Глава 9. Просто Хьюго

Дорогой Хьюго,
Привет, приятель. Жаль было слышать про взрыв на Зельях… Я бы не волновался, впрочем, Зелья – это потеря времени (не говори маме, что я так сказал). Просто выучи достаточно, чтобы сдать экзамены, и можешь отправлять все к чертям. В принципе, то же можно отнести и к остальным урокам, кстати. Просто следи за тем, чтобы ты мог сдать, и занимайся более важными вещами.
Я все еще в шоке из-за истории с квиддичем. Не могу поверить, что Джеймс выкинул Ала, но думаю, раз та девочка была лучше, то у него, наверное, не было выбора. Ты действительно должен был в этом году попробоваться, летом твоя игра существенно улучшилась. Ну, всегда есть следующий год. Кстати, слышал, Пушки побили Львов 250-110? Это был довольно хороший матч, слышал по радио, пока был на работе. Это подняло их с последнего места на пару строчек вверх, так что это тоже хорошо.
Дома особо делать нечего. Мама работает над новым проектом о защите прав пикси (не знаю, не спрашивай…), а у меня на работе ничего особенно интересного нет. Лэндон учится произносить буквы, и у него отлично получается, хотя он и забывает П и Р…
Он спрашивает, где вы с Роуз каждую ночь, и, когда мы ему отвечаем, всегда говорит, что тоже хочет в школу. Я пытался ему объяснить, что лучше не хотеть и что школа – это дерьмо… Но тут вошла твоя мать и как следует мне вдала за попытку настроить его против идеи образования еще до того, как тот начал говорить предложениями. Она вещала часов шесть, но я отключился уже после первых нескольких слов (в любом случае,
уверен, она просто повторяла одно и то же снова и снова…)
Ну, мне лучше вернуться к работе. У меня полный стол, заваленный бумагами, которые надо просмотреть, тем и займусь. Дай знать, если что нужно. Мы скучаем. Передавай привет сестре.
Люблю,
Папа.
PS. Я приложил еще денег, так как помню, что у тебя скоро первый поход в Хогсмид. Не забудь заглянуть к Джорджу и прихватить у него бесплатных сладостей.
PPS. Не рассказывай маме.

Это мой папа, познакомьтесь.
По крайней мере, он знает, что школа – дерьмо, но это не имеет значения, потому что мама с ним точно не согласна, а в нашем доме имеет значение только то, что сказала мама. Хорошо, что он прислал мне денег, кстати. Я положил пять галеонов в карман и посмотрел на другой конец стола, чтобы убедиться, что Роуз не видела. Если она узнает, что папа прислал мне еще денег, она взбесится. Так что это лучше хранить в секрете.
Не могу поверить, Пушки побили Львов… Я еще не слышал вчерашний счет, так что я просто в шоке от этой внезапной победы. Я люблю Пушек, конечно, ведь меня мой отец вырастил, но даже я знаю, что они говно. Даже папа знает, что они говно. Но мы верные фанаты, и для нас не имеет значения, выигрывают ли они игру или проигрывают весь сезон (обычно второе). Здесь тяжело следить за квиддичными матчами, потому что нам нельзя держать радио в общежитиях и все такое, поэтому счет я узнаю от папы или из Пророка.
А насчет квиддича здесь… Ну, папа полностью спятил, если думает, что я попытаюсь влезть хоть во что-то, где Джеймс капитан. Он вышвырнул собственного брата, и он ни за что не взял бы меня в команду. Нет, Джеймс не по-настоящему меня достает, не так, как других людей (Роуз), но он не всегда мил. Обычно я стараюсь не попадаться ему на глаза и не давать ему причин надо мной поиздеваться. Лили говорит, он делает это для привлечения внимания, и, наверное, она права, но я не хочу быть в центре внимания. Особенно, если я в центре внимания потому, что мой старший кузен выставляет меня идиотом на глазах половины школы. Если я попытаюсь попробоваться (и это большое «если», потому что я серьезно боюсь отказов), я дождусь, пока Джеймс уберется подальше, это точно.
– Что-нибудь интересное? – спросила Лили, глядя, как я кладу письмо назад в конверт и прячу в карман вместе с деньгами.
– Лэндон уже знает алфавит. Ну, почти, – поправил я себя. – На самом деле он пару букв забывает.
Она улыбнулась и принялась намазывать маслом круассан.
– Уверена, твоя мама в восторге.
