Глава 71

В следующий понедельник я вернулся к работе, на несколько часов присоединившись к Карлайлу в офисе. Хотя с удовольствием провел бы там весь день, но мы считали, что после раунда болезни мне лучше постепенно возвращаться к профессиональной жизни.

Мы с отцом оказались благожелательными партнерами. Оба являлись единомышленниками в подходе к диагностике и лечению, редко не соглашаясь в методах ухода за нашими пациентами. Тем не менее нам потребовалось немного времени, чтобы выработать организацию общей практики.

На начальном этапе мои постоянные пациенты хотели консультироваться со мной, и сдержанно относились к встрече с Карлайлом. Однако если обследование или лечение требовало прямого контакта врача, у меня не оставалось выбора, кроме как звать отца. В зависимости от проблемы, у меня оказывалось каждый раз иное объяснение.

– Простите, мои руки еще не столь тверды, как должны быть, – заявил я мистеру Нильсену, когда он пришел с глубокой рваной раной. – Я бы предпочел, чтобы шов наложил мой отец, дабы выполнить его как можно лучше.

Когда в кабинете появилась мисс Эсси с болезненным кашлем, я измерил у нее температуру и послушал легкие, после чего мимо комнаты прошел Карлайл. Взглянув на него, я поинтересовался у пациентки, не будет ли она возражать, если он тоже послушает, просто чтобы подстраховаться. Она не могла отказать в моей просьбе. Проверив дыхание, он прощупал лимфатические узлы, осмотрел глаза и горло, а я в одном из кабинетов занялся имитацией поиска лекарств.

К счастью, прием миссис Джозеф оказался простой консультацией. У нее отсутствовали тревожные симптомы, и казалось, что все идет хорошо. Тем не менее перед ее уходом я настоял побеседовать несколько минут с ней и Карлайлом. Мне хотелось, чтобы она ему доверяла столько же, сколько и мне, дабы в случае необходимости спокойно приняла помощь и от него.

Общая практика оказалась успешной. Я убедился, что вместе с отцом мы могли удовлетворить потребности сообщества. Профессиональная нагрузка на меня значительно ослабла.

Точно так же уменьшились и личные треволнения. За последние две недели Белла набрала чуть больше килограмма, и мои измерения показывали постоянный рост ребенка.

И хотя любимая скучала по нашим пациентам, с радостью помогала Эсме в ее усилиях по подготовке отчего дома Анжелы к переезду новых жильцов. Моя мать заботилась, чтобы Белла занималась только очень легкой работой, никогда не позволяя ей физически напрягаться. Так или иначе с гипсом на запястье оставалось не много домашних дел, которые она могла выполнить.

Часто помощь моей жены заключалась том, чтобы составлять матери компанию или делиться мнением о цвете краски, что Эсме находила весьма полезным. Точка зрения Беллы оказалась ценной и для того, чтобы удержать Эсме от слишком большой и чересчур быстрой деятельности. Моя жена информировала свекровь, как долго должно длиться то или иное занятие, чтобы подготовка казалась протекающей в человеческом темпе. Женщины провели в доме много приятных часов, и через несколько недель он уже был готов к вселению.

До переезда мой отец установил там телефон. Я был спокоен, зная, что немедленно мог туда добраться, если бы мне или Белле это потребовалось, а кроме того, у моей жены в любое время имелся непосредственный доступ к помощи Эсме.



В последнюю пятницу октября Эсме завершала отделку дома: на следующий день они с Карлайлом собирались перевезти туда последние несколько предметов и личные вещи.

Погода стаяла холодная, но сухая. Свежий ветер срывал с деревьев листья, оставляя на земле тонкий разноцветный ковер. Моя мать планировала завершить обрезку насаждений и уборку двора, так что после переезда все будет аккуратно выглядеть.

Утром я отвез Беллу к новому дому и проводил до двери.

– Оставайся в тепле, любимая, – напомнил я. На ней был кашемировый шарф и перчатки, а также пальто, но его она не застегнула.

– Тут не холодно, – с нежной улыбкой ответила она. – Но обещаю, что не буду переохлаждаться.

Эсме открыла дверь.

– У меня на плите уже стоит теплый сидр, – сообщила она нам.

– Ммм, звучит замечательно! – откликнулась Белла.

Я поцеловал жену в щеку и пожелал обеим хорошего дня. Улыбнулся, услышав их смех, а затем сел в машину и уехал.

До полудня мы с Карлайлом приняли несколько пациентов. Начали с посещения миссис Уизерс. На прошлой неделе я тоже брал отца с собой, чтобы с ней встретиться. Он отметил, что женщина была более оживленной, чем когда осматривал ее без меня. Хоть она и не была такой бодрой, как в присутствии Беллы, я заметил, что врожденная сердечность и очарование Карлайла потихоньку ее завоевывали. Я радовался, что старушка начинала симпатизировать и доверять ему.

Когда мы шли обратно в офис, Карлайл отметил: – Она необыкновенная женщина. Никогда не видел пациента, столь долго живущего с подобной степенью сердечной недостаточности.

Я кивнул.

– По-моему, ее поддерживает исключительно сила воли. – Со вздохом я добавил: – Но даже сильнейшая решимость не предотвратит остановку сердца...

Отец сжал мне плечо. Мы оба знали, что у нее осталось мало времени. Это вопрос нескольких дней или, если ей очень повезет, возможно, недель, но жизнь женщины близилась к концу.

– Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы ей было комфортно, – ласково сказал он.

– Мне просто хочется, чтобы мы могли сделать больше.

– Как и мне.

Даже с блестящим умом и богатством двухвековых знаний и опыта Карлайл ничего не мог предложить миссис Уизерс. Эти мысли внушили нам некоторое уныние, когда мы вернулись в офис.

Через несколько минут отворилась дверь, и вошли мистер МакМахон и Перл. Мужчина нес ребенка на руках. Щеки и нос покраснели: она плакала. Сердцебиение и дыхание сообщили, что она испытывала боль. Я почувствовал свежую кровь и поспешил к ним.

– Мистер МакМахон, Перл, – кратко поприветствовал я. – Что случилось?

– Перли очень сильно порезала ногу, – сжато объяснил он.

– Ах, боже мой, – посочувствовал я. – Пожалуйста, вносите ее в смотровую комнату.

Карлайл находился в кабинете, но слышал наш разговор. Он знал, что мне, вероятно, потребуется его помощь, и кивнул, когда мы проходили мимо открытой двери. Мистер МакМахон усадил дочь на кушетку, а затем отступил. Маленькая девочка смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– А миссис Каллен здесь? – тихо спросила она.

– Нет, дорогая, она дома, – ответил я. – Уверен, она будет сожалеть, услышав, что ты пострадала. Что случилось? – Я взглянул на отца.

– Курица выбралась со двора и забралась на поленницу, – сказал он. – Дочь поднялась, чтобы забрать ее и поскользнулась. А я работал рядом с плугом, о который она, должно быть, и ударилась лодыжкой, прямо о нож... – в этот момент его захлестнули эмоции. – Было очень много крови.

Я понимающе кивнул:
– Все в порядке. Позвольте мне взглянуть.

Обувь и чулок Перл были удалены, а травму безопасно обматывала уже пропитанная кровью полоска ткани. Я раскрутил ее, стараясь не касаться кожи. Рваная рана оказалась глубокой, почти до кости, но к счастью, лезвие не перерезало никаких крупных артерий. Тем не менее повреждение довольно серьезное и потребует ряда швов. Меня удивляло, что сейчас малышка не плакала, ведь был уверен: она испытывала сильную боль.

Для лечения ребенка я нуждался в помощи Карлайла. Произнеся под нос его имя, дождался появления отца в дверном проеме.

Дружеским тоном он спросил: – Эдвард? А где… – затем обратил внимание на лодыжку Перл и сказал: – Ах, боже мой. Чем я могу помочь?

Когда он вошел в комнату, я вкратце объяснил: – Мы с отцом теперь работаем вместе. Он приехал на помощь, когда я заболел...

Мистер МакМахон, казалось, понял подтекст, что я все еще не полностью восстановился. Он отрывисто кивнул, а затем передвинулся в сторону, когда к столу подошел Карлайл.

Он мягко улыбнулся Перл и сказал: – Ты очень храбрая, дорогая.

– Я принесу кое-какое лекарство, чтобы твоя лодыжка перестала болеть, – сказал я девочке. – А пока этим занимаюсь, доктор Карлайл ее посмотрит. – Я снова улыбнулся и рискнул быстро погладить малышку по щеке. Моя лодыжка резко запульсировала.

Я не пропустил заинтересованного взгляда Карлайла на меня, но покачал головой, быстро заверяя, что со мной все в порядке. Я отправился в кабинет, когда отец более тщательно, чем смог бы я, изучал травму ребенка.

Подготовив шприц с морфием, собрал материалы для очистки и зашивания раны.

К тому времени, когда я вернулся к столу, Перл плакала. Я знал, каким нежным был мой отец, но его осмотр причинил девочке боль, а кроме того, она еще и испугалась. Со снятой повязкой она видела травму, которая, несомненно, встревожила маленькую девочку. Мистер МакМахон тоже очень побледнел.

– Мы собираемся зашить рану, – сообщил я ему. – Я дам морфин, чтобы она ничего не чувствовала. – Я указал на стул у стены. – Это не займет много времени.

Мужчина без всякого выражения кивнул, затем наклонился, поцеловал дочь в лоб и отправился к стулу. Я передал Карлайлу шприц, рассказывая ребенку: – Доктор Карлайл даст тебе лекарство. Ты ощутишь небольшой щипок на руке, но затем почувствуешь себя намного лучше. Ладно?

Я положил ладонь ей на голову, побуждая смотреть на меня, пока Карлайл закатал крохе рукав и ввел морфин. На мгновение я, как и Перл, пожелал, чтобы с нами в комнате оказалась Белла. Ее присутствие успокоило бы девочку и развеяло страхи. Лучшее, что я мог предложить: ласково гладить и улыбаться, пока опиат не вступил в силу.

Вскоре веки малышки опустились, а пульс и дыхание замедлились. Я уложил ребенка на стол, а Карлайл принялся очищать рану. Сам занялся подготовкой хирургической иглы и повязки.

Мое занятие прервал телефонный звонок. Мы иногда получили вызовы от пациента, которому требовалось пристальное внимание, так что я решил ответить. Карлайл кивнул, давая понять, что ему не потребуется моя немедленная помощь. Я извинился и пошел к аппарату.

Не редкость, что звонили наши жены, поэтому, услышав голос Эсме, ничего такого не подумал. Однако когда раздались ее отрывистые слова, тревожно сжалось в груди.

