Спустя месяц (знаю, плохо, что пропускаю большие отрезки времени, но так нужно)

Oт Эдварда

Как и в любой обычный день после занятий в университете, я лежал на кровати и тупо гипнотизировал потолок. Еще чуть-чуть, и я начну разговаривать со шкафом, а затем буду играть в шахматы с письменным столом. Но нет, я по-прежнему всех избегаю. Я не хочу выслушивать идиотские слова поддержки и утешения. Не хочу! Мне хватило того, что Элис сдуру меня чуть в психушку не заперла, и мне пришлось ходить к психологу.
Очередной паук пробежался по потолку. Какой за сегодня – пятый, вроде?

- Блин, Эдвард! – послышался чей-то голос из коридора. Еще не видя звавшего меня в комнате, я точно знал, что увижу Таню.

Это моя кузина. Она приехала погостить к Карлайлу и Эсми и теперь вместе с моими друзьями пытается вытащить меня из депрессии.

- Ты вообще уже охренел? – залетела она в комнату.

Я усмехнулся, глядя на нее, а затем снова утупился в потолок.
Она мне напоминает что-то среднее между Элис и Розали. От Роуз у нее слегка стервозности, умение смеяться над любыми проблемами и, конечно, светлые волосы. На Элис она похожа вечным движением, позитивом, яркостью и легкостью.

- Эдвард! Ты меня вообще слышишь? – потормошила меня сестренка.
- Да, конечно, - ответил на автомате ей я.
- Тогда повтори то, что я сказала последнее!
- Эдвард! Ты меня вообще слышишь? Тогда повтори то, что я сказала последнее! Все?

Она вздохнула и покачала головой:
- Ты неисправим. Ладно, я бессильна здесь. Тебя хотел видеть Карлайл.

Папа? Зачем? Я уже больше шести недель веду себя очень примерно. Неужели что-то таки случилось?
Я встал с кровати и пошел в кабинет к отцу.
Постучав, я вошел, не дожидаясь ответа.
Отец кивнул мне и предложил сесть на стул напротив него. Направляясь к предложенному месту, я спросил:
- Что ты хотел, пап? Что-то стряслось?

Он внимательно изучал мой внешний вид и поведение. Его такие же зеленые, как у меня, глаза были похожи на два сканера.

- Что стряслось? Можешь объяснить, в конце концов?
- Эдвард, успокойся! – начал мягко Карлайл. – И пообещай не кричать на меня, когда я тебе задам вопрос.

Я пожал плечами, что теперь означает – валяй, я слушаю.
Отец вздохнул:
- Пожалуйста, скажи честно, Эд, ты подсел на наркотики?

Я сел мимо стула. Поднимаясь с пола и потирая ушибленную руку, я спешил составить нормальный ответ. Так, чтобы не нахамить, но и так, чтобы навсегда доказать, что даже подобные мысли не имеют права относиться к Эдварду Каллену.

- Папа! Откуда ты взял такую бредовую информацию?

Карлайл смутился:
- Ну... Я смотрю, что ты в последнее время совсем не свой. Что мне еще можно думать? Таня говорила, что у тебя проблемы в личной жизни. Я, конечно, все понимаю, но... Ты никогда не был в кого-то влюблен, у тебя девушки менялись, как перчатки. Последней была эта... как её... Белла. Твоя поручительница.

В сердце словно нож вонзили. Я наверняка изменился в лице, так как отец поспешно добавил:
- Но... Если я не прав, то прости. Но все же вопрос насчет наркотических веществ меня очень интересует.

Я собрался с мыслями и ответил:
- Отец, я не собираюсь себя губить и принимать наркотики! Да, у меня, можно сказать, проблемы в личной жизни. Ты почти ничего не знаешь и не узнаешь, я не собираюсь распространяться. И еще, если не веришь насчет лекарств, вот!

Я закатал рукава рубашки и подошел к отцу, демонстрируя кожу без единственного пятна от укола.

