После комментария Джейка о том, что Элис все еще учится в старшей школе, остальные посетители продолжили есть, словно ничего и не произошло. Мужчина хриплым прокуренным голосом громко заказал еще кофе. Неуклюжая официантка уронила на стойку тарелку, что вызвало грохот. За одним из столиков заплакал ребенок, круглое личико которого мать попыталась вытереть влажной салфеткой. Однако возле нас вы могли бы услышать, как падает булавка. Словно только что взорвалась бомба, на мгновение всех оглушив. Я увидела, как у мистера Джаспера дрогнуло горло, словно он пытался заговорить, но изо рта не вылетело ни звука. Элис выглядела так, как будто в любую секунду или упадет в обморок, или расплачется.

– А что я сказал? – с неподдельным недоумением прошептал Джейк. Эдвард лишь покачал головой, бормоча себе под нос, что того в младенчестве, должно быть, роняли на голову. Лия казалась такой же потрясенной, как, наверное, и я, хорошо представляя, что произойдет. Это невероятно неловкая ситуация, выкарабкаться из которой надежды не было. Я ужасно расстроилась из-за Элис. Представления не имела, что ей сейчас предпринять. В сущности, поделать-то ничего и нельзя. Вряд ли что-либо могло это исправить, за исключением поездки на десять минут назад на машине времени Герберта Уэллса.

И наконец-то мистер Джаспер заговорил.

– Элис, – тихо пробормотал он, не отводя взгляда от ее бледного лица, – может быть, нам лучше обсудить это снаружи, в машине?

Та с выражением безнадежного страдания на лице кивнула. Оба медленно встали из-за стола и направились к выходу. Элис прижимала к животу сумку, выглядя так, словно ее вот-вот стошнит. Забегаловку они покидали совсем по-другому, чем входили в нее. Даже если они и шли в полуметре друг от друга, расстояние между ними сейчас представляло собой непреодолимую пропасть. Я переживала за Элис, но у меня разрывалось сердце и из-за мистера Джаспера. За все время, что я его знала, ни разу не слышала ни об одном свидании. Ему действительно нравилась Элис. Он, наверное, ужасно себя чувствовал из-за того, что она солгала. Я ощутила, как глаза наполнились влагой. Обычно я была в состоянии удерживать под контролем эмоции, но минувшие двадцать четыре часа оказались действительно странными. Сейчас слезы уже безостановочно текли по щекам. Мне на самом деле больно за них обоих. Я быстро вытерла лицо, не желая устраивать спектакль на все заведение из-за того, каким сентиментальным ребенком могла быть.

За ними с грохотом закрылась дверь. Мы вчетвером сконфуженно смотрели друг на друга, совершенно не желая выходить наружу и стать свидетелями того, что произойдет на парковке между Элис и мистером Джаспером. Не говоря ни слова, мы одновременно уселись за столик, ожидая, пока все закончится. Эдвард смотрел в окно, обеспокоенно наблюдая за происходящим в автомобиле мистера Джаспера.

Джейк с огорченным видом поскреб затылок.

– Так, полагаю, не стоило говорить этому парню, что Элис еще учится в старшей школе? – спросил он, пожав плечами, когда Эдвард метнул в него полный упрека взгляд. – Ну как, черт побери, я должен был знать это? Я даже не имел понятия, что она с кем-то встречается. Никто и никогда ничего мне не говорит.

Лия закатила глаза и потянулась за ламинированным десертным меню.

– Это потому что ты не можешь хранить секрет даже ради спасения собственной жизни, – ответила она, в результате чего Джейк хмуро на нее глянул. Та тяжело вздохнула и посмотрела на меня, на ее красивом личике появилась грустная улыбка. – Что ж, все это просто отстой. Ты говорила, что ей действительно нравился этот парень.

Эдвард обхватил меня за плечи, притянул в свои теплые объятия, поцеловал в макушку и оперся на нее подбородком.

– Ей не следовало лгать ему так долго, – хрипло сказал он. Его нос был холодным, и он уткнулся им в меня. От дыхания у меня на виске колыхались волосы. – Она знала, что может произойти. Блядь, мы все знали, что случится, за исключением Мозгового Центра вон там. Она должна была просто гребано сказать ему, а не смотреть на это сквозь пальцы.

