– Знаешь, ты ему очень нравишься.

Доктор Хейл резко останавливается, ее ледяные голубые глаза сверкают в мою сторону. Они сужены с подозрением и, бьюсь об заклад, выглядят точно так, как блестели глаза Теда Банди^* прямо перед тем, как он избивал своих жертв до смерти. Вероятно, это не самый лучший жест в мою сторону.
(^* – американский серийный убийца, известный под прозвищем «нейлоновый убийца». Банди был казнён на электрическом стуле во Флориде).

– Что ты только что сказала? – холодно спрашивает она.

Себе за заметку: никогда не напоминать доктору Хейл о ее отношениях – или их недостатке – с Эмметом, пока она из-за него ведет себя как стерва и не способна сделать за него всю работу. Но в свою защиту скажу, что она была немного резка. Она не была бы такой сердитой, не неси она бремя огромного недовольства из-за того, что он не может быть мужчиной и обращаться с ней так, как она того заслуживает. У нее даже нет намека на подсказку о том, что он действительно чувствует.

И почему это мое дело?

– Я просто говорю, что ты ему нравишься, – осторожно повторяю я. У меня появляется резкое желание убежать как ошпаренная, не оглядываясь назад, но моя задница словно приклеена к стулу после той долгой работы, проделанной за этот день.

На посту медсестер никого нет; только мы. Не совсем спокойный денек – другие медсестры заняты своими пациентами, а Джессика убежала Бог знает куда. Ее никогда нет рядом, когда она действительно нужна, например, когда на медсестринском посту не шествуют симпатяжки-докторы. Они единственная вещь, что вытаскивает ее из небольшой змеиной норы и соблазняет ее вернуться туда, где она должна быть. Кейт вроде сейчас на встрече; и, думаю, сейчас самый редкий момент, когда никогда нет рядом. Доктор Хейл останавливает меня, когда я подхожу, чтобы помочь ей найти, были ли лекарства даны пациенту.

– О, да ладно, – вскоре произносит она и начинает резко просматривать медкарту своего пациента. – Ну, если я так ему нравлюсь, то скажи ему, чтобы он оставил моего пациента в живых и дал ему антибиотик в этом гребаном столетии.

– Хорошо. Хочешь, чтобы я сказала ему что-нибудь еще?

– Нет, это все.

– Уверена? Я могу предать ему личное сообщение, если хочешь.

– Прекрасно. Скажи ему прекратить вести себя как ребенок и поговорить со мной, если ему есть, что сказать. И не отправлять тебя, чтобы передать его сообщения.

– О, нет, он не отправлял меня, – заверяю ее я. – Наверное, он жутко взбесится. Я явно сую нос не в свое дело.

Доктор Хейл все еще подозрительно смотрит на меня.
– Тогда почему ты делаешь это?

– Не знаю… – Вопрос года, а? Какого черта меня вообще это заботит? Эммет хуже, чем я со своими неприятностями в отношениях. Может, это и безнадежно, но небольшие шажочки в его пользу не смогут нанести ущерб. – Он словно в растерянности, – наконец говорю я.

– Ну, спасибо! – Она хлопает ладонью по столу. Ее выплеск эмоций почти пугает.

– Я просто хотела помочь. Это правда не мое дело, – продолжаю я. Да, по крайней мере, у меня есть приличие, чтобы немного постыдиться из-за влезания в их проблемы.

– Нет, все хорошо. – Отбрасывает она мое жопорукое извинение. – Ему нужен кто-то, кто сможет вбить в него немного смысла. Так что он говорил обо мне?

– О, м-м… ничего. Могу просто сказать, что ты очень ему нравишься.

– И все?

– Да.

– Так что с ним не так? Можешь сказать мне?

– Ах-х… нет. Эммет остается загадкой для каждого существующего лечащего врача. – Да, это ложь… ну, первая часть, по крайней мере. Но я правда не имею права рассказывать ей все, что рассказал мне Эммет. Это подорвет его доверие ко мне. И всегда лучше оставаться на стороне Эммета, потому что иначе он станет немного угрюмее и более раздражающим.

