Ш-ш-с-с.

Из-за непривычно гулкого шипящего свиста казалось, что она находится в каком-то длинном тоннеле. Ощущение было такое, словно под пересохшими веками, царапая глаза, перекатываются колючие песчинки. А отяжелевшие конечности налиты свинцом и не дают сдвинуться с места.

«Может быть, я умерла? — мелькнуло вдруг отрешённо в её голове и тут же вспомнилось: — Но ведь ещё слишком рано… Разве моё время уже пришло?

Ш-ш-с-с.

Странный шум — что-то вроде свиста в ушах (который, впрочем, с таким же успехом мог звучать всего лишь в её голове) — раздался снова. Постепенно начало казаться, что она различает в нём голоса… Да, она определённо слышала чьи-то голоса, вот только ответить не могла, как ни пыталась…

— Гермиона, милая, очнись.

Её щеки коснулась прохладная ладонь.

Окружающий мир воспринимался как-то странно, и она никак не могла сообразить, где находится. Ей всё ещё было немного страшно, хотя теперь она постепенно узнавала голоса людей, окружавших её…

— Что ты с ней сделал?

— Ничего я с ней не делал! Мы аппарировали прямо сюда, а потом внезапно случилось это, и я позвал всех вас!

— Детёныш? Кроха? Очнись, милая, очнись.

Ещё одна рука начала гладить её по голове. Это было довольно приятно. Она решила, что можно пока полежать вот так, с закрытыми глазами, и вспомнила, что, когда была маленькой, мама во время болезни так же ласково гладила её по горячей от высокой температуры голове.

— Грейнджер! А ну просыпайся немедленно! Это уже не смешно!

— Она дышит?

— Грейнджер! Пожалуйста, очнись!

— Посмотри, она дышит? Пульс есть?

Кто-то, прощупывая пульс, прижал пальцы сначала к её запястью, а потом и к шее. Она хотела оттолкнуть эту бесцеремонную руку, но не смогла.

«Что за глупость. Конечно же, у меня есть пульс, — несколько раздражённо размышляла она. — Я ведь думаю, не так ли? Хотя, опять же, откуда им знать, что я сейчас вообще в состоянии думать? Мне определённо надо попытаться открыть глаза».

— Так. Отойди-ка в сторону. Тео уже здесь. Он знает, что делать, — словно угадав её намерения, отозвался смутно знакомый голос.

Чьи-то руки нежно обхватили её лицо как раз в тот момент, когда она ощутила, что лежит на чём-то невероятно, соблазнительно мягком. Чуть повернув её голову, эти ласковые руки одновременно провели большими пальцами по её коже, а затем голос мужчины, которого Гермиона недавно начала рассматривать как нечто большее, чем всего лишь объект привязанности, произнёс заклинание

— Что это было? — спросил обладатель низкого, глубокого голоса. — Какое-то исцеляющее заклинание?

— Ч-ш-ш, помолчи минутку, Маркус, — ответил его собеседник и, по-прежнему не выпуская лица Гермионы из ладоней, сел рядом с ней. — Она находится в состоянии некоего стазиса: уже очнулась, пришла в сознании, но как будто дремлет, — Тео вскинул взгляд на Драко, — Расскажи нам подробно, что здесь произошло.

Тео, Блейз, Маркус и Эдриан — все они внимательно смотрели на Малфоя, справа и слева от которого стояли мать и отец. Тихо рыкнув, Драко раздражённо выдохнул. Зная, что родители в любом случае его поддержат, он уже собирался выпалить: «Я тут ни при чём», однако, он всё же был мужчиной, а потому старался по возможности не лгать и отстаивать правильность собственных поступков, какими бы неправильными они ни были.

Не предупредив Гермиону и не озаботившись последствиями, он перенёсся с ней прямо в главный аппарационный зал Мэнора. Если бы только Драко хоть немного задумался… если бы принял во внимание её чувства (как тогда, ночью на кладбище), то отправился бы с ней в любое другое место, однако он аппарировал её сразу в гостиную поместья: прямо туда, где она чуть не лишилась жизни, когда была совсем девчонкой.