Я вглядывалась в окно, наблюдая, как автомобиль мистера Джаспера отъезжает от заведения на улицу. Его лицо, казалось, только что вырезали из камня. Выражение представляло собой сочетание гнева и мрачной решимости. Элис находилась на пассажирском сидении, ее лицо покраснело и блестело от слез. Очевидно, разговор прошел плохо.

– Не думаю, что теперь это имеет значение, – пробормотала я, отвернулась и зарылась лицом в рубашку Эдварда. Не могла больше смотреть. Слишком тяжело.

Мы с Эдвардом еще какое-то время посидели с Джейком и Леа и, в конце концов, распрощались с ними. Вечерело, облака все-таки развеялись, и холодное небо окрасил прекрасный розово-красный закат. Пылающее оранжевое солнце опускалось за горизонт, из-за чего вечерний пейзаж казался объятым пламенем. Темнели голые ветви высоких деревьев, из-за проглядывавших сквозь них ярких цветов лес выглядел как в огне. Меня поразило: несмотря на то, что все разваливалось на части, в мире еще оставалось так много красоты. Это напомнило мне, насколько в действительности незначительными в глобальном масштабе представлялись все наши проблемы.

Я плотнее запахнула куртку Эдварда и забралась в его автомобиль. Сиденье оказалось холодным, заставляя меня содрогнуться. Сразу же заведя двигатель, парень включил обогреватель и поехал по направлению к моему дому, но замедлился и по инерции остановился у пересечения с подъездной дорожкой моих соседей. Я озадаченно посмотрела на него. Он обхватывал длинными пальцами руль, выглядя более задумчивым, чем я его когда-либо видела. В конце концов, с серьезным выражением лица он повернулся ко мне.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя домой? – тихо спросил он. Ярко-зеленые глаза мерцали в убывающих сумерках, делая его похожим на готовящегося к прыжку кота из диких джунглей. Глядя на меня, Эдвард успокоился, но взгляд его горел теплом. Может, некоторые люди и испугались бы его, этой беспредельной страсти, но не я. Я-то знала, что под грубым фасадом скрывался мурлыкающий котенок. Он так же отчаянно нуждался в привязанности, как и я. Это требовалось нам обоим. Я выглянула в окно на улицу, ведущую к моему дому, по которой проносились сильные порывы ветра, хлеставшие и по автомобилю. Этот звук был единственным. Я устала, невероятно вымотана, но еще не готова идти домой, и не знала, буду ли когда-нибудь готова к возвращению туда. Не уверена, был ли еще у меня кров.

– Нет, – ответила я, потянулась и переплела наши пальцы, – не хочу домой.

Он улыбнулся, в фиолетовой тьме блеснули его белые зубы, вырулил с улицы и ускорился, увозя нас подальше от моей матери и всех тяжких проблем, которыми мне не хотелось заниматься. Деревья и пейзаж уносились назад, и не успела я оглянуться, как он свернул на грунтовую дорогу на краю города, куда возил меня после той драмы в школе с Лорен и Эриком. Он остановил машину под гигантской канадской елью. Ветви затеняли тот неяркий свет, что поступал через окна. Сейчас я видела лишь отблеск приборной панели.

Эдвард повозился со своим айфоном и положил его на свое место на панели. Приглушенно заиграла неизвестная мне акустическая группа. Хотя это вовсе и не удивительно – я не очень хорошо знакома с музыкой. Звучала меланхоличная мелодия, напоминая мне тихий, холодный вечер, как сегодня, и легко было поверить, что на планете остались только мы вдвоем.

Он взял мои ладони и растирал их, согревая меня. В тусклом свете его профиль был сильным и мужественным. Тени играли на его лице, очерчивая контур и спинку носа, из-за чего он выглядел более похожим на скульптуру, чем когда-либо. Наклонившись, Эдвард легонько прижимался губами вдоль линии мой щеки. Они двигались по коже, едва касаясь ее, заставляя чувствовать, словно я вот-вот готова взорваться. Я трепетала от влияния, которое его тело оказывало на мое.

