Глава 25
Ну, вот я и сказал это вслух.
Иногда время тянется, как резина. Каждая секунда растягивается километрами. А минуты кажутся такими длинными, что способны опоясать землю.
Моё сердце не бьется уже около секунды, той самой, которая длится вечность.
Моё дыхание остановилось, как будто кислород вокруг стал ядовит из-за моих слов.
Я уверен в том, что смогу дышать, только когда она нейтрализует мой яд в воздухе своими ответными словами.
Но проходят километры и километры секунд, а она молчит.
Эта тишина заставляет меня сжиматься. Обязывает опустить руки. Вынуждает открыть глаза. Принуждает посмотреть на неё.
Мои глаза режет из-за отравленного воздуха.
(См. также: Или из-за остановившегося сердца).
Моё горло пересохло, словно сказанные слова забрали с собой всё живое из моего организма.
Я отдал тебе всё, Белла. Примешь ли ты это?
(См. также: Достаточно ли тебе этого?)
Мои нервы натянуты как струны гитары. Эта тишина играет на них неизвестную мелодию, ужасно фальшивя.
Мои пальцы подрагивают. Я ощущаю приближение чувственного инсульта. Эмоционального инфаркта. Нервного паралича. Молчаливого припадка.
Дрожь от пальцев распространяется по всему телу. Доходит до сердца и заставляет его биться. Вызывает работу лёгких, и я втягиваю этот отравленный воздух.
Я вижу глаза Беллы перед собой. Она выглядит беззащитно и уязвлено.
Также сейчас выглядит моя душа.
Я теперь точно уверен в её существовании. Во мне есть душа - я чувствую её.
Чувствую, как стальные пальцы всё сильнее сдавливают её под этим карим взглядом.
Ощущаю, как она хрипит внутри меня, прося пощадить.
Я делаю еще один губительный вдох.
Проживаю еще один километр этих вечных секунд тишины.
Позволяю и дальше скручивать мою душу.
Смотрю в эти карие глаза моего палача.
Мне становится холодно под этим взглядом.
Неуютно, неудобно, одиноко, некомфортно.
Я вслушиваюсь в последние тихие-тихие хрипы своей души, когда Белла врезается в меня и обхватывает руками.
Мне хочется поднять руки и обнять её в ответ, но у меня нет на это сил.
Этот отравленный воздух ослабляет меня, мучает, лишает жизни.
Я, молча, умоляю Беллу нарушить эту тишину. Разорвать это тягучее течение времени. Нейтрализовать этот яд в воздухе, что убивает меня.
Спаси меня, Белла.
Ты столько раз уже делала это.
- Отвези меня домой, – шепчет Белла в мою грудь.
И я делаю вдох, чтобы почувствовать горький привкус кислорода на языке.
И я заставляю своё сердце биться, чтобы чувствовать, как бежит кровь по моим венам.
И я поднимаю свои руки, чтобы дать ей то, что она хочет.
- Эдвард, прошу, отвези меня домой, – чуть громче повторяет Белла.
Я делаю шаг назад, но она не отпускает меня, крепко вцепившись в мою куртку сзади.
Прикладываю неимоверное усилие, чтобы прохрипеть:
- Тогда пойдём к машине.
Она медленно опускает руки, но остается всё также близко.
Не-до-ста-точ-но-близ-ко.
Поднимает на меня взгляд. Нежный, тёплый, искрящийся.
Берет меня за руку и ждёт моих действий.
А я уже сделал всё, что мог.
Сказал всё, что должен был.
Прочувствовал всё, что требовалось.
Пережил всё, что произошло.
Я иду к машине, держа Беллу за руку. Помогаю ей сесть на пассажирское сиденье и пристигнуть ремень безопасности.
Завожу мотор и выезжаю на дорогу.
Я чувствую сейчас… апатию.
Так ощущает себя лимон после соковыжималки. Туча после последней отданной капли дождя. Деревья, сбросившие листву на зиму.
Мои действия автоматизированы и хорошо отлажены. Глаза смотрят точно вперед. Руки ровно и уверенно держат руль. Дыхание тихое и спокойное.
Только душа всё еще скручена в этих тисках. Уже не хрипит, но еще дышит.
Поездка прошла в молчание.
В сыпучем, нервном, потрескивающем молчание.
Но в салоне не было прежней тишины. Её разбавляло быстрое и громкое сердцебиение Беллы. Её тяжёлое дыхание.
Пару раз мне казалось, что она хотела что-то сказать. Набирала побольше воздуха в лёгкие. Но, словно передумав, выдыхала его протяжно и как-то вымученно.
