Чо и Ригсби приняли взаимное решение проверить Лисбон в понедельник, в качестве прикрытия неся бумаги, которые смогли бы ее занять. Они хотели, чтобы она чувствовала себя активным членом команды, будто ничего не изменилось, но на самом деле в это было сложно поверить. Становилось ясно, что слову «нормальность» было необходимо найти новое значение, и больше всего они переживали за то, каким будет это значение.

Не существовало гарантий, что хорошим.

Лисбон поприветствовала их с бодрой и широкой улыбкой.

— Привет, ребята, вам совсем не обязательно было приходить. Разве у вас нет работы?

Ригсби приподнял бровь, заметив ее хорошее настроение, но никак не прокомментировал это.

— Мы решили принести кое-какие бумаги.

— И проверить меня, — с усмешкой добавила она, качая головой.

Отрицать очевидное не было смысла. Чо и Ригсби обменялись взглядами, прежде чем первый спросил:

— Как вы?

— Хорошо, — заверила она. — Рада быть дома, а не в больнице. — Она посмотрела на стопку бумаг. — Кроме того, теперь мне есть чем заняться.

Когда Ригсби протянул ей листы, она попыталась забрать их, но из-за громоздкого гипса пальцы не смогли удержать документы.

— Держи, — вмешался Томми, выступая вперед, чтобы забрать бумаги. — Позволь мне сделать это.

На мгновение солнечное притворство пропало. Но только на мгновение. После этого Лисбон снова натянула маску.

— Да уж, эта штука, — она указала на гипс, — слегка мешается. Через несколько недель все станет лучше, когда я сниму его.

Томми и Чо разложили все на столе рядом с ее диваном, на котором она могла работать в свободное время.

— О, почти забыл, — воскликнул Ригсби и поставил туда же большой бумажный пакет. — Это от ребят из кофейни.

Лисбон заглянула внутрь и вновь улыбнулась.

— Конечно же, еще больше кексов. — Она махнула головой в сторону кухни, на которой стояли контейнеры всех размеров. — Если бы я не знала лучше, то подумала, что все в КБР пытаются меня откормить. — Она тихо фыркнула, а мужчины механически улыбнулись. — Ну серьезно, съешьте что-нибудь, я не впихну в себя столько.

Ригсби посмотрел на кексы. Некоторые из них были с черникой и выглядели чертовски аппетитно.

Лисбон достала один из пакета и передала его вечно голодному коллеге.

— Я только что приготовила кофе, хотите?

Ригсби кивнул с набитым ртом, Чо тоже согласился:

— Спасибо, босс.

Она отправилась на кухню, чтобы сделать напитки, оставив свою команду наедине с братом. Как только она оказалась вне поля слышимости, Чо обратился к Томми:

— Как она на самом деле?

Ее напускная бодрость не обманула его. Лисбон никогда так не улыбалась, даже если в самом деле была в хорошем настроении.

Томми вздохнул, покачав головой.

— Она не спала и продолжает говорить, что все в норме… но как что-то может быть в норме после случившегося?

— Вы говорили об этом? — спросил Ригсби.

— Ты шутишь? — с сарказмом воскликнул он. — Риз никогда ни о чем не говорит.

— Она перестала бояться прикосновений?

Томми пожал плечами.

— Не знаю. Но она напрягается при малейшем контакте, даже если он случайный.

— Значит, нет.

— Не знаю, — повторил он. — Думаю, она пытается – она стала понемногу кушать. Но… — он замолчал, пытаясь подобрать нужное слово. — Она ведет себя… нормально.

— Это разве плохо? — спросил Ригсби. — Она же пытается.

— Это не она, — Томми махнул в сторону кухни.

Они знали, что он имел в виду. Лисбон никогда не была хмурым человеком, как и маленькой сиротой Энни, которая сияла при виде волшебных пирожных (прим. переводчика: имеется в виду фильм «Маленькая сирота Энни», про девочку с широкой улыбкой)

Лисбон вернулась в комнату, аккуратно держа две чашки кофе, и они замолчали. С очередной милой улыбкой она угостила своих коллег.

— Как дела в КБР? Новое дело уже пришло?

Ригсби поперхнулся кофе, но Чо отреагировал куда более спокойно.

— Пока еще нет.

— Ну, это только пока, — подметила она. — По крайней мере, это значит, что кто-то не убивает кого-то прямо в эту секунду.

— Можно сказать и так, — согласился Ригсби, делая глоток.

Наступила неловкая пауза. Лисбон была единственной, кто попытался ее заполнить.

— Как Ван Пелт? Я не видела ее с тех пор… ну, вы поняли.

— В порядке, — ответил Уэйн, но в его голосе слышалось удивление. — Мы… мы просто очень заняты, поэтому она… ей просто необходимо найти время.

Лисбон кивнула, но ее улыбка чуть дрогнула, когда она поняла, что он врал.

— Я понимаю.

И снова – тишина. Ригсби и Чо обменялись обеспокоенными взглядами и молча согласились друг с другом, что задержались здесь слишком надолго.

— Нам надо идти, — заявил Чо, ставя наполовину пустую чашку на стол.

— Конечно. У вас же работа.

— Да, — кивнул Ригсби. — Но знаете… не много.

Она снова улыбнулась.

— Ну, присматривайте для меня за Джейном. Кто знает, в какие неприятности он может впутаться.

Ригсби усмехнулся.

— Точно.

Она проводила их до двери и помахала на прощание. Они не обнялись или не пожали руки, а просто вышли из квартиры со смешанным чувством облегчения, что все закончилось, и страха за состояние их друга.

— Это было странно, — подметил Уэйн, когда они подошли к машине.

— Да уж, — садясь на водительское место, согласился Чо.

— И эта улыбка… ты ее видел?

— Да.

— Как думаешь, что она значит?

— Ничего хорошего, — это была горькая правда.

***

Когда они добрались до работы, все было тихо. И Джейн, и Ван Пелт знали причину их опоздания. Она тут же спросила:
— Лисбон в порядке?

В то время как Джейн промолчал. Он понял по языку их тела, что новости будут какими угодно, но только не хорошими.

— Зависит от того, что ты поднимаешь под словом «в порядке», — ответил Ригсби.

Это было кое-что новенькое, что тут же заинтересовало консультанта.

— Что ты имеешь в виду?

— Она улыбается, — объяснил Чо. — Много.

— Как барби на флоуксетине, — добавил Ригсби (прим. переводчика: флоуксетин – антидепрессант-стимулятор; улучшает настроение, снижает напряженность, тревожность и чувство страха).

Джейн слегка вздрогнул.

— Это плохой знак.

Ван Пелт попыталась найти хорошую сторону. Что-то, что сделало бы ситуацию лучше.

— Это значит, что она пытается, а это уже хорошо?

— Либо она пытается отрицать, насколько сильно на нее воздействовало случившееся, что, в свою очередь, делает только хуже. — Джейн увидел реакцию Грейс на свои слова, но… они были правдой. Ложь не поможет. Им было необходимо смириться с тем, что все менялось.

— Ей что, необходимо постоянно зацикливаться на своей боли? — спросила она, и в ее голосе читалось сомнение.

— Ей необходимо признать, что она испытывает боль, чтобы во всем разобраться, — просто ответил он.

Ван Пелт больше ничего не сказала. Она перестала пытаться найти хорошее, когда этого хорошего больше не было.

Следующие полчаса они провели в тишине, либо притворяясь, что работали, либо в открытую ничего не делая. Джейн без сомнений попал в последнюю категорию. Он не мог скрывать, что начинал переживать за Лисбон все больше и больше: чем глубже она падает в пропасть – тем труднее ей будет вернуться обратно.