– Эдвард... приезжай быстрее, – выдохнула она.

– Эсме? Что случилось?

– Это Белла. У нее... кровотечение. Мы... у... меня... дома. – Эсме старалась не вдыхать, и с последними словами израсходовала воздух в легких.

– Скоро буду, – сказала я дрожащим голосом и повесил трубку.

Я поспешил взять из кабинета саквояж, не пожалев нескольких мучительных мгновений, чтобы приоткрыть дверь в смотровой кабинет и сказать мистеру МакМахону: – Там несчастный случай... Прошу прощения, мне нужно идти... Карлайл о ней позаботится.

Выражение лица моего отца демонстрировало, что он слышал сообщение жены. Не прерывая занятия, он нахмурился, подтверждающе кивнул и быстро пробормотал: – Я приеду, как только смогу.

Я был благодарен за его слова и выдохнул краткое «спасибо».

Затем поспешил к автомобилю, радуясь, что поехал на «кадиллаке». На предельной скорости мчался я к дому родителей, опасаясь того, что меня там ожидало. Было ли дурным предвестием, что в этот момент в моем офисе находились муж и дочь миссис МакМахон? Я не мог избавиться от видения ужасного испытания женщины.

Еще до прибытия к дому ощутил сладкий запах крови Беллы. Эсме стояла на крыльце, в тревоге сжимая руки. Ее взгляды метались между открытой дверью и моим приближающимся автомобилем. Нажав на тормоз и быстро заглушив двигатель, выпрыгнул и бросился к Эсме.

– Эдвард, – сказала она дрожащим голосом: – Мне жаль...

Я покачал головой и проскользнул мимо. Надеялся, что мать отнесет мою резкость лишь к потребности увидеть жену.

– Белла! – войдя внутрь, воскликнул я. В замкнутом пространстве запах крови ощущался гораздо сильнее.

– Иди сюда, – слабо позвала она. Ее слова звучали странно приглушенно, и я решил, что она плакала. Понял, что жена находилась в туалете в конце коридора.

Я бросился к ней, на мгновение остановившись, войдя в маленькую комнату. Белла, сгорбившись, сидела на стульчаке, опустив голову и закрыв лицо ладонями. Любимая была мертвенно-бледной, но кровь была свежей и едкой.

Мой взгляд метался по ней, когда я опустился на колени. Осознал, что она была полностью одета, а крышка опущена, чтобы превратить унитаз в сидение. Несколько алых полос виднелось по краям ладоней, но нигде больше.

– Дорогая, – начал я почти с дрожью в голосе, – что... что случилось?

Белла подняла голову, и я увидел, что она держала под носом платок. Он был запачкан кровью.

– Кровотечение из носа, – ответила она, не убирая ткань.

– Кровотечение из носа? – почти недоверчиво повторил я. Меня захлестнуло облегчение. – Это... это все?

Она с несчастным видом кивнула. Я знал, что кровь вызывала у нее недомогание, усугубляя дискомфорт и изнуряя. Вытащив из кармана чистый носовой платок, слегка приподнял ее подбородок.

– Когда это началось? – спросил я, убирая испачканную ткань и заменяя свежей, вытирая столько крови, сколько возможно. Тем не менее она по-прежнему текла.

– Десять минут назад, может, немного больше, – прошептала она.

Эсме позвонила мне немедленно. Я был благодарен за быструю реакцию.

– Ладно, любимая. Опусти голову, – я положил ладонь на макушку. – Я собираюсь на несколько минут слегка сжать нос.

– Ммм, – согласилась она.

Положив большой и указательный пальцы по обе стороны ноздрей, осторожно сжал, закрывая их. Свободной рукой я успокаивающе поглаживал шею и плечи жены и почувствовал, как она немного расслабилась.

Выждав семь минут, осторожно убрал с носа пальцы. Кровотечение прекратилось.

– Давай все очистим, – сказал я, увлажняя полотенце и мягко стирая с лица небольшие полосы засохшей крови, а затем очищая руки.

Зрачки Беллы оставались расширенными, но цвет лица немного улучшился. Я приложил пальцы к ее шее, чтобы прощупать пульс. Он все еще оставался ускоренным.

Подхватив ее на руки, я сказал: – Думаю, свежий воздух пойдет тебе на пользу.

Я отнес жену в комнату, которую Карлайл планировал использовать в качестве кабинета. Вдоль одной стены Эсме поставила шезлонг. Я усадил Беллу на подушки, а затем приоткрыл окно. Опустившись рядом, привлек в свои объятия. Она положила голову мне на грудь.

– Раньше этого никогда не случалось, – тихо сказала она.

– Кровь из носа – не редкость в последние месяцы беременности, – пояснил я.

– Ты уверен?

– Да, дорогая. Кровеносные сосуды в носу очень хрупкие, и увеличившийся приток крови, произведенной твоим телом, оказывает на них больше давления. Ты была снаружи, когда это случилось?

Она кивнула:
– На крыльце... провела там все утро.

– Ты сморкалась?

– Да... холод и ветер вызвали у меня небольшой насморк.

Я поцеловал ее в лоб:
– Это оказало еще большую нагрузку на эти тонкие сосуды.

Я ощутил, как расслабились ее мышцы.

– Это пугает, – призналась она.

– Да... Уверен, так и было. – Мне стало интересно, услышала ли она в моих словах суровую правду. – Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Устала, и немного тошнит.

