Всем привет! Очень извиняюсь за долгое отсутствие... Обстоятельства таковы, что времени сейчас почти нет... Но я постараюсь быть более продуктивной! Перед вами глава от имени Эдварда. Она не лёгкая, но наш герой идёт в нужном направлении. Медленно, но верно. Удачного прочтения.

Глава 9. Затмение

Эдвард.

Когда я очнулся в палате и увидел Беллу, сидевшую на стульчике около меня, то сначала не поверил своим глазам. Мне показалось, что это очередная шутка моего измученного сознания. Лишь почувствовав её поцелуи на своём лице и ощутив под пальцами нежность её щёк и шелк волос, я позволил себе принять реальность происходящего и поверил, что жив, и всё ещё будет хорошо.

Всё страшное позади.

Кармен мертва и больше не причинит вреда ни мне, ни моей семье, никому на этом свете. Я с облегчением воспринял это известие и дал себе слово поскорее забыть о пережитом кошмаре, стереть страх и ненависть, старательно впитывая в себя любовь и нежность жены и родных. Я не мог оторваться от любимой, и только необходимость лечения моих ног и другие необходимые процедуры заставляли меня разлучаться с ней.

Ноги… Мои несчастные ноги… Предстояло пройти весь путь к выздоровлению заново. Но мне не хотелось думать об этом сейчас, я слишком поглощен был тем, что снова мог находиться со своими близкими, далеко от сумасшедших убийц и насильников. Мне казалось, что теперь, когда я наконец-то в безопасности, всё само собой станет хорошо, но ошибался.

К тому моменту, когда меня выписали из больницы, я смирился с тем, что снова не могу свободно передвигаться сам. Я опять прикован к инвалидному креслу. Несси скрашивала мой досуг, бесхитростно выражая свою любовь, она не отходила от меня ни на секунду. Это дало мне передышку - все мои мысли и чувства занимало общение с любимой дочкой. Белла радовалась нашим играм, но я замечал, что она исподтишка наблюдает за мной и часто быстрым движением незаметно смахивает слезу. Я понимал её, она беспокоилась за меня, и у неё были причины…

Белла не могла не заметить изменений, произошедших во мне, хотя сам я почувствовал их не сразу. Мне хотелось верить, что я смогу просто забыть обо всём, что меня не затронуло произошедшее, но вскоре понял - глупо обманывать себя… Я изменился. И первый тревожный звоночек прозвучал, когда я вдруг осознал, что чувствую себя некомфортно, будучи обнажённым. Для меня это было странно. Я всегда предпочитал надевать минимум одежды, особенно учитывая, что стесняться своего тела мне не приходилось… Все знали эту мою привычку. Белла всегда смеялась над моим ребячеством - я практически всегда спал голым, и даже рождение Ренесми и её несносная привычка забираться в нашу кровать по выходным не заставила меня измениться. И вот теперь… Едва я осознал это изменение в себе и попытался проигнорировать возникающую при этом нервозность, как она, поначалу совсем незаметная, вдруг усугубилась практически до паранойи. Мне стало не просто некомфортно быть без одежды, я начал испытывать чувство паники, когда мои руки или ноги были обнажены хотя бы наполовину. Ещё в больнице мне пришлось попросить Эммета купить мне пижаму, но когда брат, смеясь, принёс из модного магазина пакет с обновкой, и я примерил её, то испытал такой приступ паники, что пришёл в себя лишь, когда испуганный Эммет потрепал меня по плечу со словами: «Брат, ты чего? Всё нормально?» Я обнаружил себя забившимся в угол за ширмой, где переодевался, дрожащим и еле переводящим дыхание. Судорожно сорвав с себя эту тряпку, я отдал её недоумевающему брату, тщательно избегая его растерянного взгляда. Он вздохнул и вышел за дверь, осознав, что в данный момент я нуждаюсь в уединении. Даже под страхом смерти я не смог бы объяснить, что не так в этой пижаме. Она была шёлковой, и, если раньше эта ткань приятно холодила кожу, то теперь её прикосновение почему-то вызвало воспоминание о холоде в охотничьем домике и леденящем прикосновении стали ножниц к моему телу. Короткие рукава, едва прикрывавшие плечи, и облегающие шорты, не доходившие даже до коленей, вызвали неодолимое желание завернуться в одеяло, чтобы почувствовать себя в безопасности и тепле. Перед глазами закружились вспышки воспоминаний: вот Кармен облизывает мою грудь, вот она водит по моему колену наманикюренным пальцем, поднимаясь по внутренней стороне бедра вверх, вот Лоран тянет свои мерзкие руки к моему лицу и с наслаждением водит короткими противными пальцами по моим ключицам…