А она была нужна ему – это уж точно.

И он не представлял, как это осуществить – она все еще рассыпалась на кусочки.

Его мрачные мысли были прерваны появлением Уэйнрайта. C того самого вечера с его лица не сходило выражение собранности. Чо не переставал сообщать ему о продвижениях в деле или, точнее, об отсутствии прогресса. Босс вероятно знал о временных рамках Бертрама.

— Директор Бертрам проинформировал меня, что вы возьметесь за новое дело, — начал он. Судя по его тому, это скорее походило на приказ. — Однако пока тишина, поэтому вы можете заниматься… своими делами… пока ничего не всплывет. — Ему было неудобно, и он точно так же был не в восторге от этого ультиматума.

В конце концов он задал тот вопрос, который не оставлял его в покое.

— Как агент Лисбон?

— Она дома, — всего лишь сказал Чо.

Уэйнрайт заметил нежелание добавлять что-либо еще.

— Это хорошо, — сказал он. Однако это его не удовлетворило. — Вы видели ее?

— Этим утром. Она… эм-м-м, старается. Ну, знаете, выздороветь.

Уэйнрайт все еще выглядел неудовлетворенным, что было неудивительно – у него отличная интуиция. Но он знал, что они пытаются защитить ее.

Он посмотрел на Джейна.

— Что думаешь?

Тот был тих какое-то время, раздумывая над вопросом: сказать правду, что это повлияло на нее и, вероятно, она никогда не оправится от случившегося, или соврать, подарив мужчине немного спокойствия?

— Ей трудно, — признался Джейн. — Шрамы останутся навсегда, даже когда затянутся.

Он выбрал нечто среднее: не полная ложь, но и не правда. Да, Лисбон было трудно, и да, она могла пережить это… просто никто не мог гарантировать этого.

Уэйнрайта успокоил ответ.

— Что ж, отлично, — вздохнул он. — Я позвоню ей сегодня и сообщу, что сеансы с психологом – это обязательное условие для возвращения на работу. Уверен, что мы все надеемся, что она будет здесь так скоро, как это возможно.

Джейн кивнул, но на самом деле никто из команды не разделял оптимизма мужчины. Тот заметил неловкое молчание, но мудро решил не обращать на него внимания, быстро попрощался и вскоре ушел.

После его ухода никто ничего не сказал. В данном случае молчание было лучше правды.

***

Обычно во время обеда КБР опустевало. Верхи Бюро, как правило, питались в дорогих ресторанах с другими членами органов юстиции. Низы – занимали очереди в кафе или исследовали кухню на предмет еды, которую можно было найти в холодильнике.

Джейн нарушил традицию. Он собирался съесть сэндвич потом, в данный момент решая, стоит ли покидать КБР, однако по совершенно иным причинам.

Его беспокоил рассказ Чо и Ригсби. Та Лисбон, которую он знал, не надевала на себя улыбку и не предлагала кофе со сладостями. Она пыталась слишком сильно, пряча настоящая чувства, притворяясь счастливой и щедрой – вылитая Донна Рид. Та Лисбон, которую он знал, была упрямой, всегда говорила: «Соберись, тряпка!» – когда кто-то ныл, и не боялась в прямом смысле этого слова шлепнуть его по голове.

Джейн знал, что она изменится, но не хотел терять ее. Не мог. Эта мысль была невыносимой.

На его столе лежали ключи, сияя в свете флуоресцентных ламп. Блестящие. Готовые, чтобы их схватили. Он мог взять их и лично проведать Лисбон – им следовало поговорить.

И тем не менее он не вставал с дивана.

С момента этой трагедии Лисбон открывалась ему больше всех: не противилась прикосновениям, делилась тем, что было в голове, доверяла ему больше чем кому-либо, включая ее брата. Он мог бы приехать к ней, но хотела ли она этого? Она все еще была чрезмерно независимой женщиной. А сегодня ее и так проверили два члена команды – и за один раз. Появись Джейн у нее в квартире – она бы поняла, что ее проверяют.

Однако он не мог и отпустить это… ему был необходим разговор.

Именно поэтому он мысленно поблагодарил того, кто изобрел телефоны.

Лисбон ответила после третьего гудка бодрым голосом:

— Привет, Джейн.

Все надежды, что она притворялись только перед Чо и Ригсби, рассыпались в прах. Лисбон никогда не отвечала на телефон таким образом – даже если была рада Джейну. Она всегда здоровалась обычным «что случилось?» или недовольным «что ты натворил в этот раз?». Так у них сложилось, это было их маленькой традицией.

— Здравствуй, Лисбон, — поздоровался Джейн.

— Как дела? У вас появилось новое дело?

— Нет, пока нет.

— Поблагодари от меня ребят за те бумаги, которые они принесли. Иначе я бы просто умерла со скуки.

— Хах.

— И что это?

Джейн проигнорировал вопрос.

— Лисбон, ты в порядке?

— Просто отлично, — сказала она бодрым голосом. Такой был у счастливых домохозяек за пятьдесят.

— Как ты умудрилась стать копом? — спросил он. — Ты не можешь врать даже по телефону.

— Я не вру, — слегка визгливо ответила она. Самый очевидный сигнал.

— Не забывай, с кем ты разговариваешь.

Она вздохнула.

— Джейн, я буду в порядке. Несомненно, последние дни были трудными, но сейчас все хорошо.

— Нет. Все не может быть хорошо – да и никто этого не ожидает.

Несколько долгих моментов раздавалось лишь ее дыхание. Оно было затрудненным и частым, словно она только что пробежала марафон… или сталкивалась лицом к лицу с адом.

— А что от меня ожидают? — спросила она. — Что я запрусь в комнате? Буду беспрерывно рыдать? Или кричать в темноте из-за того, что в ней может таиться?

— Лисбон…

— Нет, Джейн, — отрезала она. — Я не стану такой. Я не буду так жить. Если мне придется притворяться, то я сделаю это. Ты должен знать это лучше, чем кто-либо еще – ты жил в притворстве последние девять лет.

Он, удивленный, несколько раз моргнул.

— А ты решительно настроена.

Она не ответила. Возможно, чувствовала вину за свои слова. Никогда за все время, что они знали друг друга, она не напоминала ему о случившейся трагедии в личных целях. Даже больше – она делала все что угодно, лишь бы не поднимать эту тему. Слышать же это сейчас было для него удивлением.

— Ты, как и я, прекрасно понимаешь, что это притворство тебе не поможет, — спокойно сказал он.

Чего она не могла отрицать – он мог носить маску счастливо человека, но никогда не скрывал, как мучился из-за старых грехов.

— Да пошел ты, Джейн, — зашипела она, и звонок оборвался.

Он закрыл телефон и убрал его обратно в карман, Ну, ему удалось стряхнуть напускную жизнерадостность Лисбон, но результат ему не понравился. Она частенько ворчала, но никогда – таким образом. Она никогда не кидала в лицо людям их боль. Это было неприятно. И пусть он винил себя как никто другой, ее слова больно били.

Это нельзя было назвать прогрессом.

Ему стало кристально ясно: они поменялись ролями. Теперь он был ответственен за нее. Она доверилась ему. Это было ценно, но очень-очень опасно. Он не знал, как помочь ей. Он мог бы надавить, но никогда не умел останавливаться. Когда наступала критическая точка?

Наступила ли она сейчас? На это могло ответить лишь время, и это было самым ужасным.

***

Телефонный разговор с Джейном пошатнул решимость Лисбон. Какое-то время она просидела в ванной, кипя от злости. Она больше не желала шутить и улыбаться направо и налево, но все равно не собиралась бросать свой план.

