Уезжаешь, милый - вспоминай меня,
Пролетят столетья вроде птичьих стай,
Пролетят столетья - вспоминай меня,
Где бы ни был ты - я тебя жду.

Легче ждать столетья, чем четыре дня,
Вдруг в минуты эти ты забыл меня,
Ты в краю далеком вспоминай меня.

Целой жизни мало, чтобы ждать тебя,
Моя жизнь пропала, если нет тебя.
Ты в краю далеком не забудь меня,
Где бы ни был ты, я тебя жду.

Улетаешь милый - вспоминай меня,
Пусть бегут столетья - вспоминай меня.
Я зимой и летом буду ждать тебя,
Где бы ни был ты, я тебя жду.

Целой жизни мало, чтобы ждать тебя,
Моя жизнь пропала, если нет тебя.
Ты в краю далеком вспоминай меня,
Я люблю тебя, жду тебя, жду тебя,
Я тебя люблю
Я люблю*

* к/ф «Шербургские зонтики»

Три месяца спустя

Бель

Я стала слишком тихой и замкнутой. Мир поменялся для меня в одночасье. С уходом Деймона жизнь потеряла свои краски. На концерте... том последнем концерте, я так и не смогла спеть ни одной песни. Слезы лились из глаз ручьем, не давая мне ни вдохнуть, ни произнести слова. Зал... зал хотел помочь мне, фанаты... они спели за меня три песни, мои любимые, и ребята за моей спиной играли на инструментах.
А я... я всхлипывала и делала глубокие вдохи, думая о том, что совсем недавно натворила. Деймон погиб, а к вечеру я изменила... изменила мужу... что в шоке и обнаружила лишь на следующее утро, проснувшись в объятиях Эдварда... Он не причинил мне вреда, но он воспользовался моим состоянием, уничтожил меня в очередной раз. Сделал из меня ту, что легко доступна... именно поэтому на концерте я повернулась к нему лицом и смотрела ему в глаза, а он ухмылялся... его глаза сверкали торжеством.
Он уничтожил меня еще раз, опять растоптал, и опять надменно ухмылялся в мой адрес. Как же я его возненавидела в очередной раз, словами не передать. На душе было снова очень больно, больно от всего. Оттого что Деймон не вернется никогда, а я предала, нарушив данный себе когда-то давно обет не иметь ничего общего с Эдвардом Мейсоном, и вот... он снова воспользовался мной.
Я смотрела на фанатов, они пели мои песни, а по моим щекам текли слезы боли, запечатывая сердце болью, погружая душу в ледяные оковы. Все тело кололо, словно маленькие острые осколки впивались в кожу, усугубляя мое состояние. Я сама предала свою любовь! Предала!
- Простите меня! - прошептала я, взяв наконец-то себя в руки. - Я пока не могу... - всхлип вырвался из меня. - Не могу...
- Мы любим тебя, Бель! - послышались возгласы фанатов, очень близко подобравшихся к сцене. – Все понимаем…
Что они могут понять? Ведь они мало что знают обо мне, о нашей личной жизни.
- Простите, но так больно мне не было никогда, - прошептала я, понимая, что боль проникает в меня все сильнее, ведь эти песни всегда были только нашими: моими для Деймона и только для него.
Перед глазами вдруг потемнело, мои ноги не выдержали веса моего тела. Кто-то поймал меня, но я не чувствовала ничего. Мир померк навсегда. Я парила в воздухе где-то между землей и небом. Кто-то нес меня, но силы меня покинули.
Боль... только боль осталась навсегда. Я пропала, ушла в небытие вместе с Деймоном.
Но забытье длилось недолго, открыв глаза, я обнаружила рядом Элис, Розали и Джин. Сознание постепенно возвращало меня в реальность, а боль в груди становилась все сильнее. Парни были где-то в зале, отвлекая всех от происходившего в гримерках.
- Не надо нам было выходить на сцену! - произнесла Роуз рядом со мной.
Я схватила ее за руку, намереваясь сказать, что это нужно было прежде всего мне, но голос пропал. Я открывала рот, а слов не было, и слезы с новой силой полились из глаз. Нервное потрясение и боль сковали мои голосовые связки. Это был конец... сил ни на что не осталось. Роуз тут же обняла меня и начала успокаивать.
- Тише, Беллз! Тебе надо расслабиться, отдохнуть...
Элис шептала что-то рядом, но ее слова не доходили до моего сознания, а Джин взяла меня за руку, и этим привлекла мое внимание.
- Все будет хорошо! - говорила гитаристка, а я, кивая ей, понимала, что в моей жизни ничего хорошего уже не будет никогда.
Изнурительная дорога домой в трейлере навевала на меня только грустные воспоминания, хотя раньше они не были таковыми, но теперь причиняли боль, все слова родных и друзей не придавали мне сил. Роуз вместе с Элис старались вернуть мне веру в жизнь, ходили по пятам, выполняли мои прихоти. Мой голос пропал, я могла говорить только шепотом. Мне все время хотелось уединения. Когда мне удавалось это сделать, я перебирала оставшиеся вещи Деймона. А все что осталось, это его рубашка, странно деформированный перстень и чудом выживший диктофон. Один из краев этой серой коробочки с чипом был сильно обгоревшим, но запись воспроизводилась. Поэтому, сославшись на то, что просто хочу отдохнуть, я надела наушники и включила диктофон, снова погрузившись в воспоминания и боль. Девушки в это время занялись работой в другом конце трейлера. Как только голос любимого раздался у меня в ухе, слезы ручьями хлынули из глаз.
Он нашептал туда целое стихотворение о любви, словно знал, что нам придется расстаться… навсегда.
- Любимая моя, прекрасная и просто желанная! Иногда ты бываешь так занята, что не слышишь меня. Но знай, что я люблю тебя всегда! И это посвящается тебе. Я хотел оставить тебе частичку себя, особенно в те дни или недели, что мы проводим вдали друг от друга, - начал он.