После их появления в зале Гермиона с минуту оставалась на ногах, потом потеряла сознание и рухнула на пол. Малфой даже не успел ее подхватить. Он сразу же вызвал эльфа, чтобы тот привёл мать и отца. А потом, когда родители оказались рядом, поднял Гермиону на руки, перенёс её на один из многочисленных диванчиков и попросил мать сообщить обо всём его друзьям.

Первым прибыл Эдриан. И сразу захотел отправить Гермиону прямо в госпиталь Святого Мунго.

Следующим был Маркус. У него хватило ума забрать её из гостиной (почему раньше никто об этом даже не подумал?!) и разместить в одной из пустующих гостевых комнат.

Блейз явился спустя несколько минут после него, предупредив, что следом за ним вот-вот прибудет Тео.

И наконец появился Тео, прикоснулся к её лицу, произнёс какое-то заклинание, объявил, что она не пострадала, просто в обмороке, но он пока не может привести её в сознание.

Использовав какую-то бессловесную вариацию Легиллименции, Тео проник в её мысли и объяснил, что Гермиона понимает, где и с кем сейчас находится. Просто её разум, стремясь защитить себя и телесную оболочку от прошлой травмы, полученной в Мэноре, и надвигающейся гибели от проклятья, каким-то образом закрылся, заблокировал сам себя.

— Мы можем чем-то помочь? — осведомился Маркус.

Прежде чем прозвучал ответ, Эдриан повернулся к Малфою и спросил:

— Зачем ты привёл её сюда?

Драко почувствовал, что взгляды всех присутствующих скрестились на нём. Если бы он сказал: «Чтобы научить вальсировать», то выглядел бы полным дураком. Да и в любом случае, это была бы ложь. Поэтому, уставившись на узор ковра под ногами, он запинаясь пробормотал:

— Я подумал, что здесь, в библиотеке, возможно, найдётся решение, которое позволит излечить её. Я подумал, что нам удастся найти контрзаклятье, и, честно говоря, я подумал, что мой отец, как эксперт в тёмных искусствах, сможет помочь.

Все молчали, тогда он поднял голову, осмотрелся и заключил:

— В конце концов, все когда-либо написанные книги о тёмной магии находятся в Мэноре, так разве не логично, что именно здесь мы смогли бы найти контрзаклятье?

— Нам оно и так известно, — возразил Маркус. — «Союз трёх».

— Точно? Вы все так в этом уверены? — возразил Драко. — Потому что лично мне кажется, что мы ужасно рискуем, доверяясь лишь твоим словам, Эдриан, — он развернулся и в упор уставился на человека, стоящего рядом с Маркусом. — А что если ты ошибаешься? Что если нужно совсем другое контрзаклятие? — он начал расхаживать по комнате, в отчаянии размахивая рукой. — Вы все готовы ждать до сентября, чтобы проверить, сработает оно или нет? Хочу заявить, что я — нет! То, что Блейз, Тео и Гермиона сейчас являют собой счастливое трио, не значит, что она окончательно излечилась и всё такое! И что бы вы не говорили, я знаю её лучше любого из вас! В юности, я больше всех вас тратил время на то, чтобы дразнить и изводить её! И я знаю, что она всё ещё обеспокоена! Она не уверена в том, что вылечилась! Она не ведёт себя так, как должна себя вести Гермиона Грейнджер!

— Думаю, что я-то наверняка знаю настоящую Гермиону, Малфой, — попытался урезонить друга Эдриан, подходя к нему ближе.

Встав с кровати, Тео подошёл к змеёнышам, образовавшим круг в ногах кровати. Мать и отец Драко стояли в стороне, ожидая, наблюдая и слушая.

— Нет, ты точно её не знаешь, — огрызнулся Драко. — Ты в курсе, что я связывался с Поттером? Даже он согласен со мной: Гермиона Грейнджер, которая взрослела на наших глазах… которую он любил, а я ненавидел… никогда не стала бы выпекать грёбаное печенье, никогда не стала бы настолько мягкой, никогда бы не смирилась безропотно со своей участью, порхая от счастья, как безмозглая бабочка! Настоящая Гермиона Грейнджер сделала бы всё, чтобы убедиться в том, что с приходом сентября останется жива!

