К концу июля я уже изредка писала статьи, поскольку моей работой стали выступления в различных кафе, развлекательных центрах и даже в дорогих ресторанах. Я пела и играла на гитаре, а в свободное время сочиняла что-нибудь новенькое. Очень редко я брала интервью у начинающих звёзд Голливуда.

– Белла, ты не могла бы заказать нам пиццу или ещё что-нибудь? Я не успеваю приготовить, – обратилась ко мне с просьбой по телефону крёстная.
– Нет, заказывать я ничего не буду, потому что стою у плиты на кухне, и почти приготовила жаркое, – с улыбкой в голосе ответила я.
– Спасибо, милая! – вздохнула она с большой благодарностью. – В следующий раз закажи что–нибудь, не забывай, ты здесь отдыхаешь.
– Так и есть, я занимаюсь музыкой и кручусь возле звёзд, ещё и деньги получаю, разве это не отдых? Могу я хоть раз сделать что-то полезное для дома? – рассмеялась я. – Сейчас бы училась дальше, а тут такое счастье подвалило!
– Ну что мне с тобой делать? Ты совсем не умеешь отдыхать, а у меня нет времени тебя учить, – огорчённо пробормотала она.
– Изабелла, ты вытащила меня из Форкса, привезла в Лос-Анджелес, дала бесплатное жильё и питание, инструменты напрокат и...
– Не думай об этом! Я твоя вторая мама, не забывай. Хотя, наверное, больше подруга, – засмеялась она. Я подхватила её смех.
– Два в одном, знаешь, очень удобно! – ещё больше развеселилась я. – До скорого, а то будем есть на ужин угли. Надеюсь, тебе нравятся угли с зажаренной корочкой?
– Только ими и питаюсь! – расхохоталась Изабелла и отключилась.

Всё шло своим чередом, пока кое-что его не нарушило.

Мне нужно было заплатить за аренду помещения. С семи до девяти вечера я работала в кафе за двести долларов в час. Этого было даже более чем достаточно, если бы кто-то не разбил мне окно в моей «студии». Кстати, произошло в ту самую ночь, когда я осталась там ночевать. И, признаюсь, было довольно страшно. И чтобы вставить новое окно, пришлось вернуться к работе журналиста.

Я проходила мимо кинотеатра и видела тысячи девчонок, орущих одно и то же имя. На премьеру фильма приехал известный актёр. Его звали Эдвард, но девчонки кричали имя героя, которого, по-видимому, тот сыграл. Так как фанатки рвали и метали, я подумала, что неплохо бы написать статью о нём, вот только пробраться к нему у меня, наверное, не получится. Я стояла и смотрела на этих оглушительно визжащих девиц и не понимала, как можно любить человека, если не знаешь его! Или они думали, что он и есть тот сказочный герой из фильма? Это глупо. Он был очень даже симпатичным и тоже сочинял музыку – значит и голос есть, но разве это много для того, чтобы понравиться девушке? Вдруг он самовлюблённый кретин, неспособный ни с кем общаться на равных? Вдруг то, что он делает на публике всего лишь маска? Не узнать этого, пока не пообщаешься с ним, причём общаться нужно постоянно, чтобы разгадать человека. Хотя, может, это я ненормальная?.. Такое чувство, будто меня веком перепутали. Вот пару столетий назад такое мнение считалось нормальным, но не сейчас. И всё равно меня не переделать. Моё мнение остаётся моим, никого не интересующим. Ладно, придётся оставить иллюзию, что я смогу взять у него интервью, и бежать в кафе, а то ещё опоздаю.

В этот вечер я исполняла свои новые песни. Было начало девятого и тут мне сказали, что меня заменят сегодня, а зарплату всё равно заплатят как за два часа работы. Я очень удивилась и осталась посмотреть на свою замену, и не поверила своим глазам, когда на сцену вышел Эдвард, фамилию я не знала.