Почему это вообще имело такое большое значение? Он же в конце концов не забрал ее девственность или что-то такое. Это, скорее, напоминало укол: болезненный, но быстрый. Никто не умер. Непоправимого не случилось. Собственно говоря, ничего такого не произошло. В мире происходили вещи похуже: голод, чума, засуха, смертельные вирусы. Ее изнасилование даже не входило в список ста самых страшных вещей.

Она докажет Джейну, что он не прав. Ей не обязательно показывать боль всему свету. Она двинется вперед, воспримет все как самое маленькое из несчастий и продолжит жить как ни в чем не бывало.

Первым шагом было заняться повседневными делами... ну, насколько это возможно, ведь она все еще не работала. Врачи прописали ей какие-то обезболивающие и антиретровирусные, чтобы избежать заболеваний, передающихся половым путем. Поездка в аптеку не была самой интересной, но это считалось нормальным, а Лисбон была готова вновь начать делать нормальное.

Высоко держа голову, она спустилась вниз с намерением взять деньги с рецептами. Увидев Томми, несущего огромный букет белых роз в вазе, она остановилась. Несколько раз моргнув, спросила:

— Кто умер?

— Думаю, это для тебя.

Он поставил вазу на стойку, и она запустила пальцы в благоухающие белоснежно-белые лепестки, пока не нашла карточку.

С глубочайшими соболезнованиями и наилучшими пожеланиями – Джаспер Уэйнрайт.

— Тайный парень, о котором ты умолчала? — спросил Томми с хитрой улыбкой.

Лисбон закатила глаза и отложила карточку на стол.

— Вовсе нет. Это просто брат моего босса. Мы слегка поговорили на благотворительном вечере.

— Это мило с его стороны.

Она уставилась на цветы. Если она правильно посчитала, их было две дюжины. Кто дарит такое количество белых роз тому, кого почти не знает – особенно после отказа?

— Меня больше интересует, откуда он знает адрес, — пробормотала она.

— Судя по букету, он богат, — подметил Томми.

Лисбон пожала плечами и отставила цветы.

— Без разницы. Он не мой тип.

Она заметила кошелек на подлокотнике в гостиной, куда кинула его перед уходом в Плазу в тот вечер. Забавно: некоторые вещи изменились навсегда, а другие – остались точно такими же. Мир мог гореть изнутри, но что-то неизбежно постоянное не перестало бы существовать.

— Я собиралась в аптеку. Тебе что-нибудь нужно?

— Аптека, значит? Хорошо, я отвезу тебя.

Лисбон покачала головой.

— Я и сама справлюсь.

— Риз, тебе кое-что мешает, — Томми указал на гипс на руке.

Она тут же положила на него свою здоровую руку, словно могла скрыть тот факт, что запястье было сломано.

— Ничего страшного. Я могу рулить одной рукой – я так и поступила, когда меня подстрелили. А тогда, между прочим, был бандаж.

— И все равно я думаю, что мне стоит помочь.

— Я большая девочка и смогу доехать одна, — заявила она и развернулась, чтобы найти ключи и положить их в сумку.

— Но, Риз...

— Нет, Томми. Я еду в эту чертову аптеку без тебя!

Слова вылетели из ее рта раньше, чем она успела подумать. Ей следовало извиниться. За много вещей. За то, что кричала на Томми. За то, что напомнила Джейну о прошлом. За то, что стала той идиоткой, которую изнасиловали, и последствия приходилось разгребать ее команде.

Она знала, что извинений ждали. Оно, скорее, стало обязательным после всех слов и поступков, но привычное «прости» так и не слетело с ее губ. Казалось, она потеряла желание извиняться. Словно часть того, кем она была, украли. Возможно, это было правдой. Может быть, он забрал ее возможность сочувствовать другим. Ему она точно не сочувствовала.

— Ладно, — тихо и угнетенно произнес Томми.

В ней всколыхнулось слабое сожаление, но оно было недостаточно сильным, чтобы принести извинения. Она не стала думать почему. Не хотела размышлять над тем, в кого превращалась.

Лисбон нашла ключи и схватила их свободной рукой.

— Я скоро вернулась. — Она на секунду замолчала. — Тебе нужно что-нибудь?

— Нет, — быстро покачал головой Томми.

— Ладно.

Она больше не могла находиться в этой квартире. Кажется, стены давили на нее невысказанными словами. Ей было необходимо уйти прежде, чем нахождение здесь Томми начнет напоминать ей о собственной жестокости.

***

Небо было мрачно-серым, словно грязная шерсть. Раздавался шум грома. Вскоре начнется дождь. Это было нормально: погода идеально соответствовала настроению Лисбон.

Ей пришлось ехать более осторожно, учитывая, что она могла вести только одной рукой. Она вспомнила, что после того как Джейн был выпущен из тюрьмы, она везде следовала за ним, чтобы спасти от возможной смертной казни. Он ни разу не предложил сесть за руль. В то время она предположила, что это потому, что у него не было собственной машины и он был слишком занят другими мыслями. Однако, возможно, он просто слишком хорошо ее знал: понимал, что несмотря на нерабочую руку, ей было необходимо все делать самой.

В этом и был Джейн. Он знал ее с их самого первого разговора. Он осмотрел ее своими зелено-голубыми глазами и узнал ее прошлое, узнал ее как личность и даже ее планы на будущее – такими жалкими, какими они были. Она же, напротив, все еще узнавала его. Он удивлял ее каждый день.

Может быть, поэтому она не боялась его прикосновений. Он знал про нее все – даже что-то секретное. Она в ответ знала какие-то его тайны. Между ними была связь. Она не знала, когда все началось. Каким-то образом его израненная душа нашла путь к ее собственной. Она не представляла, как от этого избавиться. Возможно, ее боль искала его – так же, как тогда, когда все было наоборот.

По стеклу забарабанил дождь. Сначала крупные капли, а затем целый поток воды, словно вылитый из ведра. Хорошо. Теперь Лисбон могла по-настоящему сконцентрироваться и перестать думать.

Та аптека, в которую она обычно ходила, находилась недалеко, и все же Лисбон была в ней не так часто. Чтобы не заболеть, она просто принимала болеутоляющие. Только когда какое-то вирусное заболевание вступало в войну с ее иммунной системой, она забегала туда за лекарством без рецепта по пути на работу. Никакая болезнь не могла удержать ее от выполнения своих обязанностей.

Дождь все еще не прекратился, когда она нашла свободное парковочное место. Ее зонтик был сломан после последнего забега под муссонным дождем, поэтому она никак не могла защитить себя от этой погоды. Один взгляд в зеркало заднего вида показал ее глаза, все еще фиолетово-синие после побоев. Лисбон достала очки из центральной консоли и надела их – так никто и не узнает.

Она поправила гипс на руке и добежала до автоматических дверей. Влага не пропитала одежду насквозь, но вот капли с волос было необходимо стряхнуть.

Нужная стойка была пуста, поэтому Лисбон быстро дала фармацевту свою страховку и два листа бумаги.

— Будет готово через двадцать минут, — сказала та.

— Хорошо.

Она найдет чем занять себя. Вернувшись ко входу, она взяла пластиковую корзину. Учитывая, что ее травмы еще не прошли, она схватила с полок новые бинты и антибактериальную мазь – в ее намерения входило вернуться к работе через пару недель.

Также в корзину полетели новая паста, зубная нить и шампунь для Томми. Лисбон предполагала, что он не хотел бы, чтобы его волосы пахли лавандой.