Позже брат пришёл снова и долго молча сидел на стуле возле моей кровати. Мне вдруг пришло в голову, что своим поведением я заставляю его предположить худшее, но разубеждать Эммета сейчас мне было не под силу. Закутанный в больничный халат и одеяло, я не решался поднять на него взгляд и уж тем более начать разговор на эту тему. Эммет наконец-то собрался с духом и пробубнил:
- Эд, ты, того… объясни, что именно нужно купить… Я куплю… Ты только подскажи… - я благодарно кивнул ему, радуясь, что он не задаёт никаких вопросов и всё ещё готов помочь. В итоге у меня всё же появилась пижама. Такая, какую я хотел: хлопчатобумажная, тёплая, с длинными штанами и рукавами. Я застегивал её до самого горла. Белла заметила обновку в моём гардеробе и, видимо, либо сама всё поняла, либо пообщалась с Эмметом на эту тему, но через пару дней у меня появились ещё две похожие пижамы. Я был благодарен за понимание, но промолчал об этом.

Второй звоночек тоже застал меня врасплох. Казалось бы, после происшествия с пижамой я должен был задуматься, как ещё могло отразиться пребывание в охотничьем домике на моих нервах, но не стал, не подготовился и вот…
… Мы с Беллой целовались на моей кровати, и я вдруг так захотел близости с ней, почувствовал невыносимую потребность быть любимым ею, прижаться всей кожей к её обнаженному телу, ощутить вновь наслаждение от занятия любовью с ней… До этого я как будто пребывал в каком-то оцепенении, но сейчас… Я потянулся к ней, и она не оттолкнула, в ответ приникая ко мне, отвечая на мои поцелуи и ласки. Кровь забурлила и бросилась в голову, отключая сознание… Я с ней, я хочу её, я люблю её… Но вдруг что-то словно щелкнуло в моём мозгу, и руки, нежно обнимающие меня, вдруг стали казаться путами, губы, трепещущие под моими губами, стали расплываться в какой-то дымке, и ненавистный голос гулко прокричал вдали: «Теперь ты мой, котик! Я умею делать всё… Тебе понравится… Тебе уже нравится…» - и я слышал те свои стоны… Я замер, желание мгновенно исчезло, оставляя вместо себя ненависть к себе и тошноту. Я почувствовал себя отвратительно грязным, липким от её слюны, и самым сильным желанием сейчас стало помыться… Спасаясь от навязчивых призраков, я резко открыл глаза и увидел перед собой смущенное испуганное лицо своей жены. Что я мог сказать ей сейчас? Как объяснить своё поведение? Слова не шли у меня с языка. Со стоном я откатился от неё и, почувствовав на своём плече её руку, ощутил себя недостаточно одетым даже в пижаме. Я отодвинулся ещё и, накрывшись одеялом до самого носа, попросил оставить меня в покое.