Я всхлипнула и сжалась, ожидая следующих его слов.
- Почему ты оставил меня... – прошептала я.
- Любовь моя, люблю тебя!
Сегодня рядом я с тобой,
Но ты останешься одна,
Я нашепчу тебе нежнейшие слова
Ведь я люблю… люблю…
Ты вспоминай меня,
Когда останешься одна!
В кромешной тьме
Я светом буду наяву,
Ведь я люблю…
Любовь твоя влечет!
И, словно мотылек,
Сгорая, все равно лечу к тебе на огонек!
Сердечко бьется в унисон с твоим!
Мы вместе любим…
Слов не надо нам других…
Люби меня
Любима мною будь…
Навеки…

И это «навеки» врезалось в мое сознание, ведь теперь это было «навеки раздельно».
Нет любви, и любить мне некого, только камень на далекой холодной могиле. Боже, как мне пережить все это. Как встать и снова быть собой, той сильной Бель, а не маленькой и хрупкой сломанной куклой Беллой. Веры в любовь больше не было. Как можно любить, если твоя любовь всегда разрушается?
С этого момента диктофон я всегда носила в своей сумочке, и как только мне становилось совсем плохо, я его включала, просто слушая приятный голос любимого, а не слова, что он произносил. Хотя кроме этих стихов, посвященных мне, я обнаружила на нем и свой смех, и нашу с Деймоном случайную перепалку. Там я как раз говорила о детях. И он смеялся и рассказывал мне о том, как играл в детстве со своей сестрой. Как заботился о ней и даже водил ее в садик, когда мама не успевала. Разница в десять лет между ними вынудила его заботиться о сестре больше, чем он хотел, но это же заставило его желать собственных детей.
Именно от боли и тоски почти сразу по возвращении в Нью-Йорк я собралась поехать к своим родителям. Мама и папа были рады, но увидев мое состояние, они разволновались. Мама всячески пыталась меня отвлечь, а отец молчаливо поддерживал. Джаспер и Роуз рассказывали ему, как все случилось, а я не могла это слушать. Роуз и мама утащили меня из дома, повезли погулять в Сиэтл, чтобы я развеялась и хоть на некоторое время забылась. Но вышло все по-другому. Проходя мимо маленького зоомагазина на Индепендент Авеню, я увидела в витрине маленького абсолютно белого чихуахуа, точно такого же, как и в тот раз, когда Деймон уговаривал меня купить какую-нибудь животинку, а я отказывалась.
- Ну что тебе стоит? – удивился Деймон. – Ты же справишься, ты умеешь любить.
- И что я буду с ним делать? Я же все время работаю! – возмутилась я.
- Он будет с тобой, когда меня не рядом не окажется, – прошептал любимый мне на ухо и поцеловал в щеку. – Будет согревать, и ты будешь вспоминать обо мне.
И вот сейчас ноги сами повели меня к вольеру со щенком. Продавщица, тут же поняв, на кого я смотрю, достала его и протянула мне.
- Улыбнитесь, - проговорила она. – Он заставит оттаять вашу душу!
- Я куплю его и все, что для него необходимо, - прошептала я, а продавщица собрала мне сумку-переноску, домик, корм, ошейник, поводок, лоток и прочие вещи.
Мама и Роуз смотрели на это с изумлением, а я, прижав щенка к груди, проговорила чуть слышно, пытаясь не разрыдаться: - Деймон хотел подарить мне такого…
Роуз лишь кивнула и обняла меня за плечи.
- Моему Тигренку будет с кем играть, - констатировала она, и я невольно улыбнулась.
- Девушка, - обратилась продавщица ко мне. – Этот щенок клубный, он привит, ему вживлен чип, и я выдам вам все справки на случай, если вы соберетесь вывозить его из страны.
- Хорошо, - промямлила я, а продавщица подошла ближе, чтобы услышать то, что я говорю. Роуз пришлось объяснять ей, что у меня болит горло и я не могу говорить громко.
- И еще, - продолжила продавщица, поняв мои затруднения. – Так как он клубный, его необходимо назвать на определенную букву. И это имя должно быть на букву «Д». Его полное имя Домиан Джиральдин Беатриче третий.
Мы все трое в абсолютном шоке уставились на продавщицу, даже перестав шевелиться.
- На букву «Д»? – изумляясь, спросила Роуз, продавщица кивнула. - Это ж надо!
- Будет тогда Демоном, - произнесла я тихо. - Так ведь можно немного подправить его основное имя?
- Как хорошо! – улыбнулась мама. - Ты отвлечешься...
- Можно, это ваше право назвать его по-другому, но если вы будете участвовать в выставках, придется пользоваться полным именем, которое указано в его паспорте. Вы берете? – продавщица смотрела на меня, я кивнула ей. - Пройдемте для оформления бумаг.
И я прошла вместе с девушкой к ее компьютеру, где она мне показала фотографии родителей щенка, питомник, в котором они живут, родословные и прочее.
Пока я отсутствовала, Роуз выбрала пару комбинезончиков для собаки и уже расплатилась за покупки.
А дальше начался поход по торговому центру и примерка разных нарядов. Я знала, что сестра и мама хотели отвлечь меня от боли и тоски, и я была благодарна им, но моя личная боль была очень сильна.
Самые страшные потери случаются всегда внезапно, и это была именно такая потеря.
Неделю я провела в Форксе, но тоска не покидала меня, хотя с голосом стало немного лучше, я начала шептать погромче.
Вернувшись в Нью-Йорк, я не смогла там дышать. Каждая часть дома, любой его уголок, все напоминало мне о Деймоне. А собственная комната просто вызывала слезы. Даже щенок не отвлекал от воспоминаний и боли. Деймон в этой комнате был в последний раз за несколько дней до турне... и подушки... взгляд упал на них, щенок лежал на одной из них.
Мы дрались этими самыми подушками когда-то, сразу после первой просьбы выйти за него замуж. Он тогда был обижен немного, но пришел с цветами и, главное, без кольца.