Я поцеловал ее в щеку:
– Скоро я отвезу тебя домой.

– А с Эсме все в порядке?

Я слышал, как моя мать с крыльца ответила: – Да.

– Она в порядке, – сообщил я Белле.

– Чувствую себя ужасно, что так ее расстроила... Она дрожала, Эдвард. Я видела, как ей было тяжело находиться рядом со мной, но она помогла, а потом позвонила тебе.

При первой же возможности поблагодарю ее. Я слышал шаги на крыльце. Она очень хотела, но не решалась войти в дом. Для нее лучше остаться снаружи, пока не будут уничтожены все следы крови.

– Посидишь здесь несколько минут? – спросил я Беллу. – Мне нужно убрать в ванной комнате.

Она поняла и кивнула. На мгновение я прижал ладонь к ее щеке, радуясь, что к фарфоровой коже возвращался намек на цвет. Встав, я устроил жену так, чтобы она откинулась на частично изогнутую спинку, и поднял ей ноги. Затем поспешил в туалет, чтобы протереть плитку и собрать испачканную ткань.

Принеся платки в гостиную, бросил в камин. Зажигая спичку, услышал приближение автомобиля Карлайла. К тому времени, как пламя уничтожило материал, он вошел в дом и отправился в кабинет, чтобы увидеть Беллу. Я слышал, как он осторожно ее расспрашивал.

Эсме металась на крыльце, когда я покинул гостиную. Подходя, я ей улыбнулся.

– Спасибо, что позвонила, – сказал я.

Выражение ее лица оставалось расстроенным.

– Эдвард, мне так жаль...

– Извиняться не за что, – ответил я.

Она покачала головой:
– Я ничем не помогла Белле... Она была такой бледной и нетвердо держалась на ногах, а я не могла сделать большего, чем отвести в туалет.

– Но ты это сделала, что уже большая помощь. Ты позаботилась, чтобы она оказалась в безопасности. И что еще более важно: тебе удалось позвонить мне. Ты очень хорошо справилась.

– Я просто хочу иметь возможность сделать больше.

Я обнял ее и пробормотал: – Со временем станет легче.

Она кивнула:
– Полагаю, да...

– Так и будет. Ты очень хорошо справилась.

Она посмотрела на меня:
– Спасибо, Эдвард.

– Почему бы тебе не пойти и не проверить, Беллу? – спросил я, взяв ее за руку. Мне хотелось убедиться, что она знала: я ей доверял.

Ее напряженное лицо смягчилось:
– Хорошо.

Мы вместе отправились в кабинет. Карлайл сидел на краю шезлонга рядом с Беллой, одну ладонь прижав к ее лбу, а другой обхватив руку. Он оценивал кровяное давление.

Когда мы с Эсме вошли в комнату, он повернул голову в сторону двери и кивнул. Несколько секунд я наблюдал, как его пальцы постепенно освобождали ее руку. Когда на губах отца промелькнула улыбка, понял: он решил, что с Беллой все хорошо.

Я поспешил к жене и потянулся за ладонью. Эсме подошла к ней более медленно, но когда Белла протянула другую руку, мама с благодарностью ее приняла.

– Спасибо, что помогли мне, – сказала моя любимая.

– Мне жаль, что не смогла остаться с тобой, – сокрушенно ответила Эсме.

Белла сжала ее ладонь:
– Я понимаю.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо поинтересовалась Эсме.

– Лучше. Перенервничала, но думаю, со мной все в порядке? – Ее взгляд сместился с лица Карлайла на мое.

Отец кивнул, давая нам понять, что ей ничего не угрожает.

– Я знаю, это пугает, – осторожно ответил он, – но подобное – довольно распространенное явление во время беременности. Это может случиться снова.

Я заметил, как тут же напряглась Эсме. Карлайл встал, обнял супругу и поцеловал в щеку. Выражение его лица показывало, как он гордился ее самоконтролем.

– Как только ощутишь подобное, должна что-нибудь съесть, – порекомендовал Карлайл. Хотя его слова были направлены Белле, я чувствовал, что они относились и к Эсме тоже.

– Поедем домой, – сказал я.

Жена согласилась, и через несколько минут я устроил ее в «кадиллаке». Прежде чем уехать, расспросил отца о Перл.

– Я без каких-либо затруднений закрыл рану, – ответил он. – Малышка не отошла от морфина и не чувствовала никакой боли. Этим вечером съезжу и навещу ее, чтобы убедиться в отсутствии значительного дискомфорта.

Я поблагодарил, затем завел автомобиль и кратко объяснил Белле, что случилось с девочкой. Известие о травме нашей маленькой соседки прогнало остатки тошноты, но я знал, что любимая беспокоилась о ребенке и хотела знать, что произошло.

– Бедняжка, – сказала она.

– Ей должно быть лучше, – заверил я жену. – Возможно, завтра мы сможем заехать на ферму и посмотреть, как у нее дела.

– С удовольствием.

К тому времени, когда мы прибыли домой, цвет лица Беллы стал намного лучше. Свежий воздух, казалось, восстановил ее самообладание, а также пробудил аппетит. Тем не менее я решил провести остаток дня с ней. Позвонив Карлайлу, сообщил, что ему придется поработать в одиночку до самого вечера. Он понял и пожелал нам всего хорошего.

