся.

Рядовой Свон опять сумела совершить невозможное и, потерпев неудачу с Калленом, быстро убедила Джейкобса в своей незаменимости. Очень может быть, что и Аиша так дико орёт тоже по её просьбе — умение общаться с местными действительно было её огромным преимуществом. И как она только додумалась выучить пушту?
Насколько Эдварду было известно, афганские языки вовсе не входили в базовый курс подготовки рядовых в «Пэррис-Айленде».

— А что, у тебя с ней какие-то проблемы? — спросил Харви, увидев, что Свон тоже не рада видеть лейтенанта Каллена и пытается скрыться от него за ближайшим «Хамви».
— Ещё какие. И не только у меня. В двух словах не объяснишь, а нам ехать пора, — сказал мрачно Эдвард. — Но за ней надо смотреть в оба. У неё совсем тормозов нет.

— Да? А по виду и не скажешь, — рассмеялся Джейкобс.
— Вид часто бывает обманчив, — произнёс Каллен. — Главное — винтовку ей не давать ни при каких обстоятельствах.
— А я и не собирался. Баба с винтовкой — только в порнухе хорошо, а в жизни — посмешище, — с улыбкой заявил Харви и хлопнул Эдварда по спине. — Ну что, по коням, брат. Посмотрим, что за птица этот Джуба.

Лейтенанта его панибратство слегка раздражало. Но для темнокожего паренька из Гарлема Харви был просто образцом интеллигентности. Впрочем, он и правда был отличным, хотя и несколько простоватым малым. В отличие от Кинга, Каллена и Брэдли Академию он не заканчивал, и в офицеры вышел из штаб-сержантов, закончив курсы. В связи с этим Харви был гораздо практичнее и опытнее сослуживцев, но стратегическим мышлением был обделён напрочь.

— По коням, — кивнул Эдвард и направился к «Хамви», на который указал ему Харви.
Забравшись внутрь, Каллен даже не удивился. Чего-то такого он почему-то и ожидал. В бронемашине сидели, весело хихикая, как давние подружки, Аиша и рядовой Свон. При виде лейтенанта обе опустили глаза в пол и синхронно вздохнули. Своим появлением он явно испортил их интернациональный девичник. Но нисколько в этом не раскаивался.

— Теперь я с вас глаз не спущу, рядовой Свон, — сказал он, расположившись на сидении напротив них. — Так что не надейтесь на этот раз пострелять по живым целям.
Рядовой Свон посмотрела на него исподлобья, но к счастью промолчала, а Эдвард поглядел в окно на пыльную, изъеденную солнцем равнину.

Его не оставляло ощущение, что они что-то делают неправильно. Но ощущение это по вине Кинга сопровождало Каллена практически всегда, и он до сих пор так и не научился отличать паранойю от подсказок интуиции.
В этот момент Аиша что-то сказала, и рядовой Свон переменилась в лице, а потом бросила взволнованный взгляд на лейтенанта Каллена.

— Что она сказала? — спросил Эдвард.
— Она попросила не убивать её родных, — ответила Свон растерянно.

Каллен посмотрел на афганку и усмехнулся. Значит, она догадывается, что они не просто так везут её домой. Не так уж и глупа она, эта неграмотная маленькая дикарка.
— Что мне сказать, сэр? — спросила Свон.
— Соврите что-нибудь, вы это хорошо умеете. Скажите, что мы просто едем с ними чайку попить и отношения наладить, — сказал Эдвард и отвернулся.

Больше говорить он не мог. Его снова начало подташнивать, да так, что пару раз уже к самому горлу подкатило. Чёртово сотрясение до сих пор аукается.
Главное, чтобы навсегда так не осталось. Блюющего от тряски офицера в Корпусе долго терпеть не станут.

С трудом справившись с очередным рвотным позывом, Эдвард вдруг увидел, как на горизонте выписывает какие-то умопомрачительные виражи вертолёт, хвост которого оставлял на небе заметный дымовой след. Через несколько секунд машина резко пошла вниз, исчезла с глаз, раздался грохот, и над землей тут же взметнулось и быстро опало зарево, а потом поднялось облако густого чёрного дыма.