Чёрт! Кармен засела в моей голове. Она снилась мне по ночам и даже преследовала днём, врываясь в мои мысли, воспоминания, даже в занятия любовью с моей женой. Это невыносимо. Немного поразмыслив, я всё же успокоился и решил, что вполне понятно, что после всех домогательств, которые мне пришлось вытерпеть от сумасшедших обоего пола, вполне понятно моё хм… напряженное отношение к сексу… Я успокоюсь, когда окажусь дома, и всё пройдет…

Мы с Беллой пытались поговорить на эту тему, и она заверила меня, что всё понимает и тоже уверена, что всё будет замечательно. Просто мне нужно время прийти в себя. Я обнял её, и мы долго сидели в тишине, наслаждаясь обществом друг друга. Я, правда, чувствовал себя счастливым, обнимая жену, все призраки отступали в тень, когда я смотрел в её глаза цвета моего любимого молочного шоколада.

Но часто, во сне, или когда Беллы не было рядом, ко мне возвращались воспоминания. Мне постоянно снился момент, когда Джеймс ломал мои ноги, и я кричал, умолял его не делать этого, пугая жену и медперсонал больницы. Так же часто ко мне возвращались отрывочные воспоминания о времени после того, как Кармен убила Лорана, Джеймс сбежал, и мы остались с ней один на один. Эти дни я помнил нечётко, так как шок и боль стёрли большие фрагменты моей памяти.
… Я плохо помнил, как Кармен сняла с меня гипс и до сих пор не понимаю, зачем она это сделала? Хотела как можно больше помучить? Или просто без него легче было тащить меня к машине? По крайней мере, с того момента, как она это сделала, моё сознание погрузилось в туман. Наверное, поэтому тот промежуток времени, когда мы добирались к фургону, исчез из памяти… Боль в ноге, после того как сумасшедшая сняла гипс, была невыносимой, и, видимо, я периодически просто отключался. Помню, как она тащила меня от машины в какой-то другой домик, как мне приходилось наступать на сломанную ногу, как я до крови закусывал губы, чтобы не кричать, как в тумане вспоминается тёмная, пахнущая сыростью комната, кровать без матраса. Кармен, боящаяся, что я убегу (как будто я бы смог в таком состоянии!). Ей пришло в голову пристегнуть меня к батарее. Сама она села на подоконник и рассказывала, как видела в каком-то фильме, что пленника держали именно так.
- Жаль, что я не помню, чем там всё кончилось, - смеялась Фокс.
«Надеюсь, всех убили», - мрачно подумал я тогда.
Снился мне и убитый Лоран. Он придурковато хихикал, не замечая крови, сочившейся из раны на его груди, а я лихорадочно пытался стереть его кровь с себя, со своей одежды… Но у меня не получалось. Чем больше я тёр, тем пятно становилось всё больше и больше, а несчастный негр смеялся всё громче и громче…
Следующее воспоминание – ночь. Кармен не оказалось в комнате, и я обрадовался этому… Не хватало только, чтобы она стала приставать ко мне сейчас. Правая нога болела невыносимо, но радовало уже то, что вторая была практически здорова, и я при ходьбе вполне нормально мог пользоваться ею. С этой же дело обстояло очень плохо… её жгло и дергало, даже когда я сидел неподвижно. Попытка устроить ногу поудобнее закончилась новой потерей сознания.
Когда я очнулся в следующий раз, был уже день. Кармен била меня по щекам, пытаясь привести в чувство:
- Ну, котик, очнись, ты же не собираешься спать всё время? Ты плохо выглядишь, милый. Ты же не умрёшь, да? Я с тобой ещё не закончила…
И снова стала рассказывать какие-то бредни, а я сидел и думал о своём. О том, что Белла, наверное, ищет меня, волнуется. Представлял, как подросла за это время Несси, и что бы я подарил ей на Рождество, если бы выбрался отсюда живым, во что мне уже слабо верилось. Мысли путались, и, когда дверь распахнулась, и на пороге показались офицеры полиции, я даже не нашёл в себе сил удивиться или обрадоваться. Я просто отметил про себя, что наше с Кармен бессмысленное «уединение» закончилось, и обессиленно закрыл глаза.
«Замухрышка, - сквозь туман забытья пробилось в моё сознание, - не получишь…»
«Замухрышка» - так она называла Беллу. Не может же моя девочка вдруг оказаться здесь? Эта мысль заставила меня вздрогнуть. Я открыл глаза и замер. Белла не только была здесь, но и находилась под дулом пистолета Кармен. Я даже не успел как следует испугаться, а уже прозвучал выстрел. Сердце остановилось, когда я увидел, как упала моя любимая:
- Белла… – захрипел я, не видя нацеленного теперь уже на меня оружия Фокс, не слыша выстрелов, разорвавших в клочья грудь сумасшедшей. Все мои силы ушли на то, чтобы приподняться и попытаться узнать, что с Беллой. Когда я увидел, что она села, оглядываясь и, кажется, даже не ранена, я рухнул обратно на пол, чувствуя чудовищное головокружение. Потом на мои щеки легли горячие ладони, и родные губы стали покрывать поцелуями моё лицо. Я уже не нашёл в себе сил заглянуть в её глаза, мог лишь прислонить голову к её груди и насладиться ощущением счастья, которое дарили мне её объятия. Она жива, мы снова вместе. Я думал, что снова потерял сознание, но, едва Белла немного отстранилась от меня, силы вернулись на миг и я, вцепившись в её ладонь, попытался объяснить, что произошло. Я должен сказать ей сам, прежде чем сумасшедшая наплетёт всякой чепухи… Почему-то сейчас мне казалось, что это самое важное… Чтобы она поверила мне…
- Я не предавал тебя, любимая…
Я что-то говорил ей, кажется, кричал, просил верить мне и не уходить. Потом я снова почувствовал её объятия, горячие слёзы на моём лице и долгожданное:
- Я верю… Я с тобой… Я люблю тебя… - теперь я готов был умереть. Она знает правду, она любит меня…