День прошел без происшествий. Эсме вернулась перед наступлением сумерек, чтобы закончить упаковку нескольких личных вещей. И хотя она выглядела спокойно жизнерадостной, глаза выдавали напряженность. Предшествовавший инцидент значительно ее встревожил.

По прибытии Карлайл сообщил, что Перл спокойно отдыхала. Я не пропустил его пристального взгляда, когда он поздоровался с Беллой. Как и я, он очень бдительно относился к ее состоянию в обозримом будущем. Мы оба знали, что кровь из носа – не обязательно повод для беспокойства, но яркое напоминание, что осложнения возможны.

Мое настроение стало несколько мрачным, когда я присоединился к родителям после того, как Белла уснула. Эсме сразу же поинтересовалась, все ли в порядке с невесткой.

– Да, – ответил я, – кажется, все нормально.

Мать с облегчением выдохнула:
– Я так напугалась, увидев всю эту кровь, – призналась она.

Карлайл накрыл ее ладонь своей. Эсме опустила взгляд, а затем продолжила говорить, желая поделиться чувствами.

– Я испугалась за нее, и что сама могу потерять контроль. Я не смела дышать...

– Ты очень себя контролировала, – успокоил я мать. – Сделала именно то, что требовалось.

Мои слова мало ее утешили.

– На этот раз, пожалуй, – медленно продолжила она. – Но если снова пойдет кровь...

Ни у Карлайла, ни у меня не было на это ответа. И хотя мы все горячо надеялись, что у Беллы не возникнет никаких осложнений, гарантировать ничего не могли.

Эсме прочитала мое обеспокоенное выражение:
– О нет, Эдвард, я совсем не то имела в виду. Уверена, с ней все будет хорошо. Просто я задумалась о родах. Предполагала, что смогу находиться рядом и помочь, если потребуюсь. Но сейчас понимаю: мне нужно держаться подальше. Я не смогу быть с моей дочерью... – Она всхлипнула: машинальный ответ на захлестнувшие эмоции. – Я просто чувствую, как ужасно, что с ней не будет матери, и хотела бы предоставить некоторое утешение.

Карлайл притянул ее к себе:
– Шшш, любовь моя, ты будешь с ней мысленно, и она это знает.

– Да, – согласился я, – она знает.

– Я даже не имею понятия, смогу ли иметь возможность находиться рядом с ребенком, – продолжила она.

– В конце концов, сможешь, – заверил я.

Но ее слова возобновили страхи о собственных ограничениях. Меня интересовал вопрос: а думала ли Белла над проблемой, что моя особая одаренность могла передаться нашему ребенку. А если свершилось самое худшее, смогу ли я ухаживать за маленьким сыном или дочерью? Это была совершенно отрезвляющая мысль.

Глава 72

На первый взгляд последующая неделя прошла достаточно приятно. Мои родители легко переехали в новый дом. Травма малышки Перл заживала. Мы с отцом дружно трудились, казалось бы, естественным образом выработав легкий ритм, позволявший ему завершать процедуры, которыми не мог заниматься я. Ему всегда удавалось в нужное время появиться в смотровой комнате...

Я все еще не перешел на полный рабочий день, так что нескольких новых пациентов Карлайл принял в одиночку. Самым скромным образом он сообщил, что люди казались довольными его услугами и были готовы вновь прийти к нему на прием.

Состояние миссис Уизерс оставалось достаточно стабильным: факт, который весьма удивлял нас с отцом. Но, несмотря на слабость, она, казалось, упорно цеплялась за жизнь. К концу недели мы с Беллой ее навестили, и стало ясно, что присутствие моей жены оказало на больную женщину благотворное влияние.

Носового кровотечения у Беллы больше не было, и она вела себя довольно энергично. Я не наблюдал никаких тревожных симптомов. Тем не менее опасения по поводу моей способности заботиться о нашем ребенке остались, не давая покоя в моменты затишья. Мне требовалось обсудить это с женой, и я решил сделать это в ближайшее время.

В пятницу днем, приехав домой, обнаружил сидевшую на кухне Беллу, с напряженным выражением лица прижимавшую ладонь к животу.

– Дорогая? – тут же озабоченно спросил я. – С тобой все в порядке?

Она посмотрела на меня.

– Я... я не уверена. Кажется, у меня спазмы, но они на самом деле не болезненные. – Она передвинула руку ниже. – Это неприятно.

Мгновенно я оказался рядом, ощупывая ее утробу. – Когда они начались?

– Минут двадцать назад. Это вторые.

Отсутствовал запах крови или амниотической жидкости. Однако под пальцами матка ощущалась напряженной.

– Поясница болит? – поинтересовался я.

Она покачала головой.

– А давление? – Я передвинул ладонь вниз, показывая область беспокойства.

– Нет, – ответила она.

Я попытался рассуждать рационально, профессионально и сохранять спокойствие. Подойдя к раковине, наполнил стакан водой.

– Выпей, любимая, – мягко посоветовал я.

Она подчинилась, не отрывая взгляда от моего лица, пытаясь увидеть, обеспокоен ли я. Я постарался ей улыбнуться, но получилось натянуто. Когда она поставила пустой стакан на стол, встал перед ней на колени и снова приложил к животу ладони.

– Подожди минутку, – прошептал я.

Ощутил, как начало исчезать напряжение, и Белла выдохнула.

– Ох, становится лучше, – сказала она.