— Охренеть! — закричал сверху пулемётчик. — Срань Господня!
— Кажется, наш, — сказал севшим голосом водитель. — Вот дерьмо! Походу снаряды сдетонировали!
— Надеюсь, там хотя бы кто-то выжил, — проговорила испуганно Свон.
— Никто, — глядя на высокий столб дыма, мрачно произнёс Эдвард и тут же вспомнил, как Джонатан говорил, что сегодня поблизости уже был инцидент с санитарным вертолётом. Похоже, инцидент этот только что получил продолжение…

— Мы поедем к ним на помощь? — спросила Свон, прильнув к окошку.
— Нет, не поедем, — ответил Эдвард. — Но сообщим на базу. В той стороне есть наблюдательные пункты — они туда быстрее доберутся.

Свон промолчала, но видно было, что сидеть на месте и ничего не делать ей было очень трудно. В девятнадцать лет кажется, что ты несёшь ответственность за весь мир сразу. Знакомое чувство. До сих пор знакомое. В чём, собственно, и проблема.

— Вертолёт, сообщили, не наш, а местных военных, — доложил через пятнадцать минут водитель уже намного спокойнее.
— Сам загорелся или сбили? — спросил лейтенант.
— Не знаю, сэр, — ответил водитель. — Это всё, что передали.

— Хорошо, что не наш, — произнёс Каллен, но плохое предчувствие только усилилось.
Два инцидента с вертолётами в один день вряд ли можно считать совпадением.
Талибы начали борзеть.
И это был серьёзный сигнал для их роты.

Но пора было засунуть все предчувствия и размышления куда поглубже, потому что за окошком уже показался Хазар-Джофт. Проезжая мимо рынка, Эдвард с иронией отметил, что замазанная на время их прошлого визита надпись на одном из дувалов «Янки, убирайтесь домой» снова красовалась на прежнем месте и даже стала раза в два больше.

— Совсем не палятся, — рассмеялся водитель и вслед за передней машиной прибавил газу, обдав пылью идущих по улице афганцев.
И в этот момент передняя бронемашина вдруг дёрнулась и затормозила так резко, что только чудом их «Хамви» не вписался ей в зад. А с улицы послышались громкие крики местных.

— Что такое? — осведомился недовольно Эдвард. До дома Абдуллы Халиля им оставалась всего пара улиц, и любая задержка была сейчас очень некстати.
— Похоже, мы кого-то сбили, сэр, — ответил водитель. — И кажется, насмерть.

Местные быстро оттащили искалеченного парня на обочину и бросили рядом с ним покорёженный велосипед. К счастью, это была не засада — ни взрывов, ни выстрелов за этим происшествием не последовало. Очередной дурацкий несчастный случай из-за отсутствия у афганцев правил дорожного движения.

— Вот придурок, — выругался болтливый водитель. — Как нарочно под колёса бросился.
Аиша, увидев в окне окружённого толпой сбитого парня, опять зашлась в рыданиях, и Эдвард бросил Свон:
— Успокой её. Мы почти приехали. А парню уже не поможешь.

Изабелла Свон принялась что-то шептать на ухо ревущей Аише и вдруг сообщила с круглыми глазами:
— Сэр, она говорит, что этот парень, которого мы сбили — её брат.
— Брат? — похолодел Эдвард.
Плюнув на всё, он выскочил из «Хамви» и рванул к машине Джейкобса.

— В чём дело, Каллен? — спросил тот, приоткрыв дверь.
— Этот снайпер Али в доме Абдуллы Халиля, и он знает, что мы здесь, — сообщил, озираясь по сторонам, Эдвард. Дерьмо. Отовсюду на них пялились местные жители, каждый из которых мог быть шпионом. — Нам надо брать его, Харви. Прямо сейчас.
___________________________________________
(5) Поросячья латынь, также свинский латинский (англ. Pig Latin, «самоназвание» — Igpay Atinlay) — «тайный язык», представляющий собой зашифрованный английский. Чаще всего используется в шутливом или полушутливом контексте.
К примеру, если слово начинается на один или несколько согласных звуков, первые согласные перемещаются в конец слова и добавляется ay - ball («шар», «мяч») становится all-bay, button («пуговица», «кнопка») — utton-bay и т.д.