– Ну, папа говорил ему, что школа - дерьмо, и тут вошла мама и услышала. Вот уверен, это ей точно не понравилось.
Лили рассмеялась и предложила мне круассан, который я с радостью принял.
– Лэндон будет, наверное, уже в два метра ростом, когда мы приедем на Рождество.
Так случилось в прошлом году. То есть, само собой, он не вырос в два метра ростом. Но, когда мы уезжали, он был маленьким, а когда вернулись – уже в десять раз больше. Это немного хреново, что мы не можем часто быть рядом с ним. Я действительно люблю своего младшего брата и хотел бы видеть все то новенькое, что он уже умеет делать. Но я застрял в школе, а когда мы приезжаем домой, Лэндон не слезает с колен Роуз. Думаю, это хорошо, что Лэндон так к ней привязан, наверное… но было бы еще лучше, если бы она его чаще видела. Мы столько пропускаем, пока здесь сидим.
– Папа прислал мне еще денег на Хогсмид, – сказал я, убедившись, конечно, что Роуз не слышит.
– Правда? – нахмурилась Лили. – Хотела бы я, чтобы мой папа прислал мне денег.
– Можешь взять у меня, – быстро предложил я. Ну почему я такой дурак? Я ведь знаю, что Лили хочет обновок, а ее родители ничего ей не дают. Теперь я чувствую себя неловко.
Она покачала головой:
– Нет, все нормально. Не твоя вина, что твои родители тебя любят, а мои меня ненавидят.
– Они не ненавидят тебя, Лили, – мы говорили об этом уже миллион раз. Лили думает, что раз родители не покупают ей новые туфли, это автоматически означает, что они ее ненавидят, хотя, разумеется, это значит, что они считают, что у нее достаточно туфель. К счастью, мы нашли ту, утерянную (она как-то оказалась под диваном в общей гостиной), так что у нее есть школьные туфли и кроссовки. Не думаю, что нужно что-то еще, но я, конечно, не стану ей это говорить. Мне жаль ее, и я бы купил ей туфли, если б у меня было достаточно денег, но у меня их нет.
Я рад, что сегодня воскресенье, и нам не надо идти на уроки. Это значит, мы можем провести день, как мы захотим. Уже начало холодать, поэтому выходить на улицу - значит натягивать куртки и пытаться прятаться от ветра. Я бы предпочел провести весь день в гостиной, если честно. Там полно всего, чем можно себя занять, но Лили настаивает на прогулке.
И своего добивается спустя приблизительно пять секунд.
– Может, выйдем и проведаем Хагрида?
Лили любит Хагрида. Она думает, что он потрясный, и, да, он супер… но, я думаю, он немного чокнутый. Я имею в виду, он огромный парень, который всю жизнь прожил в школе, и он всегда хочет сделать что-то хорошее, но это постоянно заканчивается беспорядком.
Но все-таки… Я кивнул и пожал плечами:
– Хорошо. Будет круто.
– Не знаешь, где Аманда? – спросила она, оглядывая стол вдоль и поперек, как будто Аманда могла сесть с кем-нибудь еще. Конечно, не могла, не понимаю, о чем Лили волнуется.
– Не видел ее, – я начал накладывать в тарелку фруктовый салат. – Она еще спала, когда ты уходила?
– Нет, она уже ушла.
– Может, она у отца?
Лили дернула плечом:
– Наверное. А почему Роуз не со своими подругами?
Роуз сидит за другим концом стола с Алом и другими мальчишками с ее курса. Девочки сидят в нескольких рядах от них, и каждый может понять, что они так сели специально. Она не сидит с ними уже давно, кстати, и я знаю, что ей нравится Дэвид Джордан, и она с самого начала года с ним флиртовала. А так как Дэвид и Элизабет были вместе весь прошлый год… Ну, если я все правильно понял, то это имеет к тому отношение.

Я сказал Лили, и она медленно кивнула и продолжила их разглядывать. Она ненавидит Роуз, так что она мысленно ходит колесом от радости, что ту игнорируют ее подруги. Она думает, что Роуз – самая гадкая на свете, и все время говорит о том, как ей сошло с рук то и это и бла-бла-бла. Ну да, Роуз иногда может быть жестокой, но она не самая плохая на свете или типа того. Просто иногда она срывается и забывается, но у кого так не бывает? И она неправа, когда говорит, что Роуз все сходит с рук, потому что это не так, уж можете мне поверить. Когда мы дома, она ссорится с мамой постоянно, и обычно это для нее плохо кончается. Только иногда мама решает оставить все как есть – обычно когда боится зайти слишком далеко или что-то в этом роде. Понимаете, Роуз - очень умная, но она многое пережила. И я вижу, что Лили и многие другие забывают, почему она такая. Это не ее вина, но люди об этом даже не думают.
