Глава 15

Битое стекло



sound-track к главе Ночные снайперы Париж

Его взгляд скользил по фигуре девушки, отмечая красивые изгибы стройного тела. Эдвард рассматривал Тони. Такую её он ещё не видел – не в привычных джинсах и кедах она казалась почти незнакомкой. Вот только глаза смотрели как-то совсем обречённо, в них словно кто-то потушил задорные искорки, кои так нравились ему.

- Как поживает пылкий влюблённый? Все булыжники скупил? – Он широко улыбнулся девушке.

- Видимо, весело поживает. Я бы сказала – замечательно, - она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла грустной, как у вечно грустного Пьеро. – Булыжники… ему бы понадобился один… самый большой… такой, чтоб меня придавить. Денег, видимо, не хватает. Займёшь ему, а?

Боль и гнев репьями вцепились в сердце девушки, и от переизбытка адреналина в крови Тони буквально «штормило». Она не хотела быть грубой, но так получалось, и, как это часто бывает, вылить обиду на невинную голову было просто. Её глаза наполнились слезами, но влага так и не проливалась. Девушка с трудом сдерживалась.

- Тони, что произошло? – Эд подошёл почти вплотную и попытался взять её за руку.

- Ничего. Всё хорошо. Что, не видишь? – Она отдёрнула руку и спрятала за спину, совсем как он когда-то в замке.

- Не вижу. С тобой всё в порядке?

- Да.

- Я не верю, - прошептали его губы где-то у её виска.

- Зря! – Она развернулась, чтобы уйти, однако он не дал ей этого сделать, обхватив своими тонкими пальцами её запястье.

- Идём, - и Эд потянул её к выходу.

- Нет, нет! Там… - она осеклась, потому что там, куда тянул её Эдвард, она рисковала лицом к лицу встретиться с Паскалем и его…

- Что там? Монстры? – Эд улыбнулся.

«Да какого чёрта! Пошло оно всё!» - обречённо пронеслось в голове девушки.

- Монстрее не бывает! – Она вздёрнула подбородок и поджала губы.

- Забей! Пошли.

И он, крепко держа её за руку, двинулся по тому самому коридору, который скрывал нечто большее, чем выход на улицу.

Слабая надежда на то, что Паскаль уже убрался со своей Софи из вестибюля, развеялась в дым. Они всё ещё были там, Тони видела их силуэты, именно силуэты, потому что очертания размылись, и зрение упорно не хотело восстанавливать фокус. Ей показалось, что ноги отяжелели и не хотели передвигаться. Но этот парень в бейсболке с козырьком, повёрнутым к затылку, всё тянул и тянул её вперед, словно бы только пройди они именно здесь и сейчас, жизнь продолжится дальше.
Паскаль всё ещё что-то очень красноречиво говорил Софи, когда весьма занятная парочка вышла из коридора и направилась к дверям. Паскаль замер, провожая глазами Тони. Она не смотрела в его сторону, а за руку её держал… Мэйсон?!

«Да какого хрена происходит?!»

- Bonsoir! - сказал Эд, не глядя на Паскаля, и отсалютовал двумя пальцами, приложенными к виску.

- Bonsoir, - автоматически ответил Паскаль, ошарашено глядя вслед удаляющейся паре. Ему бы броситься вслед, остановить, но ноги словно вросли в пол, в ушах образовался какой-то гул, а в глазах, нет, не потемнело, их будто заволокло пеленой.

Спустя несколько секунд он почувствовал, что Софи тормошит его за рукав пиджака, что-то говорит, спрашивает – он не слышал её. Роби ушла. Не просто вышла подышать воздухом – ушла. Сто тысяч «почему» перестукивались в висках до той поры, пока не грохнуло понимание того, что она, быть может, услышала часть его разговора с Софи и сделала своих выводы, которые не имели ничего общего с правдой.
Паскаль, наконец, обрёл способность двигаться, отдёрнул руку, на которой повисла в бессмысленной попытке завладеть его вниманием девушка, прошёл снова в зал, взял себе у стойки бара виски и залпом выпил. Янтарная жидкость, обжигая не только горло, но, казалось, и нервы, разбежалась по жилам. Как, оказывается, просто обрушиваются так тщательно выстроенные стены у его мечты, прямо как от взрыва. Он положил купюру подо дно стакана и, не прощаясь ни с кем, покинул это мероприятие, теперь больше напоминающее ему цирковую арену.

- Спасибо, что подбросил.
Тони стояла у дверей своего отеля. Эдвард отпустил такси и теперь стоял напротив неё, пристально глядя в глаза.