Это, в свою очередь, напомнило ей о грубых словах, брошенных перед уходом, и она испытала облегчение, ощутив вину. Чтобы искупить отсутствие извинений, Лисбон решила купить его любимые ужасные протеиновые батончики, которые, если она не ошибалась, стоили весьма дорого, но она заслуживала потратить несколько лишних пенни за свое поведение.

Томми нравился какой-то определенный бренд с разными добавками. Лисбон не могла вспомнить, какой именно, но была уверена, что узнает его, увидев, однако из-за очков было невозможно разобрать крошечный текст. Она сняла их, надев на голову, и начала читать надпись на фиолетовой коробочке, которую держала в руках.

— Боже! Что с вами произошло?

Лисбон посмотрела направо и увидела, что на нее смотрела девушка двадцати лет с кучей батончиков для похудения.

— Ничего, — отрезала Лисбон, поспешно надевая очки обратно.

— Вы попали в автомобильную аварию или что-то в этом роде? — в голосе слышалось сочувствие.

Она ненавидела это.

— Нет.

— Тогда что?

— Не лезь не в свое дело, — раздраженно ответила Лисбон, закинула коробку батончиков в корзинку и поспешила прочь.

Может, ей следовало повесить на себя плакат «Не Говорите Со Мной?» Помогло бы это людям оставить ее разбираться со всем самой? Сколько еще она будет бедой, возле которой надо замедлиться и обязательно посмотреть?

Лисбон была благодарна, что пришло время забрать таблетки. Ей хотелось уйти отсюда. Она поставила корзину на стойку и ждала, пока подойдет фармацевт.

— Фамилия?

— Лисбон.
Женщина ушла, начав копаться в ящичках, пока не нашла то, что искала. Лисбон наблюдала, как та проверяет имя, и в тот же миг испытала то, что чувствовал Джейн. Было нетрудно заметить, как женщина прочла фамилию, прижала руку ко рту и развернулась, чтобы взглянуть на Терезу.

Мгновение они просто смотрели друг на друга, а затем фармацевт вспомнила о своей работе и попыталась собраться.

— Держите, мисс Лисбон, — сказала она, не отрывая взгляда. — Давайте пробью оставшиеся покупки.

Лисбон молча смотрела, как та выполняет свою работу. Позади нее образовалась очередь. Люди в ней тоже ее узнали? Сколько читали об ее изнасиловании в газетах? Слышался шепот – был ли он про нее? Звонили ли они своим друзьям, говоря, что бедная жертва насилия стояла в очереди за лекарствами?

Фармацевт отдала ей полиэтиленовый пакет, и Лисбон взяла его. Направляясь к выходу, она избегала чьего-либо взгляда. Чтобы избежать еще и людей, она пошла более длинным путем, огибая секцию с аспирином.

Таков был план.

Внезапно раздался стук каблуков, и она не успела вовремя уклониться. Кто бы то ни был, он пролетел мимо нее, толкнув к стене.

Красная кирпичная стена. Она ударилась о нее головой с отвратительным звуком. Боль. Лисбон не могла думать ни о чем, кроме шума в своей голове.

Трава. Когда она упала? Одна рука обхватила ее за талию, другая – потянула за волосы. Резкая боль напомнила ей, что надо бороться. Бороться. Бороться.

— Мэм? Мэм, вы в порядке?

Кто-то дотронулся до ее плеча, и она дернулась в сторону. Красная кирпичная стена исчезла, а вместо нее возникла непонятно-белая – с рекламой вакцин против гриппа.

Она все еще была в аптеке. Не на той улице. Это неправда. Она была в безопасности... почти.

— Мэм, как вы?

С ней говорил парень, сотрудник, примерно семнадцати лет. Лисбон посмотрела в его обеспокоенные глаза своими широко распахнутыми и немигающими. Она не могла ответить ему: не знала что.

Однако понимала, что произошло. Флешбэк, яркое воспоминание, вызванное внешней силой. Симптом посттравматического стресса. Обычное явление для жертв насилия.

Для жертв.

Лисбон не хотела быть ею. Она хотела быть сильной, не думать о том, что случилось, и продолжить жить свою жизнь. Полагалось, что именно так она и поступит. Но... поздно. Она уже была одной из них. Она была жертвой, и ничто не могло изменить это.

Она бросилась мимо того паренька и остановилась, оказавшись на улице. Воздух был свежим и прохладным от дождя. Она втянула его в себя и медленно выдохнула. Вместе с ним вышла и надежда.

Лисбон все казалось серым. Грустным. Печальным. Таким был ее мир. Она перестала быть человеком. Она не принадлежала миру, полному света и ярких красок. Но и в этом мире, полном серого... абсолютно серого, она была незнакомкой и чужестранкой.

Пока она медленно шла по парковке, на нее капал дождь. Она позволила ему намочить волосы. Капли сбегали по ее лицу, собираясь на очках. Одежда прилипла к телу. Она не заметила. Ей было плевать. Дождь стал константой в новом мире. Он был слезами, которые она пролила и должна была пролить. Бесконечный шторм слез.

Лисбон нашла свою машину и открыла ее на автопилоте. Затем закинула пакет назад и села вперед, прислушиваясь к падающему на крышу машины дождю, который стекал вниз по лобовому стеклу, как река по стеклянному холму. Костяшки на руках, крепко сжимающих руль, были белыми. А сами руки тряслись.

На самом деле, тряслось все ее тело. Губы дрожали. И это было не от холода. Она не чувствовала ничего: ни дождя, пропитавшего одежду, ни дуновения ветра на влажной коже. Ничего, кроме страха. Возможно, она никогда не сможет от него избавиться.

Джейн сказал ей, что она не может быть в порядке. А еще то, что притворство не поможет. Он снова оказался прав. Фальшивая улыбка и напускная бодрость не могли спрятать правду.

Она была сломлена.

***

Лисбон не помнила, как доехала до дома. В одну секунду она была единым трясущимся комочком, сидящем в машине, а в другую – человеком, который стоял около квартиры и мял ключи в руке.

Томми сидел на диване и смотрел футбол. Взглянув на нее, он нахмурился. Около входной двери не было зеркала, но она предположила, что выглядела, как драная кошка.

Она не сдвинулась с места, позволяя брату смотреть на нее. Очевидно, теперь ей было уготовлено находиться под пристальными взглядами. В чем смысл сопротивляться?

— Риз?

Она вытянула руку с пакетом и позволила ему упасть на пол.

— Я купила твои батончики.

В голосе была пустота. В теле не осталось ни единой эмоции.

— Спасибо, — кивнул он, но никакой благодарности слышно не было. Он встал с дивана и сделал осторожный шаг в ее сторону. — Риз, ты в порядке?

Он задавал ей этот вопрос сотни раз. И ему, и всем остальным она всегда отвечала «конечно» или «все уже лучше», или что-то другое, но все такое же позитивное. Теперь она устала ото лжи и притворства. Она перестала быть человеком.

— Нет.

Она не посмотрела на нее, а просто развернулась и пошла к лестнице. Ступеньки под ногами скрипели, как и всегда, но каждый шаг давался все с большим трудом. Когда лестница превратилась в гору?

Достигнув второго этажа, Лисбон направилась в спальню, захлопнув за собой дверь. Кровать была заправлена идеально. Она пыталась держать квартиру в чистоте и порядке, но не сейчас, а тогда, когда желала быть нормальной.

