ПЯТЬ

Белла

Я закрываю глаза и притворяюсь – на секундочку – что этот отвратительный небольшой инцидент никогда не происходил. Я все еще слышу обезумевший голос Эдварда на заднем плане. Он, конечно, думает, что я в коме, что, если быть совершенно честной, для меня было бы предпочтительнее.

Дорогой Бог, если ты слышишь меня прямо сейчас, то, пожалуйста, сжалься надо мной и закончи мое существование. Это явно самая неловкая вещь, происходившая со мной за все мои двадцать четыре года. Спасибо и аминь.

Он слегка потряхивает меня за плечи. Я открываю глаза.

– О, слава Богу, – выдыхает он. – Ты чертовски напугала меня. Ты в порядке?

Ничто не пострадало, только моя гордость. И – черт! – мое запястье. Я стону в ответ, все еще слишком униженная, чтобы что-либо говорить. Я просто хочу слиться с асфальтом и полностью умереть.

Я двигаюсь, чтобы перевернуться, но он помещает твердую ладонь мне на плечо, сдерживая меня внизу.
– Не думаю, что это хорошая идея, Белла, – предупреждает он.

– Что? – удивляюсь я. Кроме моего саднящего запястья, я в порядке.

– Твоя спина может быть повреждена. Ты сильно ударилась об асфальт. Я вызываю скорую…

– Что? Нет! – Я борюсь с его хваткой и в итоге очищаю себя от тротуара. Моя задница горит, как и мое правое колено, но ничто не сравнить с резкой болью в моем запястье. Быстрый взгляд показывает, что оно опухло и начинает синеть. Эдвард замечает это.

– Твое запястье опухает. Болит? – Он касается его, и я убираю руку в сторону.

– Да, болит!

– По-моему, тебе правда нужно в больницу…

Внутренне я стону, но я слишком отвлечена, чтобы спорить, как только понимаю, что вокруг собралось несколько человек, интересующихся, как я себя чувствую. Затем я смотрю вниз и вижу, что мои джинсы разорваны на колене и там собралось немного крови. Дерьмо, это мои любимые джинсы!

Эдвард уверяет всех, что я в порядке. Его шлем снят с головы, лежит на земле, и я снимаю свой, отбрасывая в сторону. Твою мать, меньше всего мне хочется прямо сейчас получить новую дозу унижения в этой толпе собравшихся людей.

Своей пострадавшей рукой я поднимаю скутер за руль и ставлю его. Все наблюдают за мной, некоторые даже делают шаг или два в мою сторону, словно я собираюсь вскочить на него и завести, как будто я снимаюсь в самой крутой боевике. Эдвард быстро хватает скутер за руль с другой стороны.

– Какого черты ты делаешь? – спрашивает он, его голос низкий, отдающийся недоверием и гневом. Я впиваюсь в него взглядом.

– Я возвращаю скутер назад. – Я планирую оттолкать его обратно, как настоящий остолоп, коим я и являюсь, но следующие слова Эдварда полностью выводят меня из себя.

– Черта с два! Ты не поедешь на нем снова.

Уверена, мое лицо перебрало пятьдесят оттенков красного.
– Прости, что? – Он не мой отец и уж точно не мой парень. Он не имеет никакого права требовать что-то от меня. Я сужаю глаза, и он сужает глаза в ответ.

– Если думаешь, что я позволю тебе снова на него сесть, то ты чертовски сумасшедшая.

Черт побери. Я никогда так не хотела кому-то вмазать, как я хочу этого прямо сейчас.

Гнев все нарастает, и я уже близка к тому, чтобы выплеснуть всю свою ярость на его задницу, но свидетель быстро появляется между нами и забирает скутер. Это мальчик со светло-русыми волосами и прищуренными глазами.
– Думаю, я должен вернуть скутер назад, – предлагает он. Я отказываюсь отпускать его, полностью выведенная из себя.

– Нет. Я могу вернуть его сама.