Я не отказала ему, но объяснила, что пока не готова и хотела бы подождать. А он лег на мою кровать и стал говорить о том, что я ужасная зануда. Потом схватил книгу с прикроватной тумбочки, раскрыл ее и стал комментировать. Это была «Гордость и предубеждение», я несколько раз перечитывала ее. Но Деймон не смог понять ее, считал, что надо читать что-нибудь современное или фантастику.
- Что вы, девушки, находите притягательного в этих старинных английских романах? – спросил он.
- Ну каждому свое, - туманно ответила я.
- Ищите идеальных мужчин? Они бывают только на бумаге, - прокомментировал Деймон.
- Мне просто нравится атмосфера того времени, Деймон! – ответила я. – Я знаю, что идеальные мужчины сейчас редкость!
- Живи мы в то время, я бы не смог тебя поцеловать при встрече, а ты бы краснела и отводила глаза. Ходила бы везде только с компаньонкой!
- И она бы отгоняла всех ухажеров, падая в обморок от одного разговора о поцелуях! – засмеялась я.
- Я бы целовал твои ручки при встрече… - я развернулась на пуфике, стоявшем у зеркала, и, схватив с пола валявшуюся подушку, запустила в него.
Он замолчал, так как мой снаряд угодил ему прямо в лицо, выбив из рук тяжелую книжку.
- Ах так? – удивленно поднял он брови, опуская подушку. – Ну держись!
Он резко поднялся с кровати, схватил большую подушку и стал надвигаться на меня. Я, недолго думая, вскочила с пуфика, подбежала к кровати, схватила вторую подушку и началась драка. Через полчаса мы, оба в перьях, принимали совместный душ.
- Вот и чем плохо сейчас? – спросил он. – Раньше меня бы засудили за это! А сейчас мне ничего не грозит, разве что ты не захочешь больше меня видеть, ведь я собираюсь не отпускать тебя никогда и добиться от тебя «ДА».
- А я ничего не отвергала, просто сказала, что еще не готова.
- Я не такой, как тот придурок, что обидел тебя! – он схватил меня за плечи и прижал к себе, поцеловав в волосы.
- Я знаю, что ты не такой, но я все еще боюсь той боли, которая была три года назад.
- Я считаю ниже своего достоинства спорить на девушку! Это мерзко и низко!
- Давай пока просто любить друг друга, а? – спросила я.
Слезы опять полились из глаз, но на этот раз из апатии меня вырвала Стелла Сальваторе, мама Деймона. Она позвонила узнать, как мое самочувствие, и я рассказала ей все-все, последние четыре месяца нашей жизни. Она слушала молча, изредка всхлипывая вместе со мной, а потом сказала всего несколько слов:
- Я так соскучилась, приезжай в гости хоть на пару дней, доченька! – она еще с первой нашей встречи стала так называть меня. – Вместе будет легче справиться с болью! Мы должны это пережить, милая! Жизнь такая тяжелая!
И я согласилась, тем более что уже говорила громким шепотом. Таблетки и травы, которыми я лечилась, понемногу помогали.
Через четыре недели после той аварии в Бербанксе я неуверенной походкой шла по трапу в самолет. Предстояло лететь в Лондон. Дорогу я почти не помнила, потому что просидела все семь часов полета в кресле с закрытыми глазами, слушая музыку через наушники, не реагируя ни на стюардесс, ни на вопросы Элис или Джаспера.
Стелла, увидев меня в аэропорту Хитроу, бросилась обнимать и успокаивать, а потом затолкала в лимузин и, пока мы ехали к дому, заставила меня дать обещание, что жить буду с ними, а не в доме Элис, находившемся через дорогу.
Я ничего не смогла с собой поделать и поведала ей все о нас с Деймоном, недосказанное по телефону. Потом, войдя в дом, увидела на камине нашу с Деймоном фотографию в день нашей регистрации. Она, увидев мой взгляд, сразу прокомментировала:
- Деймон долго ждал от тебя этого шага и не мог не поделиться со мной своей радостью! - прошептала она мне на ухо.
А когда я увидела за ужином и мистера Стеферсона, и поверенного семьи, то поняла, что Стелла о чем-то знала даже больше меня, но о многом молчала, позволяя мне делиться с ней своей болью.
Пробыв в Лондоне неделю, я смогла понять, что родители Деймона полюбили меня, как родную дочь. Также мистер Сальваторе, не без помощи детектива Стеферсона, смог договориться о том, чтобы предать останки Деймона земле.
И вот спустя еще три недели я снова вернулась в Лондон на похороны. Теперь я уже почти вылечила голос, но петь пока не пыталась, специально не напрягая связки. Лил дождь, мы впятером стояли и смотрели, как металлический саркофаг опускается в землю, скрывая от меня надежду на счастливое будущее. Джаспер подхватил меня, так как за несколько дней до этого я отравилась едой в японском ресторане и сейчас плохо стояла на ногах. Чтобы устоять и собраться с силами, я сжала обе руки, забыв, что держу две розы кроваво-красного цвета. Шипы впились мне в ладони, и это ненадолго вернуло меня в реальный мир. В день похорон меня опять тошнило, и я отказалась даже выпить чай перед церемонией. Голова сильно гудела, я не могла ни о чем думать.
Священник прочитал молитву, и тело Деймона, вернее, что-то обгорелое в металлическом гробу, оказалось навеки погребено под могильной плитой. Гроб был черным, металлическим и запаянным, с маленьким мутным матовым окошком, так что разобрать я ничего не смогла.
Как только все закончилось, Джаспер, немного поразмыслив и оглядев меня, отошел и оставил одну. Я опустилась на колени и положила две розы на то место, где только что была яма.
- Прости меня, любимый! Прости, что промолчала в то утро и отпустила тебя… я ведь предчувствовала… чувствовала эту беду! – я обняла себя за плечи и огляделась.
Брат стоял под деревом метрах в десяти от меня, внимательно наблюдая и ожидая меня. Когда я шептала извинения Деймону, я упала на колени, мои руки коснулись сырой земли.