Она просто упала на одеяло, не заботясь, что намочит его. Лежа на спине, она смотрела на вентилятор, на то, как снова и снова крутились его лопасти. Очередная новая часть в ее мире. Одиночество. Таких, как она, больше не было. Никто не мог понять. Рядом не было никого, кроме нее. По крайней мере, в спальне она была в безопасности от любопытных взглядов зевак... и жестоких рук одного мужчины.

***

Джейн все еще размышлял о телефонном разговоре с Лисбон, будучи неуверенным, что его беспокоило больше: напускная радость или внезапная злость. И нет, он не переживал из-за того, что она направила свою злость на него. Он переживал из-за такой быстрой смены эмоций.

Лисбон была темпераментна, что всегда забавляло Джейна, но, как правило, огонь был быстрым и достаточно сдержанным. Однако до сегодняшнего дня она никогда не обращалась так с ним, никогда не использовала чужую боль в качестве защиты для себя самой. Это значило, что проблема была куда глубже, чем ему казалось. Она не просто отрицала свою боль. Такая резкая смена настроения значила, что она с трудом могла контролировать свои эмоции. Если вообще могла. Она ступала на опасную землю.

Джейн чувствовал, что это все вело к огромному взрыву с ее стороны. И он не был уверен, что случится потом.

— Джейн... Джейн, ты в порядке?

Он поднял взгляд от уже прохладного чая на Ригсби, который стоял рядом с ним с дымящейся чашкой кофе. Джейн даже не заметил, когда тот вошел в комнату отдыха. Очевидно, во время размышлений все его чувства притуплялись.

— Прости, что ты сказал?

Ригсби мрачно посмотрел на Джейна.

— Я тоже беспокоюсь за нее.

То ли Ригсби начал пользоваться методами Джейна, то ли он просто неумело скрывал свои эмоции. Джейн предположил, что это все же второе. Ригсби поставил чашку на стол и сел напротив консультанта.

— Я чувствую себя таким бесполезным, будто не делаю достаточно. Может быть я могу отнести ей что-то еще?

— Действительно, сколько кексов, цветов, брауни и бумаг помогут ей почувствовать себя лучше? — с сарказмом ответил Джейн.

Уэйн смущенно улыбнулся.

— Ты прав.

— Лисбон не хочет, чтобы с ней нянчились и жалели ее. Как бы ты ни хотел показать, что ты рядом, принося все эти мелочи... лучшее, что мы сейчас можем сделать, это обращаться с ней так же, как и всегда.

— Ты думаешь?

Джейн пожал плечами.

— Кажется, это лучший выход.

Ригсби не выглядел счастливым.

— Может, мне стоит проведать ее или позвонить.

— Я уже звонил ей, а ты ездил к ней утром. Сделаешь еще что-то, и она подумает, что ты переезжаешь в ее квартиру.

Уэйн удивленно посмотрел на Джейна.

— Ты звонил ей? — тот просто кивнул в ответ, немного жалея, что вообще сказал об этом. — Она все еще притворялась?

— Вроде того. — Он решил не делиться подробностями, не желая, чтобы Ригсби переживал еще больше.

— Звонок, наверное, был хорошей идеей – Томми сказал, что ей все еще не нравятся прикосновения.

Джейн кивнул с бесстрастным выражением лица.

— Лучше не давить на нее.

— Думаешь, все образуется?

— Со временем.

Лисбон все еще боялась прикосновений – неудивительно. Потребуется время, чтобы она ощущала себя комфортно даже с теми, кому доверяла.

Не считая Джейна.

Он не рассказал никому, что ему было дозволено касаться и обнимать ее. Он не хотел, чтобы команда знала об этом – не желал сталкиваться с вопросами, которые, без сомнений, посыпятся. Не тогда, когда он не знал ответа... или не хотел признавать его.

Джейн не мог перестать думать о том, как помог ей одеться. Это относилось к такой интимности, к который он не привык, которую забыл за девять последних лет. Его беспокоила Лисбон, столь легко доверившаяся ему. Он был рад, что она чувствовала себя спокойно хоть с кем-то... он просто не хотел, чтобы вся ответственность за помощь ей возлагалась на него одного. Он едва ли мог позаботиться о себе все эти годы. И не был уверен, что сможет позаботиться о ком-то другом.

Однако у Джейна просто не было выбора. Лисбон нуждалась в помощи, и если он был единственным, кто сможет ее оказать, – значит так тому и быть. Суть была не в том, что он не хотел. Просто он был в ужасе оттого, что все испортит.

Мысли Джейна были снова прерваны – в этот раз появлением Грейс. Она подошла к холодильнику, чтобы взять бутылку воды, но вместо этого обернулась к друзьями.

— Хей, как дела? — слишком бодро спросила она.

Джейн знающе посмотрел на Ригсби.

— Кто знал, что напускная радость заразна?

Ван Пелт тяжело вздохнула и строго посмотрела на Джейна.

— Тебе обязательно всех расстраивать?

— Прошу прощения.

Это было естественно для Грейс – пытаться всех взбодрить, даже когда это было совершенно бессмысленно. Ему не стоило так реагировать.

— Мы все, ну ты знаешь, переживаем за нее, — сказал Ригсби.

Ван Пелт кивнула, но жизнерадостность с ее лица исчезла.

— Я продолжаю ждать момента, когда она появится с кофе в руках и кучей инструкций. Она всегда знает, что делать... мне не хватает ее.

Ригсби многозначительно посмотрел на нее.

— Почему ты все еще не сходила к ней?

Это сильно удивило Грейс. Она приоткрыла рот и удивленно моргнула.

— Что?

Джейн поморщился – это было неудачной попыткой уйти от вопроса.

— Лисбон сказала, что не видела тебя какое-то время, — объяснил Ригсби.

— Оу, — Ван Пелт переступила с ноги на ногу, явно чувствуя неудобство. — Ну, я была занята.

— Уверен, что Чо отпустил бы тебя, если бы ты захотела.

Ван Пелт покачал головой.

— Это не обязательно. У меня же куча всякой писанины и других дел. Я потом ее навещу.

Ригсби отставил кофе и скрестил руки. Он начал замечать увиливания Грейс, и они ему ничуть не нравились.

— Когда?

— Скоро.

Он быстро встал.

— Ты вообще не хочешь ее видеть? — голос был злым и громким. Грейс испуганно смотрела на него, словно ребенок, пойманный на лжи. — Я понимал, когда ты не хотела видеть ее в больнице. Но теперь она дома и спрашивает о тебе. Я думал, что из всех людей ты будешь первой на ее стороне!

Грейс моргнула и покраснела. Ничего не говоря, она опустила голову и выбежала из комнаты. Без сомнений, затем, чтобы найти укромное место или сесть за стол, чтобы незаметно поплакать.

Ригсби был слишком зол, чтобы ощущать вину, которая, в чем Джейн не сомневался, придет позже. Только вот Уэйн ошибался. Грейс не пряталась от Лисбон из-за отсутствия сочувствий. Наоборот, его было слишком много.

Джейн дождался, пока Ригсби сядет с недовольным вздохом, прежде чем сказал:

— Это не то, что ты думаешь.

Тот посмотрел на него с любопытством.

— А что же?

Прежде чем спросить, Джейн долгое время молчал:

— Что ты чувствовал, когда узнал о случившемся?

Рисгби откинулся в кресле и уставился в потолок, словно пытаясь вспомнить точные эмоции.

— Я был... зол... мне было грустно и противно от этого человека... я чувствовал ненависть.

Джейн кивнул, не отрывая от него глаз.

— Как и все мы. — Он подался вперед. — А Ван Пелт чувствовала страх вкупе с облегчением. И это не плохо, это естественно – она ведь женщина. Она никогда не предполагала, что это может случиться с ее подругой, и теперь боится, что это может случиться и с ней. В то время как в вас с Чо бурлит злость и агрессия... Грейс испытывает уязвимость.