– Белла… – говорит Эдвард, его тон предупреждающий. Мог этот момент стать еще хуже? Я буравлю его взглядом, одна рука все еще твердо держится за скутер и хватка отказывается смягчаться. Уверена, это лучшее развлекательное шоу, которое когда-либо видели эти неудачники.

– Белла, отпусти скутер. Мы едем в больницу. – Его голос устрашающе спокоен. Интересно, он так же раздражен, как и я?

– Если надо, я сама могу доехать до больницы, – говорю я соответствующим ему тоном. – Я приехала сюда. – Несколько человек из наших зрителей начинают расходиться, но, по крайней мере, четверо остаются, продолжая смотреть. С меня достаточно. – Мы вам чем-то можем помочь? – огрызаюсь на них я. Они начинают идти, выглядя оскорбленными, но в итоге также скрываются из виду. Я снова поворачиваюсь к Эдварду. – Вот, забирай дурацкий скутер, – ворчу я, отталкивая его от себя. Мальчик с прищуром ловко ловит его как раз вовремя.

Я направляюсь в сторону своей машины. Эдвард дышит мне в затылок.
– Белла, может, остановишься? Да что, черт возьми, с тобой?

Какое нахальство! Он со всеми девушками так говорит, которых пытается уложить в постель?

– Я не прониклась твоим желанием говорить, что мне делать, а что – нет, Эдвард, – говорю я намного более спокойно на сей раз и продолжаю торопливо идти по улице, Эдвард нагоняет мой темп.

– О чем ты? – ошеломленно спрашивает он.

– Я не ребенок и не твоя порука. К твоему сведению, я не планировала снова ехать на том скутере. Но что бы ты сделал, если бы я поехала, хах?

Он прекращает идти за мной, очевидно слишком ошеломленный, чтобы двигаться дальше. Я оборачиваюсь к нему, ожидая его объяснений.

– Ты серьезно? – недоверчиво спрашивает он. – Ты головой ударилась? То есть ты же была там, да? Когда чуть ли не убила нас обоих? – Его слова наполнены сарказмом. Придурок.

Я закатываю глаза и продолжаю идти. Может, мой небольшой план был глупой идеей. Прямо сейчас я испытываю желание забить на это.

– Белла, притормози. – Он бежит трусцой, чтобы нагнать меня.

– Нет.

– Послушай, прости. Ладно? Но ты чертовски заставила меня понервничать. Скутеры не самое мое любимое развлечение, и я думал, ты сломала шею или еще что.

– Как мило, – сухо произношу я.

– Черт побери, Белла. Остановись. – Он встает на моем пути. – Прости за то, как я вел себя. Я не пытаюсь спорить с тобой. Но можешь ты поставить себя на мое место, пожалуйста? О чем бы ты думала, если бы я упал и поранился и хотел резко запрыгнуть на скутер обратно, продолжа ехать?

– Я не собиралась ехать… – начинаю я, но он перебивает меня.

– Я знаю, знаю. Но я думал, что ты собираешься. Прости меня. Ладно?

Он смотрит на меня, как я уверена, очень невинными глазами. Держу пари, этот мужчина всегда получает то, что ему нужно. И ёбните меня, если я не собираюсь стать одной из тех девушек.

Я громко вздыхаю.
– Ладно. Я прощаю тебя. Снова.

Он криво улыбается, и я чувствую, как часть моего гнева улетучивается.
– Спасибо. Могу я отвести тебя в больницу?

– Думаю, я просто поеду домой и приложу немного льда, – спорю я. Он выглядит потрясенным.

– Серьезно? Оно может быть сломано.

– Поверь мне, Эдвард. У меня было полно опыта с подобными вещами, и я знаю наверняка, что оно не сломано.

– Знаешь, по некоторым причинам это меня не удивляет, – бормочет он, и я просто пожимаю плечами. – Но я правда чувствовал бы себя лучше, наведайся ты к доктору.

– Я большая девочка, Эдвард. Я могу принимать свои решения.

– Ты всегда такая упрямая?

– Обычно. Тебя это беспокоит?