Эти воспоминания мучили меня во сне и наяву.

А потом началась ещё и эта боль. Мне и так тяжело было принять то, что произошло со мной, но то, что я выздоравливал, вселяло в меня надежду и давало позитивный настрой. Но, когда мне сняли гипс и поставили эту ужасную железку, я снова рухнул в пучину отчаяния. Сам аппарат казался мне специальным приспособлением для пыток. Он тянул ногу и мешал не только ходить, но и спать, жить. А ещё жгучая, дергающая боль, которая, казалось бы, навсегда ушла после операции, теперь вернулась в десятикратном размере. Она мучила меня сначала временами, а постепенно стала жечь беспрерывно, постоянно, выматывая, сводя меня с ума. Врачи не могли найти конкретной причины и обещали, что это временное явление, выписывая сильнодействующие препараты. Я знал их побочное действие и старался пользоваться ими как можно реже, но не был железным, и месяцы мучений сделали из моей силы воли тряпку. Я не мог избавиться от боли, но мог забыть о ней, и в этом мне помогал только алкоголь.

Поначалу я держался, пытался достойно и мужественно переносить всё это, но неделя проходила за неделей, и я все больше убеждался в том, что не имеет значения, как я держусь - этому мучению нет конца … Вернее, есть, но один. Рано или поздно я умру либо от болевого шока, либо от передозировки болеутоляющих… Конец один. Я терял себя, утопая во тьме. Кармен в моих кошмарах манила меня из своего ада, и я, уже не сопротивляясь, шёл к ней, лишь бы не чувствовать этой муки. Весь мир заполнила боль, и за ней я не замечал ничего и никого.

Иногда, пытаясь вспомнить, каково это - жить, когда у тебя ничего не болит, я с ужасом понимал, что не могу, забыл… Смотрел на окружающих людей и с досадой понимал, что только мне приходится ежеминутно сдерживаться, чтобы не застонать. Часть моего мозга постоянно была сосредоточена на том, чтобы казаться нормальным, не кусать губу и не морщиться от дергающих импульсов, посылаемых мне ногой. На всё в моей жизни я смотрел теперь сквозь призму боли, и краски гасли, а взгляд на вещи, людей, чувства изменился до неузнаваемости.