Боже правый, каждый раз, когда он притрагивался ко мне, я ощущала, как пробуждались все нервные окончания. Так будет всегда?

– Белла, – прошептал Эдвард и провел большим пальцем по моей нижней губе. Я открыла глаза и посмотрела на него, мое тяжелое дыхание заполняло машину. Он был таким красивым, и хотелось, чтобы вечность продолжал прикасаться ко мне. Эдвард улыбнулся, демонстрируя ямочки на покрытой щетиной щеке. – Ты расскажешь мне, что не так?

Я моргнула, озадаченная внезапно изменившимся настроением.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я хриплым от всё еще омывавшего меня желания голосом.

Он поцеловал меня в лоб и выпрямился на сиденье. Даже в темноте автомобиля я заметила его приподнятую бровь.

– Белла, ты пропустила школу, – медленно сказал он, лаская мою ладонь шершавым пальцем. – Это или чертов апокалипсис, или сегодня с тобой произошло что-то плохое. Я же не полный идиот.

Я откинулась на кожаный подголовник и задумалась. Весь день избегала думать об этой теме, переживая, что даже мысли могут вынудить меня совершенно потерять остатки душевного равновесия. Встретившись с сострадательным взглядом Эдварда, внезапно осознала, насколько важно поговорить о том, что меня снедало. Мать приучала прятать эмоции, но Эдвард настаивал позволять им выплескиваться, чтобы те не мучили меня и не нагнаивались внутри. Я переживала, что просто утоплю его в том беспорядке, что представляла собой моя жизнь, но еще и надеялась, что если ты любишь кого-то, с ним важно делиться как хорошим, так и плохим. Мне бы хотелось, чтобы Эдвард был в состоянии поговорить со мной о том же.

– Сегодня в школе я узнала кое-какие действительно плохие новости, – дрожащим голосом начала я.

В водворившейся тишине темного автомобиля Эдварда я рассказала все о том, что произошло в школьном коридоре с Викторией. Сообщила, как убежала, услышав новости, что походило на попытку увернуться от проблем, просто удрав куда подальше. Озвучила опасения о правдивости ее ядовитого сарказма, учитывая факт, что Виктория со столь слепой страстью меня ненавидела. Рассказала, как сходила к отцу и поговорила о переезде к нему, что еще не уверена, как сообщить ему о наших зарождающихся отношениях. И, наконец, поведала о своей матери, хотя не понимала, как это можно было облечь в слова. Это походило на словесный понос, изливавшийся из меня, словно кто-то только что вытащил из ванны пробку. Признаюсь, что почувствовала себя в миллион раз лучше, рассказав ему все, испытывала настолько меньше беспокойства, просто зная, что кто-то еще понимал меня и мои проблемы.

Он сидел молча и все время держал меня за руку, успокаивая своим присутствием. Кончиками пальцев выводил на моей ладони облегчающие душевную боль узоры. Это ранее незнакомая мне сторона Эдварда. Он был таким нежным и заботливым, восприимчивым и милым. Я задавалась вопросом: а показывал ли он когда-нибудь эти свои черты другому человеку? То, как он льнул ко мне, пока я говорила, вызывало ощущение, что, вероятно, нет. Мое сердце болело, ведь кто угодно увидел бы, как отчаянно он нуждался в любви и настоящей эмоциональной привязанности.

Лучшую новость я приберегла на потом.

– Эдвард, – пробормотала я, нежность в моем голосе немедленно привлекла его внимание к моему лицу. – Я придумала способ, как нам заполучить вечер для свидания. – Я опустила взгляд на колени, все еще чувствуя себе очень странно, обсуждая подобную тему. Это все настолько мне чуждо. – В следующую субботу будут танцы, и я кое с кем поговорила, кто прикроет меня на весь вечер. Смогу остаться так долго, как захочу. Можно будет не появляться дома до следующего дня.

Я рискнула кинуть взгляд на Эдварда, который выглядел как ребенок, только что получивший ключи от магазина с конфетами.