Он смотрит на меня так, как будто собирается что-то сказать, но затем внезапно передумывает.
– Нет.

– Отлично. Тогда мы поладим. – Я похлопываю его по плечу и продолжаю идти. Он, конечно, следует.

– Просто, чтобы ты знала, – говорит он. – Я тоже упрямый. И поразительно настойчивый. Я не отстану, пока ты не поедешь в больницу.

– Кажется, тебе придется потрудиться.

– Может быть. А может быть, и нет. – Я слышу, как что-то звенит, и поднимаю взгляд. Он держит мои ключи в воздухе, подвешивая их передо мной и выглядя невероятно самодовольным. Что за..?

– Откуда ты взял их? – ворчу я и тянусь вперед, но он быстро уводит их из моей досягаемости.

– Ты оставила их на столике, – просто отвечает он.

– Тогда почему ты ничего не сказал?

– А зачем? Это пошло мне на пользу.

– Эдвард, клянусь Богом, я…

– Ты что? – Усмехается он, и я понимаю, что мы дошли до его машины. Моя припаркована чуть дальше. Он открывает пассажирскую дверь и стоит там, ожидая, пока я сяду. – Белла, можно по-плохому, а можно по-хорошему. Так или иначе мы знаем, чем все закончится.

Он такой самоуверенный ублюдок. Мне нужно начать писать свою речь для расставания, чтобы я смогла помнить все, что я хочу о нем сказать, когда все это закончится.

– Знаешь, – говорю я, смягчаясь и садясь внутрь, – ты довольно надоедливый. – Его улыбка только расширяется, когда он захлопывает за мной дверь.



Эдвард

Черт побери. Это серьезно попадает в список «самых сумасшедших свиданий всех времен». Не могу поверить, что мы просто разбились на скутере у побережья. И вот он я, везу свою пару в пункт первой помощи.

Я посматриваю на нее. Она смотрит вниз, бережно придерживая поврежденное запястье. Оно начинает синеть. Она правда думает, что ей не нужно в больницу? Плевать, что она говорит, но оно явно сломано. И она думала, что может запрыгнуть в свою машину и нажать на сцепление той рукой? И сразу же зацепить аварийную кнопку. Она действительно чокнутая?

Должно быть, я испускаю странную энергетику, потому что она смотрит на меня.
– Что? – резко спрашивает она.

– Ничего, – говорю я, слегка улыбаясь. – Просто размышляю над фактом, что это мое первое свидание, закончившееся в отделении неотложной помощи.

Она фыркает, и я снова улыбаюсь. Несмотря на мои расстройства этим вечером, это было отчасти… мило?

– Ну, это мое единственное первое свидание, заканчивающееся в травмпункте, – утверждает она. – Но это никоим образом со мной не впервые.

– Неуклюжа по своей природе, да, Свон?

Она закатывает глаза.
– Ты даже понятия не имеешь.

– Из-за чего раньше на свиданиях ты отправлялась в травмпункт?

– Однажды у меня сломался каблук, и я упала с двух ступенек и вывихнула лодыжку.

Мои глаза в изумлении расширяются.
– Тебе правда нужно ходит с предупреждением на лбу или еще с чем-нибудь. И как только я позволил тебе уговорить себя на аренду скутера?

Она пожимает плечами.
– Скутеры – это весело. Любой бы согласился.

– Скутеры совсем не мое, – говорю я, думая, что, несмотря на это, я прижимался к ее телу с желанным удивлением; она была теплой и мягкой, ее волосы пахли кокосом или чем-то похожим. Конечно, мой член никогда не находился так близко к ее заднице, не желая выйти и поиграть. Клянусь, эта штука жадная. И он, конечно, ничего не получит сегодня вечером – не с этим долгим днем в травмпунте на горизонте.

– И что же тогда твое, Эдвард? – спрашивает она и звучит немного… раздраженной. Я приподнимаю бровь.

– Не знаю. Тихие прогулки по пляжу. Ужины при свечах. Что-нибудь безопасное.