Я осознавал, что часто резок с окружающими, что обижаю Несси равнодушием и холодностью, а Беллу - к тому же иногда ещё и грубостью. Но мне хотелось верить, что они поймут, в конце концов, всегда понимали и прощали… И я перестал напрягаться из-за этого. Всё потом, я всё исправлю потом, если не умру и всё же прекратится эта невыносимая, выматывающая душу боль.
Белла всегда была рядом со мной, помогала, утешала, отвлекала, но, к сожалению, избавить от пытки не могла. Я видел её мучения, переживания, и это только добавляло веса моему и без того немалому чувству вины. Я опять создаю проблемы… Но если тогда, в первый раз, я заслужил наказание, то несправедливость происходившего сейчас мучила меня едва ли меньше боли в ноге.

За что? Чем я заслужил такое?

Новое лечение, найденное Беллой, наконец-то стало приносить результаты. Поначалу я не верил в него, но, когда через несколько недель процедур боль стала утихать и перестала быть круглосуточной, во мне зародилось зёрнышко надежды.
К сожалению, оно не смогло вырасти и окрепнуть. Избавление пришло безнадёжно поздно. Слишком долго я варился в соку своих чувств: боли, ненависти, разочарования и ощущения угасания. Моя душа не воспринимала светлые чувства и просто замерла, пустая и никчёмная, лишь оболочка. Она принимала всё, что попадало в неё, но прорастало в ней почему-то только негативное. Так в неё попали мысли о несправедливости судьбы, жалости к себе - они окончательно запутали меня и потащили на дно.

Мы пытались обсудить мои проблемы с Беллой. Но я не мог толком объяснить, что не даёт мне покоя. В частности, меня мучила разница между мной и всеми вокруг - у всех всё нормально, спокойная будничная жизнь, а у меня... Чем я заслужил то, что происходит? Я чувствовал себя ущербным. Белла терпеливо и ласково пыталась разобраться в моих чувствах, но я всё равно чувствовал дискомфорт в душе. Что же сделала со мной эта ведьма, если даже мёртвая мешает жить? Неужели её злоба и сумасшествие смертельно отравили мою душу? Мне нужно было стряхнуть это наваждение, очиститься от яда, но я не мог переломить себя и жить как прежде.

Это бесило, выводило из равновесия, я злился на себя, на весь мир, а срывался на своих домашних. Огрызался на ласковые расспросы жены, избегал играть с Несси в любимые раньше игры и уже давно не находил времени даже просто почитать ей сказку на ночь. Понимая, что Белла и Несси не виноваты в моих бедах, я потом мучился угрызениями совести, но остановиться уже не мог.

Однажды я был дома один и мрачно бродил по первому этажу, не зная, чем себя занять. Всё раздражало и бесило меня. Было три часа дня, а мой стакан уже опустел во второй раз. Вдруг в дверь позвонили, и я поплёлся открывать. На пороге стояла Мери. Она весело поздоровалась, и я тоже сначала обрадовался ей. К тёте Беллы у меня сохранились самые тёплые чувства ещё с тех времен, когда она помогла нам с Беллой снова обрести друг друга после вынужденной разлуки. Я пригласил её войти в дом и предложил кофе. Мы немного поболтали, и постепенно я стал возвращаться к реальности. Мрачнея на глазах, я слушал её рассказ о Бене и глупо завидовал их спокойствию и безмятежности. Я отвлёкся от потока её слов, погружаясь в свои печальные мысли.
- Ты не должен чувствовать себя виноватым в том, что случилось, - эта фраза вернула меня в забытый было разговор, и я недоуменно уставился на Мери. С чего она взяла, что я чувствую себя именно так?
- Я не чувствую себя виноватым в том, что меня похитили какие-то сумасшедшие, - с иронией отозвался я.
- Но ты же явно ищешь причину… Почему это случилось с тобой, ведь так? – Какого чёрта она лезет в мою душу?
- Пойми, в испытаниях, которые судьба посылает нам, не всегда есть причина, они не всегда связаны с нашими прошлыми поступками. Ты не виноват, ты очень хороший человек, но иногда и с хорошими людьми происходят плохие вещи… Это судьба, просто нужно принять жизнь такой, какая она есть, а не блуждать в поисках справедливости.