Мне жаль ее, честно. То есть да, она часто груба ко мне, но это не значит, что она имеет это в виду. Она просто не знает, как еще реагировать, поэтому всегда нападает. Никто больше не понимает, потому что их там не было, и они не видели, что тогда случилось.
Я был с Роуз все время с похищения, и я знаю, что произошло. Они промыли ей мозги, и это все еще не прошло. Я думаю, она до сих пор жалеет тех людей в Азкабане. Она должна была свидетельствовать на суде и практически влетела туда и сказала, что они не сделали ничего плохого и что они о ней заботились. Уж поверьте мне, после этого произошел большой скандал. В конце концов, моя мама на ноги весь департамент подняла, чтобы засадить их, и неважно выглядела, когда ее собственная дочь приняла другую сторону. Газеты чуть с ума не посходили, и, хотя мы думаем, что все кончено, это определенно не закончилось. Я думаю, что Роуз до сих пор так считает, ну, может, уже не так уверенно. Она никогда, никогда об этом не говорит, и если кто-то осмеливается спросить, она кричит на них и посылает на хер… Но, да, я уверен, что где-то в своей голове она до сих пор думает, что они хорошие, и до сих пор верит всему, что они ей говорили.
– Ты на меня вообще обращаешь внимание? – это Лили, и я только сейчас понял, что отключился на секунду. Она смотрела на меня с раздражением, и я уверен, она считает, что это грубо, что я не слушаю, когда она говорит.
– Прости, – пробормотал я.
Она вздохнула и закатила глаза.
– Я сказала, мы должны найти Аманду, прежде чем идти к Хагриду, потому что она захочет пойти с нами.
Я кивнул:
– Ну да.
Аманда Лонгботтом была очень противной, и я общался с ней только потому, что она дружила с Лили. Но с тех пор, как мы пошли в школу, она стала действительно классной, теперь она одна из моих лучших друзей. Тяжело, конечно, выходить сухим из воды, потому что ее отец – декан нашего факультета и все такое. Он постоянно следит за тем, что мы делаем, и ко всему имеет доступ, так что мы не можем спрятаться от него или что-то скрыть и так далее. Он классный, конечно, и хорошо, что рядом есть кто-то, кто о нас заботится. Многие учителя обожают наших родителей, так что иногда они слишком нас оберегают и защищают, и прощают то, что прощать не должны бы, так что хорошо, что есть Невилл, чтоб за нами присмотреть, он, хотя бы, не лебезит перед звездами, потакая нам.
Похоже, мы закончили завтрак, потому что Лили встала и расправила на себе джемпер.
Я взглянул на свою все еще наполовину полную тарелку и снова на Лили. Она смотрела нетерпеливо, поэтому я с сожалением оставил свой недоеденный завтрак и пошел за ней из Зала.
Людей в коридоре было немного, потому что большинство были или еще на завтраке или в постели. Очень многие не поднимаются в воскресенье раньше обеда, так что это неудивительно. Я не знаю, куда мы идем, поэтому просто иду за Лили и слушаю, как она на что-то жалуется, не знаю даже на что. Знаю, что грубо не обращать внимания, но Лили всегда на что-то жалуется. Если не родители, то соседки, не соседки, так учителя. Всегда что-то есть. За прошедшие тринадцать лет я научился от нее отключаться.
Мы пришли в Гриффиндор, и в общей гостиной было пусто.
– Пойду, посмотрю наверху, – сказала Лили, и я рассеянно кивнул и присел в одно из хороших кресел. Единственная проблема обучения на третьем курсе это то, что ты хоть и старше ребят с младших курсов, ты еще далеко в очереди на право занимать хорошие места в общей гостиной. Единственные разы, когда я могу сидеть в этих мягких креслах – когда гостиная пуста. Обычно мы с однокурсниками толпимся в холодных задних углах, где только стулья с вылезающими пружинами.
Я устал и закрыл глаза. Может, я смогу заснуть, если посижу с закрытыми глазами достаточно долго. Я надеюсь, что Аманда наверху, и она отвлечет Лили, и они забудут спуститься вниз. Так я смогу немного подремать (хотя я и проснулся минут сорок назад). Не повезло, конечно, через минуту я услышал шум, словно стадо гиппогрифов неслось вниз по лестнице из девчачьего крыла. Это Лили, и она явно нашла Аманду, потому что они обе хихикают над чем-то, уверен, совершенно не смешным.