– Ты чертовски серьезно? – недоверчиво спросил он. – Как тебе удалось организовать свое отсутствие?

Я понимала его скептицизм. Мне самой не верилось, что удалось справиться с этим, и что спланировала все самостоятельно. Я пожала плечами и с трудом сдержала улыбку.

– Не расспрашивай о моих методах, – поддразнила я, наслаждаясь свободой добродушного подшучивания над ним. – Просто цени свою ошеломляющую везучесть и возможность заполучить меня на всю ночь.

Эдвард прорычал, потянулся через кресло и схватил меня в медвежье объятие. Я, смеясь, взвизгнула, когда он игриво прикусил мою шею. Его бакенбарды щекотали меня.

– Уверяю, я отблагодарю свои чертовы счастливые звезды за возможность остаться с тобой наедине, – он провел языком по уху, шее, и я, гортанно простонав, покраснела от смущения.

По крайней мере, в автомобиле достаточно темно, чтобы он не заметил моего румянца. Благодарю, господи, за небольшую любезность.

Он оставлял поцелуи по линии моей челюсти.

– Как думаешь, чем бы я с тобой занимался столь много часов, м-м-м? – его талантливые руки медленно продвигались по обнаженной коже чуть ниже подола юбки. Я задрожала, когда его пальцы чуть заметно прошлись по кромке гольф, и прикусила губу, когда он вдруг проник под них и погладил прохладную кожу внизу. – У меня было бы время прикоснуться к каждому сантиметру твоего тела.

Ноги по собственной воле раздвинулись, и его руки оказались под моей клетчатой юбкой. Я ощущала, что тело прекрасно подготовилось к нему, к тому сладострастному эффекту, который он всегда на меня оказывал. Его малейшее прикосновение походило на афродизиак. Мое дыхание участилось, а веки опустились. Я чувствовала сильнейшие удары собственного сердца, боем барабана отдававшиеся в ушах. Движения Эдварда были медленными, заставлявшими тело сжиматься в мучительном желании. Он выдохнул на ухо мое имя, осыпал нежными поцелуями шею. Бедра начали дрожать, когда моя потребность выросла до эпических пропорций. Его ладони, в конце концов, достигли хлопковой преграды нижнего белья, и он длинным пальцем погладил влажную ткань, прикрывающую мое заветное место. Ощущения тотчас вырвались на свободу, как катушка ниток, упавшая на пол. Я была не в силах сдерживать вскрики, когда он с бесконечной утонченностью ласкал меня. Эдвард провел пальцами под эластичной тесьмой нижнего белья, и я почти захлебнулась от облегчения. Похоже, отсутствие сна и напряжение дня заставили чувства, что он вызывал во мне, ошеломлять сильнее, чем когда-либо ранее. Я воспринимала себя живой, когда он прикасался ко мне, вынуждая парить. Он так нежно гладил складки моего тела, что я физически умирала от желания. Хотела того, чего не могла назвать, того, чему не было имени. Когда он скользнул внутрь меня длинным пальцем, я в чувственном блаженстве выкрикнула имя Эдварда.

Машинально потянулась к нему, и его язык скользнул в мой рот одновременно с ловкими пальцами ниже. Он пробормотал в меня какое-то ругательство, заполняя все своим ароматом. Я сжала в кулак его волосы на затылке, желая крепко держаться за него, чтобы не улететь с нашей планеты. Открыв глаза, увидела, что из-за тепла наших тел окна автомобиля практически запотели, и вспомнила свою первую кульминацию в душе, когда мечтала об Эдварде по тому же самому сценарию. Сейчас словно осуществилась моя фантазия. И я была той, кого он привел к сокрушительной кульминации. Впервые я представила, как он целиком и полностью овладел мной. Мысль о его естестве, входящем в меня вместо пальцев, в конце концов, подвела к краю. Я тихонько вскрикнула от пришедшего оргазма, снова и снова сжимая и отпуская его пальцы, пока мне не показалось, что могу потерять сознание. Я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы быть живой. Это божественно.