– Ну, это как-то банально и своего рода скучно. Что, если твоя пара полная никчемщина? Тогда что ты будешь делать? Вы оба будете просто сидеть на песке, уставившись друг на друга через огонь свечи, оба чрезвычайно убитые скукой.

– Прости, Свон, – отвечаю я с сарказмом. – Надо было мне вчера с тобой прыгнуть с моста вместо ужина? Не думал, что ты искатель острых ощущений. Тогда бы у тебя уже могли быть сломаны обе руки и шея в придачу, а ты отделалась только запястьем.

Боже, эта девчонка выдает такие остроумные и саркастические комментарии, что трудно фильтровать то, что я ей говорю. Слава Богу, я не вывел ее из себя… опять.

– Нет, Эдуардо, – говорит она, закатывая глаза. – Я не искатель острых ощущений. Скутеры едва считаются опасными.

– Я позволю себе не согласиться после твоего сегодняшнего маленького трюка.

Она игнорирует меня.
– Плюс, я говорила, мое запястье не сломано.

– И откуда тебе знать?

– Это чувствуется иначе. Оно болит, но сломанное запястье болело бы сильнее.

– Думаешь, через некоторое время сможешь привыкнуть к боли?

Она впивается в меня взглядом.
– Это запястье я повредила впервые.

– Тогда ладно, – говорю я, легко пожимая плечами. – Полагаю, мы узнаем через… о… несколько минут, да?

Мы заезжаем на автостоянку больницы, и я паркуюсь около входа в травмпункт. Белла начинает смеяться.

– Ты когда-нибудь был в этой больнице? – скептически спрашивает она. – Скорее узнаем через несколько часов.



Когда мы заходим внутрь, я звоню отцу, но мне сообщают, что сейчас он в операционной. Это реально хреново, потому что обычно он мог придти, и мы бы освободились менее чем через час.

Мы отмечаемся в регистратуре. Белла не может писать поврежденной рукой, поэтому я заполняю ее документы, пока она стоит рядом, выдавая мне информацию. Она просматривает некоторое время написанное мною и наконец говорит:
– У тебя очень аккуратный почерк.

Не уверен, она оскорбляет или делает комплимент. Мне трудно понять ее. Но осторожно я отвечаю:
– Спасибо.

Она кивает.
– Все же он не очень мужественный, – добавляет она, медленно приподнимает бровь и тянет мою рубашку. – Ты точно уверен, что под одеждой находится мужчина? Прошлые два дня не очень-то были в твою пользу.

Она серьезно? Я склоняюсь ближе и говорю низким голосом:
– Пожалуйста, можешь узнать это сегодня вечером.

Ее глаза быстро бросаются вверх, встречаясь с моими, и она резко краснеет. Эта девушка явно что-то совсем другое. Я бы заплатил любую сумму денег, лишь бы узнать то, о чем она думает прямо сейчас.

Плюс-минус несколько секунд для восстановления и она откашливается.
– Ты говорил, что должен вернуться в Олимпию.

– Должен.

Она пожимает плечами.
– Тогда в другой раз, – застенчиво произносит она и опускает взгляд, отказываясь смотреть на меня.

Черт побери… серьезно? Или она опять компостирует мне мозги? С ней никогда прямо сразу и не скажешь. Немного раздраженный, я возвращаюсь обратно к документам. Белла следует за мной.

Секретарь берет бумаги и спрашивает:
– У вас есть лечащий врач, мисс Свон?

– Нет.

– Мы бы хотели, чтобы нас осмотрел доктор Каллен, если это возможно, – говорю я вежливо, но авторитетно. Глаза Беллы широко раскрываются, и она бледнеет; секретарша приподнимает бровь.

– Только после осмотра физиотерапевтом, – говорит она. – Пожалуйста, присядьте в комнате приема больных. – Указывает она. – Медсестра проверит ваш пульс и задаст пару вопросов.

Я вздыхаю. Ко-блядь-нечно. Я слышу, как Белла выдыхает с облегчением, когда мы проходим в небольшую комнатку. Она решительно смотрит на меня.
– Мне не нужен тут твой отец! – шепчет она.