- Все выяснили? Я пойду.

С этими словами я ушел, услышав тихое отцовское «Прости» вдогонку. Я прощу, папа, не переживай. Тебе, Тане, остальным... Но только не себе.
В комнате Тани не оказалось, и я снова лег на кровать.

В окно что-то стукнуло.
Я решил, что это, как и два дня назад, шалит Эмметт, но стук был каким-то прерывистым.
Я подошел к окошку и увидел голубя с перебитым крылом, сидящего на подоконнике и трясущегося от боли, наверное.
Я взял его в руки, и, что самое удивительное, он не сопротивлялся.
Промыв ему разу и перебинтовав крыло, я дал ему хлебных крошек и воды.
Что же мне делать дальше с тобою, братец?

Вспомнив, что под кроватью валяется клетка моего попугая, который благополучно скончался лет пять назад, а времени убрать его дом подальше не было, я достал эту железяку.
Вполне нормальный вид. Осторожно, чтобы еще больше не повредить крыло голубя, я усадил его туда и обеспечил его едой.
Клетка на столе, чтобы он мог спокойно смотреть в окошко. Как только крыло заживет, я отпущу его.

Вот такой и я, как этот голубь. Белла подбила мне крыло, я не могу летать. Только это неизлечимо. Я любил её. Нет, я её люблю до сих пор. Я не выдержу долго без нее. И пусть все думают и говорят, что хотят.
Раздалась трель мобильного. Не глядя на дисплей, я нажал на кнопку.

- Да, я слушаю.
- Брат! – заорал в трубку Алек. – Привет, мой дорогой! Где тебя черти носят? Почему про тебя ничего не слышно?

Я вздохнул. Здравствуйте, пожалуйста, когда не ждали.

- Привет, Алек! Я нормально. Черти? Да вроде еще не жаловались, мой дом им нравится, вот тут с ними и тусуемся. Не слышно про меня? Тебе подарить слуховой аппарат? У меня где-то завалялся дедушкин, как раз вполне подходящий подарок!

Алек хрипло засмеялся на том конце провода:
- Вот и супер! Бери этот подарок, и айда ко мне сегодня вечером, отмечать днюху.
- Так, постой, парень! – удивился я. – Твой День рождения через три дня!

Алек закашлялся:
- Эдвард Каллен, ты когда последний раз смотрел на календарь?
- Сегодня... – ответил я как-то неуверенно.
- Да уж... Брат, ты конкретно отстал от жизни. Сегодня пятое марта, а значит – мой День рождения. Ты не знал?

Я не верил тому, что слышал. Пока Алек еще что-то там впаривал мне о том, как можно так надолго запираться в себе, словно черепашка, я залез в ноут. Я был в шоке. Числа действительно доказывали то, что Алек не врет.

Я проблеял в трубку:
- Алек...
- Никаких отказов я не принимаю, чувак! И не надейся!

Я вздохнул:
- Хорошо! Куда и во сколько ехать?
- Я приеду за тобой! К семи чтобы ждал!

И отключился. Я сел и уткнулся глазами в экран ноутбука. Вот прав Алек. Какого черта я закрылся в себе? Так и до психбольницы или суицида недолго. А я сильный! Я переживу. Пусть буду одиночкой, но переживу. Действительно нельзя так себя вести. Элис сложнее, она потеряла родную кровь, любимую сестру, но она продолжает назло всем улыбаться!
Вот и я буду играть на публику.

Так, что я там обещал Алеку на подарок?

Почти семь часов вечера

- Мама, папа, я иду к Алеку на день рождения.

Мама чуть не выронила из рук хрустальную вазу с цветами.

- Куда? – переспросила она.
- К Алеку, - невозмутимо повторил я, надевая куртку и забирая пакет с подарком для Алека.
- Молодец, сын! – прошептал отец, чтобы Эсми не услышала.
- Хорошо тебе повеселится, дорогой! – сказала мама, целуя меня в щеку.