Ригсби, кажется, начал понимать, поэтому Джейн продолжил.

— Ван Пелт не хочет видеть Лисбон, потому что в данный момент она напоминает об опасности. Грейс не готова к встрече, и заставлять ее сделать это не следует, иначе это навредит им обеим. Не злись на Грейс, ей просто страшно.

Ригсби молчал какое-то время, смотря на чашку с кофе. В конце концов он тоже подался вперед и уткнулся головой в ладони.

— Это... это какой-то ад... для всех нас, — он поднял взгляд на Джейна. — Я и подумать не мог, что при таком преступлении страдает столько народу.

Джейн промолчал, лишь кивнул головой. Они все начинали это понимать. Лисбон была единственной, пострадавшей физически, но каждый из команды ощущал все на своей шкуре. Возможно, Ригсби был прав. Они все стали жертвами.

***

Когда наступил вторник, Лисбон прекратила все попытки казаться нормальной. Она без сна лежала на кровати в изношенных спортивных штанах, ни о чем не думая. С похода в аптеку вчера днем она приняла решение прекратить притворяться и ощущала себя потерянной во тьме, одинокой и беспомощной.

Ей не хотелось никуда идти. Не хотелось никого видеть. Она даже не хотела смотреть на себя, из-за чего прошлым вечером занавесила каждое зеркало в своей квартире. Даже огромное зеркало в ванной – его она скрыла, заклеив газетами.

Прямо сейчас в кровати было хорошо. Ее никто не мог увидеть. С ней не могли говорить. Она могла просто побыть в одиночестве. Так было лучше для всех.

Лисбон не поменяла позиции, даже когда услышала шаги брата на лестнице, которые приближались к ее комнате. Он на мгновение замер в коридоре, смотря на несчастную старшую сестру, завернутую в одеяло, словно ребенок. Затем он подошел и встал около кровати.

— Эй, Риз, ты голодна? Уже за полдень, а ты так и не спустилась для завтрака.

— Нет, — ответила она. Голос был тихим и низким. Совершенно лишенным эмоций.

— Хочешь, я принесу что-нибудь наверх?

— Нет.

Томми вздохнул.

— Почему ты не выходишь? Мы можем чем-нибудь заняться – всем, чем ты захочешь.

Она помотала головой, но и на сантиметр не приподнялась от матраса.

— Я не хочу никуда выходить. Я не хочу, чтобы люди видели меня в таком виде.

Ей было необязательно смотреть на брата, чтобы увидеть на его лице боль. Однако он не стал спорить, понимая ее нежелание видеть все синяки и все еще слабое тело. Он присел на кровать, убедившись, что между ними есть дистанция, чтобы ей было комфортно.

— Ты в порядке, Риз? — Лисбон ничего не ответила, продолжая смотреть вперед. — Я слышал, что ты принимала душ ночью. Зачем было делать это в третьем часу утра?

Лисбон не собиралась рассказывать о том, как, в конце концов поддавшись истощению, уснула, тут же оказавшись в том темном месте, где ее насиловало и истязало безжалостное видение. Она проснулась, крича в подушку, чтобы этого не услышал Томми, чувствуя ужас и отвращение. В этом была причина, почему она пошла мыться. А еще и за два часа до этого, вспомнив, каково это – ощущать на своем теле мужские руки. Душ был единственным способом вновь ощутить себя чистой, хоть она и не думала, что когда-либо сможет почувствовать себя такой полностью.

Томми снова вздохнул.

— Почему бы тебе не спуститься вниз?

— Томми, — тихо сказала она, — я просто хочу остаться здесь.

Он помолчал какое-то время, прежде чем встать.

— Ладно. Я оставлю тебя, но если тебе вдруг что-то понадобится – я рядом.

Она молчаливо кивнула, и по ее щеке скатилась единственная слезинка. Наконец-то она снова осталась одна и могла наслаждаться своим одиночеством. Ей было лучше оставаться вдали, ведь она была болезнью, поглощающей мир своей тьмой. Она знала, что Томми ненавидел смотреть на нее в данный момент. Наверняка он чувствовал сожаление из-за своей несчастной и совершенно сломленной сестры.

На долгое время воцарилась тишина. Но ее нарушил вибрирующий телефон, который лежал на прикроватном столике. Лисбон перекатилась, чтобы посмотреть на имя звонящего – наверняка, команда решила проверить ее. Всегда звонили Ригсби и Чо. Джейна было не слышно с тех пор, как она бросила трубку, но она знала, что его защитные инстинкты возьмут верх. В стороне оставалась только Грейс. У Лисбон сложилось ощущение, что ее неумение защитить саму себя навсегда разрушило их отношения. Возможно, Грейс больше не могла уважать босса, когда та стала жертвой.

Однако звонившим был не Чо или Ригсби, или Джейн.

Звонившим оказался Бертрам.

Лисбон моргнула несколько раз, явно удивленная тем, что ей звонил ее босс. Она никогда не игнорировала звонки начальства, поэтому с неохотой ответила на звонок.

— Агент Лисбон, — сказала она пустым и безжизненным голосом.

— Лисбон, — голос Бертрама был полон радости, что, как правило, значило, что он чего-то хотел. — Это Гейл Бертрам. Звоню узнать, как ваши дела.

— Я в порядке, сэр, — просто ответила она. Она сомневалась, что ее состояние беспокоило его.

— Рад слышать это. Знай, что мы всецело на твоей стороне в это трудное время и хотим помочь всеми возможными способами.

— Спасибо.

Она не совсем понимала, как КБР может помочь, если только не позволит ей выйти на работу. Но это было невозможно, учитывая ее сломанное запястье, поэтому им следовало просто оставить ее одну.

— На самом деле, я бы хотел, чтобы вы сегодня заехали. Нам надо обсудить несколько вещей.

— О? — удивленно переспросила она. О чем Бертрам хотел бы поговорить? О том, насколько она глупая, раз позволила всему произойти?

— Не переживайте, — заверил он своим мерзко-змеиным голосом. — Просто об этом лучше говорить вживую.

Лисбон не хотела покидать удобную кровать, не хотела никуда ехать и встречаться со своими коллегами, не хотела слышать их шепот и чувствовать взгляды, пока будет идти по коридорам. Она не хотела, чтобы они видели то недоразумение, которым она стала.

Однако игнорировать своего начальника она тоже не хотела.

— Хорошо, — согласилась она, и в тихом голосе была слышна неуверенность.

— Чудесно, я с нетерпением жду нашей встречи.

Бертрам завершил разговор, и Лисбон опустила телефон, словно он весил несколько фунтов. Пришло время встать и поехать в КБР. Она увидит всех в офисе.

Боже, как это пережить?

***

Идя по коридорам КБР, Лисбон ощущала себя знаменитостью или, возможно, прокаженной. Надетые очки скрывали синяки вокруг глаз, а также упрощали задачу осматриваться вокруг – она видела, как все останавливались, наблюдали за ней раскрыв рот и шептались, стоило ей пройти мимо. Именно поэтому она не оборачивалась, а целенаправленно шла к единственному безопасному месту, которое знала.

Однако, прежде чем добраться до своего офиса, Лисбон столкнулась с Ван Пелт. Младший агент замерла на месте, выбитая из колеи этой встречей.

— Босс... вы... вы здесь.

— Да, — ответила Лисбон. В голосе все еще не появилось ни одной живой нотки.