Я просто пожимаю плечами.
– Он единственный доктор, которому я доверяю.

Мы проводим в этой комнате меньше десяти минут, и затем нас отводят в палату под номером пять. Она маленькая с жесткими носилками-каталкой, одним стулом, кардиомонитором и двадцатидюймовым телевизором, висящем высоко на стене. Нам говорят, что вскоре придет медсестра.

Белла громко вздыхает и резко падает на каталку. На ней нет никакой подушки.
– И вот опять, – бормочет она – я даже не тружусь спросить, о чем она – и поворачивается ко мне. – Наверное, мне стоит позвонить Роуз. Можно позаимствовать твой телефон?

– Конечно. – Я вытаскиваю свой Блэкберри из кармана и передаю его ей.

– О-ох, эффектный, – отмечает она, усмехаясь, и начинает нажимать на кнопки левой рукой, а затем говорит: – Привет, Роуз… Нет, это номер Эдварда. – Пауза. – Нет, Роуз. Я не могу сейчас говорить. – Ее глаза быстро перескакивают на меня, а затем обратно. Интересно… – Вообще-то я в травмпункте. Я повредила запястье… Нет, это долгая история; я расскажу тебе потом. – Пауза. – Ну, скоро Эдварду надо уехать в Олимпию, так что не приедешь за мной через некоторое время? – Пауза. – Нет, он привез меня сюда. Моя машина у побережья. Я позвоню тебе ближе к концу моих мучений, ладно? – Пауза. – Хорошо, спасибо. Пока.

Она бросает трубку, но вместо того, чтобы вернуть мне телефон, начинает копаться в его содержании. Какого черта?! Я кидаюсь к ней, быстро вырывая его из руки. Там слишком много сообщений, которые ей не стоит читать – или, я должен сказать, сообщений, которые заставят ее перестать хотеть иметь со мной что-то общее. Мне нужно не забыть удалить их сегодня.

Она выглядит пораженной.
– Что случилось? – спрашивает она.

– Там кое-что личное, – бормочу я.

Она скептически скрещивает руки на груди.
– Угу. И чего там личного, Эдуардо?

– Почему ты зовешь меня так?

– Зову как?

– Эдуардо.

Она пожимает плечами.
– Это преподносит перчинки в твой характер.

– Но это не мое имя.

– Но почти похоже.

Заходит техническая медсестра, прерывая нас. Она подключает Беллу к аппарату измерения давления и снова проверяет е пульс. Затем вскоре приходит медсестра, молодая женщина с жесткими, черными волосами, и ощупывает запястье Беллы.

– Похоже, вы ловко повредили себе руку, – говорит она. – Болит?

– Да.

– По шкале от одного до десяти, где десять – худшая боль, которую вы испытывали, а один – никакой боли, как бы вы оценили это?

– Семь, – быстро говорит она. Вероятно, она привыкла к этому дерьму.

– Болит, когда вы шевелите им?

– Да.

– А когда я касаюсь?

– Ауч! Да!

– Ладно, я принесу вам льда. Доктор Карр скоро придет осмотреть вас.

Она исчезает, и снова мы одни. Белла поворачивается ко мне.
– Знаешь, ты не должен оставаться.

Я озадачен.
– Что? Я не оставлю тебя тут одну.

– Роуз скоро приедет.

– Ты сказала, что позвонишь ей, как только будешь готова освободиться.

– Нет, – сказала она. – Она будет здесь через полчаса. Так что ты можешь ехать.

– Не глупи, Белла, – фыркаю я. – Я не брошу тебя.

Входит доктор Карр. Он высокий мужчина с широкими плечами, одетый в белый халат; тень его залысины видна на побритой голове. Он усмехается, мягко обращаясь к Белле, и пощупывает ее запястье так же, как это делала медсестра.
– Нам нужно сделать снимок, – говорит она. – А пока я дам вам какое-нибудь обезболивающее. – Затем он уходит так же быстро, как и пришел.