– Это точно, – быстро соглашается она, вздыхая, и подавленно качает головой. – Знаешь, нам стоит пойти выпить пару напитков когда-нибудь вечером.

– Выпить? – Не буду врать, я удивлена.

– Конечно. То есть мы с Эдвардом друзья, а ты ему очень нравишься. И вы с Эмметом, похоже, довольно хорошие друзья, да и Ирина недавно упоминала тебя. Кажется, нам нравятся почти одни и те же люди, так что как знать… может быть, будет забавно.

– Ты общаешься с Ириной?

– О, да, Ирина – моя девочка. Могу позвать и ее.

– Это было бы круто. Давно ее не видела.

На медсестринский пост заходит Эммет, и наш разговор внезапно прекращается. Он целеустремленно избегает нас, даже не глядя в наше направление, и спустя мгновение доктор Хейл откашливается. Когда он не отвечает, она грубо произносит:
– Простите, мистер МакКарти, но мне нужно уделить пять ваших драгоценных секунд.

Это привлекает его внимание. Он идет к нам, явно недовольный, и встает перед столом со скрещенными руками.
– Да, доктор Хейл? – говорит он с ложной приятностью.

– Почему ты не дал мистеру Варнеру его антибиотик, который я прописала два часа назад? – требует она ответа.

– Он ушел на этаж компьютерной томографии, которую ты прописала.

– Очевидно, он уже вернулся, так как медкарта у меня в руках.

– Тогда, очевидно, я собираюсь пойти и вколоть ему тот антибиотик.

– Это не очевидно, потому что ты стоишь передо мной вместо того, чтобы делать это.

– Кто я? Гребаный Куджо^*? – Его глаза пылают от раздражения. – Единственное, что сейчас очевидно, что ты ведешь себя как самовлюбленная сумасшедшая и тебе пора избавиться от своего дибильного упоения властью.
(^* – бешеный пес из романа Стивена Кинга «Куджо»).

Звенит световой сигнал. Я встаю, чтобы ответить на него, оставляя этих ссорящихся голубков. Отчасти забавно за ними наблюдать, но ведь хоть кто-то должен здесь работать. Пока я отвечаю на световой сигнал, звонит телефон, и когда я заканчиваю разговаривать, то поворачиваюсь и вижу, что медсестринский пост пуст, за исключением Джессики, которая задумчиво возвращается с пакетиком чипсов в одной руке; она держит чипсины кончиками пальцев как проклятый Фредди Крюгер. Вообще-то она немного похожа на него, если бы у него были вьющиеся белокурые волосы и косоглазие.

– Куда делся Эммет? – спрашиваю ее я. Я бы не удивилась, проигнорируй она меня, потому что обычно она на высокой стадии раздражения из-за чего-либо, что я спрашиваю, независимо от того, насколько уместен может быть вопрос. Но она удивляет меня, пожимая плечами и съедая чипсину.

– Он шел по коридору с доктором Хейл. Наверное, пошли осматривать пациента.

Мои глаза, вероятно, вылезают из орбит, когда я перегибаюсь через конторку, пытаясь увидеть их. Их нигде не видно. Дверь в кладовку надежно заперта.

Иисус любящий-сиськи Христос, кто-нибудь, вырвите мне глаза ржавым скальпелем. Думаю, только что я была свидетелем эротической прелюдии.



Я толкаю Эдварда к тележке для белья, фактически атакуя его шею ртом. Он немного напряжен, но это не мешает стону вырваться из его груди и не препятствует увеличению его выпуклости. Я подсовываю пальцы под его рубашку и потираю гладкую кожу живота, упиваясь тем, как его тело чувствуется под моими руками.

– Кто-нибудь может войти, – выдыхает он, его голос слегка подрагивает. Но он склоняется и ловит мои губы своими, наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй.

– Мы услышим их, – обещаю я. Прежде чем открыть дверь в бельевую, сначала нужно открыть другую дверь, так что у нас будет, по крайней мере, две секунды, если кто-нибудь решит зайти. Достаточно этого времени, чтобы что-нибудь сделать? Вероятно, нет. А мне есть до этого дело? Определенно нет.