— Ну, мы... эм... — Грейс пыталась подобрать слова, очевидно сбитая с толку всей ситуацией. Она могла так не стараться: Лисбон было настолько плевать, что она ничего не чувствовала. — Вам что-нибудь нужно?

Лисбон покачала головой. Грейс посмотрела на общую комнату, из которой только что вышла.

— Вообще-то мне надо... ну, эм, проверить... отчеты. — Она начала пятиться от босса. — Мне пора, — и больше не говоря ни слова, агент развернулась и испарилась.

Лисбон наблюдала за уходом Ван Пелт и пыталась ощутить гнев, но вместо него чувствовала только грусть. Грейс не хотела видеть ее, и девушку нельзя было за это винить – Лисбон и сама не желала видеть себя.

Она заметила, как за ней наблюдали новые пары глаз сквозь стеклянные перегородки. За ней, ходячей и разговаривающей катастрофой.

Она попыталась не обращать на это внимания, продвигаясь к своему кабинету. Остановившись около двери, она увидела свое имя; оно давало понять, что внутри находилось то, над чем Лисбон трудилась много лет: она была агентом КБР, главой отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями – это та должность, к которой она шла не один день.

Она пробежалась пальцами по нанесенным на стекло буквам. Она была копом. Ведь так?

Открыв дверь, Лисбон вошла. Все было точно так же, как и перед благотворительным вечером. Прошло всего несколько дней, но казалось – вечность. Компьютер все еще стоял на столе рядом со стопкой бумаг, папками и фотографиями, а шахматный набор – около белого большого дивана, который купил Джейн. Никаких изменений.

Только вот... изменения были. Лисбон казалось, что она видела офис впервые. Она без сомнений знала, где что находится, но все казалось другим. Тогда-то она и осознала, в чем проблема: все осталось неизменным... кроме нее.

Это она стала абсолютной незнакомкой.

Это она перестала быть той женщиной, которая вышла из этого офиса несколько дней назад. Это она перестала быть копом, который знал, что делал и был уверен во всех областях своей жизни.

Та женщина исчезла. Ее место занял кто-то сломленный, совершенно безличностный. Кто-то оскверненный и полный стыда.

Лисбон продолжила осматриваться в этой знакомо незнакомой обстановке, когда мимо открытого кабинета прошел Джейн. Он, вероятно, заметил, что дверь была не захлопнута и внутри находился человек, но никак не ожидал увидеть Лисбон. Прежде чем резко остановиться, он перепроверил дважды. Будь Лисбон в другом настроении, она бы нашла это забавным, однако ничто больше ее не веселило.

Джейн вошел в кабинет и подошел к ней.

— Что ты здесь делаешь?

— Надо было кое-что проверить, — ответила она. Это было правдой. Вроде как.

— И все? — тон давал понять, что он не поверил ей ни на йоту. Ну, это же Джейн. Он всегда видел ее насквозь.

— Мне позвонил Бертрам, — тихо объяснила она. — Сказал, что хочет поговорить.

Только услышав имя директора, Джейн поджал губы и покачал головой.

— Иди домой. — В его твердом голосе было что-то такое, что поразило Лисбон.

— Прости?

— От Бертрама ничего хорошего ждать не стоит. Иди домой, — повторил Джейн.

На самом деле это было именно тем, чего она хотела: лечь в постель, где ее оставят в покое.

Она тяжело вздохнула.

— Я не могу.

— Конечно же можешь. Все просто. Садишься в машину и уезжаешь.

Лисбон закрыла глаза и покачала головой, не желая слышать шутки Джейна, какими бы милыми они ни были.

— Нет, не могу. Он мой босс, мне нельзя игнорировать его.

— Ты мой босс или, по крайней мере, тебе так нравится себя называть, но я игнорирую тебя все время.

— Я – не ты, Джейн, — ледяным и совершенно пустым от эмоций голосом ответила Лисбон.

Она обошла Джейна, чтобы выйти из кабинета, но он безболезненно схватил ее за руку.

— Пожалуйста, Лисбон, не делай этого.

В его голосе слышалась мольба, отчего ее сердце слегка растаяло, пока пальцы согревали холодную кожу. Она жаждала этого тепла. Оно давало ей ощутить себя живой.

Только суть в том, что Лисбон никогда не игнорировала желания начальника.

— Мне жаль, Джейн, — сказала она и отстранилась, не обращая внимания на беспокойство в его глазах.

Она вышла из когда-то своего кабинета и добралась на лифте до этажа Бертрама. Как правило, она шла туда, чувствуя или тревогу, или гордость, потому что либо Джейн выкинул очередной трюк, либо команда закрыла очень важное дело. Сейчас же была пустота. Ей было плевать, что он от нее что-то хотел. Ничто не имело значения.

Ее впустил секретарь. Бертрам сидел за столом, держа в руках ручку и подписывая какие-то бумаги. Настоящий директор Калифорнийского Бюро Расследований. Какая жалость, что она совсем не испытывала уважения.

— О, агент Лисбон, — Бертрам бросил ручку и откинулся в кресле. — Спасибо, что пришли. — Он нахмурился. — Почему на вас надеты очки?

— Простите, сэр, — она сняла их с лица.

Он медленно и внимательно осмотрел ее синяки.

— Вам лучше?

— Так говорят врачи.

— Замечательно. Мы рады слышать, что вы восстанавливаетесь. — Он указал на стул напротив стола. — Садитесь, пожалуйста.

Лисбон села безо всякого «спасибо».

— Как успехи в КБР? — спросила она.

— Я рад, что вы спросили, — он подался вперед, ставя локти на стол и переплетая пальцы. — СМИ разносят нас в пух и прах.

— О. — Ей хотелось бы переживать, но она не ощутила ничего, кроме пустоты.

— Можете только представить, как трудно Бюро. — Лисбон кивнула. — Я делаю все, что могу, но мне нужна помощь.

— Чем я могу помочь?

Улыбка Бертрама напомнила ей о картинке в школьном церковном учебнике, на которой дьявол искушал Еву.

— Я бы хотел, чтобы вы вместе со мной сделали короткое заявление прессе.

Сердце Лисбон забилось чуть быстрее – совсем на немного.

— Пресс-конференция?

— Да. Согласны ли вы?

— На что?

Бертрам нахмурился.

— Поговорить с прессой.

— О.

Она напоминала какую-то дурочку и знала об этом, но просто никак не могла подобрать слов. Словно половина мозга просто отключилась.

— Агент Лисбон, вы же желаете помочь Бюро? — голос Бертрама был натянутым и нетерпеливым. В общем-то, как и всегда.

— Конечно. — А что еще можно было ответить?

— Спасибо, я ценю это. — Он поднял руку, чтобы посмотреть на дорогие золотые часы. — Начало через двадцать минут.

— Так скоро?

— Пресс-конференция уже была запланировала, я просто надеялся, что вы присоединитесь ко мне.

Лисбон кивнула.

— Не сомневаюсь. — Не страшно, что ее обманули. В последнее время она узнала, что существовало кое-что и похуже.

— Возможно, вы захотите привести себя в порядок, и мы встретимся с вами в зале для конференций.

— Хорошо. — У нее с собой не было никакой косметики, и не то что бы она помогла – синяки невозможно скрыть никаким средством.

Но если Бертрам хотел, чтобы она как-то беспокоилась из-за своего внешнего вида, она могла притвориться. Лисбон встала.

— Спасибо, агент Лисбон.

— Работа превыше всего. — А это – очередная ее часть.

Лисбон открыла дверь и почти что врезалась в Джейна.

— Ты ждал меня?

— Да.

— Зачем?

— Чего хотел Бертрам?