Он подошёл ко мне и извинился, что прервал моё выступление, объяснил, что долго не был здесь, и это единственный вечер, когда ни папарацци, ни журналисты его не засекут, так сильно он запутал следы. Конечно, я уступила и смеялась про себя, ведь я же журналистка! Я решила дождаться конца выступления, чтобы не мешать ему наслаждаться свободой, а потом подошла и спросила, не может ли он дать мне маленькое интервью. Он не горел желанием делать это, но то, что я спросила его разрешения, и то, что он прервал мой «концерт», сыграло свою роль – он согласился.

Мы сели за свободный стол в самом углу зала, чтобы он мог легко сбежать от кого–нибудь, например, от особенно настойчивого папарацци, поклонницы или меня.

– Хорошо, что ты хочешь знать? – обречённо выдохнул он.

Не знаю почему, но мне его стало жалко. Ему приходилось всё время прятаться; он никуда не мог выйти без охраны, и никакой личной жизни. Жалости уступило место осознание того, что он так панибратски ко мне обратился.

– Не знала, что мы на «ты» перешли. – Мы с ним не знакомы, а он фамильярничает.

Нет, вы полюбуйтесь, он ещё и улыбается этому!

– Ты как-то странно берёшь интервью, – усмехнулся он.
– У меня свои методы, – улыбнулась я.

Надо же из-за того, что он сказал мне «ты» я так вспылила, а если бы это был обычный парень, не звезда, могу поспорить, что такой реакции бы не было.

– Я думал, ты работаешь певицей. Разве нет? – спросил он. – У тебя очень красивый голос, а, оказалось, ты журналистка.
– Моё главное увлечение заключается именно в музыке, а ты, похоже, очень хочешь избежать вопросов, раз начал делать комплименты, – догадливо прищурилась я.
– Вовсе нет, я давно с этим смирился, – сказал он, покорно опуская глаза.
– Ладно, давай перейдём к вопросам. У тебя есть хобби, помимо музыки и кино?
– Странно, – Эдвард удивлённо вскинул левую бровь. – Обычно, начинают с вопросов о личной жизни, а не об увлечениях.
– Разве те не входят в личную жизнь? – уточнила я. – Если серьёзно, я не лезу ни к кому в личную жизнь, на то она и личная.
– Именно это и странно.
– Ты думаешь, журналист не понимает этого? И вообще, ты собираешься отвечать или так и будешь увиливать? – я по-тихому начала закипать.
– Обычно то, что они это понимают, их не останавливает, – заметив мой красноречивый взгляд, он вернулся к вопросу. – Раньше были, а сейчас ни на что нет времени.
– А какие были?
– Вообще я часто проводил время с семьёй, особенно с моей младшей сестрой Кэролайн. Ей сейчас девять лет, – ответил он и вдруг засмеялся. – Не подумай только, что я деградирую!
– Да нет, почему тот факт, что ты проводишь время с сестрой, должно означать, что ты деградируешь? – брать у него интервью становится всё более забавным.
– Не знаю, ты какая-то... неправильная, что ли. Другой журналист уже написал бы у себя в блокноте, что я скатываюсь в детство, да ещё и выделил бы это.
– По-моему, это подло. Преувеличивать в интервью нельзя, так же как и преуменьшать, – спокойно ответила я.
– Ты точно журналистка?

Признаться, я не поняла вопроса Эдварда.