Я кивнул:
– Помнишь, что я рассказывал тебе о ложных схватках?

– Да... тренировка сокращений, подготовка к настоящим, – ответила она.

– Верно. Возможно, ты начнешь довольно часто их испытывать. – Мысленно я разбирал новаторскую статью доктора Брекстона-Хикса¹ и обсуждения, которыми в последнее время занимались мы с Карлайлом. – Не о чем беспокоиться до тех пор, пока они не становятся болезненными и не случаются больше четырех за час. Они могут появиться, когда ты более активна: гуляешь или занимаешься работой по дому, или если не пила достаточно воды.

На щеках жены выступил легкий румянец.

– Сегодня я пила не очень много, – призналась она, – и перед тем, как это произошло, несколько раз спускалась и поднималась по лестнице.

– Милая, ты не должна утруждаться. Знаю, ты привыкла всегда быть занятой, но тебе важно не перенапрягаться. Я могу помочь со всем, что тебе нужно, и Эсме тоже.

– Знаю. Просто не люблю навязываться...

– Поверьте мне, это не навязывание ни для Эсме, ни для меня.

Белла снова нахмурилась, и на мгновение я заволновался, что она переживает очередное сокращение. Однако как только она заговорила, понял причину появившегося выражения.

– Не хочу, чтобы Эсме было неловко, – сказала она, на мгновение опуская взгляд.

– Что ты имеешь в виду, любимая?

– Она выглядит немного неуверенной со мной. По-моему, она беспокоится, что у меня снова пойдет носом кровь...

– Она просто осторожничает, – объяснил я.

– Знаю и ценю это. Но я ей доверяю. Мне нравится находиться с ней, и я просто хочу сделать все возможное, чтобы она чувствовала себя более комфортно в моем присутствии. Если бы только у меня не было этого глупого кровотечения...

– Ты ничего не могла поделать, – успокоил жену я и, поглаживая большим пальцем ее пупок, тихо добавил: – По-моему, Эсме более расстроена подоплекой, чем самим событием.

– Не уверена, что понимаю.

– Она надеялась, что сможет быть рядом во время родов, помочь, если потребуется, и успокоить тебя. А теперь осознала, что не в состоянии пребывать в непосредственной близости, и очень из-за этого расстроена.

– Она хотела быть там? – На прекрасные глаза Беллы навернулись слезы. – Ох, я не знаю. Это так мило с ее стороны.

– Да, – согласился я, водя ладонями по животу, с радостью ощущая, что мышцы оставались расслабленными.

– Теперь и я чувствую небольшое сожаление из-за ее неспособности находиться здесь. Мне бы тоже этого хотелось.

Я с горечью улыбнулся:
– Знаю.

– Ты все еще желаешь, чтобы Карлайл присутствовал, да? – спросила она.

– Да. – Я нежно ее поцеловал. – Хочу, чтобы ты и наш ребенок получили как можно лучший уход.

Она кивнула.

– Хорошо. Но Эдвард, если все пойдет как надо, пожалуйста, примешь роды сам? – В ее взгляде читалась напряженная мольба.

– Конечно, дорогая. Именно этого я и хочу.

– Может, Карлайл просто будет держать меня за руку, – покраснев, предложила она.

– Уверен, ничто не доставит ему большего удовольствия. В любом случае он поможет всем, чем угодно.

Выждав несколько минут, я снова заговорил. Пришла пора убедиться, что Белла понимала все причины, по которым мне потребуется присутствие Карлайла. Я взял ее руку и прижался губами к ладони.

– Белла, он должен находиться там не только ради тебя, но и ради ребенка, – наконец сказал я.

Она недоуменно на меня глянула, осознание подбиралось к ней медленно.

– Ох... Ах, да, конечно. – Ее пальцы сжали мои. – Прости. Я действительно не думала об этом. Кажется, я предположила, что если ты станешь касаться меня, когда возьмешь ее на руки, то все будет в порядке...

– Лучшее, чтобы на всякий случай здесь был Карлайл, – тихо ответил я.

Она тонко улыбнулась:
– Да.

Полагаю, выражение моего лица выдало направление мыслей. Белла успокаивающе погладила меня по щеке, без слов говоря, что поняла мою тревогу. Поцелуями я стер дорожки слез, а затем привлек ее в свои объятия.

– Я люблю тебя, Эдвард, – прошептала она, – несмотря ни на что.



Запястье Беллы, казалось, заживало. Ей очень хотелось снова в полной мере пользоваться рукой. В частности, любимая скучала по шитью. Если когда-либо и было время, когда ее навыки с иглой и ниткой были востребованы, так это за последние два месяца беременности. Она очень хотела сшить одежду для ребенка, хоть я и заверял, что мы могли приобрести столько вещей, сколько требовалось.

Тем не менее я понимал желание самой шить крошечную одежду. Это был ее способ подготовиться: вложить в приданое частицу своей любящей натуры. Так же она поступила и с платьем Перл несколько недель назад, добавив маленькие детали, сделавшие наряд уникальным.

А пока запястье исцелялось, они с Эсме проводили вместе много приятных дней со швейной корзинкой между ними. Моя мать любезно интересовалась мнением Беллы по каждому сшитому фрагменту, чтобы одежда удовлетворяла вкусам невестки.