Я оторопело смотрел на неё, не желая понимать. Это было слишком для меня.
- Это несправедливо, – пораженно выдохнул я. - Я не хочу слышать это ваше евангельское дерьмо: «Подставь другую щеку… прости врага своего…» Это глупо и бессмысленно. Я не хочу смиряться с судьбой и быть просто жертвой обстоятельств!

Опрокинув стул, я кинулся к выходу и, в чём был, в том и ринулся вверх по улице. Я не останавливался до тех пор, пока не кончилось дыхание. Рухнув на газон, я застонал, сжав зубы, в бешенстве от бессилия и злости на весь мир. Но, как бы я ни старался отрицать очевидное, как бы ни настраивал себя против, слова тети Мери запали глубоко в душу. Они не давали мне покоя много дней, заставляя против желания видеть всё в другом свете. Мне хотелось забыть их, не чувствовать себя так. Только не просто случайной жертвой… уж лучше быть плохим, наказанным бедами за проступки, но главным героем, чем так… жертва… случайность… на моём месте мог быть кто угодно, но, оказывается, мне просто не повезло, и там оказался именно я… От таких мыслей хотелось выть… и стереть себе память… и бежать далеко-далеко, но ведь от себя не убежишь, верно?

Я стал напиваться в барах, лишь бы не приходить домой и не видеть разочарование в глазах дочери и жены. Они видели, что я день за днём проигрываю борьбу с призраками. Ночами, находясь под действием алкоголя, легко было делать вид, что я не понимаю, где сон, а где реальность, и мне нравилось пользоваться этим прикрытием, чтобы избежать лишних вопросов. Даже когда я не был пьян. Это продолжалось до тех пор, пока однажды, проснувшись утром обнаженным и видя счастливые глаза тоже обнаженной Беллы, я понял, что занимался с ней любовью… впервые с того случая… Она видит в этом что-то хорошее? А я… я просто ничего не помню, хотя вчера и не был пьян. Провалы в памяти? Да именно этого мне и не хватало. Привычно почувствовав себя без одежды некомфортно, я торопливо оделся и просто сбежал. С того случая я никогда не поднимался в спальню прежде, чем Белла уснет. Я сидел в гостиной и ждал… и пил…

Днём я прятался в офисе, нагружая себя работой или просто бесцельно пялясь часами в окно, избегая общения с людьми, которые что-то для меня значили. Так я ещё глубже погружался во мрак, не желая просить о помощи и не надеясь выбраться сам.

Однажды я в очередной раз поздно вернулся домой, зная, что меня ждёт всё та же картина: Белла и Несси ужинают или играют. Встретив меня настороженными взглядами, они переглянутся, Несси поздоровается, посмотрит с надеждой, затем вздохнёт разочарованно и уйдёт спать. Белла покормит ужином, ласково расспрашивая о работе, а потом я сяду в гостиной и буду делать вид, что смотрю телевизор. На самом же деле буду тупо смотреть в стену и потягивать виски… Так мы живём уже… сколько? Я не помню… Как случилось, что моя счастливая семейная жизнь превратилась в картонные декорации к скучной пьесе? Я устало тряхнул головой и вылез из такси. Странно, в доме не горит свет. Хм, где они могут быть в такое время?