Обойдя Драко кругом, Маркус попытался объяснить:

— Но именно этим она и занималась целых полгода, Малфой, и это ничем ей не помогло. В течение шести месяцев она посетила каждую из волшебных библиотек, имевшихся в Великобритании и на континенте, побывала у всех более-менее известных магов. Даже возвращалась в Южную Америку. Пыталась отыскать контрзаклятье, но не нашла ничего конкретного! А сейчас просто решила прожить оставшиеся полгода так, как хочется ей, и кто мы такие, чтобы сомневаться в этом?

— Да как ты не понимаешь? — соглашаясь с Драко, внезапно возразил Блейз. — В том-то и дело, что она посетила не все волшебные библиотеки. Вот что пытается донести до нас Драко. Она не поехала в Хогвартс, где Эдриан вроде бы видел эту книгу в детстве, и она не пришла сюда, в Мэнор! И честно говоря, если (гипотетически!) её уже вылечила наша любовь или ещё какое-нибудь подобное дерьмо, тогда почему она до сих пор так упирается, выполняя задания из своего чёртова списка? Почему не возвращается к нормальной жизни, не ходит на работу и не занимается привычными рутинными делами? — он повернулся, взглянул на девушку, лежащую на постели, потом снова на друзей и признался: — И мне это совсем не нравится… — сел на кровать и опустил голову. — Значит, она тоже не верит в то, что вылечилась. И всё ещё думает, что умрёт в сентябре.

— Тогда мы сами отправимся в Хогвартс, найдём ту книгу, о которой говорил Эдриан, и докажем ей, что всё наоборот, — решительно заявил Маркус. — Это ведь так просто. Мне интересно, почему никто сразу этого не сделал.

Все взгляды сошлись на Эдриане.

Тео медленно спросил:

— Так почему этого никто не сделал сразу?

Глубоко вдохнув, Эдриан обречённо проронил:

— Я лгал о книге.

Мёртвая тишина затопила комнату мрачным гулким вакуумом.

Первым отмер Малфой и, повернувшись к родителям, попросил:

— Мама, папа, вы не ставите нас на минутку одних?

Сверкнув взглядом на Эдриана, Люциус повернулся к Драко, с нажимом в голосе напомнил:

— Не используй Непростительных до обеда, сын, — взял жену за руку, и они удались из комнаты.

Оставшиеся в спальне четверо змеёнышей уставились на старейшего члена их клуба и почитаемого лидера. В абсолютном молчании они ждали его объяснений.

Наконец, Эдриан произнёс:

— Я не то чтобы соврал. Я действительно видел в Хогвартсе книгу о Перуанском проклятии, когда был ребёнком. Она стояла в Запретной секции. И когда нас позвали исследовать ту пещеру, я вспомнил и книгу, которую читал, и то проклятие. И почему-то вместе с ним мне словно кто нашептал о контрзаклятье к другому проклятию.

— Что? — хрипло, почти шёпотом спросил Тео.

— «Союз трёх влюблённых»… ну, это действительно контрзаклятье, но не к Перуанскому проклятью из той пещеры, — признался Эдриан, а после установившейся в комнате продолжительной тишины добавил: — Но это не значит, что моё мнение о том, что всё это поможет Гермионе, изменилось. Я просто уверен, что средство спасения — контрзаклятье, созданное тем же самым тёмным магом!

— Но как это поможет спасти её? — спросил Маркус, подходя ближе.

— Слушайте, парни! Я отправился в Хогвартс. Поттер пошёл со мной. Мы пробрались в Запретную Секцию и нашли книгу, в которой описано Перуанское проклятие, лежащее на той пещере. Его наложил злобный тёмный маг, который подобными проклятьями отметил и многие другие объекты. Я узнал его имя — Томас Коннел. Никогда раньше ни в одной из прочитанных книг мне не встречалось упоминание о нём. И хотя нам с Поттером не удалось отыскать в той книге контрзаклятье, я абсолютно уверен, что уже видел его, просто пока не могу вспомнить где, и какие именно последствия оно влечёт за собой. Я знаю, что «Союз трёх влюблённых» — контрзаклятье к совсем другому проклятью. Но изобрёл их один и тот же маг, так что я решил, что, может быть, оно поможет её спасти.

— Но почему ты решил, что «Союз трёх» поможет Гермионе? — обратился к нему Драко.