– Просыпайся, ленивая задница! – смеется Аманда и пинает меня в голень. Это не больно, но я все равно бессознательно ее потер.
– Я не сплю, – пробормотал я, открыв один глаз и посмотрев на них. Они обе надели куртки поверх джемперов, и я вспомнил, что нам придется идти к Хагриду. Блин. Я оставил их на время, чтобы сходить за своей курткой, и не был удивлен тем, что трое из пяти моих соседей по комнате еще спят. Они обычно не встают так поздно, так что предполагаю, что вчера они очень поздно легли. Стараясь производить как можно меньше шума, я прошел к своему сундуку и принялся копаться в нем в поисках куртки.
Пока я тут, я достал письмо и деньги от папы и положил их в сундук с остальными вещами.

На улице холодно, действительно, омерзительно холодно. Я почти ненавижу Шотландию. Да, тут симпатично, но становится чертовски холодно очень быстро. Едва
октябрь, а уже холодно, как в Лондоне в середине декабря. И в противоположность моим чувствам к Шотландии, я люблю жить в Лондоне. Да, я не вырос в его центре как Аманда, но даже в спальных районах вы все равно понимаете, что значит жить в Лондоне.
Лили не так повезло как нам с Амандой, ее родители переехали в Сент-Албанс, когда Джеймс был маленьким, поэтому Лили не заметила разницы. По крайней мере, она живет близко к городу; остальную нашу семью разбросало повсюду где-то в глуши.
Их приятно навещать, конечно, я люблю, когда мы едем в Нору на денек, там тихо и спокойно… Но жить бы там я не захотел.
Хижина Хагрида на самой границе с Запретным Лесом, и я не совру – это место меня пугает до усрачки. Папа говорил, там гнездо акромантулов… Не знаю, как Хагрид тут живет. Он немного сумасшедший, впрочем, папа говорил, что он держал акромантула в качестве домашнего питомца. Я бы не взял в питомцы ничего сколичеством ног больше четырех, я вас определенно уверяю!
Мы постучались в огромную дверь, вернее, Лили постучала, я просто стоял рядом, потирал руки и пытался их согреть. Это, казалось, заняло у Хагрида целую вечность, но, наконец, он открыл дверь и впустил нас. Он должен был бы постареть за годы, но этого нельзя сказать по его лицу. Он всегда улыбается и радуется, и его огромная неопрятная борода закрывает все морщины, которые у него могут быть.
– Разве это не мои самые любимые люди! – радостно сказал он и придержал для нас дверь. Мы все трое проскользнули под его рукой, даже не опуская для этого голову. – Я приготовил чай, так что вы, трое, просто садитесь-ка вон там, – он указал на огромный диван у камина. Все трое, мы поместились туда без проблем, и Лили даже понадобилась помощь, чтоб туда вскарабкаться, потому что она довольно маленькая. Пока мы рассаживались, Хагрид ушел готовиться на кухню.
– Ну, нормально вы там? – спросил он, и чайник запыхтел.
– Мы в порядке, – ответила Лили за нас всех. Полагаю, что то, что я чуть не замерз до смерти, ее только повеселило. – Как ты сам, Хагрид?
– Лучше не бывает, лучше не бывает, – мечтательно сказал он, разливая нам чай в огромные чашки, которые он достал из буфета. – Я приготовил патоку как раз на случай, если кто придет, а?
Первый урок подготовки к Хогвартсу от моего папы: никогда, никогда не ешь что-либо, что приготовил Хагрид, особенно патоку. Я люблю сладости как и папа, так что я знаю, каково это, когда перед тобой сладкое… Но если уж он сказал это не есть, то мне лучше, черт возьми, послушаться. Так что я никогда ее не пробовал, но я отлично представляю, какова она на вкус, если одна штука весит больше, чем мой маленький брат.
Я никогда не грублю, тем не менее, и всегда заворачиваю одну в салфетку, благодарю его и говорю, что все вкусно.
Он поставил на стол чай и помадку и сел напротив нас в свое огромное кресло. Казалось, вся хижина вздрогнула, когда он упал на сиденье, и он рассмеялся.
Чай был немного солоноватым (как всегда), но я его все равно выпил. По крайней мере, он горячий. Притворился, что откусил помадку, и заметил, что Лили и Аманда сделали то же.
