Эдвард сидел на диване, держа в руках два бокала из-под шампанского, наполненных апельсиновым соком, и улыбался мне своей фирменной кривоватой улыбкой. Комната была обставлена свечами, что объясняло неимоверный запах, а на столике возле него стояли масла, и лежало полотенце. Из столовой Эдвард внес мягкий стул, который был усыпан лепестками роз.
Весь этот запах был прекрасным, и в этот момент детка Ка пнула меня ножкой, как бы дав понять, что она со мной солидарна. Это было так прекрасно, что на моих глазах выступили слезы, и когда при свете свечей Эдвард повернулся ко мне, я поняла, что никогда не видела его более прекрасным.
Поставив бокалы на столик, он поднялся и, протянув руки, зашагал ко мне. Я положила свои ладони в его, и меня пробило жаром.
Я посмотрела в его ласковые, нежные, зеленые глаза, и весь гнев, который собирался в нас на протяжении дня, ушел. Теперь Эдвард казался прежним.
– Что это? – еле выговорила я.
– Расслабляющий сюрприз. Массаж, на самом деле, – я улыбнулась. Эдвард делал лучшие массажи.
– Вау, – выдохнув, ответила я.
– Выглядишь отлично, это так, к сведению, – я улыбнулась, не зная, что ему сказать.
Я не могла понять Эдварда в этот момент. На его месте я бы безумно ревела, не переставая, из-за разбитого сердца, но он, как ни странно, справлялся со всем этим очень хорошо. Он старался вести себя настолько нормально, насколько мог, и я надеялась, что эта жертва была не ради меня, потому что со мной было все отлично.
Эдвард повел меня к дивану и присел, а я последовала его примеру. Он передал мне апельсиновый сок, и тот был насколько вкусным, что я сразу же выпила его. Улыбнувшись, Эдвард долил мне еще немного напитка.
– Мне очень жаль, что я устроил такое сегодня, – сказал он, устыдившись. На самом деле, я простила его давным-давно, даже он этого еще и не знал.
– Все хорошо. Но тебе стоит больше меня слушаться, – сказала я, и он кивнул.
– Истинная правда, – ответил он и покраснел. Эдвард? Покраснел? Он чем вообще думает?
На кухне запищал таймер, и, поднявшись, Эдвард улыбнулся, после чего вышел из гостиной. Я слышала шорох, но не могла понять, что именно он там делает, и, когда он вернулся, на его лице все так же сияла улыбка.
– Обед готов, – сказал он, и я встала, последовав за ним в столовую.
Здесь все было обставлено так же, как и в гостиной: свечи стояли не только на столе, но и на всех возможных поверхностях, а шелковая скатерть стола была так же усыпана лепестками. Для того чтобы лучше видеть, Эдвард включил приглушенный свет, и все казалось таким интимным, как будто у нас было свидание, хотя, на самом деле, мы оба знали, что это не так. Две тарелки спагетти Болоньезе стояли на разных концах стола, и, отодвинув стул с одной стороны, Эдвард предложил мне присесть.
Во время ужина мы говорили об обычных вещах, и, как оказалось, пока я принимала душ и сбиралась, Эдвард сходил в магазин и успел накупить кучу всего. А я этого даже не заметила.
Когда мы закончили, он отнес тарелки на кухню, оставляя мойку на потом, а я тем временем направилась к дивану и уселась на него, ожидая Эдварда. Он вернулся с большим подносом, который был накрыт белой тканью. Когда он положил его на стол и убрал ненужную накидку, я увидела свежую клубнику со сливками и шоколадом.
– Клубники? – спросил он. Я кивнула, конечно же мне захотелось съесть немного этих ягод. Он взял оду, мокнул ее в сливки, а затем – в шоколад, и протянул ее мне. Было немного странно, что это делал Эдвард, но мне нравилось. Очень нравилось.