Я зашёл в прихожую и почувствовал, как давит непривычная тишина дома. Отголоском прошлого прозвучал нежный смех жены и радостный крик Несси: «Папочка пришёл!» Как давно меня не встречали с искренней радостью. Но сегодня меня почему-то особенно ранила тишина и пустота дома. Я потерянно побрёл по комнатам, надеясь найти записку. Но её нет. Никто не подумал, что я стану беспокоиться… Никто не вспомнил обо мне… Липкий страх напал из-за угла: «А если они устали терпеть мои выходки и ушли?» Я кинулся в спальню, распахнул шкаф – все вещи жены на месте, но это ведь ничего не значит! Помчался в детскую – всё на месте. Я облегченно перевёл дыхание – ребёнок не оставит свои игрушки… Вот он - мишка, без которого Несси ни за что не уснёт, вот её любимые тапочки, без которых она не ездит в гости, если знает, что придётся там ночевать. Я обвёл недоуменным взглядом детскую, только сейчас обнаруживая кучу новых вещей и игрушек. Когда они появились здесь? Почему я не видел всего этого? Раньше я знал каждую обновку своей ненаглядной дочери. Рассеянно взяв со стола альбом, я замер, обнаружив кучу новых фотографий: вот Несси с Беллой в парке, вот в кафе едят мороженое, а это на каких-то занятиях… Они записались в кружок? Я и не знал… Вот фото с пикника… Кто фотографирует их, когда они вдвоём? Раньше это делал я! А вот и ответ на вопрос… На фотографии смеётся и ест мороженое вместе с моей дочерью… недавно появившийся в нашей жизни школьный друг моей жены Джейкоб Блек. Как же я не заметил, что этот парень стал постоянным гостем в моём доме?
Непрошенные воспоминания всплыли в голове:

…вот Джейкоб привозит Несси и Беллу ко мне на работу, видимо, после того самого кафе-мороженого…
…а однажды я видел, как ненавистный Блек вынес нашу спящую дочь из машины и собирался отнести в кроватку. Тогда я даже не встал из кресла в гостиной, но был донельзя благодарен Белле за то, что она не разрешила Джейкобу подняться наверх, забрала Несси и уложила сама…
...пару раз, вернувшись с работы, я заставал их ужинающими втроём… Я лишь молча поднимался в кабинет и не выходил, пока все не улягутся спать, а потом спускался в гостиную и напивался в одиночку…

Раздраженно отшвырнув альбом, я подошёл к книжным полкам. На них лежала папка с новыми рисунками Несси. Она давно не хвалилась мне своими работами, а раньше показывала каждую… Осознание пропасти, разделившей нас, меня и мою семью, с головой накрыло меня ледяной волной.

Разбирая рисунки, я почувствовал, как больно щемит в груди: там были только мы втроём… лишь сейчас я понял, что боялся увидеть на картинках изображение Джейкоба, но везде был только я, папа. Облегченно вздохнув, я тут же снова замер, увидев последний рисунок – на нём нас было четверо. На руках Белла держала грудного ребёнка, мальчика, об этом сообщала подпись под малышом «братик». Дочь нечаянно угадала заветное желание отца? У нас оказалась общая мечта? Да, это было моим сокровенным желанием, но давно, ещё до того, как всё случилось… Тогда у меня были мечты. Я замер с этим рисунком в руке, пытаясь совладать с нахлынувшими вдруг чувствами и учащенным сердцебиением. Лишь спустя несколько минут я смог стряхнуть оцепенение и стал собирать рисунки обратно в папку, и вдруг из неё выпал сложенный вчетверо лист бумаги. На нём крупным детским почерком было написано: «письмо Санте». Дрожащими руками я развернул лист:
«Дорогой Санта, я знаю, что ещё рано писать тебе письмо, но я не могу больше ждать. Моего папу заколдовала злая ведьма, помоги нам с мамой расколдовать его. Я очень люблю дядю Джейка, он хороший и весёлый, но больше всего я люблю своего папу и очень скучаю по нему. Спасибо. Ренесми».

Дыхание покинуло мою грудь, горячая волна окатила с головы до ног и вернулась обратно, собираясь где-то в затылке, руки задрожали ещё сильнее, и глаза защипало от бурного всплеска эмоций. Прикрыв лицо ладонью, я старался удержать контроль над чувствами. Ослабевшие ноги не держали меня. Я медленно осел на пол у стола дочери, держа в руках смятое письмо для Санты.