Оргазм сошел на нет, и я ожидала, что Эдвард уберет руку. Вместо того чтобы прекратить, он просто продолжил поглаживать кончиками пальцев. Моя плоть стала невероятно чувствительной, захотелось остановить его и продолжить через какое-то время. Однако дыхание сбилось, и я ощутила, как внутренности снова сжались в предвкушении еще одного высвобождения.

Разве такое возможно? Как я могла снова быть уже готовой чувствовать это?

– Прикасаться к тебе для меня сродни наркотику, – простонал он мне в волосы, его зубы нежно прикусили мочку уха. – Я чертовски не могу остановиться. Никогда не захочу прекратить трогать тебя, вызывать у тебя замечательные ощущения. Пожалуйста, скажи, что ты нуждаешься в этом так же, как и я. Прошу тебя, скажи, что хочешь меня так же сильно, как и я, потому что я желаю тебя так гребано ужасно, что весь проклятый день думал только о тебе.

Его дыхание участилось, словно он испытывал такой же оргазм, как и я.

– Прошу, прошу, прошу, – повторяла я, задыхаясь. Мой голос походил на вздохи. Воздуха в легких не хватало. Не уверена, чего именно просила, но понимала, что отчаянно в этом нуждалась. Мне до смерти этого хотелось. Мои пальцы с такой силой стиснули его волосы, что я знала – ему должно быть больно от моих ногтей, впившихся в голову, неудержимо сжимавших спутанные пряди. Мое тело словно кричало от потребности высвобождения. Это замечательная, прекрасная пытка.

– Блядь, я люблю тебя, – прошипел он, и этого оказалось достаточно. Я снова воспарила в оргазме, за закрытыми веками словно взорвался фейерверк, дрожала и тряслась, как взмывающий ввысь лист на ветру. Я изумленно спрашивала себя: а вернусь ли когда-нибудь снова на землю?

Эдвард нежно меня целовал, его губы ласково двигались по лицу, словно оно было картой и требовалось найти необходимое направление. Я уткнулась в него носом. Его кожа ощущалась такой теплой и приятной. Я убрала руки с его шеи, обхватила ладонями покрытые щетиной щеки, страстно поцеловала. Руки вдруг налились тяжестью, приходилось прилагать усилия, чтобы держать их поднятыми, а сама почувствовала такую невероятную усталость, что с трудом оставляла глаза открытыми.

– Еще только минуточку, – пробормотал он мне в рот, когда я пыталась еще поцеловать его. Мне тоже хотелось, чтобы он чувствовал себя хорошо. Мои ощущения – замечательные, словно все косточки в организме расплавились. – Отдохни секундочку. Расслабься, – он прижал меня к спинке кресла, и я машинально подчинилась, мое вялое тело страстно жаждало отдыха.

Я сонно кивнула и свернулась в клубок на кожаном сиденье, закутываясь в тепло его куртки. Мне очень безопасно и удобно. Как будто меня окутали прекрасные ощущения. Я пыталась наблюдать за Эдвардом, но для этого требовалось слишком много усилий и, в конце концов, глаза закрылись. Я совершенно выбилась из сил.

Боже милостивый, я не могла держать веки открытыми. Просто отдохну мгновение.

Через секунду я отключилась.

Кто-то меня тряс. На ухо шептались слова, которые я не могла разобрать, но хрипловатый голос вызывал улыбку. Пахло печеньем и Рождеством. Нос учуял мятный запах, из-за чего рот тут же наполнился слюной. Ощутила, как по моему телу прошлись ладони и принялись разминать мышцы плеч, выгоняя из него все напряжение. Я вздохнула от полнейшего расслабления. Если это сон, он крайне хорош, и мне не хотелось просыпаться. Никогда.

– Белла, вставай. Ты дома, – голос Эдварда, в конце концов, вырвал меня из сонных грёз, и я зевнула так широко, что почти хрустнула челюсть. Мне показалось, что я проспала сотню лет. Ладонью потерла уставшие глаза. Мышцы шеи ужасно затекли, а когда я потянулась, чтобы пригладить волосы, то столкнулась с крысиным гнездом, которое практически бросило вызов силе тяготения. Я быстро провела пальцами, пытаясь приручить растрепанную гриву. Бесполезно.