Моей жене нравились все готовые наряды, и она с сияющими глазами показывала их мне. Они были такими маленькими. У меня теплело на душе, когда представлял нашего прекрасного малыша в каждом из них. Картинка, как правило, включала младенца на руках Беллы, но иногда дитя держали Эсме или Карлайл. Редко я позволял представлять себя с младенцем на руках, но когда подобное случалось, на моем запястье или шее всегда находились пальцы Беллы.

Я не смел надеяться, что наш ребенок разделит уникальный дар своей матери. В действительности, такая особенность весьма маловероятна. Мы с Карлайлом несколько раз подробно обсуждали это, и оба считали, что способность Беллы была поразительной случайностью. И даже если существовал какой-то бесконечно малый шанс, что ребенок унаследует эту черту, она, несомненно, будет менее выраженной.

Во многом было бы лучше, если бы я испытывал ощущения нашего ребенка так же, как и у остальных, с кем входил в контакт. Это позволит мне знать даже самую малость. Если он или она будет испытывать боль или поранится, я сразу смогу понять проблему и целесообразно и правильно ее вылечить. И хоть мне придется проявлять осторожность, появилась бы уникальная возможность заботиться о своем ребенке так, как не смог бы никакой другой отец. Я бы действительно оказался в состоянии обеспечить безопасность сына или дочери в полном смысле этого слова.

Я пытался сосредоточить мысли на позитивных аспектах своего дара. Но иногда испытывал вспышки угрызения совести, понимая, что если он или она пострадает или заболеет, не смогу находиться в непосредственном физическом контакте с ребенком более нескольких секунд подряд. И это будут те времена, когда я пожелаю утешить, приложив прохладную ладонь к воспаленному лбу, или поцелуем снять боль с ободранной коленки. И хотя верно, что я мог бы облегчить недомогания своего ребенка в присутствии Беллы, признавал, что временами супруга может оказаться недоступной. Следовало согласиться, что с небольшим прикосновением я мог справиться, однако лишь с кратким или незначительным.

Я бы с удовольствием испытывал боль своего дитя, независимо от того, насколько мучительным это было бы для меня. Однако снова рисковать рассудком нельзя. Жена и ребенок нуждаются во мне: я бы не оставил их из-за сломленной психики.

Эти мысли плавали в голове во время длинных, молчаливых часов, пока Белла спала. Я, как правило, находился рядом, слушая ее устойчивое сердцебиение и тихое дыхание. Часто моя рука лежала на соблазнительной округлости ее живота, на нашем ребенке. Мягко отдавалось сердцебиение младенца, а крошечные движения становились более частыми и с каждым днем постепенно набирали силу. Каждую ночь я некоторое время спокойно лежал, восхищаясь чудесным телом жены и развивавшейся в нем жизнью. Но неизменно мои благоговейные размышления постепенно сменялись другими, часто вызывавшими смутные беспокойства на оставшуюся часть ночи.

Утром блестящие глаза Беллы и широкая улыбка прогоняли мрачные мысли. Однако они никогда не исчезали совсем, отступая на несколько часов и следующей ночью снова всплывая на поверхность.



Прошло шесть недель после несчастного случая с автомобилем. В ноябре в понедельник утром я привез Беллу в офис, чтобы снять гипс. Хотел взвесить ее и еще раз измерить высоту дна матки, но она желала избавиться от гипса, так что в первую очередь я занялся этой задачей.

Планировал просить Карлайла разрезать гипс, предпочитая подстраховаться и положиться на его многолетний опыт, когда дело касалось использования пилы на тонком запястье моей жены. Однако незадолго до нашего с Беллой приезда его вызвали на одну из отдаленных ферм, а любимой не хотелось ждать его возвращения.

Так что я осторожно разрезал гипс и убрал части. Вытер руку намоченной в теплой воде тканью, чтобы удалить кусочки ваты, а затем прощупал место травмы, убеждаясь, что кость полностью срослась.

– Ощущения нормальные, – сообщила Белла, когда я осмотрел запястье. – Но выглядит ужасно!

Следовало ожидать небольшой атрофии и бледности кожи.

– В ближайшее время все придет в норму, – заверил я, поворачивая ее руку.

Жена слегка вздрогнула, обозначая некоторую негибкость лучезапястного сустава. Разочарованное выражение появилось на ее хорошеньком личике.

– Прости, любимая, – сказал я. – Тебе нужно будет медленно разрабатывать сустав, чтобы в полной мере восстановить безболезненное использование. Хотя на это не уйдет много времени.

– Хорошо, потому что мне еще очень многое предстоит сделать.

Я знал, что она хотела подготовить детскую и закончить с одеждой. Хотя наша с Эсме помощь всегда была доступна, существовало и то, что Белла желала закончить сама.

Легонько ее поцеловав, я ответил: – Просто несколько дней не напрягайся. Сегодня вечером покажу тебе кое-какие упражнения. Они помогут восстановить подвижность.

Белла кивнула, довольная новостями. Она также с радостью услышала, что сделанные мной измерения показывали устойчивый рост. Жена до сих пор не набрала тот вес, который бы мне хотелось, но поправилась на полкилограмма за прошедшие две недели.

Помогая сойти с весов, я сказал: – Дорогая, я хочу, чтобы ты попробовала есть немного больше, в частности, яиц, мяса и молока.

Она положила руку на живот:
– Я просто чувствую себя настолько сытой, даже если не очень много и съела. Это неудобно.

– Чего и следовало ожидать. Давай ты попытаешься есть небольшими порциями шесть или семь раз в день, ладно?