Медсестра заходит без предупреждения, ее руки полны разных препаратов.
– Мисс Свон, мне нужно поставить капельницу.

Белла бледнеет так быстро, что, при любых других обстоятельствах, это было бы смешно. Но все же я расстраиваюсь из-за нее. Она выглядит испуганной.

– Вы уверены? То есть оно не болит так сильно…

– Это просто одна небольшая игла, мисс Свон. Затем вам дадут что-то от боли, и вы будете чувствовать себя намного лучше.

Белла смотрит на меня, как будто я мог принять решение за нее.
– Белла, ты не должна делать то, что не хочешь, – мягко произношу я. – Ты большая девочка. Помнишь?

Она шатко выдыхает, очевидно обеспокоенная.
– Да. Я могу сделать это. ¬– Она протягивает мне ладонь. – Будешь держать меня за руку?

– Конечно. – Я сжимаю ее ладонь в своей, и сразу же она вцепляется в меня в смертельной хватке.

– Вообще-то мне нужно поставить капельницы в эту руку, – сочувственно вмешивается медсестра.

– Черт, – ворчит Белла, выпуская мою руку. Она выглядит полностью утомленной. Я поднимаю свой стул и перемещаю его к другой стороне каталки, двигаясь как можно ближе к ее травмированной стороне. Я беру ее под руку, осторожно, чтобы не зацепить ее запястье, и наклоняюсь к ней ближе. Она немного расслабляется, но внезапно напрягается снова, как только медсестра жгутом обворачивает ее руку.

Когда медсестра вытаскивает иглу, Белла отворачивается и прячет лицо у меня на плече, ее глаза плотно закрыты. Вершина ее головы близка к моему лицу, и я вдыхаю ее аромат снова – кокос. Определенно кокос.

Медсестра всовывает иглу, и Белла едва подпрыгивает. Она… дрожит? Это слишком. Повредить запястье – это не проблема, но достаньте небольшую иглу, и она сжимается, как ребенок. Я тянусь свободной рукой и успокаивающе поглаживаю ее волосы.
– Ты молодец, Белла, – мягко бормочу я. – Она почти закончила.

Она кивает, ее лицо все еще спрятано у моего плеча. Несколько секунд спустя медсестра убирает иглу и все записывает.
– Готово, – счастливо объявляет она и начинает толкать эту «машину боли».

Белла вздыхает.
– О, слава Богу. – Она выпрямляется; наши лица в несколько дюймах друг от друга, не так как вчера. Когда она замечает нашу непосредственную близость, то быстро отодвигается, откашливаясь. – Гм, спасибо. – Бледно-розовый румянец покрывает ее бледность.

Я улыбаюсь.
– Нет проблем, – говорю я. Наши руки все еще сцеплены; ни один из нас не отстраняется, своего рода неловкая тишина образовывается между нами. После приема лекарства от боли глаза Беллы начинают закрываться; она поднимает на меня взгляд.

– Это странно, – выдыхает она.

– Что? – Интересно, имеет ли она в виду нас – наше текущее положение.

– Лекарство от боли.

– О.

Она смеется. Медсестра уходит и приходит молодой парень, вдвигая огромную, белую машину.
– Простите, сэр, – вежливо говорит он. – Мне нужно, чтобы вы вышли на мгновение, чтобы мы смогли сделать рентген.

Я киваю, убирая ладонь от Беллы, и выхожу из комнаты. Я удивлен, когда встречаюсь лицом к лицу с Эмметом и блондинкой – руки Розали скрещены, губы сложены в прямую линию, в то время как Эм стоит около нее и улыбается как Чеширский кот.

Розали впивается в меня взглядом, но ничего не говорит. Что с ней не так?
– Привет, ребята, – легко говорю я.

Эммет хлопает меня по спине.
– Эй, чувак. Свидание, хах? Что ты с ней сделал?

Я закатываю глаза.
– Ничего, Эм. Это был несчастный случай. Уверен, она все потом расскажет.