Мы смеялись, вспоминая прошлое, пока наслаждались этим невероятно вкусным десертом, и старались не касаться того, что напоминало о Розали и Эммете. Мы не то, что бы «вырезали» их из своих воспоминаний, просто мне не хотелось, чтобы Эдвард опять расстраивался.
Он встал, взяв меня за руки, помог подняться на ноги и повел меня к мягкому стулу, который был усыпан лепестками. Из-за своего большого живота я не могла лечь, поэтому понимала, что массаж буду получать сидя.
Усевшись на кресло, опершись на спинку мягкого стула, я повернулась спиной к Эдварду, после чего почувствовала его руки на своих плечах, которые спускали вниз мое платье. Я покраснела. Мне было немного неудобно, что Эдвард увидит меня в белье, но все же я сидела к нему спиной, поэтому ему будет видно немногое. Он обернул полотенце вокруг моей поясницы и налил себе в руки немного масла.
Когда комнату наполнила классическая музыка, я сразу же ее узнала.
– Моя колыбельная, – выдохнув, прошептала я.
– Я записал ее для сегодняшнего вечера. Я довольно таки серьезно подошел к делу, – я улыбнулась, когда услышала его признание.
Я простонала, когда его руки, словно танцоры на подиуме, заскользили по моим ноющим плечам. Масло пахло просто божественно и приятно охлаждало мою разгоряченную кожу. Руки Эдварда опустились немного ниже. Его руки на моей спине и невероятный запах заставили меня потеряться в ощущениях. На глазах выступили слезы, и, быстро заморгав, я постаралась прогнать их, мне совсем не хотелось плакать в такой прекрасный момент.
Когда его руки опустились на мои бедра, я сильно застонала. Слишком сильно. И когда до меня дошло осознание того, как громко я это сделала, то я сразу же покраснела.
– Так хорошо? – хихикая, спросил меня Эдвард.
– Очень хорошо, – ответила я и опять застонала, когда он сильнее нажал на нужные точки. Думаю, мы сделаем массаж занятием для выходных.
Песня поменялась на другую композицию, которую я тоже очень любила, так как она была написана для Эсми.
– Я сейчас вернусь, – прошептал он и ушел, а я почувствовала странную пустоту без его рук, скользящих по моей коже.
И он не врал: он действительно вернулся через несколько секунд с еще одним стулом, который приставил очень близко к моему, после чего уселся на нем. Он придвинулся очень близко к моей спине, и я могла почувствовать тепло его тела. Руки Эдварда вернулись на свое законное место и продолжили мять мою спину, и от приятных ощущений я опустила свою голову на подушку, которая лежала на спинке стула.
Песни менялись одна за другой, в то время как Эдвард их напевал. Его голос был таким нежным и заботливым, что я чуть не уснула на стуле.
– Ты устала? – спросил он, наклоняясь, чтобы посмотреть на мое лицо. На моих губах играла довольная улыбка, а глаза были прикрыты, пока я наслаждалась ощущениями.
– Хммм, – пробормотала я.
– Хочешь пойти в постель? – спросил Эдвард, и я покачала головой, потому что не хотела, чтобы эти удивительные ощущения заканчивались. Мое сердце выбивало чечетку, а бабочки в животе устроили бунт. Руки парня как будто поклонялись моему телу, и это было чертовски приятно.
– Думаю, нас стоит признаться перед ребятами в том, как мы потеряли девственность, – выпалил он, и я быстро открыла глаза, шокированная его словами.
– Что? – в недоверии спросила я. Если уж на то пошло, это он был тем, кто попросил меня о том, чтобы я сохранила это в секрете.
– Мы должны сказать им. Вытянуть кота из мешка, так сказать, – я не могла поверить своим ушам.
– Ну, я не знаю, – жуя губу, неуверенно ответила я.
– Продолжим? – спросил он, и я кивнула.
Прошло не так много времени, и опять расслабилась, но заметила, что Эдвард устал – движения его рук были не такими сильными и быстрыми, как раньше.
– Спасибо, Эдвард, достаточно, – пробормотала я, хотя, на самом деле, не хотела, чтобы это заканчивалось.