– Неужели я уснула? – глупо спросила я. Эдвард рассмеялся и кивнул, а я снова зевнула. Ну, конечно, уснула. Дай мне волю, я бы проспала еще дня три. Я была выжата как лимон. Дремота в автомобиле только усугубила мое истощение. Я сонно глянула в окно и поняла, что он припарковал автомобиль прямо на подъездной дорожке у моего дома. Меня не удивило, что матери не было, опять. Ее никогда больше не бывало. Становилось странным называть это место «домом», когда единственное, где я чувствовала себя хорошо и в безопасности – с Эдвардом.

Внезапно ощутила себя полным ничтожеством. Он умудрился подарить мне два оргазма в машине, когда я нервничала, а я отрубилась и, вероятно, обслюнявила его модную кожаную обивку. Незаметно подняла руки ко рту и облегченно обмякла, когда осознала, что, по крайней мере, не столь ужасно опозорилась. Не было ничего «привлекательного» в струйке слюны. Эдвард с таким пониманием заботился обо мне и моем самочувствии, а я ничем ему не отплатила. Он должен был принять все, что включала моя жизнь: мою сумасшедшую мать, мою почти неприличную наивность, моего вооруженного отца, и мы «встречались» лишь малое время. Мне не захотелось бы встречаться с собой. Я – худшая подруга в мире.

– Я бы попросился зайти внутрь, но, думаю, ты тут же отключишься на мне, – пошутил он и потянулся, чтобы разгладить помятый подол моей юбки. Его пальцы источали такое тепло, что жар проникал даже через шерстяную ткань.

Я взяла его за руку и остановила, прежде чем он потянулся к своей дверной ручке.

– Подожди, – пробормотала я. Мысль о том, что я собиралась сказать, заставила покраснеть до самых кончиков волос. – Разве не хочешь, чтобы я кое-что сделала и для тебя?

Сначала он выглядел озадаченным, не понимая, что я имела в виду, а затем слегка раздраженным.

– Не говори этого, – пробормотал он, вцепившись себе в волосы. – Я не возражаю просто помочь тебе, ладно? Позволь мне позаботиться о тебе.

Я согласно кивнула, а он снова улыбнулся, наклонился и провел своим прохладным носом по моей щеке.

– Кроме того, возможность сделать это для тебя почти так же хороша, как если бы удовольствие получил я, – выдохнул он мне на ухо. – Когда ты кончаешь – то чертовски замечательно стонешь.

Если бы я не покраснела прежде, от этого маленького заявления стала бы темно-малиновой целиком. Он открыл дверь, чтобы подойти ко мне, и ударивший поток холодного воздуха походил на пощечину. Зубы ужасно лязгнули. Когда он распахнул дверцу и вытянул меня из автомобиля, я, отчаянно нуждаясь в тепле, приклеилась к нему, словно надоедливый ребенок. Он обхватил меня и довел до парадной лестницы дома, забрал сумку и выкопал из кармана ключи.

– Это кажется странно знакомым, – пробормотала я себе под нос. Он согласно хмыкнул, открыл дверь и проводил в дом. Там был темно, но хорошо натоплено, я вспомнила, что этим утром перед уходом в школу включила отопление.

Благодарю тебя, господи. Ночью я не превращусь в Беллу-эскимо.

Повернувшись к Эдварду, увидела, как тот прислонился к косяку. Он расслабленно стоял там в белой футболке и джинсах, напоминая Джеймса Дина, вернувшегося в мир живых. Я улыбнулась, заметив, насколько плутовато он выглядел, и впечатлило то, как он умудрялся притворяться, что не замерз до смерти в своей скудной одежде. Я шагнула к нему, сжала в кулаки его рубашку, встала на цыпочки и целомудренно прижала к его губам свои. Нет никакой возможности, что я поцелую его по-другому после мертвецкого сна в его автомобиле. Во рту у меня было сухо, как в пустыне Сахара.

– Спокойной ночи, – пробормотала я в его грудь, а он крепко обнял меня. – Я прекрасно провела время.

Он посмотрел на меня, ухмыльнулся и поцеловал в лоб. Его губы были теплыми.