– Конечно, конечно, – говорит он. – Эй, это будет забавной историей, чтобы рассказать детям. – Он подмигивает мне, и я воздерживаюсь от хмурости – этот засранец знает, что это не в моем стиле. Детям? Я не могу сейчас даже думать об этом.

– Ну, она в порядке? – фыркает Розали.

– Да. Ей дали обезболивающего – она убеждена, что оно не сломано.

– Да, я видела, что ты помогал там, пока ей ставили капельницу. Вы выглядели так словно вам очень… удобно. – Она произносит последнее слова, как будто выплескивает яд. Честно говоря, это первый раз, когда я встречаюсь с этой девушкой. Понятия не имею, что с ней за черт.

– Я Эдвард, кстати, – говорю я, протягивая свою руку. Она оживленно пожимает ее.

– Роуз. И чтобы ты знал, Эдвард, я слежу за тобой постоянно. – Она жестикулирует от своих глаз к моим двумя пальцами.

Святое дерьмо… вот, где были проблемы у Джеймса? Психопатка-лучшая подружка всегда встает на пути? Эммет все еще стоит на месте, улыбается и наслаждается этим дерьмом.

Когда техник уходит, все мы заходим в комнату. Белла сонлива – кажется, она близка к бессознательному состоянию, свернувшись на каталке без подушки. Розали хватает простыню и начинает укрывать ее.

Белла открывает один глаз и смотрит на Розали и Эма.
– Привет, ребята, – спокойно произносит она, широко улыбаясь. Да, она определенно чувствует себя лучше.

– Белла, какого хрена произошло? – вспыхивает Розали.

– Не сейчас, – стонет Белла. – Я засыпаю. А мне нужна вся энергия, чтобы я смогла красочно рассказать всю историю.

Я смотрю на свой Блэкберри – уже почти шесть часов, и мне нужно заехать домой до поездки в Олимпию. Белла устало лежит, ее глаза снова закрыты. Роуз и Эм шепотом разговаривают друг с другом.

Я низко приседаю около Беллы, наши лица на одном уровне, и я провожу кончиком пальца по ее гладкой щеке. Ее глаза с дрожью открываются и фокусируются на мне.

– Ты будешь в порядке, если я оставлю тебя с Розали и Эмметом? – мягко спрашиваю я.

Она медленно кивает и не сводит с меня глаз.
– Я же говорила, ты мог уже давно уехать.

– А я говорил, что не оставлю тебя тут одну.

Она вздыхает, очевидно слишком утомленная, чтобы спорить.
– Да, Эдвард. Ты можешь ехать. Со мной все будет хорошо.

Я улыбаюсь.
– Я позвоню тебе завтра.

– Хорошо. Отдашь Роуз мою сумочку?

– Конечно. – Я встаю и мягко целую ее в щеку – ее глаза закрываются при контакте моей кожи с ее, и она спокойно вздыхает. – До свидания, красавица, – шепчу я. Она наблюдает за тем, как я ухожу, Роуз следует за мной, чтобы забрать ее сумку из моей машины. Я плохо себя чувствую, зная, что она осталась там с Эмметом – надеюсь, этот кретин не усложнит ей жизнь за эти несколько мгновений наедине с ней.

Роуз словно хочет сказать что-то весь путь до моего автомобиля. Но она явно передумывает, ее губы плотно сжаты. Она забирает сумку с кратким кивком и словами благодарности, а затем исчезает внутрь.



Мой Блэкберри подает звуковой сигнал, пока я еду назад в Олимпию. На красном свете светофора я достаю его и вижу, что пришло сообщение от Беллы.

[i]Просто думала, ты должен знать, что оно только вывихнуто, не сломано. Ненавижу произносить «я же говорила», но… я же говорила ;-) - Б

Я улыбаюсь, убирая телефон назад в карман. Эта Белла явно совсем другая… и в хорошем смысле. В течение многих последующих дней я уверен, что буду вспоминать это свидание и думать о ней.

И определенно я больше никогда не взгляну на скутеры так, как раньше.

Перевод: Rob♥Sten