– Я люблю тебя, Деймон! Прости меня за все, - в этот момент меня опять всю затрясло, снова стало плохо.
Кузен помог мне добраться до машины. Потом все поехали домой, где собрались знавшие Деймона родственники и знакомые. Они болтали между собой, брали закуски, а я отстранилась от всех, пришла в кабинет и, увидев там альбом с фотографиями, стала разглядывать его. На первой странице была фотография малыша, очень похожего на Деймона. Перевернув страницу, я увидела надпись «Деймон Эдвард Сальваторе, один месяц». Малыш смотрел в объектив и пускал слюни. Что-то на этой странице не давало мне покоя, что-то неуловимо знакомое. Я перевернула еще пару страниц и везде были фотографии малыша Деймона. В этот момент меня вдруг осенило, что второе имя Деймона – Эдвард. Тут же мне стало интересно, почему Деймон никогда не говорил мне о своем детстве, о том, что его второе имя Эдвард… В этот момент что-то щелкнуло у меня в мозгу.
Эдвард… это имя было для меня запретным, ведь он второй Эдвард, которого я полюбила. Да и что врать себе в очередной раз, ведь я до сих пор люблю Эдварда… и Мейсона, и Сальваторе…
Хотя нет, Мейсона в данный момент ненавижу, так как он в очередной раз воспользовался мной, опять поиздевался над душой и снова бросил.
Вернее, я не смогу в очередной раз простить его и никогда не смогу полюбить! Слишком много боли приносили мне встречи с ним.
- Сестренка, ты как? – в кабинет вошел Джаспер и отвлек меня от мыслей.
- Нашла альбом, - протянула я ему книгу в голубом переплете. – Он тут такой красавец, - из моих глаз брызнули слезы. - Посмотри...
- Ну что ты, сестренка! – брат обнял меня и поцеловал в лоб. – Все наладится…
- Ничего не наладится! НИЧЕГО! – всхлипывала я. – Деймон был всем для меня, я готова была родить ему малышей, я вышла…
- Смотри, каким красивым малышом был Деймон… - начал Джаспер. - Ой, так вот что значило «Э» в его инициалах, - Джаспер внимательно наблюдал за мной. – Он не говорил об этом.
- Мне тоже.
В этот момент дверь кабинета открылась, и кто-то из знакомых подошел и вручил мне открытку, потом попрощался и вышел. Открытка была черная, с выражениями соболезнований, я откинула ее в сторону.
- Теперь это неважно, родная! Ты не одна, я и Роуз не оставим тебя, – обнял меня за плечи брат. - Мы будем помнить о нем всегда!
- Всегда! – повторила я. – Всегда…
- Да, когда-нибудь мы будем сидеть на диване и обдумывать очередной концерт, ты снова обретешь силы петь… или, вернее, захочешь…
Он начал шептать мне на ухо что-то еще, отвлекая от грустных мыслей, и я была благодарна ему. Так прошла еще неделя одинокой боли и тоски. Меня все еще мучили последствия отравления, к тому же я стала очень раздражительной. Все и вся раздражало меня, мне не нравился цвет стен в комнате, мне было не по душе покрывало на кровати... даже духи вызывали отвращение.
Когда мы вернулись с братом в Нью-Йорк, я тут же скрылась в своей комнате, где меня ждал мой Демон. Щенок сначала залаял, а потом, узнав мой голос, успокоился и начал, ласкаясь, обтирать мои ноги. Как только я подняла его, он тут же начал облизывать мою ладонь. Роуз услышала, как залаял щенок, и выглянула из нашей гардеробной.
Ее внешний вид поразил меня, а от запаха духов я задохнулась.
- Он тебя заждался, сестренка! – проговорила она, не обращая внимания на мой внешний вид. – Даже не захотел перебираться в мою комнату.
- Мой Демон! – ласкала я его. - Мой хороший! – он начал облизывать мою руку.
Я нагнулась, и вдруг меня резко повело в сторону. Моя голова закружилась, все потемнело перед глазами. Очнулась я через пару минут, Розали протирала мое лицо влажной салфеткой с очень неприятным резким запахом, от которого мне хотелось отвернуться, и меня опять начало подташнивать.
- Что случилось? – оттолкнула я от себя руку сестры.
- Ты упала в обморок, - проговорила сестра, все еще пытаясь протереть мне салфеткой виски.
- В обморок? – удивилась я.
- Да, – согласилась кузина.
- Может, это оттого, что я не ела почти двенадцать часов? – спросила я сама у себя. – Мне было плохо еще в Лондоне, и я решила перестраховаться.
- Все может быть, - Роуз оглядела меня и подала мне руку, вставая с пола.
Я поняла, что лежала на полу, вокруг прыгал щенок, из гардеробной выглянул Тигренок, но не стал шипеть на Демона, как делал это раньше.
- О, они подружились? – спросила я у сестры, наблюдая, как котенок и щенок мирно обнюхали друг друга.
- Почти, - согласилась сестра. – Иногда еще случается дележка территории. Вот в гостиной они еще периодически дерутся!
- Надо же… - я глубоко вздохнула, с радостью отмечая, что подташнивание прекратилось, так как Роуз скомкала салфетку, намереваясь ее выкинуть.
- Идем, - сказала Розали. – Я приготовлю тебе чего-нибудь вкусненького.
- Как тут дела? Как все? – задавала я вопросы, ответы на которые хотела знать. – Никто не съехал?
- Дела-то вроде бы неплохо! Сайт завалили вопросами о том, когда мы снова будем выступать, я более-менее разобралась пока там. Виктория отпросилась на пару недель в Париж со своим молодым человеком, Мейсон пропадает в студии, несколько раз слышала его игру на рояле. Он там частый гость, а вот в доме появляется только поздно вечером и сразу пробирается в комнату, – проговорила сестра на одном дыхании. – А я была пару раз в городе, там открылся новый бар. Ой, не представляешь, там такие классные бармены работают! Один прям такой сильный, красивый… - я хмыкнула и сестра замолчала. – Да, я много болтаю, прости! Но мне реально понравился тот бармен. И, знаешь, он не узнал меня, даже не знает, кто такие «TiM». Ой, знаешь! – она обняла меня. – Прости! Я не подумала…
Мы спустились на кухню, и Роуз, подойдя к холодильнику, достала овощи. Она быстро приготовила салат и поставила греться чайник.