- Рассказать ничего не хочешь? – на всякий случай поинтересовался парень.

- А ты хочешь это знать?

- Не думаю. Но вижу, что сама уже не справляешься.

«Спасатель, тоже мне!»
Она только низко опустила голову, пытаясь не разреветься у него на глазах. А он вдруг подошёл ближе и крепко обнял её, прижимая к себе так сильно, что она даже дернуться не смогла бы. Но Тони и не думала вырваться. Она уткнулась носом в его плечо и отчаянно кусала губы. Так и стояли, было холодно, но уютно. С ним ей было уютно молчать.

- Поговори с ним, - проговорил Эд у неё над ухом. – Отпусти себя.

- Но я…

- Ш-ш-ш… потом, все свои «но», потом, хорошо?

- Ты уйдёшь?

- Да.

- Не уходи, пожалуйста, - эти слова она выдохнула еле слышно ему в шею, слегка касаясь тёплой кожи. Он разомкнул руки,и, обхватив ладонями её лицо, заставил её посмотреть ему в глаза. – Ты не можешь, да? Конечно, ты не можешь остаться! Зачем тогда смотришь так? Зачем?

А он всё молчал и смотрел на неё, словно запоминал каждую чёрточку её лица.

- Ты всё знаешь сама, - его губы почти касались её губ, и она чувствовала вкус его дыхания.
Но всё внезапно закончилось – Эдвард отпустил её, шагнув назад, она от неожиданности пошатнулась и подалась к нему всем телом.

- Тебе пора, вон, замёрзла уже. - Он сунул руки в карманы и поежился, но вовсе не от холода.

Ему казалось, что эта девушка прокралась вместе с ветром ему прямо под кожу, влилась в его кровь, и это было совершенно некстати. Абсолютно незачем, ну, ему так казалось – только вроде бы вся жизнь его потекла относительно ровно. И главное, он понимал, что это всё, всё, что сейчас происходит, только осложнит им обоим жизнь. И жизнь тех, кто рядом.
А Тони растерянно моргала, совершенно сбитая с толку.

- Хорошо, я пойду. Если ты так хочешь, - и она выделила слово «ты», словно главный упрёк. – А когда-то обещал не отпускать…

И ушла. Большие двери отеля закрылись за ней, а он достал пачку сигарет, закурил, и, выдыхая струйку дыма, подумал о том, что должен сам бежать без оглядки от этой странной девушки, которая чем дальше, тем больше привязывает его к себе совершенно без усилий.
Но, вопреки своим же верным доводам, немного помедлив, Эдвард вошёл в отель и, подойдя к стойке ресепшена, оставил у администратора короткую записку, которую попросил передать «только что вошедшей девушке».

Паскаль вошёл в номер, в комнате было темно и тихо. Он не сразу увидел Тони. Она сидела в большом кресле, забравшись туда с ногами, и смотрела в окно. На полу рядом с ней валялись туфли и стояла непочатая бутылка вина.

- Привет, - еле слышно сказал Паскаль и взял её за руку, потянув к себе. Девушка, как послушная кукла, встала, и он прижал её к себе.

- Почему? – прошептала Тони, хотя ответа, наверное, слышать не хотела.

- Не надо, я прошу тебя, не надо…

- Что не надо?..

- Верь мне, всё это… все эти... были до тебя.

- Почему я должна верить?

- Потому что любишь меня?

Он медленно умирал с каждой секундой её молчания. Лучше бы она бросилась на него с обвинениями, выплёвывая их ему в лицо, царапалась и молотила кулаками. Лучше бы она злилась, проявляя хоть какую-то ревность. Но она просто стояла и молчала, опустив голову. Они стояли так всего несколько минут, которые Гаспару показались вечностью.

- Мне нужно побыть одной какое-то время.

«Нет! Нет! Нет! Я не могу её отпустить, не могу...»

- Почему мне отпускать тебя?

- Потому что любишь?