Никто из нас на самом деле ее не ел.
– Так как ваши родители? – Хагрид откусил от своей огромный кусок и, как мне кажется, не испытал с этим никаких проблем.
– Ужасны как всегда, – драматично ответила Лили. Она даже вздохнула, чтобы подчеркнуть окружающую ее жестокость. Я пытался не рассмеяться.
– Ой, все не так уж плохо, Лили, ведь верно? – радостно спросил Хагрид.
– Все так, – ответила Лили. – Я не знаю, что я сделала, чтобы они меня так ненавидели.
В этот раз я рассмеялся, большей частью потому, что я поймал взгляд Аманды, и мы оба прыснули со смеху. Лили нахмурилась, определенно удивляясь, как мы смеем смеяться над ней, и я почувствовал себя виноватым. Я не думал смеяться. Хагрид вмешался прежде, чем она начала орать:
– Они не ненавидят тебя, они тебя любят, Лили. Я не знаю, почему ты говоришь такие вещи!
– Они наказывают меня за то, что мне нужна была новая пара туфель, и я осмелилась у них попросить! – с негодованием ответила Лили, тщетно пытаясь скрестить руки на груди, пока у нее в одной руке была чашка, а в другой – блюдце.
– Как они тебя наказывают? – спросила Аманда, как видно, уже не в состоянии терпеть. Она облокотилась об меня и уставилась на Лили.
– Они мне их не покупают!
– Ну, а ты сказала им, что они тебе нужны? – спросил Хагрид и скользнул взглядом по ее всего месяц назад купленным кроссовкам.
– Ну, технически они мне не нужны, ответила она, и ее щеки чуть порозовели. – Но я их хочу, и я не сделала ничего такого, чтобы их не заслужить, верно?
Иногда я Лили не понимаю, честно. Я имею в виду, да, она всегда была моей любимой кузиной, и мы очень близки, но иногда… Иногда я удивляюсь, как она могла стать такой, как она сейчас. Она никогда не была такой жадной и требовательной. Она всегда уважала своих родителей и со всеми была вежливой. Теперь она как Джеймс, только моложе и девчонка. Она всегда говорит, какая Роуз ужасная, но сама она такая же, только по-другому. Иногда мне кажется, она завидует Роуз, потому что та намного стервознее, чем она. И Роуз знает, что она стерва. Лили же думает, что она милая.
– Ну, может твои родители берегут их к Рождеству или вроде того, а?
Хагрид не станет говорить ей, что она избалованная негодница, хоть он и чувствует, что это так.
– Им не нужно беречь, – обиделась Лили. – Вот я о чем! Нет никакой причины, по которой у меня не может быть хороших вещей.
Меня так достало слушать ее нытье. Конечно, я ничего не скажу. Не хочу, чтоб она на меня злилась. Она очень хорошо умеет злиться – это досталось ей от ее мамы. На самом деле, я думаю, у нее все от мамы кроме ее девчачьести, потому что тетя Джинни никогда не вела себя как девочка. Наверное, потому, что у нее много братьев, хотя Лили это не помогло (хотя два старших брата определенно другая ситуация, чем когда братьев шесть). Но да, Лили совершенно девчонка, и это начинает раздражать. Слава богу, хоть Аманда нормальная.
Разговор продолжился, большей частью Хагрид успокаивал Лили, пока та продолжала жалеть себя. Я перестал слушать в большей степени потому, что меня мало интересует все, не связанное с квиддичем, ну и потому, что я думал о Роуз и о том, как она себя чувствует после ссоры с подругами. У нее намного больше друзей, чем у меня, они все действительно важны для нее. Я уверен, ее беспокоит то, что они злы на нее, куда больше, чем она показывает… Хотел бы я с ней об этом поговорить, но она скорее всего велит мне просто заткнуться и отстать от нее. Так что я не буду.
Мы с Роуз такие разные. Она обожает внимание, громкая и театральная. Я же наоборот.
Я не такой стеснительный, как, например, Ал, но я точно не так уверен в себе и требователен, как моя сестра. Я думаю, ее это тоже напрягает, потому что наши родители к нам по-разному относятся. К ней относятся, как к стеклянной, а ко мне – как к нормальному ребенку. Это не честно, вообще-то, но что я могу сделать? Надеюсь только, Роуз это не слишком нервирует.
Я просто хочу, чтоб у нее все было в порядке.