– Ладно, – согласилась она.

Я запомнил обсудить этот план с Эсме, чтобы заручиться ее помощью. Она ежедневно навещала Беллу, так что я знал, что сможет гарантировать более частое питание моей жены. Любимая не могла устоять против нежных, материнских просьб свекрови.

После удаления гипса и краткого заключительного осмотра, Белла отправилась в магазин, чтобы навестить Анджелу и Розмари, а я остался в офисе. Теперь любимая меньше волновалась о моих контактах с больными, когда со мной работал Карлайл. Тем не менее просила позвонить, если потребуется ее помощь. Я пообещал.

Карлайл вернулся только после полудня. Стремясь реализовать новую диету для Беллы, я отправился в магазин Веберов. Войдя, обнаружил за прилавком Бена. Дам не было видно, однако из-за двери слабо слышались три сердцебиения.

Направляясь к прилавку, я весело поприветствовал Бена.

– Доброго дня, Эдвард, – с улыбкой ответил он.

Мы с минутку поболтали, затем он махнул рукой в сторону жилых помещений.

– Андж кормит ребенка, но сейчас должна уже закончить.

Я слушал тихие голоса и сопровождавшие их звуки. Розмари только что закончила сосать, и Анджела тихо похлопывала ее по спине. Даже со всеми знаниями, которые накопил за годы обучения и практики, я все еще чувствовал некоторое благоговение перед чудесной работой женского организма. Вскоре тело Беллы будет насыщать нашего ребенка – еще одно маленькое чудо, совершенное моей женой.

Когда Бен улыбнулся, я понял, что выражение лица выдало мои мысли.

– Всего пара месяцев, – прокомментировал он. – Не переживай, ты будешь хорошим отцом.

– Надеюсь на это, – ответил я.

Входная дверь открылась, впуская покупателя.

– Иди туда, – сказал мне Бен.

Я поблагодарил и вошел в жилую зону. На мгновение остановился в коридоре, а затем тихо окликнул Анджелу.

– Эдвард, – ответила она, – мы в гостиной.

Пройдя через небольшой дом, остановился в дверях, наслаждаясь открывшимся видом. Розмари сидела на коленях матери, радостно размахивая маленькими ручками, потом наклонилась вперед и вцепилась в руку Беллы. Любимая рассмеялась, пухлые маленькие пальчики сомкнулись на ее пальце. В этот простой момент лица обеих женщин выражали радость.

Мы с Анджелой обменялись несколькими любезностями, после чего я проводил Беллу к машине. Во время короткой дороги домой жена была довольно молчалива: погрузилась в мысли.

– О чем задумалась, любимая? – спросил я, когда мы приблизились к дому, и взял ее за руку.

– Анджела очень хорошая мать, – ответила она. – Она, кажется, знает, что делать, даже в тот первый день, когда была истощена, держала Розмари и кормила ее так же легко и естественно, как и сейчас. – Я слышал в словах намек на неуверенность.

Мы доехали до дома. Я припарковал автомобиль и повернулся к Белле:
– Дорогая, ты тоже будешь прекрасной матерью.

Она чуть нахмурилась:
– А если я не знаю, что делать? А если у меня не получится все так естественно?

– По-моему, получится, – искренне ответил я. – И я постоянно буду с тобой. Если что-то окажется немного сложным или не будет походить на что-то совершенно правильное, вместе с этим разберемся.

Я помог жене выйти из машины и по дороге к дому приобнимал за талию. Пообедав, Белла зевнула. Она часто нуждалась в послеобеденном сне. Мы вместе отправились вверх по лестнице.

Когда любимая села на кровать, я наклонился и снял с нее обувь. Мягко помассировал ноги: они немного отекли. Белла удовлетворенно вздохнула и запустила пальчики мне в волосы. Вскоре уже обе руки ласкали кожу, и настал мой черед счастливо вздыхать.

– Ммм, – пробормотала она, – я скучала по этой возможности. – Она кивнула на зажившее запястье, потом провела пальцами по моей щеке, спустилась по шее.

– Я тоже по этому скучал, – признался я, прижался губами к ее тонкому запястью, затем встал, привлек в объятия и поцеловал в губы. Я чувствовал необходимость прикоснуться к ней, ощущать под губами и руками ее теплую, мягкую кожу.

Этим днем я благоговейно, медленно и с бесконечной нежностью любил ее тело. Когда после она лежала в моих объятиях, с все еще порозовевшей кожей и полностью расслабленными конечностями, я ощутил покой. Мои опасения не рассеялись полностью, но утихли. Возможно, я принимал собственный совет близко к сердцу: касавшиеся меня проблемы казались менее сложными, когда я думал о тех, с которыми столкнется Белла.

Я начал напевать мелодию, которую сочинил для нее много месяцев назад. Никогда и в голову не приходило, что я стану мужем и отцом. Иногда жизнь на самом деле бывает удивительной.

---

¹ Джон Брекстон-Хикс – английский гинеколог XIX века, впервые описавший кратковременные сокращения матки, которые женщина может почувствовать уже после 20 недели беременности. Это явление получило свое название в его честь – схватки Брекстона-Хикса. Ближе к концу беременности схватки Брекстона-Хикса можно принять за родовые, но они не вызывают раскрытия шейки матки, а являются лишь предвестниками родов (примечание переводчика).

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.

Также на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз – последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.