На вокзале Сен-Лазар этим ранним утром было не особо многолюдно. Все автоматы для продажи электронных билетов были свободны, небольшие магазинчики пока ещё не открылись. Сквозь старинные окна главного холла пробивались утренние лучи солнца, а со второго яруса доносились звуки фортепьяно. Видавший лучшие времена инструмент спасли от свалки и приютили здесь, под сводами старого вокзала, и теперь каждый, кто хотел, мог сыграть на нём. Вот и сегодня, дожидаясь открытия дешёвой закусочной, темнокожий парень тревожил клавиши, извлекая из них грустную мелодию, ровно ложившуюся на настроение Тони.
Она тащила огромную сумку, которая немилосердно оттягивала руки и била по ногам. В ней были сложены инструменты, баллончики с краской, кое-какая одежда – она уезжала работать. В замке снова понадобился флорист, а хозяева не привыкли менять сотрудников, если в этом не было необходимости. И поездка эта оказалась как нельзя кстати – ничто так не отрезвляет, как работа – так всегда казалось Тони. Она пробила посадочный талон и пошла к перрону. Записка, которую утром отдал ей администратор, лежала в кармане джинсов, аккуратно сложенная вчетверо. Всего два слова и цифры, но как же они всё меняли… Они рождали надежду. На что? А не всё ли равно?! Главное – они заставляли, подняв голову к небу, вдохнуть и почувствовать почти тоже, что чувствует птица, когда взлетает.
«Подстрахую случай +7 678 547…»

- Отпусти одного... - Шепот, влившийся в уши и разбежавшийся по телу холодком. Тони остановилась. Ни поблизости, ни в отдалении она не видела никого, кто мог бы произнести эти слова. «Видимо, показалось», - решила девушка и продолжила свой путь.

***

С момента несостоявшейся казни прошло четыре дня. Была глубокая ночь, когда Ламарк смог, приподнявшись на локтях, сесть, и это не отозвалось дикой болью во всём теле. В его комнате на небольшой кушетке притулился доктор, чьё мерное посапывание говорило о том, что герцог идёт на поправку. Робер сомкнул веки, пытаясь прогнать туман и тяжесть из головы, но проклятые лекарства, что вливали в него бесконечно, не давали ему прояснить мозги. Он никак не мог понять, почему к нему не допускают Француазу… Ну хорошо, сначала он звал её, пребывая практически в беспамятстве, но потом, когда пришёл в себя, он просил всех – доктора, прислугу и даже дядю позвать к нему в комнату миледи. Но все они без исключения тут же переводили разговор на другую тему, просьб Ламарка словно не замечали. Он просидел совсем недолго, слишком слаб был, чтобы даже руку ко лбу поднести. Правая рука безвольною плетью свисала с края кровати – никакие ухищрения доктора пока не вернули чувствительность. Первые лучи утреннего солнца коснулись покрывала и проскользнули ровно под полог кровати, когда горничная, робко постучав, вошла в спальню милорда. Она аккуратно опустила полный поднос на небольшой столик и уже собралась уходить, когда Робер пальцами здоровой руки ухватил её за локоть. Девушка вздрогнула от неожиданности:

- Милорд, прошу извинить меня! Я не хотела вас разбудить! Не извольте гневаться.

- Ш-ш-ш, тихо! Скажи мне, не слышала ли ты чего… - он, было, осёкся, не зная, стоит ли спрашивать о миледи у горничной, но выбора у него не было. – Не слышала ли ты о леди Француазе? Знаешь её?

- О, да, милорд, конечно, я её знаю! Она доставила вас сюда после… после казни.

- Так скажи, где она теперь? Ты знаешь что-нибудь?

- Нет, милорд, мне о ней почти ничего неизвестно. Только то, что она уехала три дня назад. Я помогала ей собираться.

- А куда она уехала?

- Не знаю, милорд, могу ли я говорить…

- Я приказываю тебе!

- Она собиралась ехать в замок Анэ, к матушке. Её сопровождал какой-то конюх, она звала его Луи, кажется. Это всё, что мне известно, клянусь вам, милорд!

Он разжал пальцы, и несчастная горничная спешно скрылась за дверью, второпях чуть не уронив столик со снедью.

Она уехала. Она. Уехала. От него.

За весь день Робер не притронулся к еде, как ни умолял его доктор.
Ближе к вечеру его пришёл проведать дядя – Рено де Бурбон. Высокий, темноволосый, он был из тех самых Бурбонов, что являлись родственниками самой Екатерины Медичи, однако, Рено был бастардом, а это обстоятельство захлопывало перед ним все двери высокородных домов. Хотя, справедливости ради, стоить отметить, что Рено плевать хотел на всю знать Парижа. Все эти графы, герцоги и даже принцы были в большой зависимости от Бурбона – он держал самый большой тайный игорный дом, в котором проигрывались состояния и земли, а кое-кто поговаривал, и жизни. К сорока пяти годам Рено имел огромное влияние среди французской знати, был накоротке с Анжуйцами, и дальновидно не переходил на сторону гугенотов, кои пытались сманить его не раз, суля власть и деньги. У Бурбона не было семьи, единственным его родственником был Робер де Ламарк, сын его сводной сестры. Он искренне любил парня.
Рено застал племянника бодрствующим, но с каким-то отрешенным взглядом, будто бы Ламарк наплевал на желание карабкаться к жизни и собрался совсем в иную сторону. Бурбон угадывал причину. Видимо, пришло время рассказать племяннику о решении девушки.