– А кем, по-твоему, я могу быть? – озадаченно поинтересовалась я. – Или ты думаешь, что я одна из твоих сумасшедших фанаток?
– Вижу, ты настроена против меня. Тебе так не нравится, как я играю? – задал он вполне безобидный вопрос.
– Разве не я задаю вопросы?
– Да, но почему бы тебе не ответить на мой?
– Ладно. Нет, ты не прав, мне нравится, как ты играешь, ты очень хороший актёр, я бы даже сказала отличный. Только не вздумай задирать нос! Я не схожу от тебя с ума, как остальные, потому что понимаю, что ничего о тебе не знаю, а те герои, которых ты играешь, не имеют никакого отношения к тебе самому, – честно ответила я.
– Ну, есть девушки, которые это понимают так же, как и ты, но они всё равно безумствуют, как это объяснишь?
– Ты такой самовлюблённый! Это зависит от человека. Я могу лишь предположить, что такие девушки находят тебя физически привлекательным, им этого достаточно для того, чтобы сойти с ума.
– Вовсе не самовлюблённый, – обиженно буркнул Эдвард, но тут же самодовольно спросил: – Ты тоже находишь меня физически привлекательным?
– Тебе не кажется, что это уже больше, чем один вопрос? А вообще... Да, я нахожу тебя привлекательным, – надеюсь, я не покраснела.

Эдвард действительно был очень красив – я не заметила это издалека, а в фильмах не обращала на него большого внимания. Высокий и статный, выше меня на полголовы, он не был качком, скорее жилистым и натренированным. Его глаза были яркого изумрудного цвета, лицо правильной формы, копна бронзовых волос и восхитительный голос. Он был мягким, волнующим и очень чистым. В свои восемнадцать Эдвард добился намного большего, чем я. И вот тут я вспомнила, что мы ровесники.

– И почему тогда ты не сходишь с ума? – с широченной улыбкой произнёс Эдвард.
– Наверное, потому, что для меня мало того, что ты привлекательный. Для того чтобы мне кто–нибудь понравился, мне надо пообщаться с ним хотя бы несколько раз, распознать, что это за человек, – ответила я, пожав плечами. – Давай больше не будем отвлекаться, а то уже поздно. Какие у тебя любимые блюда? – задала я первый попавшийся на ум вопрос.
– Гамбургеры! – засмеялся Эдвард. – На другое времени нет.
– В каком фильме ты бы хотел сняться?
– Вчера прошёл кастинг на фильм, ты будешь смеяться, «Интервью», – хмыкнул он.
– «Интервью»? Да действительно смешно, – улыбнулась я, – и о чём же он?
– О парне, который был тайно влюблён в одну девушку, но никогда не признавался ей. Они оба работали журналистами, и вот однажды хозяева разных журналов направили их к одному и тому же человеку за интервью. Между ними завязалась гонка, ведь этот человек согласился ответить на вопросы только одного.
– И этот парень уступил девушке? Ведь она ему нравилась, – предположила я вполне ожидаемую развязку.
– Нет, он не связывал личные отношения и работу, так что возникла здоровая конкуренция, – Эдвард усмехнулся.
– И ты, конечно, играешь этого влюблённого? А кто твоя напарница?
– Ответ на первый вопрос – да, а на второй – не знаю, ещё не выбрали, прослушивание проводили сегодня.
– Понятно. Что ж большое спасибо за разговор, – вежливо поблагодарила я, вставая из-за стола.
– И всё? Больше нет вопросов? – мне показалось, или он расстроился?..
– Есть, но уже поздно, а я не хочу здесь ночевать. Было приятно пообщаться, – сказала я, уходя от него.

Вечером я хотела отформатировать мой сегодняшний материал, но его оказалось очень мало, ведь на вопросы почти всё время отвечала я, а не Эдвард. Ну и чёрт с ним.

Утром я отправилась в свою «студию», чтобы забрать готовые ноты к стихам, которые хотела исполнить сегодня. За аренду я расплатилась, а вот денег за окно пришлось брать взаймы у Изабеллы. И хотя она уверяла меня, что ничего отдавать не надо, я не любила оставаться в долгах. Днём я репетировала новые песни, а вечером отправилась в кафе.

Всё было как обычно, но когда я стала собирать свои вещи, меня кто-то позвал. Вначале я не поняла, что обращаются ко мне, ведь звали не по имени, и поэтому, когда голос раздался у меня за спиной, я испугалась и чуть не подпрыгнула. Это был Эдвард, только я не поняла, что он здесь делает.