Эдриан посмотрел на кровать, окинул взглядом друзей и сокрушённо пожал плечами.

— Хуже-то ей от этого не будет.

И получил кулаком в глаз от одного из них…

Когда Гермиона наконец пришла в себя, она медленно открыла глаза. И обнаружила, что по-прежнему находится в постели, а рядом, на боку, лицом к ней лежит Эдриан Пьюси. Она тоже повернулась к нему, протянула руку и, ведя пальцем по коже, проследила контур недавно появившегося синяка: коснулась щеки, уголка глаза, над бровью. Тот уже налился тёмными оттенками синего и фиолетового цвета.

Эдриан открыл глаза.

— Привет, — сказала Гермиона.

— Ты проснулась.

— Как и ты. У тебя тут жуткий фингал. Кто его поставил?

— Маркус. Последнее время у него появилась дурная привычка бить меня. Он должен вести себя, как лучший друг, но не тут-то было, — Эдриан протянул руку и погладил её по голове. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Только хочу в туалет и попить. Мы всё ещё в Мэноре? — Гермиона продолжала касаться его лица, но теперь не только синяка, а и мелких морщинок возле глаз и губ.

— Да. Парни всей гурьбой отправились в библиотеку, — ответил он и перехватил её руку.

— Пытаются найти контрзаклятье? — спросила Гермиона, высвобождая ладонь и садясь на кровати.

Эдриан тоже поднялся и сел рядом.

 — Откуда ты знаешь?

— Я всё слышала, — призналась она. — Не могла открыть глаза, потому что, действительно, словно в какую-то вязкую дрёму провалилась. Прежде чем окончательно очнуться, я вновь уснула, но перед этим была в сознании. Просто не могла открыть глаза, — Гермиона повернулась, чтобы взглянуть на него, и обняла колени руками. — На какой-то момент мне даже показалось, что я уже мертва. Это было страшно.

Эдриан потянулся к ней и, расцепив её судорожно сжатые ладони, взял за руку.

— Не сомневаюсь.

Долгое время в комнате царила тишина, а они сидели и почти не двигались. Эдриан держал руку Гермиону в своих, украдкой поглядывая на неё каждые несколько секунд, а она, опустив взгляд, пристально рассматривала покрывало на кровати.

— Ты сердишься, что я солгал насчет контрзаклятье? — спросил он.

Гермиона пожала плечами.

— Думаю, всё это время я подозревала что-то подобное. Мне было известно имя мага, который проклял пещеру, другие его контрзаклять, ну, и всё такое прочее. Я очень умная, знаешь?

Эдриан натянуто рассмеялся.

— Да, ты такая, — отпустил её руку и встал, отряхивая брюки. — Слышал, ты выпечкой занялась.

Гермиона поднялась с кровати и пробежалась пальцами по волосам.

— Да. Я испекла печенье, которое моя бабушка всегда делала на Рождество. Мне захотелось отметить этот праздник сейчас, потому что когда он наступит, меня уже не будет в живых. Глупо, да?

Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы заметить, как Эдриан вздрогнул, и, подойдя к нему, потянула за руку. Он перехватил её взгляд, и Гермиона быстро произнесла:

— Я пошутила. Мне просто захотелось что-нибудь испечь. Где тут туалет?

Эдриан ни на миг не поверил, что она всего лишь пошутила, но молча указал через плечо на дверь. Обойдя его, Гермиона подошла к ней и исчезла внутри. Воспользовавшись палочкой, он поправил постельное бельё и открыл шторы, чтобы впустить в комнату больше света. Подойдя к камину, Пьюси заметил на нём музыкальную шкатулку и улыбнулся.

Гермиона как раз вышла из ванной и спросила:

— Ты доставишь меня домой, Эдриан?

— Нет, — он покачал головой и протянул ей руку.

Она озадаченно посмотрела сначала на его ладонь, потом перевела взгляд на лицо.

— Малфой приволок тебя сюда, чтобы научить вальсировать, так что сейчас мы будем разучивать вальс, мисс Гермиона. В прошлый раз, когда я пытался научить тебя на рождественской вечеринке, ты оттоптала мне обе ноги, — он улыбнулся и взял её за руку.