Выходя на улицу, я поежился.
Нет, не от холода. Просто... Действительно просто-просто.
Вот сейчас своим уходом на вечеринку я расстроил мать. Она привыкла, что за эти восемь недель я отдалился от мира богемы и прочей ерунды. Мне не хотелось ни с кем общаться, я жаждал однажды проснуться и увидеть Беллу, сопящую рядом, но, каждый раз просыпаясь в холодной постели, желал уснуть и больше никогда не проснуться. Жутко.

Я бы вот так еще долго стоял и смотрел бы в никуда, пока не услышал гневный оклик кузена:
- Черт, Каллен, ты долго еще будешь стоять на крыльце, подобно статуе Зевса Олимпийского? А?

Я усмехнулся и зашагал к машине.

- С праздником тебя, брат! – сказал я, пожимая ему руку и отдавая пакет.

Любопытство было одним из его недостатков, поэтому он сразу полез смотреть подарок.
Пока у него расширялись и сужались зрачки глаз, а также вытягивалось лицо от вида подарочка, я хохотал, согнувшись напополам.
Он вытащил из упаковки старенький слуховой аппарат и в ужасе смотрел на этот прибор.

- Это... Это что? Это вообще куда?

Я слегка откашлялся и с серьезным видом ответил:
- Это, как бы тебе объяснить, одевается на брюки. Сейчас так очень модно. Но именно надо посредине.
- А где твоя такая штука? Кстати, как это называется?

Едва не умирая от душившего меня смеха, я произнес:
- Этот прибор называется деайд (прим. авт. - я сократила слуховой аппарат на английском).
- Аааа... – протянул с умным видом Алек.

В тот момент, когда он попытался его заткнуть за ширинку, спрашивая, как правильней, я заржал на всю улицу.

- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Я не могу! Скорую мне! Нам точнее! Мне, потому что я помру от смеха, а ему, чтобы в психушку отвезли.
- Что? - возмутился Алек.

Я же хохотал так, что просто не мог сказать ни единого слова.
Наконец-то, когда живот уже просто невероятно болел, я ответил, заикаясь:
- Это... ик... Слуховой... ик... Аппарат... Ахахахаха!

Алек от возмущения прямо дар речи потерял, а затем тоже засмеялся вместе со мной.
Похохотав в общей сложности, минут десять, мы поехали на вечеринку, где нас уже наверняка заждались.
Выходя из машины, я протянул Алеку серебряный браслет.

- Держи, это тебе настоящий подарок. Это одна из семейных реликвий, ХІХ век.
- Ох, брат, спасибо огромное! – ответил кузен, обнимая меня. Я похлопал его по плечу и вошел в зал.

Десятки девичьих взглядов тут же заскользили по мне. Еще бы! Каких только слухов не ходило по Форксу среди молодежи: и что меня околдовала Белла, и я ни на кого больше смотреть не могу, и что я тоже покончил жизнь самоубийством, и что я уехал, и что меня посадили в тюрьму или закрыли в психбольнице.
О, Господи!

- Триумфальное возвращение Каллена? Явление Эдварда народу? – весело пропела чей-то голос над ухом.

Развернувшись, я увидел, что прямо на меня смотрит Лорен Мэллори, еще одна проститутка местного разлива.
Натянув на лицо пренебрежительную улыбку, я ответил:
- А что, соскучились уже?

Она заулыбалась. Боже, да она пьяна вдрызг!

- Точно-точно подмечено, дорогуша!

Ненавижу! Подарив ей еще одну искусственную улыбку, я ушел оттуда.
Сидя возле барной стойки, я пил один стакан виски за другим. Мне это не помогало, как я не хотел.
Мой сосед рядом тоже выглядел не особо счастливым.

- Эй! Парень, ты чего не весел? – окликнул я его, уже достаточно поддав.