– Ты уверена? – я кивнула.
– Да, еще раз спасибо. Это было прекрасно, – ответила я и начала натягивать платье на себя, после чего завязала тесемки. Мне не хотелось, чтобы бедный мужчина чувствовал себя неудобно.
Эдвард поставил на место стулья, пока я, включив свет, задувала свечи, мне не хотелось сгореть, пока мы будем спать.
Скорее всего, Эдвард сейчас очень сильно переживает, и я чувствовала себя плохо из-за того, что это он делал мне массаж, потому что это я должна была расслабить его. Даже не смотря на то, что мне было очень хорошо, мне было немного не по себе. Может быть, Эдвард подготавливал меня, потому что у него были плохие новости?
Даже если так, мне все равно – он сделал прекрасный массаж, и я не собираюсь жаловаться. После такого я готова ради него на все.
Усевшись на диван, я подняла на него и ноги. Мой живот стал очень большим, поэтому в стоячем положении я не могла видеть свои стопы, и для кого-то такого неуклюжего как я, это – не совсем хорошая новость.
Мои ноги очень опухли, как будто там было какое-то воспаление, но, по крайней мере, это было не так больно, как могло казаться. Когда Рене была беременна мной и Эмметтом, ее лодыжки так распухли, что она и ходить не могла. Вспоминая о матери, я подумала, что мне пора позвонить ей и Чарли в скором времени. Родители не очень хорошо восприняли новость о том, что их дочь будет сосудом для вынашивания чужого малыша, но пообещали поддерживать меня.
Тем временем в гостиную вернулся Эдвард, но остановился возле двери, когда увидел меня, и мне пришлось оглядываться, чтобы посмотреть, нет ли на мне синяков или крови.
– Что? – обеспокоенно спросила я. Он улыбнулся, и я сразу же расслабилась.
– Ничего, – ответил он, направляясь ко мне. Он поднял мои ноги и, усевшись на диван, положил их на себя.
– Зачем ты все это затеял? – спросила я.
– Потому что захотел, – он пожал плечами, но я знала, что этому были свои причины.
– Так не пойдет, давай колись, – потребовала я.
– Я чувствую себя свиньей, – наконец-то ответил он.
– Почему? – я не могла понять, из-за чего он может чувствовать себя так.
– Потому что, когда ты сказал, что любишь меня, я не ответил тебе взаимностью, – он оторвал свои глаза от пола и посмотрел прямо на меня. Его взгляд был очень пристальным, как будто он хотел мне что-то этим сказать.
Я вздохнула. Что он имел в виду, говоря, что не ответил мне взаимностью? Он и не мог, потому что и не любит меня. От осознания этого факта на моих глазах выступили слезы.
– Что? – заплакав, спросила я и, даже не дав ему шанса на ответ, встала и направилась в свою спальню.
Зачем он так запутывает меня? Я наклонилась, положив локти на колени, и взялась за голову. До того, как я согласилась на эту авантюру, все было таким простым.
Я работала на дому, проводила свободное время со своими друзьями, будучи мудрой из них. Мне всегда говорили, что у меня есть голова на плечах, и это было действительно так. НО сейчас моя жизнь была сплошным беспорядком.
Я вынашивала ребенка, который даже не был моим, и я понятия не имела, хотят ли его родители забрать его себе. Я испортила отношения со своими друзьями и не разговаривала с родным братом. Как я и сказала – сплошной беспорядок.
В дверь постучали, и я быстро вытерла свои слезы, повернувшись к двери. Эдвард вошел в комнату, и его взгляд был обеспокоенным.
– Я серьезно, Белла, – я покачала головой.
– Что, серьезно? – вздохнув, спросила я.
– То, что я лю… – я оборвала его.
– Нет, Эдвард, это не так. Ты не можешь. У тебя есть Роуз и этот ребенок. Ты не любишь меня, ¬– я даже не знала, кого именно пыталась убедить – его или себя. Он вздохнул и, подойдя ко мне, опустился на колени. Посмотрев в мои глаза, он взял мои ладони в свои руки.