- С чем будешь салат? – задала она вопрос, выставляя разные соусы на стол.
В этот момент мне захотелось все смешать и заправить этим нарезанные овощи, но немного подумав, я решила, что все-таки с маслом.
- С маслом, - высказалась я. – И зеленый чай.
Роуз убрала соусы обратно, пододвинула ко мне тарелку с салатом.
- Готово! – отчеканила она, достала с полки две чашки и сделала нам с ней чай. Пока горячий напиток немного охлаждался, я ела салат, думая о том, что я сейчас хочу что-то такое, чего никогда не ела. Эта мысль поразила меня.
- А у нас есть хлеб? – прямо в этот момент мне захотелось хлеба с икрой.
- Хлеб? – удивилась кузина. Она знала, что хлеб я не ем, изредка по утрам съедала бутерброд. – Нет, я его вообще не ем, хотя Эдвард вроде что-то покупал, знаешь, он любит тосты с маслом…
- Нет, не надо, – услышав о Мейсоне, я вообще потеряла аппетит.
Я отодвинула тарелку от себя и посмотрела на настенные часы. Без четверти восемь. Ближайший магазин закрыт, а так захотелось клубничного мороженого.
- Пойду прогуляюсь, - встала я со стула и обратилась к Роуз. – Хочу побыть одна.
- Ну… иди, - Роуз проводила меня странным взглядом. – Только недолго, там все-таки холодно.
- Ага, - я уже была в гостиной и собиралась в свою комнату, чтобы переодеться.
Когда я снова спустилась в гостиную, Роуз сидела на диване и смотрела в окно. Я проследила за ее взглядом и уткнулась им в окна гостевого дома. Там на втором этаже горел свет.
- Мейсон опять разминается, - тихо сказала Розали. – Упорный! Все совершенствуется, и чего он забыл в нашей группе?
- Не знаю! – в тон ей ответила я. – В школе он хотел стать известным пианистом, а потом, видимо, передумал.
- Не похоже…
- Я пошла, буду через часик, – проговорила я и вышла во двор дома.
Наш район был тихим и спокойным, когда-то давно он был большой деревней. В этом районе в основном были старинные дома и даже один замок, с которого все и началось. Теперь население района насчитывало примерно три тысячи человек. И почти никого не было на улице. Я вставила наушники, и успокаивающий голос Деймона зашептал мне ласковые слова о любви. Пробежав по тротуару вдоль дороги, я свернула к пляжу. В этот день пролив был тих и спокоен. Волны равномерно накатывали на берег и также размеренно скатывались обратно. Я сняла кроссовки и наступила ногой на влажный песок. Он был прохладным, но приятным на ощупь. И опять мысли тут же подкинули воспоминание.
Прошло около месяца с того момента, как мы вернулись из нашего первого турне. У нас была репетиция, с тогдашним клавишником отношения в группе были не очень. Он мне нравился как исполнитель, но человеком он был довольно дерзким и неприятным. Звали его Мэтью, и он в тот день сильно напился, чем сорвал половину репетиции, просто уснув на инструменте. И я, недолго думая, сбежала из дома прогуляться.
Именно в этом месте меня и нашел Деймон. Я наслаждалась закатом, а он подкрался сзади и обнял меня. Я взвизгнула от испуга, но его нежный голос успокоил меня.
- Прости, - прошептал он. – Я думал, ты услышала мои шаги.
- Я задумалась, наблюдая за солнцем, - ответила тихо я. – Надо что-то менять у нас в группе.
- Согласен, опять Мэтью? – тут же уточнил Деймон.
- Да, он не первый раз срывает репетицию, как только он получает зарплату, то уходит на неделю в запой, и все концерты срываются, - ответила я.
- Я уже приглядел парочку новых кандидатов, тебе бы надо посмотреть на них.
- Но как нам сказать Мэтью, что мы нашли ему замену? – удивилась я.
- Это сделаю я, не переживай! – Деймон нежно поцеловал меня в макушку и вдохнул мой аромат. - Обожаю тебя!
И ведь он все уладил. Мэт ушел из группы без обиды. Ему очень хорошо заплатили и даже порекомендовали в другую группу.
Тогда я еще не говорила ему о том, что люблю его, и он тоже деликатно обходил эту тему. А еще через три недели на этом же месте, куда я пришла сегодня, был устроен небольшой пикник для нас двоих.
Деймон тогда подарил мне себя и кулончик со своей фотографией! Он сидел на стуле и ждал меня, перевязанный красным бантом. Роуз помогла организовать ему тот вечер. Это был мой день рождения, и он молча наблюдал за моей реакцией. Я улыбалась, взяла со столика клубничку, обмакнула ее в сливки и очень эротично облизала. Деймон сглотнул, но и сам молчаливо наблюдал за мной. Он был связан бантом и привязан им же к стулу, поэтому ему было неудобно тянуться к столу, да и руки были обмотаны лентами на запястьях так, что ладони оказались сцеплены в замок.
- Ты мой подарок? – спросила я, проглотив ягоду.
Он молча смотрел на меня, а потом кивнул, так и не произнеся ни слова.
- Я должна развязать тебя? – я обмакнула в сливки еще одну клубничку и снова отправила ее себе в рот, все еще не сделав ничего с Деймоном.
Он снова сглотнул, проследив все мои движения жадным взглядом. А на мне были кожаные брюки, плотно облегавшие ноги, и блузка с глубоким декольте.
Следующую клубничку я опять окунула в сливки, но поднесла ее к губам Деймона и села к нему на колени. Он тут же проглотил ягодку и задышал более шумно.