Мы, взрослые, погрязли в своих проблемах, а ребёнок ищет выход по-своему, по-детски…
Именно в этот миг послышался шорох шин, остановившейся у дома машины, а затем весёлый смех и разговоры приехавших. Я с трудом встал и выглянул в окно. Джейкоб Блек помогал моей жене выйти из машины, а Несси радостно прыгала вокруг них и щебетала что-то. Они выглядели счастливой семьей, но это были моя жена и моя дочь, и я не хотел отдавать их кому бы то ни было. Просто не мог! Я так нуждался в них, но в то же время сам и отталкивал... Мне нечего больше им дать, я потерял себя, а они заслуживают лучшего, самого лучшего в этой жизни. Я запустил обе руки в волосы и что было сил потянул. Кого я обманываю? Зачем я вру себе? Ведь я знаю, что это не так! Они – моя семья, они любили меня и всегда были рядом. Только я сам виноват в том, что сейчас смотрю на них со стороны. Я допустил то, что мои жена и дочь больше не ищут моего общества, что им лучше с чужим человеком! Как я не замечал этого так долго, поглощенный своими проблемами? Осознание потраченного впустую времени рассеивало туман в моей голове, как будто кто-то обходил все закоулки моего сознания с ярким фонариком, разгоняя мрак. Страх заполнял мою грудь, убеждая в неизбежности происходящего, но я из последних сил старался уцепиться за крохи тепла и любви, тлевшие в темных углах подсознания. Что-то еле живое, теплое зашевелилось в моей израненной душе, помогая вывести её из ступора.

Наконец-то надежда взметнулась птицей: может, ещё не поздно, и можно всё исправить? Я хотел, очень хотел любви и счастья. Я надеялся, что заслуживаю ещё один шанс…

На подгибающихся ногах я спустился в гостиную и встал у стены. Они зашли, не замечая моего присутствия.
- Как минимум мы должны тебе ужин, - смеясь, сказала Белла.
- Да! Ты будешь ужинать с нами, и папа, когда вернётся, тоже! – радостно закричала Несси.
- Я уже давно дома, – мрачно произнес я.
Они все трое резко оглянулись в мою сторону и замерли.
- Не помешаю? – ехидно спросил я и тут же спохватился: несколько минут назад я осознал, каким был дураком и хотел всё исправить, но, увидев их таких родных и чужих одновременно, приглашающих его на наш семейный ужин, вскипел снова…

Белла подошла, поцеловала в щеку, ласково здороваясь со мной, и заторопилась на кухню накрывать на стол. Всё вели себя спокойно, вежливо, но то радостное возбуждение, с которым они зашли в дом, как-то поблекло. Я почувствовал себя посторонним в своём доме, продрогшим путником, которого хозяева из вежливости пригласили погреться у огня. Чувствуя онемение во всем теле, я прошёл к столу и сел на своё привычное место. Несси рассказывала, как они съездили в гости к лошадкам с дядей Джейком. Я так понял, что без мамы… А где, чёрт возьми, в это время была Белла? Почему мой ребёнок проводит время с абсолютно чужим человеком? Остатки воспитания и благоразумия помогали мне держать себя в руках и не закатывать скандал при дочери. Я подожду и потребую объяснений позже. Белла была такая милая, ласковая и как будто не замечала ни моей мрачности и напряженности, ни яростных взглядов, которыми я испепелял Блека, она старалась втянуть меня в общий разговор. От её бесхитростной ласки и внимания у меня ком стоял в горле… Я хотел бы поддержать беседу, помочь ей, но слова застревали в глотке… Не в силах больше выносить этот спектакль, я резко оттолкнул тарелку, встал и, не сказав никому ни слова, ушёл наверх.

Огромное спасибо всем, кто помогает мне в работе над этой непростой историей. Олечке, что она находит время, чтобы "профильтровать" мою писанину, а Ниночке - за то, что она доводит главы до их окончательного гладкочитабельного вида.
А вас читательницы очень жду на ФОРУМЕ - найдите, пожалуйста, пару минут и оцените там наш труд!!! Уф. Прям в рифму вышло...