Эдвард приехал на работу незадолго до того, как приехала я, но ни у одного из нас не было времени, чтобы умыкнуться в дежурной комнате, как я и предложила. И больно быть без него. Он отказывался даже целовать меня в губы те целые четыре дня, пока он болел, а вчера вечером он ездил к родителям, чтобы помочь Эсми выгрузить вещи с чердака; я же решила у них дома не появляться. А он особо и не пытался убеждать меня в обратном. Эдвард все понимает.

Но теперь моя тяга к нему почти болезненно отражается на мне; именно поэтому я поймала его в коридоре и затащила в бельевую. Он не сопротивлялся, но просто следовал за мной с ошеломленным выражением лица. Не думаю, что он ожидал, что я атакую его как развращенное животное. Я явно вышла из-под контроля.

Но теперь он совсем не жалуется – или, как минимум, его тело. Он целует меня в ответ с равным пылом, его пальцы поглаживают мою грудь через ткань моей формы. Я просовываю руку в его штаны и оборачиваю ладонь вокруг его члена, резинка его штанов дает мне много пространства. Он стонет и разворачивает нас, укладывая меня в тележку, металлические прутья под моей спиной неудобны, но весьма приветствуются. Его губы перемещаются от моего рта к шее, и я отклоняю лицо в сторону, чтобы предоставить ему больший доступ. Сексуальное напряжение нарастает до невероятных размеров.

Внезапно мы слышим, как открывается первая дверь, и оба замираем. Затем мы возвращаемся к жизни, матерясь и отскакивая друг от друга на безбожной скорости.

– Спрячься за тележкой! – шиплю я, когда берусь за поручни и отворачиваю ее от стены. Это имеет больше смысла – у него вообще нет причин здесь находиться. Я же, с другой стороны, прихожу сюда за бельем постоянно.

Он следует моим указаниям без колебания. На самом деле, на колебания нет времени. Секундой позже открывается дверь, и кто-то начинает бесстыдно впихивать внутрь металлическую тележку. Эта телега, которую оставляют в коридоре, заполнена бельем, чтобы нам не приходилось возвращаться в эту комнату с другого конца коридора. Я приглаживаю волосы прежде, чем открыть дверь, и почти стону от раздражения, когда вижу, что Джессика пытается впихнуть тележку внутрь. Она не благодарит меня за помощь, но раздражающе лопает пузырь своей жвачки и кратко меня осматривает. Я удивлена, что мы не слышали, как она жует жвачку, с другого конца этажа.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я с некоторой тревогой в голосе, в ужасе от того, что она решила придти сюда именно сейчас.

– Заполняю бельевую тележку, на что же это еще похоже? – Она закатывает глаза.

– Я сделаю это, – быстро предлагаю я. Слишком быстро, полагаю, потому что она с подозрением сужает глаза.

– Я сама.

Интересно, видела ли она, что я вошла сюда с Эдвардом, и вмешалась нарочно. Тележка отодвинута от стены, что выглядит подозрительно само по себе, и она с интересом рассматривает ее.

– Тебе нужно отвечать на телефонные звонки, – спорю я.

– Там Кейт.

– Это не работа Кейт.

– Она сказала, что не против.

– Я пытаюсь сделать конфиденциальный звонок. – Моя ложь звучит отчаянной.

– Ты спрашивала Кейт? Потому что это запрещено. – Ее голос пропитан самодовольством, почти насмешкой. Она открывает секции и медленно начинает хватать белье со стоек, аккуратно выкладывая на тележке.

– Да, я спрашивала Кейт, – гневно лгу я. Начинаю хватать простыни, покрывала и полотенца и буквально бросаю их в тележку. Что еще я могу сделать? Не могу же я оставить тут Эдварда одного. Кто знает, сколько людей умрет, пока медленная задница Джессики будет заполнять бельем эту тележку. Похоже, она собирается пожаловаться на мою неаккуратную поспешность, но, к моему удивлению, она это не делает. А просто чавкает и жует свою жвачку более заметно.