- А мне нравится твоя молчаливость! – усмехнулась я, пытаясь заставить его говорить, но он лишь опять молчаливо взирал на меня, подняв брови в удивлении. – Ты, вообще, мне очень нравишься! – продолжила я, а потом прошептала в его ухо. – И… я люблю тебя…
- Что? – слишком громко вырвалось у него.
- Так, ты все-таки умеешь говорить? – удивилась я, но нужный эффект был достигнут, он заговорил.
- Развяжи меня, - протянул он.
Я потянула за бант на его груди, и ленты начали развязываться, освобождая его. Как только он оказался свободен и лента, размотавшись, упала на землю, он обнял меня и прижал к себе.
- Я так люблю тебя, - прошептал он, потирая запястья за моей спиной. – Больше никогда не буду просить Роуз помочь мне с подарком для тебя.
Я расхохоталась, но потом резко оборвала свой смех, поняв, что Деймон снова молчит.
- Ты мне очень нравишься, милый! – проговорила я, понимая, что он ждал ответа на свое признание. – Но я не могу так сразу ответить тебе «ДА» на все твои просьбы… меня очень сильно обидели в прошлом, я боюсь повторения…
- Я ничего не прошу у тебя, пока… - ответил он твердо. – Но себя подарить могу! – он защелкнул на моей спине замочек, а у меня на груди оказалась золотая цепочка с кулончиком в виде сердца с ажурным красивым плетением. Он открыл его, там на одной стороне была вырезана из кости камея с моим очертанием, а на другой – пустое место для фотографии. Одной рукой он держал раскрытый кулон, а другой залез в карман пиджака, вынимая маленькую фотографию. – Если ты согласна, я вставлю ее туда, но если ты не хочешь…
Я не дала ему закончить предложение, мои губы коснулись его рта, и я поцеловала его.
- Просто сделай это! – проговорила я, когда мы оторвались друг от друга. - Без всяких «если»!
- Ладно… - протянул он.
- Я люблю тебя, - снова прошептала я тогда.
Открыв глаза и немного замерзнув, я быстро обулась и побежала назад к дому. Как могло так случиться, что прямо перед появлением Мейсона в нашей группе я сняла этот кулон, так как он не подходил под одно из моих платьев для выступлений. Влетев в дом, я в очередной раз столкнулась с Эдвардом на лестнице. Он опять поймал меня, чтобы я не упала. Я же просто окаменела в его руках и не произнесла ни слова. Он смотрел на меня, а потом просто отпустил, пробормотав «прости», и обошел меня, спускаясь вниз к кухне. Я же все еще в ступоре стояла на лестнице. Его поведение раздражало меня. Он делал все, чтобы понравиться мне, старался, как мог, но этим вызывал у меня еще больший гнев.
Отмерев, я продолжила подниматься по лестнице так же быстро, как и ранее. Влетев в свою комнату и громко хлопнув дверью, я протопала к своему сейфу с украшениями. Открыв его, я стала рыться там и, только найдя цепочку и кулон, удовлетворенно выдохнув, натянула ее на шею. Согрев сердце в ладони, я прошептала в никуда: «Как же мне плохо без тебя, любимый!»
На прикроватной тумбочке лежал диктофон. Я подошла и, надев наушники, включила воспроизведение.
- Однажды ты меня спросила в ресторане, какой, мол, я вижу тебя рядом с собой? Я промолчал и ведь не понял тогда, как тебе было важно услышать это от меня. Я просто покривлялся и ответил, мол, любимою женой! А ты, поджав свои прелестны губки, отвернулась, утерла втихаря слезу. В тот день ты так красиво расцвела. То платье нежно-голубое пленило сразу же меня! Тогда мы прогуляли вечер вдоль канала, и ты сказала в мэрии мне «Да!», взяв клятву твердую с меня «Молчи почти что навсегда». А утреннее пробуждение возвысило тебя! Ты стала словно бы мудрее! И я увидел нас с тобой через года, мы словно в зеркале стояли у того канала, что рядом с мэрией всегда. Там на мосту играли наши дети, а мы стояли там, как и тогда… Любя… любя!
Прозвучали его слова, словно гром…
До этого момента я не слушала еще эту часть записи, и слезы ручьем хлынули из глаз. Я свернулась в клубок на кровати, и мне стало слишком больно.
Когда он успел это наговорить на диктофон, почему я до сих пор не слышала это, хотя казалось, что уже прослушала все. Ответ был один, я не вникала в слова, просто слушала голос, а теперь… слова врезались в сознание.
- Почему? За что все это мне? – прокричала я очень громко, продолжая рыдать, но резко замолчала, испугавшись опять потерять голос, и прислушалась к собственным ощущениям.
Через пять минут Роуз забарабанила в дверь, но я даже не пошевелилась, чтобы ей открыть, тогда еще через минуту она снова появилась и открыла дверь запасным ключом.
Увидев меня в слезах, она просто легла рядом со мной и обняла, вытащив наушники из моих ушей. Я прижалась к ней всем телом, согреваясь ее любовью. А она шептала и шептала мне успокаивающие слова, пока я не уснула, а когда я открыла глаза, рядом со мной лежал Джаспер.
- Все хорошо? – спросил он, как только я зашевелилась. – Мы все очень испугались вчера!
- Простите… - прохрипела я. – Было просто очень больно…
- Мы все понимаем. Мы сидели в гостиной, а тут твой крик… - выдохнул брат. – Роуз сразу сорвалась с места и бегом к тебе, а мы с Элис и Эдвардом в шоке ждали от нее известий, но она так и не пришла к нам.
- Простите… - снова прошептала я.
- Да мы ничего, - проговорил кузен. - Я вот под утро сменил сестру, отправив ее отдохнуть, а Мейсон сидит под дверью.
- Боится? – удивилась я.
- Знает просто твою реакцию, вот и не заходит, - засмеялся брат.