– Можно с тобой поговорить? – спросил он.
– По какому поводу?
– Давай отойдём, – он подталкивал меня к закрытому углу зала.
– Да что ты хочешь? – не выдержала я.
– Я вчера не узнал твоего имени. Как тебя зовут?
– Белла.
– Белла, у нас большие проблемы в фильме. Ты не могла бы нам помочь?
– Прости, что?

Чем я могу им помочь? Да ещё и в кино?

– Актриса, что утвердили на роль, отказалась от неё, естественно выплатив неустойку, и у нас просто нет времени искать новую актрису. Фильм должны были снимать с сегодняшнего дня, а так неизвестно, чем закончится.
– Я не понимаю, чем я могу вам помочь? – недоумевала я.
– В фильме у главной актрисы должны быть хорошие вокальные данные, а ты хорошо поёшь и с чувством, значит, и роль сыграть сможешь.
– Стоп, стоп, стоп, ты хочешь, чтобы я снялась в кино? Вместо этой актрисы? Ты что, рехнулся? Я нигде не училась актёрскому мастерству. Со мной этот фильм провалится! – Сказать, что я была в шоке от такого предложения, значит ничего не сказать.
– Когда ты поёшь, то хорошо показываешь настроение песни! Если это у тебя получится, а у тебя получится, то ты легко справишься с ролью.
– Я не знаю. Прости, но я, наверное, не смогу, – неуверенно ответила я.
– Тебе хорошо заплатят, а сыграешь ты хорошо! – решительно отозвался Эдвард.

Деньги мне нужны, но я никогда ничем подобным не занималась. Хотя... я же хорошо играю роль сильной независимой девчонки? Так почему бы не попробовать?

– Ладно. Однако если я сделаю что-то не так, я не виновата, предупреждаю заранее.
– Отлично, тогда пойдём.
– Сейчас?!
– Нельзя терять время, хорошо бы, если с завтрашнего дня мы начали съёмки.

Не доверять Эдварду у меня причин не было, и я поехала с ним, хотя и сомневалась в правильности своего поступка. Когда мы приехали, на съёмочной площадке уже были многие известные актёры. Я знала наперёд, что ни в какой фильм меня не возьмут, а отправят назад, как только увидят. Я обыкновенная девушка, таких на каждом углу полно, и уж точно не считала себя красавицей семи морей.

К моему большому удивлению, меня прослушали и утвердили на роль, причём на главную! Другие актёры ходили мимо меня, важничая, но парочка дружелюбных всё же нашлась.

– Привет, я Элис, а это Джаспер. Ты Белла, верно? – Ко мне подошла девушка, примерно моего возраста, с большими по-детски счастливыми глазами.

Она была чуть ниже меня, и сошла бы за модель, если бы не рост. Она была похожа на Белоснежку из сказки – точеная фигурка и прямые, длинные, чёрные волосы.

– Да, привет, – немного смущённо прошептала я.
– Ты поёшь? – Улыбнулась она, видимо, пытаясь помочь мне освоиться здесь.
– Есть немного, – я улыбнулась в ответ.
– Здорово! Слушай, мне сейчас нужно бежать, но, надеюсь, завтра мы поговорим? – с надеждой спросила она.
– Если успеем до того, как меня вышвырнут отсюда, – буркнула я в сторону.

Элис звонко засмеялась:

– До скорого! – махнула она мне рукой и ушла.

Парень был более стеснительным, чем Элис, поэтому просто попросил не беспокоиться насчёт съёмок, что это просто, когда умеешь чувствовать других. Я попыталась ему поверить.

Вернулась домой я в полном смятении чувств. Сообщив новость своим родственникам, я начала собирать вещи в чемодан, ведь все, кто снимается в этом фильме, должны жить в какой-то суперкрутой гостинице.