– Но это так, Белла. Когда ты сказала мне это, я просто был в шоке и даже думать не мог. Но в течение этих дней я много думал, и я понял, что люблю тебя. И вся эта ситуация с Роуз заставила меня посмотреть на вещи не сквозь розовые очки и понять, что эти чувства правдивы. Я не могу потерять тебя, – его глаза светились нежность, и в них сияла лишь чистая правда.
– Я люблю тебя, Белла, – прошептал он в тишину комнату, и, всхлипнув, я заплакала.
– Я тоже тебя люблю, – в ответ пролепетала я. Его улыбка была такой огромной, что заставило улыбнуться и меня, несмотря на то, что я плакала.
– Теперь я могу поцеловать тебя? – я знала, что если отвечу положительно, то буду неправа, но по-другому просто не могла.
– Да, – выдохнув, прошептала я.
Я опустилась на колени, устраиваясь возле него, и Эдвард обернул свои руки вокруг меня, обнимая меня настолько, насколько было возможно из-за моего большого живота. Мои руки поднялись и опустились на его плечи. Я посмотрела на него. Его глаза нашли мой взгляд, после чего проследовали к моим губам, так же как и мои к его. Он наклонился, а я подняла свои губы ближе к нему.
Когда наши губы соприкоснулись, по мне прошелся электрический заряд от кончиков волос до пальцев ног. Этот поцелуй был медленным экспериментом, наполненным любовью. Прошли годы с того времени, когда я целовалась, и это случилось с Эдвардом, но как бы там ни было, это чувствовалось все так же – удивительно.
Когда он обнял меня сильнее, мои губы еще ближе соприкоснулись с его устами, а руки начали свое путешествие к его шее, а затем – к волосам, запутываясь пальцами в них.
Поцелуй стал более интенсивным, когда Эдвард лизнул мою нижнюю губы, как бы спрашивая разрешения. Я слегка приоткрыла губы, и его язык скользнул в мой рот, исследуя его. Вскоре мой язык присоединился к его, и она начали свой незамысловатый танец.
Я не могла поверить своему счастью. Я целовала Эдварда Каллена, вкус которого был божественным, и я никак не могла им насытиться. Слишком скоро он отстранился от меня, опершись своим лбом на мой, и не переставал оставлять маленькие, целомудренные поцелуи на моих губах, вглядываясь в мои глаза.
Детка Ка пнула меня как раз в том месте, где Эдвард держал свои руки, и мы оба засмеялись.
– Нам нужно поговорить с Эмметтом и Роуз, – нарушая тишину, прошептал он. Я кивнула, теперь нам точно нужно это сделать.
– Мы поговорим утром, я обещаю, – он улыбнулся.
– Спасибо.
Наши губы встретились вновь, и на этот раз поцелуй был быстрым и очень интенсивным. В животе стало тепло, и этот жар распространялся по всему телу. Эдвард начал поглаживать меня, и я застонала в его губы.
Мы целовались до тех пор, пока совсем не выдохлись. Нам потребуется хороший сон перед разговором с Эмметтом и Рози. Эдвард помог мне подняться с пола и уложил меня в кровать. Я не переоделась, так как в этом не было нужды, а Эдвард остался в своих шортах. Когда он снял футболку, я ничего не могла с собой поделать – так и пялилась на его идеальное тело.
Он забрался ко мне в постель, обнимая меня своими руками, пока наши ноги сплетались под одеялом.
– Спокойной ночи, Белла. Я люблю тебя, – прошептал он напротив моих губ, что заставило мое сердце затрепыхаться, как крылышки маленькой птички.
– И тебе спокойной ночи. Я тоже тебя люблю. – Я чувствовала себя замечательно, потому что наконец-то могла ему сказать об этом без страха. Мы разделили еще один замечательный поцелуй перед тем, как окончательно заснуть.