Мне через силу удалось улыбнуться. Вот и пусть знает, я никогда не попрошу помощи у него. Возможно, когда-нибудь я прощу все его предательства, но сейчас… сейчас видеть его не было сил.
- Может, мы спустимся на кухню? – спросил Джаспер после продолжительного молчания. – Я чаем тебя напою?
- Ты и чайник? – искренне удивилась я. – Понятия несовместимые! Ты и с микроволновкой-то не дружишь!
- Там Роуз и Элис, - прошептал он. – Они помогут!
- Кстати, про Элис… - я схватила его за левую руку, на которой было тонкое кольцо. – Когда ты собирался мне сказать?
- Я… мы… - он запнулся. – Собирались сказать всем в тот день, когда все случилось, а потом времени не было.
- Что ж, поздравляю! Надо бы устроить вам с Элис праздник! – выдохнула я, чувствуя, что настроение у меня неплохое, несмотря на вчерашнюю истерику.
- Нет, я не могу… только не сейчас, когда тебе больно! – тут же отказался он. – Разве можно играть на чувствах близких мне людей, радоваться в такие моменты…
- А, может, мне всегда будет больно? – упрямо возразила я, тряхнув головой.
- Нет, не сейчас! – опять отказался он.
- А если я попрошу Элис? - мне почему-то захотелось немного радости.
- Ты действительно хочешь праздника? – удивился он, смотря в мои глаза.
- Мне надо отвлечься от боли, от… этого, – я показала рукой на диктофон, – иначе я не соберу себя никогда!
- Ладно, я поговорю с Элис.
- Спасибо!
- Пойдем за чаем? – он не забыл про свое предложение поухаживать за мной.
- Идем!
Я встала, а брат, потянувшись и размявшись, легким движением перекатился на другой бок и сел. Потом резко подпрыгнул ко мне, поднял меня на руки и немного покружил по комнате, отчего у меня начался приступ тошноты.
- Ты что-то стала тяжелой, - улыбнулся он. – Скоро толстой станешь, и я не смогу тебя поднять…
- Лгунишка, я, наоборот, скинула пять килограмм! – выдавила я из себя, пытаясь глубоко вдохнуть. – Остановись…
Брат перестал кружиться, резко остановился и посмотрел на мое бледное лицо.
- Тебе плохо? – ошеломленно спросил он. – Пора бы уже тебе показаться врачу, сестренка, что-то у тебя плохо стало со здоровьем.
- Угу… - промычала я, когда брат стал медленно спускаться по лестнице со мной на руках. – Я тоже думаю, что мне нужно сходить к врачу!
Я не заметила Мейсона около моей двери, его не было и в гостиной.
- Смотрите, кого я принес! – воскликнул брат, входя на кухню. – Мы живы, почти здоровы и хотим чаю с ромашкой.
- Почти все готово, братишка! – Роуз суетилась у стола, доставая чашки из шкафчика.
Джаспер опустил мои ноги, предлагая мне встать на них, и я коснулась ими пола. Он отпустил меня, но я вдруг почувствовала головокружение и покачнулась. Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за стул, и он с шумом зашатался.
- Белла! – воскликнула Элис у меня за спиной, и Джаспер снова подхватил меня.
- Что-то ты совсем расклеилась, сестренка! – повернулась к нам Роуз, а Элис продолжала внимательно наблюдать за моим состоянием. – Завтра же я отведу тебя к врачу, иначе сама ты опять увильнешь! И дождусь результатов осмотра!
- Ладно, - пробормотала я.
Меня уже и саму начало пугать мое состояние. Последний месяц я чувствовала себя очень скверно.
- А где… - я обвела кухню взглядом. – Мейсон? Ты же сказал, что он сидит у моей двери? – обратилась я к кузену, так как у двери его не было.
Он пожал плечами, посмотрев на сестру и свою жену. Они обменялись с ней взглядами.
- Эдвард ушел в студию, сказал, что хочет размять руки, – проговорила Элис.
- Элис, я хочу знать, почему вы с этим засранцем, - я указала пальцем на брата и вырвалась из его объятий, почувствовав, что голова больше не кружится, удовлетворившись ответом Элис про Мейсона, - скрыли от меня вот это? – я подняла руку брата с кольцом на пальце?
- Мы… Мы… - стала заикаться подруга. – Хотели сказать всем… но… но столько всего случилось в тот день, а потом завертелось, закружилось… - почти шепотом закончила она. – Твоя боль была сильнее нашего счастья.
- Да, - согласился брат, вырывая руку из моих ладоней и протягивая ее Элис. Она взяла его за руку и улыбнулась. – Наше счастье померкло в тот день, и мы просто об этом забыли.
- Тогда предлагаю устроить небольшой праздник! Прямо сегодня! – проговорила я. – Вы не должны страдать из-за меня! Я рада за вас! Это нужно отметить!
- Но… но… как же ты? – тут же спросила Элис.
- А что я? – удивилась я. - Со мной все хорошо! Я должна отвлечься. Моя боль теперь никогда не пройдет, но это не значит, что вы должны жертвовать чем-то.
Роуз разлила по чашкам заваренный чай, и мы все сели за стол. Откуда-то на столе появились пирожные, но я, осмотрев стол, сморщилась, мне ничего не нравилось. Любимый ромашковый чай пить совершенно не хотелось, даже его запах был противен. Я встала, вылила жидкость из чашки в раковину и, поглядев на кофе-машину, поставила на подставку чашку и нажала на кнопку. Внезапно мне захотелось простого кофе с молоком. Все в молчании наблюдали за мной, ведь я всегда предпочитала черный кофе с перцем. Развернувшись, мило улыбнулась им всем, поставила чашку на стол и полезла в холодильник, зная, что там должны быть хлеб и масло. Намазав масло на кусок хлеба, я удовлетворенно опустилась на стул. Все в молчании наблюдали за мной. Элис внимательно смотрела в мои глаза, потом осмотрела мою фигуру, почему-то хмыкнула и отхлебнула глоток чая, так ничего и не сказав. Чуть позже мы переместились в закрытую кухню на втором этаже и продолжили отмечать бракосочетание ребят в тесном семейном кругу. Брат рассказывал весь вечер, как они гуляли по Вегасу, искали подарки нам всем на Рождество и нечаянно оказались около часовенки, куда тут же зашли и скрепили свой союз. Разошлись все поздно, счастливые. Этой ночью слез на глазах у меня не было, мне снилось что-то странное с детскими голосами. Проснувшись утром, я почувствовала себя отдохнувшей, желающей сделать что-то хорошее, на ум мне пришло, что неплохо было бы устроить концерт в память о Деймоне. И я весь день думала об этом, разбираясь в своей комнате, аккуратно перебирая и раскладывая вещи, напоминавшие мне о моем любимом муже.