И тогда начинает пищать пейджер. Ебануться можно, ненавижу его гребаный пейджер. Джессика смотрит на меня, сначала удивленная, а затем качает головой в неверии. Она смотрит на меня взглядом, который четко говорит, что она не дура, но я все еще думаю, что насчет этого вопроса можно поспорить. Мгновение я переживаю, что она собирается оттащить тележку и раскрыть Эдварда. Знаю, секрет уже не тайна, но он сидит там заведенный, о чем говорят его штаны, а это, давайте посмотрим правде в глаза, уж очень привлекает внимание. Надеюсь, он не совсем возбужден, но если я поймаю Джессику, глазеющую на его динг-донг, боюсь, просто смогу выцарапать ей глаза. Лучше сохранить ей зрение и вывести ее отсюда.

В общей сложности мне требуется приблизительно пятнадцать секунд, чтобы набросать на тележку столько белья, чтобы секции переполнились. Она снова закатывает глаза, с раздражением, но начинает вытаскивать тележку из комнаты. Я держу открытую дверь и провожаю ее вперед.

– Спасибо за помощь, – произносит она с сарказмом. Затем смотрит прямо на меня и кричит: – До свидания, доктор Каллен. Или, по крайней мере, надеюсь, что это доктор Каллен. – Она вопросительно приподнимает бровь, игнорируя мой взгляд, и исчезает за дверью.

Я вздыхаю от раздражения, а затем подхожу к тележке и вижу Эдварда. Он зажат между стеной и телегой и проверяет пейджер. И выглядит одинаково раздраженным.

– Ну, прошло не очень плохо, – раздраженно выдает он.

– Она сделала это специально, – гневаюсь я. – Она знала, что ты тут. Она завидует. Хочет что-то, чего у нее никогда не будет. – Я скрещиваю руки, и Эдвард с любопытством приподнимет бровь.

– Так ли? – Он вновь убирает пейджер в карман.

Я проскальзываю в узкое пространство, прижимаясь к его телу и обнимая его рукой за шею. Встаю на носочки и крепко целую его, чувствуя, как его раздражение уходит, когда он постанывает и тает от моего касания. Его рука двигается по спине прямо в мои трусики и сжимает голую ягодицу, пододвигая меня ближе к себе. И я снова могу чувствовать его возбуждение. С задыхающимся вздохом он отстраняется.

– Мне пора бежать, – говорит он, снова быстро целуя меня.

– Я не хочу, чтобы ты уходил. – Дуюсь я.

– Я должен. Мне нужно ответить на вызов. – Он указывает на свой пейджер. Я вздыхаю и выползаю из-за тележки, помещая нежелательное расстояние между нами. Так даже лучше, ведь мы оба должны работать, и Кейт могла вернуться сюда в любой момент. А я взрослая женщина; и могу управлять своими гормонами.

Вроде как.

– Ладно, – бормочу я, чувствуя явное недовольство. Эдвард отодвигает тележку от стены, а затем хватает меня за руку, притягивая к себе и целуя в последний раз. Поцелуй настойчивый, его язык проталкивается в мой рот почти яростно, а я же могу чувствовать нарастающее возбуждение снова и снова. Когда он наконец отдаляется, я едва могу дышать.

– Останься сегодня у меня, – шепчет он.

– Хорошо. – Боже, я в отчаянии.

Он улыбается и целует меня в лоб, а затем тянется к своим штанам и поправляет их. Его эрекция уже не так заметна, но, боже, как это было горячо.

– Мне пора, – повторяет он. – Уже скучаю по тебе. – Он не дает мне шанса ответить и выскальзывает за дверь, оставляя меня одну. Я очень разочарована. Не уверена, чего я тут ожидала, но все, чего я добилась, так заставила нас обоих возбудиться, дойдя до грани пытки. Ни у кого не должно такого случаться.