В ответ она усмехнулась.

— Уверен, что «оттоптала» — правильное слово? Я бы использовала «припечатала» или «раскатала», ну да ладно, скорей всего, я именно что оттоптала их, но у тебя такой большой размер ног. С такими ступнями на роль клоуна надо было взять тебя, а не Гойла. Тогда даже клоунские туфли не понадобились бы.

— Ты же знаешь, что говорят о мужчинах с большим размером ступней, Гермиона, — он горделиво ухмыльнулся, вздёрнув бровь.

Она изобразила безразличие, снисходительно вздохнула и спросила:

— Что? Что им приходится покупать огромные ботинки?

Эдриан засмеялся тихим грудным смехом и обнял её. Затем кивнул головой, и из музыкальной шкатулки, стоявшей на камине, полилась музыка.

— Хм, невербальная магия. Полностью одобряю и должным образом впечатлена, — похвалила Гермиона, расслабившись в его руках.

— Без этого никак, — он улыбнулся. — Таковы требования нашей работы. Ну, а теперь… не научить ли тебя вальсу?

— Хорошо, но скажите мне, милейший сэр, — начала Гермиона, — где вас, маленьких чистокровных мальчиков, в наше время обучают древностям вроде вальса?

Он снова рассмеялся, притягивая её ближе, осознавая, насколько нежной и хрупкой выглядит она в его объятьях. Это заставило его жаждать и тосковать о том, чего у него никогда не будет. Острая боль сожаления накрыла Эдриана с головой, когда он ответил:

— Умение вальсировать является обязательным требованием для всех молодых чистокровок, так что мы брали уроки ещё в начальной школе, наряду с уроками этикета, фехтования и прочего. Ну что, ты готова?

— Я люблю учиться, — поддразнила его Гермиона. — Начинай.

Волны музыки по-прежнему витали вокруг них, и Эдриан положил одну руку ей на спину (достаточно высоко, чтобы это не выглядело неприлично), а другой слегка сжал её ладонь. Глядя Гермионе в глаза, он начал объяснять:

— Мужчина держит партнёршу именно так: слегка сжимая её ладонь в своей, а вторую кладёт на спину. Если вырез её платья достаточно глубок, и его пальцы коснутся обнажённой кожи, тогда это будет довольно дерзкий поступок.

Она рассмеялась, наслаждаясь тем, что отлично проводит время.

— Жаль, что на мне футболка.

— Мы могли бы снять её, — рассмеялся Эдриан.

— Сейчас ты говоришь точь-в-точь, как Малфой, — усмехнулась Гермиона.

— Хватит оскорблений, я тут учить тебя пытаюсь, — пробормотал он. — Объятья в танце должны быть надёжными и непрерывными, чтобы, скользя по паркету, мужчина без особых усилий мог вести партнёршу за собой.

Она поинтересовалась:

— Насколько близко нам следует стоять?

— Видишь ли, в этом-то и вся загвоздка, Гермиона, — хрипло ответил Эдриан. — Если партнёры близки, они стоят практически вплотную. Вальс был первым танцем, в котором мужчина и женщина в течение длительного времени находились лицом к лицу, и в самом начале между ними всегда сохранялась хотя бы небольшая дистанция. Но в наше время партнёры могут стоять так близко, словно они любовники. Даже если на самом деле это не так.

Он начал двигаться, увлекая её за собой, и она последовала за ним без особых усилий.

— Но если ты держишь меня слишком близко, я ограничена в движениях, не так ли?

— А если ты будешь далеко от меня, то не поймёшь, куда мы движемся. Чтобы поддержать тебя, в случае необходимости, я должен обнимать достаточно крепко, — улыбнулся он.

Сначала она сосредоточилась на его устных инструкциях:

— Отведи левую ногу назад, плавно скользи, приставь правую, скользи…

Эдриан двигался легко, его рука, придерживая спину, служила ей постоянной опорой, их сомкнутые ладони ни разу не дрогнули.

Вскоре они уже вальсировали вокруг кровати, а затем и по всей комнате. Гермиона смеялась, её глаза светились неподдельным счастьем, щёки порозовели. Она улыбалась ему! От всего этого сердце Эдриана восторженно трепыхалось и воспаряло, но одновременно и разрывалось на части от зависти, потому что он понимал, чувствовал: Гермиона улыбается ему по-дружески, только лишь потому, что в данный момент счастлива.