А на следующий день я все-таки оказалась в клинике, так как меня все еще продолжало тошнить по утрам после моего случайного отравления в Лондоне, и прошла там полное обследование. Роуз ждала меня в кафетерии больницы, и когда я там появилась, она схватила меня за мои холодные и мокрые ладони. Я не сразу поняла это, так как была занята в уме подсчетами и размышлениями, как я не обратила внимания на симптомы. Почему была настолько слепа, что не поняла свое состояние, ведь все указывало на беременность.
- Что случилось? - спросила настороженно Розали. - Чем ты больна? Доктор Стенли мне ничего не сказала.
- Все хорошо, Роуз, успокойся, - начала я. - Ничем таким страшным я не больна, все в полном порядке.
- Что же тогда с тобой? - не унималась сестра. - Ты... последнее время... – она оглядела меня, - ты слишком быстро утомляешься, стала раздражительной, частенько тебя тошнит... - быстро перечисляла она симптомы.
- Ничего такого смертельного, просто через шесть месяцев я стану мамой, - прошептала я.
- Что? – прокричала она. – Ты…
- Да! – я немного боялась предстоящего будущего, ведь одной воспитывать ребенка очень тяжело.
- От Деймона? – вырвалось у Роуз. – Вы занимались этим без предохранения?
И в этот момент я резко остановилась и задумалась. Это не может быть ребенок Эдварда, я даже не помню, занимались ли мы сексом в ту ночь. Это должен быть ребенок Деймона! Его и только его! Дрожь пробрала меня до костей, я не могла быть беременной от Мейсона, просто не могла, ведь он предохранялся?!
Я вдруг пришла в себя, а Роуз все еще трясла меня за руку, не заметив моего замешательства.
- А что в том такого, муж и жена вполне могут заниматься этим, не предохраняясь, - я сама отогнала свои же страхи от себя, тут же забыв об этом, резко замолчала, так как выражение лица сестры было шокированным.
- Муж и жена? – прошептала она.
- Да… - прошептала я. – Еще до тура мы были в мэрии. Там и расписались в тот день.
- И вы никому не сказали… вот конспираторы! – удивлялась сестра. – Это ж надо… скрывать столько времени!
- Джаспер знает, родители тоже, официальную церемонию мы хотели в августе провести, но, как видно, не судьба, - пробормотала я, снова почувствовав себя одинокой и никому не нужной.
- Это чудо, - Роуз дотронулась до моего живота рукой и погладила его. – Поможет тебе радоваться жизни, это частичка отца, и ты должна жить ради него и быть счастливой!
- Да, - согласилась я и впервые почувствовала, что люблю эту кровинушку Деймона внутри себя. – Я люблю его! – моя рука легла на руку сестры на моем животе, и мы простояли так пару секунд.
Этот ребенок был действительно чудом! Столько нервов и боли я перенесла за это время, а он выжил внутри меня, и если все будет хорошо, то он родится здоровым! Я сделаю все, чтобы так и было!
Жизнь налаживается, может, еще не все так плохо, как казалось в самом начале. Мне теперь есть ради чего и кого жить. У Стеллы будет внук Деймона, вместе мы преодолеем все ради этого маленького чуда у меня в животе, я вернусь на сцену и устрою концерт памяти Деймона.
Я вернусь к жизни с новыми силами.
Я должна буду исполнить песню, написанную Деймоном для меня, ту, что на два голоса… вот только есть одно «но»!
Только Мейсон сможет ее спеть. Эта мысль огорчила меня, но сделать я ничего не могла.
Как бы мне, сталкиваясь с ним поменьше, уговорить его сделать это, да еще и дать пару уроков по правильному дыханию. А еще постараться, чтобы он как можно дольше не замечал мою беременность. Как же все это провернуть с наименьшими затратами энергии и сил.
И спустя месяц все закрутилось и завертелось. Репетиции, восстановление голоса, сокрытие беременности от всех, особенно от Мейсона, кроме сестры, брата и Элис. К тому же я ведь так и не спросила у него про ту ночь и не узнала, как все было между нами. Спрашивать такое у него было выше моих сил. И именно из-за этого я отказалась определять пол ребенка, мне не хотелось ничего знать раньше времени. Все должно идти так, как идет.
Во мне поменялось все, я стала спокойнее и мягче. Теперь я взвешивала каждый свой шаг, каждое свое слово. Первое же, что пришлось сделать, это перестать срываться на Мейсона, принять его рядом с собой как коллегу и тесно работать с ним, тем более что пришлось помогать ему с постановкой голоса и объяснять тонкости, касающиеся вокала. И для своего же блага научиться мириться с жизнью – нормально общаться со всеми. В двадцать три года стать матерью-одиночкой!
Теперь у меня появилась новая цель – стать великолепной матерью и обеспечить своего ребенка всем необходимым. Во что бы то ни стало я выращу ребенка Деймона, дам ему родительскую любовь.

---

Вот и продолжение истории. Добавляя эту часть главы, лично я заливала клавиатуру слезами. Надеюсь и вас она не оставит равнодушными. Ждем ваши впечатления на Форуме

Бета: tatyana-gr
Автор идеи: Ereneda и KattErina
Автор, воплощающий эту идею в жизнь: Анжи