А может быть, мне это только показалось.
Моя апатия стала плавно переливаться в отрешенность.
Эта отрешенность выкидывала все гнетущие меня мысли и заполняла их пустотой.
Я уже не следил за равномерным дыханием Беллы. Не прислушивался к её сердцебиению.
Мне было всё равно.
Это были замечательные минуты забвения. Но они прошли также быстро, как и наступили.
Отрешенность сменилась опустошенностью.
Вернулись все мысли.
Вернулись стальные пальцы, сжимающие мою душу.
Я чувствую себя так, будто падаю вниз. Все внутренности скручивает. Сердце пропускает удары. Тело бросает в холод.
Ощущаю на себе взгляд Беллы и машинально поворачиваю голову к ней.
Меня пробирает от тех эмоций, которые я вижу в её глазах.
Мягкость, забота, нежность и…
Нет, нет, нет.
Я сейчас начну искать там то, что хочу увидеть, а не то, что там действительно есть. Поэтому я возвращаю своё внимание дороге.
Мы подъехали к общежитию только в семь вечера.
Белла выбралась из машины, не дожидаясь моей помощи. В обычный день меня бы это задело, но сейчас я не в состояние думать и об этом тоже.
Она подошла ко мне и аккуратно вложила свою ладошку в мою.
Этот примитивный и повседневный жест вызвал во мне какую-то внутреннюю досаду.
Мы всё в том же молчании поднимаемся по лестнице на наш этаж.
Я понимаю, что сейчас мне хочется остаться одному. Попробовать пережить это, как я переживал всё остальное.
Но Белла тянет меня в направлении моей комнаты, и я не могу найти в себе силы для сопротивления.
Как только за нами закрылась дверь, она резко развернулась ко мне лицом. Поднявшись на носочках, Белла обняла меня за шею и потянула вниз.
Я наклонился, и она смогла дотянуться до моих губ.
Её поцелуй был одновременно мягким и требовательным.
Но чего она требовала от меня? Ответных действий?
Я чувствовал нежные прикосновения её губ и не понимал, зачем она это делает сейчас.
Я еще не пережил то, что произошло.
У меня еще всё внутри болит и ноет.
Этот поцелуй как соль на свежую, только что нанесенную рану.
Зачем, Белла?
Её пальчики сжали мои волосы, и она провела языком по моим губам.
Из меня вырвался приглушенный стон, больше вымученный, чем страстный.
И я ответил ей резким глубоким поцелуем на грани грубости. Прижал её тело к своему сильно и властно.
Я не целовал её так никогда. Но сейчас я пытаюсь передать ей всё, что чувствую. Всю ту агонию, что съедает меня изнутри.
Мои лёгкие уже горят от недостатка кислорода, но я не намерен останавливаться. Я хочу, чтобы она поняла, как я устал страдать. Как я устал носить за собой всю эту непосильную ношу.
Мне больно. Мне страшно. Мне плохо.
Я умираю без твоей любви, Белла…
Она чуть отстраняет голову и глубоко вдыхает.
Её руки всё еще обхватывают мою шею, а пальцы вплетены в волосы.
Наши носы соприкасаются в нежном «поцелуе», так непохожем на тот, в котором участвовали наши губы.
Наше дыхание тяжелое и частое.
Мои глаза закрыты, и я боюсь их открывать.
- Я тоже люблю тебя, – Белла шепчет это мне в губы и оставляет на них лёгкий, почти невесомый поцелуй.
Я смотрю в её большие, прекрасные, карие глаза и вижу в них то, что мне так хотелось там увидеть.
То, чего мне так не хватало в её взгляде всё время.
То, без чего мне было так плохо.
- Белла, любимая. - Кажется, что мой голос доносится откуда-то из глубины души.
Она снова касается моих губ, и я сразу же отвечаю.
Наш поцелуй теперь нежный, неторопливый. Такой, каким и должен быть.
Я приподнимаю её, чтобы она была на моем уровне. Белла обхватывает меня ногами и скрещивает их на пояснице.
Наши куртки плавно ложатся на пол.
Всё происходит медленно.
Так медленно, что я слышу, как расстегивается каждая пуговица на моей рубашке. Слышу каждый шаг, сделанный мной к кровати.
Я пропускаю через себя каждый её вздох, взмах ресниц, наклон головы.
Не прерывая поцелуй, мы исчезаем в нашей любви.
Мой пульс наигрывает бешеный ритм.
Казалось, в мою кровь впрыснули несколько кубиков эйфории.
Я теряюсь в этих ощущениях.