Тот поднял голову:
- Горе запиваю.
- Что такое?
- Девушка бросила, - заплетающимся языком ответил он.
- А у меня вообще умерла.
- Сочувствую! – сказал он и поднял бокал в знак того, что пьет за упокой.

Я тоже допил свой виски и махнул бармену, чтобы тот добавил еще.

- Мне тут предлагали забыться, но я не думаю, что наркота хороший способ для этого.

У меня в голове пролетел сегодняшний разговор с отцом. А какая разница? Если меня считают наркоманом, то почему бы не попробовать?

- А кто тебе предлагал?
- Мой брат, Маркус. Кстати, меня Дем зовут!
- Эдвард! – ответил я ему, пожимая протянутую ладонь.
- А хрен с ним всем, - выкрикнул он. – Пошли со мной!
- Пошли! – ответил ему я, и мы, опираясь друг на друга, пошли в какую-то комнату.

Там сидело четверо ребят, и раздавался шелест упаковок таблеток.

- О! Дем, ты пришел! Да не один! – пропел один парень, смахивающий на гомика. – Что вам?
- А есть что-то менее токсичное? – спросил я. Вот сейчас мне эта затея уже разонравилась! Но Каллены не сдаются!

Парень заулыбался и протянул мне пригоршню таблеток.

- Для большего эффекта, конечно, лучше бы в порошок растереть! – пробасил один из сидящих сзади парней.

Я отмахнулся и, высыпав все таблетки себе в рот, запил их водой.
Маркус, видимо, это он был, даже бровью не повел, а вот один из сидящих вскочил:
- Маркус, ты вообще уже? Ты же ему...
- Заткнись, Кай! Не нравится, вали!
- Ну, и свалю! – огрызнулся тот, которого назвали Каем. - Не желаю участвовать в убийстве.

И, хлопнув дверью, он ушел.
Я же сидел в незнакомой мне компании.
Они говорили о чем-то своем, я даже упустил из виду Дема.
Где же он?
Здесь его нет! Надо найти.

Я вышел на танцпол, ища кого-то знакомого, но, пройдя шагов десять, просто рухнул.
Ноги не слушались. Перед глазами рассыпались разноцветные искры.
Вокруг меня собралась толпа людей, а я чувствовал невероятную эйфорию, а затем такую же сильную тошноту, подступившую к горлу.
Что случилось?
Откуда-то был слышен крик Алека, но я уже уплывал в темноту под названием фантастическая пустота... Помогите, а?

От третьего лица

Уже второй день Алек Вольтури и его сестра Хайди стараются откачать Эдварда Каллена. У него сильнейшая передозировка промедолом.
Маркуса Войла упрятали в больницу с передозировкой. На него заведено уголовное дело за хранение наркотиков и участие в растлении малолетних, находящихся под наркотическим кайфом.
А вот Эдварда в больницу не отдали – это был бы серьезнейший удар по карьере Карлайла. Никто из родных Эдварда не знает, что с ним. А Алек и Хайди не подозревают, выживет ли их кузен. Но они стараются ему помочь, вытащить из скользких, когтистых лап смерти. Что же, пожелаем удачи!

Третий день после Дня рождения Алека

От Эдварда

Я открыл глаза, но для этого растратил почти все силы.
Яркий свет резанул по сетчатке, и я резко зажмурился. В этот момент раздался крик:
- Он очнулся!

Кажется, это моя кузина Хайди. Она? Неужели?
Вторая попытка окончательно проснуться увенчалась успехом.
Где я? Что со мной было? Почему у меня голова сейчас лопнет? Почему меня так жутко тошнит?

- Ох, а бледный-то какой! – запричитала Хайди.
- Хайди, успокойся, - велел ей я.

Она смахнула несколько прядей волос с моего лба и помогла сесть на кровати.
Это была гостевая комната дома Вольтури.
Я здесь ночевал и не раз, приезжая в гости к Алеку.
Хайди дала мне стакан с водой, что был как раз кстати.
Я выпил его одним залпом.
Алек смерил меня грозным взглядом.