Я хватаю несколько полотенец, чтобы все не выглядело слишком очевидно, и спустя парочку стандартных минут выхожу из комнаты. В коридоре никого нет. Эдвард сидит на медсестринском посту за телефоном, вероятно отвечает на свой вызов; его волосы в явном беспорядке от моих выходок. Он смотрит на меня, когда я прохожу мимо, и, да, он выглядит немного сексуально раздосадованным. Приятно знать, что я такая не одна.

Я смотрю на свои часы. Еще чуть больше шести часов, и я свободна.

Отлично.

Эдвард же должен закончить работу примерно через час, но, кажется, он очень занят, поэтому, скорее всего, немного задержится. По крайней мере, обычно он задерживается. Я ухожу в палату своего пациента, а когда прибегаю обратно, Эдварда уже нет. Я разочарована, но, возможно, у него просто не было времени, чтобы дождаться моего возвращения.

Проходит почти три часа, а я ничего от него так и не слышу. Однако я все еще вся на нервах, буквально отсчитываю в обратном порядке минуты, пока не смогу покинуть это место. Я представляю различные сценарии того, как я планирую напасть на него, не успев войти в его дом; каждый все заманчивее предыдущего.

И тогда я получаю сообщение.

Встретимся в комнате дежурного?

Боже любящий-комнату-дежурного Милостивый.

Буду через пять минут.

Я даже не колеблюсь, подходя к Элис.
– Мне нужно, чтобы ты присмотрела за моими пациентами, – говорю ей я. Она с любопытством рассматривает меня.

– Зачем?

– Я ненадолго спущусь вниз.

Кажется, она хочет что-то сказать, но в итоге просто ухмыляется и кивает. Не то чтобы раньше она никогда не ускальзывала куда-нибудь с Джаспером. Эти двое просто ненасытны, так что явно не им меня судить.

Я даю ей самые быстрые указания и оживленно направляюсь к лестнице, а затем глупо пытаюсь перепрыгивать через четыре ступеньки, двигаясь наверх. Я была слишком нетерпелива, чтобы ожидать в лифте, а теперь я тяжело дышу и хриплю так, словно у меня приступ астмы. Видимо, все мои пробежки совсем бесполезны, раз уж я не могу быстро подняться по лестнице, не заработав сердечный приступ. Когда я достигаю двери, то застываю, чтобы перевести дыхание, и задумываюсь, должна ли я постучать или позвонить ему на мобильный. А что если там есть какой-нибудь другой доктор?

Эдвард, должно быть, слышал меня – надеюсь, мои шаги, а не мой хрип – потому что внезапно дверь распахивается. Он кратко осматривает меня немного озадаченным взглядом, а затем втаскивает внутрь.

– Ты пробежала весь путь? – спрашивает он, явно удивленный.

– Может быть, – задыхаюсь я. – Не думала, что я настолько… – Я не заканчиваю свое предложение, потому что губы Эдварда внезапно находят мои, и он яростно толкает меня к двери. Да, кто-то определенно был сексуально неудовлетворен. Я в изумлении, все еще пытаюсь отдышаться, когда Эдвард расстегивает мои штаны и становится передо мной на колени. Он снимает мою обувь и хватает меня за ступню, быстрым движением ставя ее себе на плечо и раздвигая ноги, припадая губами к моей промежности. Мои глаза закатываются, а голова ударяется о дверь с громким звуком. Я держу его волосы одной рукой для поддержки, потому что это все, до чего я с легкостью могу дотянуться, в то время как моя другая рука упирается позади.

– Боже, – громко бормочу я. Я напряжена оттого, что была возбуждена весь день и чрезмерно чувствительно к его касаниям. Я почти схожу с ума, когда он входит в меня пальцем, в то время как кончик пальца мягко массирует мой клитор.

В итоге он убирает руку и помогает мне снять штаны. Я избавляюсь от них, пока он встает, его руки путешествуют по моему телу, а губы встречаются с кожей шеи.