Наши тела и наши души сейчас максимально близки.
Меня захватывает ощущение полета, невесомости.
Каждый раз, когда наши сердца касаются друг друга, я слышу её громкий стон.
Каждый раз, когда её душа еще туже сплетается с моей, я не могу сдержать свой.
Я люблю её. И это взаимно.
Вза-им-но.
Это лучшее, что может случиться в жизни.
Постепенно успокаивая своё дыхание, я мягко провожу пальцами по её волосам.
На моих губах играет счастливая улыбка.
Улыбка любящего и любимого человека.
Белла рассыпала свои волосы по моей груди так, что каждое движение её головы щекочет меня и заставляет смеяться.
Через несколько минут она сжалилась надо мной и собрала волосы в пучок.
И теперь она старательно выводит замысловатые фигуры на моем животе.
- Извини меня. – Её дыхание опаляет мою грудь. – Я должна была поговорить с тобой, прежде чем делать какие-либо выводы.
Аккуратно поднимаю её пальчики с моего живота и подношу к губам.
- Так было бы гораздо проще для нас, Белла. - Отпускаю руку и чуть приподнимаю её голову за подбородок, заглядывая ей в глаза. - Я счастлив, что ты мне веришь.
- Я видела наше фото.
- Наше фото? Где?
- Таня показала мне его, как доказательство своих слов. – Белла пожала плечами. – Там запечатлены мы с тобой, улыбающиеся и, кажется, счастливые. У меня никак не связывались её слова с этой фотографией. Твой взгляд на ней был таким же, как и сейчас, как и всегда, когда ты смотришь на меня. Любящий, открытый. Но знаешь, я поверила, потому что была в шоке. Для меня это было, как удар под дых.
Белла нахмурилась и продолжила:
- Я думала, может, это неправда? Но почему тогда он не рассказал мне о том, что мы были знакомы? О том, что мы были близки? Почему не навещал меня в больнице? Почему врал мне всё это время? И, в итоге, я пришла к выводу, что тебе есть, что скрывать. Поэтому ты и не хотел, чтобы я знала. Потому что всё рассказанное Таней - правда.
- Любимая моя, но теперь ты мне веришь, так? - Я сильнее прижал Беллу к себе. - Ты можешь спросить у Чарли или у доктора Гуса, у кого угодно.
- Я верю тебе, Эдвард. Я верю твоим глазам, – прошептала она, очерчивая пальчиками контур моих губ.
Я удовлетворённо выдохнул, и на моё лицо вернулась счастливая улыбка.
- Я хотела бы всё вспомнить. – В её взгляде засквозила грусть. – Вспомнить о нас. Расскажи мне, Эдвард?
Я нахмурил брови и, подумав пару секунд, ответил:
- Белла, девочка моя, я не думаю, что это хорошая идея. Ведь не зря врачи запрещали всё тебе рассказывать.
Её лицо немного осунулось, и она выпятила нижнюю губу, показывая свою обиду.
- Завтра съездим к твоему доктору и поговорим с ним, хорошо? Кто знает, может и его диагноз был не совсем точен?
- Что значит «и его диагноз»? – Белла заинтересованно посмотрела на меня, забыв про свою показушную обиду.
- Помнишь доктора Нилла? Так вот, он строго-настрого запретил провоцировать тебя воспоминаниями из прошлого. Поэтому меня и не пускали к тебе в больнице. А когда ты недавно лежала в клинике, я разговаривал со Стивеном. У него своё мнение по твоему вопросу. Он наоборот считает, что тебе необходимы воспоминания. И поэтому со мной твои головные боли проходят. Но опять же, он против резких и насильственных воспоминаний.
- Насильственных воспоминаний? – Белла вскинула брови.
- Типа того, что сделал я сегодня. Прямо всё тебе рассказал.
Белла мягко кладет свою ладошку мне на щёку:
- Скажем прямо, выбора особого у тебя не было.
- Я не хотел, чтобы всё вышло так…
- А я рада, что всё случилось так. – Она указывает на нас и хитро улыбается.
- Изабелла, как тебе не стыдно! - Закатываю глаза и целую её в лоб.
- А почему мне должно быть стыдно? – Она пытается выглядеть серьезно, но не может сдержать ни улыбки, ни румянца.
Я спускаюсь чуть ниже, чтобы быть на одном уровне с ней, и поворачиваюсь на бок. Теперь её лицо прямо передо мной. Её глаза смотрят точно в мои. Наши сердца бьются в унисон напротив друг друга.
- Я люблю тебя. - Провожу костяшками пальцев по её скуле.