– Спокойной ночи, – хрипло ответил он. – Я позвоню тебе завтра, принцесса, – он отступил и, все время пристально глядя на меня, пятился по подъездной дорожке. Добравшись до машины, открыл дверь и взмахнул рукой.

– Между прочим, ты храпишь, – крикнул он, его слова белым облачком ворвались в холодный ночной воздух. Что ж, совсем не это ожидала услышать. От потрясения у меня распахнулся рот, а Эдвард усмехнулся при виде моего возмущенного выражения. Он забрался в автомобиль, завел двигатель и выехал с дорожки на улицу. Отъехав подальше, посигналил, и я усердно махала ему, наблюдая, как все дальше и дальше уплывали красные горящие задние огни. Странно, как сильно я скучала по нему, хотя мы только что расстались. Мы даже встречались-то друг с другом недолго, но каждый раз при разлуке мое сердце болело, словно я знала его всю жизнь.

Как только я вошла внутрь и захлопнула дверь, на подъездную дорожку, которую только что освободил Эдвард, въехал автомобиль моей матери. Ее фары осветили дверной проем, заставляя меня зажмуриться от яркого света. Посмотрев на машину, отметила, что мать с хмурым выражением лица пристально разглядывала меня через лобовое стекло. Я ждала, когда она выключит двигатель и погасит огни. Она вышла из автомобиля в еще одном платье, которого я никогда не видела, пошатываясь на каблуках, к которым ее ноги не привыкли. Когда она начала подниматься к передней двери, я широко ее распахнула, а сама отправилась вверх по лестнице: еще недостаточно выспалась, чтобы иметь дело с собственной матерью.

Я почти добралась до верха, когда она вошла в холл и с грохотом захлопнула за собой дверь. На короткий миг я зажмурилась, готовясь к тому, что она собиралась сказать. Сжав ладонью деревянные перила, взмолилась господу, чтобы дал терпения справиться с этой ситуацией.

Я развернулась, когда она щелкнула выключателем в холле, и увидела ее освещенную фигуру, прижавшуюся спиной к передней двери. Когда наши взгляды встретились, я поразилась тому, что у меня не было представления, кто эта стоящая передо мной женщина. Ее глаза окаймлял темный макияж, помада размазана вокруг рта, давая понять, что мать много целовалась.

– Чья на тебе куртка? – спросил она слишком громким для помещения голосом. Я опустила взгляд и увидела, что все еще одета в темную куртку Эдварда. Я так замерзла и хотела спать, что забыла ее вернуть, когда он проводил меня домой. Открыв рот, чтобы сочинить что-то о школьном друге, или, что я нашла это по дороге домой, и мне было холодно, но не произнесла ни слова. Не потому что боялась, просто не желала больше лгать.

Когда я промолчала, она сделала несколько шагов вперед и уперлась руками в бедра, подразумевая этой позой доминирующее положение матери. Это произвело бы больший эффект, если бы она не шаталась. Меня затошнило от осознания, что она управляла автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, ведь могла кого-нибудь убить. Мое сердце разбилось бы, если бы она хоть отдаленно вызывала те хорошие воспоминания, которые у меня о ней были. О матери, которая помогала выпекать сладкое печенье на Рождество, когда мне было шесть лет. О матери, сшившей платье с карманами, когда мне было восемь, потому что мне, куда бы я ни ходила, нравилась таскать с собой животных из набора Ноевого ковчега. Та женщина казалась теперь таким далеким, затерянным в тумане времени воспоминанием.

– Ну, Изабелла? Ответишь ты мне или нет? – она сделала еще шаг вперед и почти упала, немедленно выставила руки и крепко вцепилась в деревянный стол. Тот содрогнулся под ее тяжестью и передвинулся почти на добрых полметра по полу.

Я открыла рот, чтобы и в самом деле солгать ей, но остановилась. Осознала, что это не стоило того. Ничто этого не стоило. Я не знала этого человека, и больше она не обладала надо мной властью. Я покачала головой.

– Нет, – просто заявила я, затем отвернулась и пошла по лестнице.

---

Перевод Lelishna
Редактура amberit