– Ты хотя бы представляешь, что ты сделала со мной сегодня? – спрашивает он и слегка покусывает кожу зубами, заставляя меня ахнуть. – Я не мог прекратить думать о тебе. Об этом. – Его пальцы снова оказываются меж моих ног, и я стону, стягивая его штаны вниз, и освобождаю его член. Я сразу хватаю его, оказывая давления и двигая ладонь по всей длине.

Он крепко сжимает мои бедра и поднимает меня с пола. Я обнимаю его талию ногами и надежно упираюсь о плечи, яростно целуя его, пока он подводит меня к дивану и садится на него со мной на своих коленях. Я сажусь в удобную позицию и опускаюсь на его член, благодаря маленькие таблеточки за то, что нам не нужно больше использовать презерватив. Он помещает руки на мои бедра, но позволяет мне устанавливать темп, его же бедра медленно подталкивают меня, соответствуя моим движениям. Его голова откидывается назад, и он закрывает глаза, пока я целую его шею, смакуя вкус его кожи и чувство его тела подо мной, когда я двигаюсь вперед и назад снова и снова.

– Боже, ты невероятна, – бормочет он, а я закрываю его губы своими, издавая в ответ стон прямо ему в рот.

– Просто невероятно, – соглашаюсь я. – Я не могла перестать думать о тебе. О вещах, которых я хотела с тобой проделать. Так рада, что ты не заставил меня ждать…

– Черт, Белла. – Он смещается подо мной, его бедра с силой врезаются в меня, а член полностью заполняет меня. Он обнимает меня и прячет лицо у моего плеча, толкаясь вверх и соответствуя моим движениям, входит глубже внутрь. Я вскрикиваю, когда кончик его пальца потирает мой клитор; уже почти так близка к краю от многих часов воздержания, и кажется, словно я потеряю контроль в мгновение ока. Эдвард прижимает меня к себе, пока я испытываю свой оргазм, совсем не замедляясь и не изменяя его толчки. Он притягивает мои губы своими и неистово целует, пока сам напрягается и кончает в меня.

Он останавливается, а я облокачиваюсь на него; мы оба пытаемся отдышаться. Его хватка на мне ослабляется. Я наконец отстраняюсь, медленно поднимаясь.

– Мне нужно вернуться к работе, – говорю я с сожалением. Я также маленький параноик, опасаюсь, что кто-нибудь может к нам вломиться. Этого не достаточно для меня, чтобы перестать вести себя как разгоряченная шлюшка, но все же.

Эдвард кивает и целует меня. Я направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок, и когда выхожу, он ждет меня, чтобы выпустить меня наружу.

– Ты уже уходишь домой? – интересуюсь я, и он кивает.

– Да, я наконец закончил.

– Я вижу.

Он ухмыляется.
– Все еще заедешь ко мне?

– А ты все еще хочешь?

Он целует меня в лоб, а затем берет меня за руку, чтобы вывести из комнаты.
– Конечно, хочу, Белла.



Шесть сорок утра, но мой мобильник звонит. Никто не звонит мне так рано, если только они не истекают кровью или не умирают. Я никогда не просыпаюсь так рано, если только мне не нужно на работу; больше всего в своей работе я ненавижу подъем в столь безбожный час, и я упиваюсь каждым мгновением сна, которые я могу получить в свои выходные.

Эдвард стонет около меня, явно побеспокоенный шумом. Я сбегаю от его теплоты и вытаскиваю телефон из сумочки. Конечно же, он прекращает звонить, как только я беру его в ладонь.

И тогда я вижу, что это моя подруга Лорен из Флориды. Я познакомилась с ней через Алека – она была вместе с ним в ординатуре – и мы иногда вместе тусовались. Она всегда была забавной и дружелюбной, так что мы наслаждались ее компанией. И тут я понимаю, что не разговаривала с ней уже несколько недель.

Я на цыпочках ускальзываю в гостиную и слушаю ее сообщение. Оно стандартное: она просто хочет узнать, как у меня дела, с тех пор как мы с ней давно не общались. Опустившись на диван Эдварда, я укутываюсь в одеяло и перезваниваю ей.

– Белла! – отвечает она с энтузиазмом. – Как ты?