- Я люблю тебя, – эхом отзывается Белла.
Эти три слова, способные перевернуть мой мир и вернуть его на место.
Эти три слова, заставляющие меня хотеть жить дальше.
Эти три слова, горящие пламенем в её глазах.
Она сказала их.
Белла улыбается и устало закрывает глаза.
- Будем спать? – спрашиваю я.
Она только сонно кивает, поворачивается спиной ко мне и прижимается к моей груди.
Я дотягиваюсь до покрывала, скомканного и лежащего где-то у наших ног, и накрываю нас.
Обхватываю Беллу за талию и притягиваю еще ближе к себе.
Последней мыслью, перед тем как провалиться в сон, было: «надо что-то предпринимать насчет Тани».
Я проснулся от того, что мне было невыносимо жарко.
В комнате темно, наверное, сейчас только середина ночи.
Наше покрывало уютно устроилось где-то на полу. Мы лежим полностью обнаженные, но мне всё равно нестерпимо жарко.
Я поднимаю руку, которой прижимал Беллу к себе, чтобы лечь как-нибудь по-другому. Я аккуратно отстраняюсь от её спины.
Чуть приподнимаюсь и кончиками пальцев касаюсь её лба, чтобы убрать прилипшие волосы.
Он неожиданности я на секунду отдергиваю руку.
Белла просто пылает. Она настолько горячая, что всё её лицо покрылось испариной.
- Белла, милая, проснись. - Я мягко трясу её за плечо.
Её глаза затрепетали и открылись. Она повернулась на спину и посмотрела на меня заспанными глазами.
- Девочка моя, ты очень горячая. Как ты себя чувствуешь?
Белла чуть махнула головой и пару раз моргнула:
- Немного болят глаза. – Она сложила руки на закрытые веки.
- Чем я могу помочь тебе? Позвонить в больницу?
- Успокойся, Эдвард. Не надо никуда звонить. Это, скорее всего, простая простуда. Или глазной коньюктивит. Давай спать.
- Ты уверенна, Белла? – спрашиваю я, не пытаясь скрыть тревогу в голосе.
- Да, Эдвард, я так хочу спать. Просто ужасно, – последние слова она, казалось, произнесла уже из царства Морфея.
Я откинулся на подушку.
Может Стивен прав, и я действительно себя слишком накручиваю?
Как бы то ни было, уснуть у меня не получилось.
Я встал, надел шорты, аккуратно сложенные на стуле, и пошёл на кухню за водой.
Выпив два больших стакана, я вернулся в спальню, и лёг лицом к Белле.
Мои пальцы обводили каждую чёрточку на её лице, и я с радостью заметил, что она стала менее горячей.
Я не заметил, как заснул во второй раз. Но мне показалось, что проспал я немного времени, так как, проснувшись, находился всё в той же темноте.
На другой стороне кровати, почти на самом краю лежала Белла, свёрнувшись в комочек.
Решив, что она замерзла, я пододвинулся к ней с покрывалом.
Когда я оказался совсем рядом, я увидел, что Беллу била дрожь. Она вся тряслась так, что слышно было, как её зубы стучат.
- Белла?
Она не отзывается – спит. Я укутываю её и дотрагиваюсь до лба губам. Кажется, что он стал еще горячей.
Во мне поднимается нешуточная паника. Я уже не верю в то, что это обычная простуда.
Решение приходит за долю секунды. И вот я уже достаю из кармана куртки телефон.
После шестого гудка, Стивен берет трубку:
- Эдвард? Зачем ты звонишь мне в… - Он замолчал, очевидно, смотря на время. – В четыре часа утра?
- Стив, Белла заболела.
- Что случилось? – Он моментально стал бодрее, как только разобрал в моем голосе ноты паники.
- Вечером всё было нормально, но сейчас её кидает то в жар, то в холод. Она вся дрожит, так сильно, что кровать трясется. На её лбу можно яичницу жарить. Стивен, блять, что делать?!
- Спокойно, спокойно. Скачки температуры? Это может быть обычная простуда. Тем более, если ты говоришь, что вечером всё было хорошо. Сейчас ранняя весна, и…
- Так вышло, что я рассказал ей всё.
- Твою мать, Эдвард, ты шутишь?! – Я впервые слышу, чтобы Стивен повышал голос.
- Я вынужден был! Я рассказал только в общих чертах, ничего конкретного. Стив, она чувствовала себя хорошо!
- Так, дай подумать. – Он замолчал на несколько секунд. - Ладно, собирай Беллу и пулей в клинику. Я выезжаю туда через десять минут. Встретимся там.