- Приятно видеть, что уже можешь сидеть, значит, я не зря плачу доктору.

- Где она?

- Полагаю, уже в Анэ.

- Почему она уехала?

- Ну, возможно… Как твоя рука, кстати? Месье Пико клялся мне Девой Марией, что восстановит её подвижность.

- Не заговаривай мне зубы! Почему она уехала?

Рено сел в глубокое кресло напротив кровати и внимательно посмотрел на Робера:
- Она просила разорвать помолвку.

Робер прикрыл глаза.
- Причина?

Герцог де Бурбон на секунду замер и, откинувшись на спинку кресла, сказал:
- Возможно, потому что жених вознамерился умереть?

- Прекрати, ты же знаешь причину!

- Я-то знаю, но тебе предстоит выяснить всё самому.

Робер собрался было возразить, но Реми поднял руку в знак того, что не потерпит пререканий на этот счёт.
- Я сказал – ты встанешь и поедешь к ней сам, и, очень надеюсь, что это произойдёт как можно скорее.

Ламарк откинулся на подушки, понимая, что спорить и выспрашивать совершенно бесполезно.

- И, судя по тому, какие взгляды на твою невесту бросал её сопровождающий, как его там… Луи Морель, кажется, тебе действительно стоит поторопиться.

Рено видел, как глаза его племянника прикрылись и на бледных скулах заиграли желваки – этого он и добивался. Старательно пряча довольную улыбку, Бурбон вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

***

Утро в провинции было тихим и солнечным, несмотря на холодное время года. Здесь, в окрестностях Шенонсо, было всегда немного празднично – грязь и слякоть города совершенно отсутствовали, маленькие домики сельских жителей были украшены к празднику. Глядя в окно электрички, Роби казалось, что она въезжает в сказку - такую тихую, одной ей известную тайну, спрятанную за тюками старой соломы, оставленной на полях, поднимающуюся струйкой белого дыма из труб домов, несмело дрожащую листочками, что остались на деревьях ещё с осени.

Она вышла на станции ла Канардье, вышла раньше специально, потому что хотела пройти по знакомым местам и ощутить невероятную прелесть тишины. Спускаясь со ступенек перрона, девушка увидела странную картину – присев на край ступеньки, какая-то старушка копошилась в большой корзинке, и как только Тони поравнялась с ней, ткнула букетик фиалок почти в нос девушке со словами:

- Купи, милая!

- Но я… мне не нужно, сожалею.

Старуха поджала губы. А Тони с интересом стала рассматривать эту странную женщину. На ней было поношенное длинное платье и старенький кардиган, карманы которого оттопыривались, наполненные мелочью, голову женщины покрывал шифоновый шарф. Эта деталь её туалета была самая красивая, но, видимо, от длительного ношения цветы на ткани выцвели и превратились в блёклое подобие некогда ярких орнаментов. Волосы, собранные на затылке, растрепались, и седые пряди обрамляли лицо. Ничего необычного, просто очередная сумасшедшая, которая непременно отстанет, стоит лишь предложить ей хотя бы пять евро.

- Мадам, вот возьмите, - и Тони протянула старухе монеты. Та посмотрела на протянутые ей деньги, потом на Тони – глаза женщины были пронзительно-голубого цвета. И чудо! Они были совершенно и абсолютно молодыми, словно женщина была ровесницей Тони. Старуха денег не взяла, но сказала слова, которые заставили Тони буквально сжаться:

- Поезжай туда, куда собралась и забери то, что оставила в прошлый раз. И… хм… одна не справишься. Нужен тот, кто был с тобой. А потом… отпусти одного!

Тони почувствовала, как от шока тошнота подкатила к горлу, и склонилась к сумке, чтобы достать бутылку минералки. Когда девушка выпрямилась, старухи не было и в помине, только около сумки лежал маленький букетик фиалок.

_____________________________________________________
Здравствуйте, мои читатели! Вот и новая глава, она задержалась, как и предыдущие, к сожалению. Но я надеюсь, что вам все ещё интересно. Приходите и под главу и нафорум, буду очень рада вам и вашим комментариям!