– Сонная, – отвечаю я, непреднамеренно зевая. – А ты как?

– О боже, ты еще спишь? Не думала, потому что уже почти десять. Обычно ты просыпалась к этому времени, поэтому я просто оставила сообщение, если ты не…

– М-м… – Я делаю паузу. Она серьезно? – Тут почти семь, Лорен.

– Что? О боже, изменение во времени! – ахает она. – Точно! Господи, я идиотка. Я не хотела будить тебя, можем поговорить позже…

Леди и джентльмены, познакомьтесь с доктором Мэллори. В один день ваша жизнь будет в ее руках.
Остерегайтесь. Просто будьте очень, очень и очень осторожны.

– Нет, все в порядке. Я уже проснулась, – лгу я, ведь я все еще сонная, но, честно говоря, не думаю, что мне теперь удастся уснуть.

– О, тогда ладно. Я просто хотела узнать, как ты, как там жизнь на западном побережье. Мы скучаем по тебе.

– Я тоже скучаю. И у меня все хорошо. Мне действительно нравится моя новая работа.

– Разве в Сиэтле дождь не каждый день?

– М-м, нет, не каждый.

– Правда? Интересно, почему тогда люди говорят, что…

– Тут не очень солнечно, – объясняю я. – Не так, как во Флориде. Тут холоднее и намного… пасмурнее. И очень облачно.

– О, черт возьми, звучит депрессивно.

– Это красивый город. Он мне нравится.

– Лучше чем Флорида?

Я обдумываю ее вопрос. Я скучаю по Флориде – скучаю по белым, песчаным пляжам, теплой погоде и солнцу. Я скучаю по пальмам и возможности носить вьетнамки почти весь год. Я скучаю по жизни рядом с мамой.

Но чего-то не хватает. Кого-то. Определенно кого-то, кто делает этот город уникальным, и я не могу представить себя в другом месте, где нет его.

Мы вместе только три недели, а я уже не могу представить свою жизнь без него. Он то, чего я так с нетерпением жду – причина пробуждения утром, причина ухода на работу и возвращения домой по вечерам. Причина улыбаться, причина красиво выглядеть, причина упорно трудиться.

Я все еще не набралась храбрости сказать ему, что люблю его. Я чувствую, словно мы были вместе дольше, чем есть на самом деле, но три недели кажутся шокирующее коротким промежутком времени. И он мужчина, так что, кто его знает, что он думает об этом. Я ему нравлюсь – это очевидно – но мои слова о любви могут оказать на него нежелательное давление. Он может почувствовать себя обязанным ответить взаимностью просто из-за того, что я сказала это, или еще хуже – он может не ответить вообще. Он может уклониться и сказать, что мои чувства развиваются слишком быстро в отличие от его симпатии.

У мужчин все просто. Если бы он любил меня, то так бы и сказал. Так ведь?

– Да, думаю, тут мне нравится больше чем во Флориде, – наконец отвечаю я.

Мы говорим еще немного, просто расспрашивая друг друга о событиях прошедшего времени. Она рассказывает мне об ординатуре, а я рассказываю ей о своей работе и людях, которых я встретила. Она спрашивает, встретила ли я каких-нибудь достойных мужчин, и я говорю ей об Эдварде, умалчивая некоторые детали наших отношений. Она не удивлена, когда узнает, что он доктор.

– Тебе всегда нравились доктора, – уверенно произносит она, и я хмурюсь.

– Что? Неправда. – Мне не нравится этот ярлык – как будто я специально выхожу на поиски доктора, особенно полагая, что я избегала Эдварда именно по этой причине.

– Ты чуть ли не всю жизнь встречалась с Алеком, – спорит она.

– Он был в медшколе, когда мы начали встречаться.

– И? Ты же знала, что когда-нибудь он станет доктором.

– Это не имело никакого отношения, Лорен. – Мой тон слегка пропитан раздражением.

– Ты в последнее время с ним не общалась?

– С кем? – удивленно спрашиваю я. – С Алеком?