Лисбон протиснулась мимо Джейна и пошла по коридору.

— Он хочет, чтобы мы поговорили с прессой.

Она увидела, как на его лице появилась тревога – ну прямо робот, кричащий: «Опасность, Уилл Робинсон! Опасность!». (Прим. переводчика: цитата из фильма "Затерянные в космосе").

Джейн покачал головой.

— Не делай этого. Иди домой.

— Я уже согласилась.

— Скажи, что передумала.

— Я буду в порядке, Джейн. — Она слышала свой волос и видела, что ее слова ничуть не убедили его.

Лисбон не была уверена, чего хотела: убедить его, что он неправ, или чтобы он заставил ее уехать. Возможно, все сразу. Возможно, ничего.

— У меня есть двадцать минут, — сказала она. — Как я выгляжу?

Джейн осмотрел ее с макушки едва расчесанных волос и до ступней с изношенными кроссовками. Он не сказал ни слова.

— Настолько плохо, хах? Может быть, Бренда сможет одолжить мне расческу.

Она снова развернулась и пошла к лестнице. Офис Бренды был всего лишь на один этаж ниже – нет смысла использовать лифт.

— Лисбон... — вслед ей крикнул Джейн, но она не обернулась. Он мог бы побежать за ней, но сомневался в том, стоит ли. Черт.

Что случилось? Только вчера она притворялась полной жизнерадостности, а сейчас казалась ни в чем не заинтересованной и безжизненной. Ни эмоций, ни сил скрыть свою боль. Что-то породило новую, отрешенную вялую женщину, разгуливающую в теле старой Лисбон.

— Джейн, что ты здесь делаешь? — спросил Бертрам, выходя из своего кабинета.

Отлично, может быть, он сумеет донести что-нибудь до этого мужчины.

— Не заставляйте ее участвовать в пресс-конференции.

Бертрам распрямил плечи – обычная защитная позиция.

— Она согласилась.

— Она не может. Она не в себе.

— На мой взгляд, она в порядке.

Либо мужчина был слепым, либо ему было плевать. Джейн предположил, что последнее.

— Подождите, пока она не увидится с психотерапевтом.

— Мне необходима ее помощь сегодня.

Все приближалось к критической точке. Прямо сейчас Лисбон была нужна помощь, поэтому Джейн знал, что у него нет выбора, кроме как дать Бертраму то, о чем он давно мечтал.

— Бертрам, — сказал он, — я молю вас. Не заставляйте ее делать этого.

Джейн был в курсе, что директор ждал много лет того, чтобы консультант о чем-то попросил. Бертрам слегка усмехнулся и отрицательно помотал головой.

— Возможно, в это трудно поверить, Джейн, но в первую очередь я думаю об интересах Лисбон. Я бы не втянул ее в это, если бы переживал, что все может плохо закончиться.

Джейн был слишком зол, чтобы найти какие-либо слова. Человек перед ним был как глупцом, так и лжецом – а он ненавидел это больше всего. Бертрам улыбнулся и махнул рукой, чтобы консультант пододвигался.

— Если позволите.

Он ушел, и Джейн с злостью смотрел ему в спину. Настоящий политик, заставляющий других выполнять свои требования и не думающий о последствиях. Пресс-конференция станет настоящей катастрофой, которую невозможно предотвратить.

***

Оставшаяся часть команды Лисбон восприняла новость так, как и ожидалась: плохо.

— Я убью его, — воскликнул Ригсби, в тоже мгновение осознав, что только что практически угрожал своему начальнику. — Ну или вроде того...

— Это точно поможет, — бросил Чо.

Ригсби не обратил на это внимания.

— Почему она согласилась?

Джейн спокойно наблюдал за командой, реагирующей на предстоящую пресс-конференцию. Спокойствие было вызвано тем, что он знал: другие эмоции не помогут. Однако внутри бурлили и злость, и расстройство, и беспокойство.

— Она сама не своя, — просто объяснил он. — Бертрам этим воспользовался.

— Воспользовался мисс Конгениальностью?

Грейс слегка переступила с ноги на ногу и покачала головой.

— Она больше не притворяется счастливой (Прим. переводчика: в английском "мисс конгениальность" применяется к дружественной персоне, которая со всеми ладит и находится в центре внимания).

Ригсби и Чо посмотрели на нее с удивлением на лицах.

— Я видела Лисбон, когда она пришла, — объяснила Ван Пелт. — Она не притворялась, а казалась... какой-то онемевшей. Будто бы ничего не чувствовала.

Джейн кивнул.

— Что-то случилось.

— Что?

Он пожал плечами. Идей не было, но он предполагал, что это что-то ужасное.

— Ничего хорошего, — тихо сказал он.

Ригсби раздраженно простонал и вскинул руки в воздух.

— Это когда-нибудь закончится? — внезапно он посмотрел на коллег с надеждой. — Мы должны остановить это! Что будем делать?

— Похитим ее, — тут же предложил Джейн.

— Джейн, — вмешалась Грейс, — это не смешно.

— Я и не шучу. — Он в самом деле имел это в виду. Это казалось чертовски хорошей идеей – похитить ее и силой отправить домой. Жаль, что остальные не согласились с ним.

Ригсби выдохнул, прежде чем снова посмотрел на друзей.

— Насколько большой катастрофой будет конференция?

Очевидный ответ дал Чо:

— Ну, что-то вроде «Титаника» или «Гиндербурга» (Прим. переводчика: фильм об истории гибели самого крупного воздушного судна двадцатого века).

Ригсби простонал, а Джейн молча согласился. Грейс кинула на коллег неуверенный взгляд.

— Нам обязательно там присутствовать? — Ригсби недоверчиво посмотрел на нее, поэтому она поспешила добавить: — Простите, но мне не хочется видеть Лисбон в таком состоянии. Это просто... ужасно.

Прежде чем мужчины успели что-то сказать – либо согласиться с Ван Пелт, либо обвинить ее в отсутствии поддержки, – в общую комнату ворвался Уэйнрайт. Он выглядел измученным и расстроенным. Очевидно, уже успел узнать о том, что вот-вот случится.

— Хоть кто-нибудь попытался убедить агента Лисбон, что пресс-конференция не самая лучшая идея?

Джейн прибегнул к сарказму, как частенько делал в похожих ситуациях.

— Спасибо, Уэйнрайт, и как нам это в голову не пришло!

Команда посмотрела на него таким же неодобрением, с каким в обычных условиях на него посмотрела бы Лисбон. Он вздохнул, избегая чьего-либо взгляда.

— Простите, это было неуместно.

Уэйнрайт решил проигнорировать консультанта – знал, что тот переживает за Лисбон... как и все остальные.

— Лисбон в состоянии пройти через это?

С губ Джейна слетел новый вздох, когда он медленно покачал головой.

— Не думаю.

— Есть идеи, как избежать этого?

— Я предложил похитить ее, — объяснил Джейн, — только другим агентам этот вариант не понравился.

Уэйнрайт тоже не оценил его. Он вздохнул и пробежался по волосам.

— Я могу поговорить с Бертрамом. Может быть, сумею убедить его.

Джейн горько усмехнулся.

— Не сработает. Бертрам пытается спасти КБР... и свою собственную шкуру.

Босс не согласился.

— Я всё же поговорю.

После он ушел, пока команда смотрела ему в спину с одинаково мрачными выражениями лиц.

Тишину нарушил Ригсби.

— Что же нам делать?

Отвел дала Грейс.

— Молиться.

Джейн промолчал. Он не был тем, кто молится, особенно тому, в кого не верил. Но если бы он молился... то о том, чтобы их молитвы были услышаны.