- Хайд, выйди, пожалуйста, - мягко попросил он.

Сестра покорно кивнула и, подав мне еще воды, ушла.

- Ты вообще в своем уме, Эдвард? – завопил Алек.
- Заткнись, Алек! – прошипел я, отпивая еще глоток воды.
- Нет, ну, вы взгляните на него! Ты сумасшедший! Ты чуть не умер! От передозировки! Наркотой! Ты это понимаешь?

Очень медленно, продираясь сквозь обрывки сознания, я вспоминал события того вечера.
Блин, ну, я реальный дебил!
- Отец знает? Матери известно?

Алек помотал головой, отрицая.
Я вздохнул свободней.

- Все, брат! Спасибо тебе, что ты не рассказал! Большая тебе благодарность! Но мне надо домой.
- Я дам тебе машину!

Я подошел к зеркалу, чтобы более-менее привести себя в порядок.
Что бы придумать в оправдание перед родителями?

Дорога все решит!

От Ксавьера

- Белла, ты подождешь меня здесь? Или пойдешь со мной? – спросил я, подъезжая к дому друзей. Сегодня они здесь собрались, чтобы рассудить: выиграл я или проиграл.

Конечно, Астон Мартин мой! И это, бесспорно, правда!

- Нет, - заулыбалась Беллс. – Я побуду здесь, в машине. Не хочу пока показываться твоим друзьям на глаза. Ты же не против?

- Окей! – сказал я, оглядывая ее забавный наряд.

Она обрезала мои старые джинсы и закатала рукава моей рубашки.
Она выглядела, как девушка из восьмидесятых.

- Окей! - я чмокнул её в щеку и пошел к Стиву и Кайлу. Они не знают еще, как попали.

От Беллы

Я стояла возле джипа Ксавьера, докуривая в ожидании третью ментоловою сигарету, от которых у меня кружилась голова, и нервно посматривала по сторонам. Нет, все верно, все верно. Я в этом городе своя! Я коренная жительница Форкса, и поэтому плевать я хотела на всех и вся.

Истосковавшись по себе прежней, я выкинула недокуренную сигарету и с огромным трудом залезала на капот джипа. Но мои усилия были не напрасными. Уткнувшись руками в теплое железо, я подставила лицо солнечным лучам и зажмурилась от удовольствия. Как прекрасна жизнь!

Ради синего неба, ради яркого солнца, ради зеленого травяного покрова, ради звука дождя, ради радостного смеха любимого человека... Ради всего этого стоит жить!

Я улыбнулась сама себе, продолжая нежиться под лучами солнцами. Разве я похожа на ту Беллу, которой была два месяца назад? Определенно нет!

Я изменилась. Сделала это ради Ксавьера. Или это он сам и сделал? Не знаю... Но мне известно только то, что ради Эдварда я бы не изменилась. Хотя...
Я не знаю. Я ничего не знаю. Мне сложно. Я запуталась.

Для Ксавьера я – все. Он любит меня. Он готов свою жизнь отдать ради меня. Но фактически... я этого ради него не сделаю. Рядом с Ксавом все делается спокойным, мирным, правильным... Слишком правильным. Чересчур.

А вот с другой стороны –Эдвард. Я не видела его два месяца. Но странная ноющая боль в сердце осталась. Он бесшабашный. Вместе с ним и я такою становилась. Он мне не изменял. А если бы я тогда осталась на один день... Не прыгнула... Было бы ли у нас с ним все хорошо? Не знаю! Ничего не знаю! Ненавижу это незнание! Оно меня пугает. Обескураживает.

А если честно, то я вообще, по-моему, ничего не знаю в этой жизни. Я даже не знаю, почему меня назвали Беллой. Но мне нравится мое имя. А еще мне нравится, как мое имя произносят Ксавьер и Эдвард. Одинаково и в то же время по-разному.