– Да. Знаешь, они с Ди расстались. Неделю назад он напился и говорил о тебе – ну, знаешь, каким чертовски саможалостливым он может быть, когда выпьет. Не переставал говорить, что просрал самое дорогое в своей жизни, и что теперь даже не знает, хочет ли он все еще быть доктором. Удивлена, что он не попытался дозвониться тебе.

– Оу. – Я больше рада, чем удивлена. Я не сожалею, что уехала, особенно теперь, когда я с Эдвардом, и я не поколеблюсь, сменив номер телефона, реши он помириться. – Он умный парень, – рассеяно добавляю я. – Он знает, что мы расстались навсегда.

– Ага, – соглашается она. – А твое проживание в другой части страны не упрощает его возможность пасть к твоим ногам и молить о прощении.

– Да, к счастью. – Не могу лгать – я получаю крошечное чувство удовлетворения, зная, что Алек мог сожалеть о том, что сделал. Это было хреново, и, как вы знаете, карма еще та сучка.

Однако я не могу найти ни одну причину для сожаления. Если бы Алек не изменил мне, то вероятно тогда бы я все еще жила с ним – все еще проживала платоническую, но несчастную жизнь с ним во Флориде – вместо того, чтобы улететь через всю страну в поисках перемен. Я никогда бы не встретилась с Эдвардом, и мы бы жили двумя абсолютно разными жизнями. Я бы не обратила внимание на факт, что такой великолепный мужчина вообще существует, и что все могло бы быть намного лучше.

Забавно, как все само собой разрешилось.

Мы с Лорен говорим еще немного, а затем она говорит, что ей пора бежать. Я сижу на диване еще какое-то время, впитывая тишину темного дома. Все, что я слышу, это гул холодильника в кухне. Я раздумываю принять душ – может, начать свой день раньше – но не хочу будить Эдварда. Кроме того, в полном одиночестве он выглядит слишком соблазнительно, крепко спя в своей большой и удобной кровати.

Я проскальзываю в постель, прижимаясь спиной к его груди и вынуждая его обнять меня. Он обхватывает меня руками и крепко прижимает к себе.

– Кто это был? – бормочет он, говоря о моем телефонном звонке.

– Подруга из Флориды. Она забыла о часовых поясах. Она доктор, так что, ты же знаешь, от нее не стоит ожидать многого.

– Хм-м. – Он обнимает меня еще сильнее, целуя позади уха, но не отвечает. Должно быть, для него слишком рано, чтобы думать о хороших возвращениях в постель. Или, может, он даже и не слушал.

Что-то твердое упирается ниже моей спины. Да, он определенно не слушал.

Так о чем я?

Я немного выгибаю спину, прижимаясь попкой к его члену. Он сразу откликается, слегка постанывая, когда отодвигает мои волосы и целует в шею.

– Боже, что ты делаешь со мной, – бормочет он.

– Можешь показать мне, – подбиваю его я. Я когда-нибудь насытюсь этим мужчиной? Я никогда не чувствовала себя так прежде. У меня никогда не было столько страсти, такой тоски к кому-то каждую минутку дня. Я ощущаю холодок ожидания, пробежавший по телу, когда он отодвигается и стягивает мое белье вниз по ногам, пока полностью не избавляется от него. Я чувствую, как он смещается позади меня, а затем его член оказывается у моего входа, скользнув в мою влажность. Я двигаюсь назад, в ожидании и нетерпении. Он прижимает мою спину к своей груди прежде, чем вновь входит в меня; губы целуют заднюю часть моей шеи. Он входит настолько глубоко, насколько может, и довольно выдыхает.

– Просто идеально, – шепчет он. Я выкручиваю шею и целую его. Его касания лихорадочные, движения медленные. Свет от нового дня просачивается сквозь занавески, купая комнату в мягком свечении, когда наши тела сливаются воедино.

Я тянусь назад, чтобы провести его волосы через свои пальцы, и он целует меня в шею, издавая мягкие стоны против кожи.

– Просто идеально, – соглашаюсь я.

Перевод: Rob♥Sten