«Хочу любить её. И чтобы она меня тоже любила».

Эта внезапно возникшая мысль вышибла из него дух так, что он едва не споткнулся, и Гермиона пошутила, что сейчас именно у него обе ноги левые. Эдриан быстро восстановил равновесие, но ощущение мучительной нужды и острого желания так и осталось с ним, перерастая в опустошающую, глухую ноющую боль где-то глубоко внутри.

Накануне вечером Блейз рассказал ему о том, что Малфой признался в любви к Гермионе. В тот момент Эдриан не знал, что и думать о подобной новости. Тогда он решил, что Драко просто завидует тому факту, что Гермиона досталась Блейзу и Тео. Теперь же он вовсе не был уверен в собственных выводах, потому что уже не в первый раз и сам понимал, что, возможно, влюблён в неё.

Хотя он и не имел права любить Гермиону. Эдриан осознал это именно сейчас, вальсируя с ней, держа её в объятьях. Он не имел права целовать её, ласкать, обнимать, даже давать ей то, в чём она нуждалась или чего желала. Он, Эдриан Пьюси, — причина того, что это проклятье свалилось на Гермиону, и в глубоко душе понимал, что она никогда не простит его.

Единственное, на что он ещё имел право, — это вылечить её.

Музыка умолкла, но Эдриан не хотел… не мог отпустить Гермиону. Следом за ним она перестала двигаться и просто стояла рядом. Он пытался выпустить её из объятий, освободить… действительно пытался… но руки отказывались слушаться.

Их груди почти соприкасались, и его руки словно сами собой обвились вокруг Гермионы прочным нерушимым кольцом, стискивая крепче. Полушария её груди приподнимались в так учащённому дыханию, вжимались в Эдриана, и он чувствовал, как их мягкая упругость прожигает его кожу даже сквозь ткань рубашки.

Невольный вздох сорвался с губ Эдриана, он склонил голову и впился в её рот порывистым поцелуем. Всё закончилось слишком быстро. Отпустив Гермиону, он развернулся к кровати и уставился на неё, чувствуя к себе мучительное отвращение. Ему хотелось подтащить Гермиону к этой постели, бросить на неё, навалиться сверху и толкнуться во влажный обжигающий жар. Эдриан знал, каково это — чувствовать её, ощущать всем телом под собой. Он словно на небесах побывал, но теперь и это удовольствие превратилось всего лишь в воспоминание. Вот и всё, что ему осталось…

Один раз.

Один единственный раз…

Маленькая ладонь коснулась его руки, и этим жестом Гермиона словно бросила ему спасательный круг, вытащила из пучины отчаяния. Ещё не до конца придя в себя, он уставился на эту ладошку, а потом, оглянувшись через плечо, посмотрел в её лицо.

— Ты в порядке? — спросила Гермиона.

Он только и смог, что кивнуть в ответ.

— Урок окончен?

Наполовину потрясённый, наполовину смущённый Эдриан снова развернулся к ней.

 — Ты хорошо вальсируешь. Ты всегда была лучшей ученицей. Думаю, сейчас я отвезу тебя домой, а потом присоединюсь к змеёнышам. Люциус предоставил нам полную свободу действий в библиотеке.

— Чтобы найти контрзаклятье?

Эдриан кивнул.

— Тогда чего мы ждём? Вперёд! — она протянула ему руку.

И он снова взял её. Потому что понимал: возможно, ему и вовсе не представится больше шанса подержать Гермиону за руку, так что, пока ещё мог, Эдриан намерен был наслаждаться этими прикосновениями.

Выйдя из дверей гостевой комнаты и шагая длинным коридором в библиотеку, она сказала:

— Вот и ещё одно задание выполнено, верно, Эдриан? Уроки вальса прошли успешно. Скоро мой список будет полностью завершён.

Сглотнув застрявший в горле комок, он снова смог только кивнуть в знак согласия, взял её за руку и потянул за собой к библиотеке.

«Да, выполнена ещё одна задача. Её список почти полностью выполнен. Почти завершён. Так или иначе скоро всё закончится».