Ксавьер предпочитает чаще называть меня Изабеллой, искренне не понимая, почему мне не нравится полная интерпретация моего имечка. Он словно перекатывает языком во рту каждую буковку имени. Мне это очень нравится, потому что романтика и нежность в этот момент меня переполняют.

А вот Эдвард. Он всегда пытался придерживаться моего правила, называя меня сокращенно. При этом в его голосе часто слышались нотки собственника. Иногда это меня раздражало, но теперь я об этом вспоминаю с болью. Ведь я могу вспомнить то, как он произносил мое имя, только в памяти.
А как же это было?

- Белла...

О, да! Именно так! Вот, спасибо тебе, мое подсознание, что я хоть на миг смогла восстановить это время.

- Белла...

Да-да... именно так.

- Белла? Белла?

Я распахнула глаза.
Что? Мне не послышалось?

Я медленно повернула голову на звук и увидела огромные зеленые глаза, почему-то затуманенные какой-то пеленой. Но такие родные и измученные.

Первым моим желанием было прижаться к этому человеку, но я превозмогла себя.
Я выхожу замуж скоро. Этот человек убил все мои надежды. Все! Он все разрушил. А все равно сердце ноет из-за него! Дура ты, Свон, дура!

- Ты жива? – едва он смог это сказать.

Я кивнула, не желая с ним разговаривать, в то время как подсознание просто разрывалось, крича, чтобы я его приласкала и успокоила.

- Как?
- Обычно, - наконец-то я не вытерпела молчания. – Видишь, дышу, смотрю на мир, говорю. Я не привидение. Просто существую, представь себе, это реально!

Это уже была издевка, но я не могла иначе. Я сильно изменилась. Я сломалась. Та, прежняя, добренькая. Я иная.

- Ты не такая... – констатировал Эдвард.

Его бархатный голос. О, Боже!

- Эдвард, уходи.
- Нет!

Я спрыгнула с капота, завидев выходящего из дома Ксавьера.

- Уходи! Пожалуйста! У нас больше ничего не выйдет!
- Нет! Я не верю! – твердил он, приближаясь ко мне.
- Не трогай меня, - шипела я, отходя ближе к машине.
- Эй, парень, ты чего? – заслышала я голос Ксава. – Не лезь к моей девушке.

Страшная боль промелькнула в бездомных изумрудных глазах.
Он стоял спиной к Ксаву. Я пролепетала:
- Ксав, садись в машину, это мой друг. Я сейчас.

Ксавьер киснул и пошел к джипу, в то время как я вела Эдварда за руку подальше от авто.
Боже, это легкое прикосновение к его коже. Меня нет! Боже, помоги мне! Дева Мария! Дай мне сил!

- Эдвард, у нас больше не может ничего быть. Никакого будущего не будет. Да, я жива, но лишь благодаря Ксавьеру. Я его люблю. Прости.

Я облизала пересохшие губы и продолжила:
- У меня через месяц свадьба. Я больше не твоя. И никогда нею не буду.

Он стоял молча, ища взглядом хоть намек на неправду, но, к сожалению для нас обоих, не находил.

- Спасибо тебе за все, Эдвард. Наши пути разошлись. Больше нет нас! Есть ты – Эдвард Энтони Каллен – сын мера, и я – Белла Свон, в скором будущем Кэрмин-Браун, скромная студентка юрфака. Прости меня за все. Я тебя любила. Не ищи больше со мною встреч. И пойми меня...

С этими словами я развернулась и ушла к машине. Как только я села на пассажирское сидение, Ксав завел мотор и умчал меня от моей бывшей любви...
Действительно ли бывшей?

- Это был он? – осторожно спросил Ксавьер.

Я молча кивнула и отвернулась к окну.

Оставьте меня. Не трогайте! Убейте! Разоприте! Выдерите сердце из груди. Оно только болит и ничего не делает.

Сердце? Что это такое? Орган, перекачивающий кровь? Или что-то большее, приносящее неописуемое наслаждение и самую страшную боль?

Предыдущая глава