– Белла, прошу тебя...
– Ты умеешь читать мысли! – Белла уже минут десять металась по комнате, повторяя эти заветные четыре слова всякий раз, когда Эдвард пытался с ней заговорить. Внизу он читал в мыслях Тани лишь сострадание. Мысли Чарли, как обычно, были слишком запутаны, чтобы их понять.

– Это не... Белла, прошу тебя. Позволь мне все объяснить.
– Ты умеешь читать мысли!
– Я...
– Ты! Умеешь! Читать! Мысли!

Эдвард схватил ее, убеждая послушать, но она лишь развернулась и с силой стала колотить своими крохотными кулачками по его груди. Если он не остановит ее, всё может кончиться переломом ее руки. Эдвард как можно осторожнее схватил девичьи запястья, чтобы случайно не причинить боль.

– Прошу, если ты позволишь мне все объяснить…
– Объяснить что?! Ты можешь! Читать! Мысли! Что здесь еще объяснять? Всё вполне объяснимо! О боже мой, Эдвард! Как ты мог ничего мне не сказать?

Белла убрала руки и повернулась к нему спиной. Эдвард почувствовал, как его сердце замерло. Вот оно. Вампир так боялся этого момента, и теперь он наступил. Белла достигла своего предела. Он не мог поверить, что это происходит. Этого просто не может быть. Только не сейчас, не из-за этого. Узнать, что он вампир, убийца, и всё равно простить ему все эти грехи.
Но сейчас...

Он может ее потерять. Только не из-за этого, из всех возможных причин. Только не теперь, когда он узнал, что такое настоящее счастье, не сейчас, когда он понял, как приятно ощущать ее тело рядом со своим. Он не мог просто стоять и позволить ей уйти.

Если бы она сказала, что больше его не любит... что он ей больше не нужен... Если бы она сказала, что полюбила кого-то другого... Пусть бы это и разорвало его душу, в существование которой только что поверил, он бы ее отпустил. Он не знает, как жить без нее, но ради ее счастья он бы отпустил ее. Если бы она была счастливее без него, счастливее с кем-то другим, он бы не вставал на ее пути. Но это? Он не может потерять ее из-за этого. Если понадобится, он упадет на колени и будет умолять ее не уходить. Он сделает всё, что она попросит.

Только, Господи, прошу тебя, не позволяй ей покинуть меня из-за этого. Прошу тебя.

Тело Беллы было напряжено от злости. Кулачки она уперла в бока. Такой рассерженной он видел ее лишь однажды, в воспоминаниях псины на прошлую Пасху, когда они спорили, вот только тогда ее злость была направлена на его защиту. А теперь она предназначалась именно ему.
Эдвард в отчаянии опустил голову. Он сам все разрушил и понятия не имел, как исправить, если это вообще возможно.

– Белла, прошу тебя... Не бросай меня.
– Не бросать тебя? – Его тон и слова заставили Беллу резко развернуться.
Прежде чем она успела произнести хотя бы слово, Эдвард уже стоял перед ней на коленях, держа ее руки в своих.
– Прошу тебя... Белла, прошу тебя... Мне так жаль. Мне очень жаль. Прошу тебя, не бросай меня. Прошу.
– Бросать тебя? О боже, Эдвард. – Белла упала на колени перед ним, обхватив его лицо руками. Она нежно поцеловала его в губы и прошептала: – Я никогда тебя не брошу. Никогда. Боюсь, что ты проник глубоко мне в душу. – Она встала и скрестила руки на груди. – Но не думай, что так легко отделался. Как ты мог не сказать что-то подобное?

Она села на пол, прислонившись спиной к комоду, и закрыла лицо руками, прежде чем потереть глаза кончиками пальцев.
– О боже. Мне так стыдно. Боже, что ты, должно быть, обо мне думал? Когда я только тебя увидела, то подумала... О боже, я не лучше Джессики. Мне так стыдно.

Она снова стала накручивать круги по комнате, но в ее плечах уже не было столько напряжения. Ее лицо так покраснело, что он мог чувствовать запах ее крови. Это просто опьяняло. Даже на расстоянии нескольких шагов вампир ощущал ее пульс, словно тот был его собственным.
Эдвард встал у нее за спиной, нежно проводя руками по плечам девушки и вниз по рукам, наслаждаясь ее присутствием.
– Даже не надейся, что это тебя спасет, Эгги. Я все еще зла на тебя.

Но в противовес своим словам, Белла развернулась и сильнее прильнула к его телу. Ощущение ее тела рядом, такого мягкого, такого теплого, такого реального, и просто рядом с ним – опьяняло его.
Спустя мгновение она отступила на шаг назад и посмотрела на него, отчего на лбу проступили морщинки. Эдварду казалось, что она самое дорогое сокровище в мире.
– Но... Подожди. Я не понимаю, почему в тот день ты так сильно разволновался? В кинотеатре?
– Хм?

Почти девяносто лет жизнь Эдварда была простым, бесцельным блужданием изо дня в день, без всякой надежды, и ему казалось, что уже давно всю ее растерял. Все вещи, которые когда-то помогали отвлечься от этой однообразной жизни, приносившие чувство удовлетворения, одна за другой померкли. Учеба, чтение, путешествия, даже музыка потеряли для него интерес. Как долго он держал всё в себе, пока не встретил Беллу? Единственным утешением для него была его семья, но даже в ней он часто ощущал себя лишним, третьим колесом. Или, в их случае, седьмым.

Всё, что он видел для себя впереди – еще Бог знает сколько веков грусти, тоски и отупляющей скуки. Потом им снова пора было менять место обитания, и он опять оказался в Форксе. С того самого момента, когда он впервые увидел Чарли Свона, его душа узнала в нем человека с фотографии, которую ему прислала Белла, узнала отца его суженой, и жизнь уже перестала быть прежней.

С того самого момента земля ушла у него из-под ног, и вампир оказался в состоянии свободного падения, не зная, когда и сможет ли он вообще снова обрести равновесие. Душа, которую, как думал он, давным-давно потеряна, вернулась, заставив его физически испытывать острую необходимость снова найти Беллу. Его сознание забыло ее, как и всю его человеческую жизнь, но вот душа и сердце всё помнили.

Ее срыв прошлым летом, вызванный уверенностью в том, что он погиб в той страшной эпидемии… и его необходимость помочь ей… осознание Карлайла, что девушка, которую он любил в тысяча девятьсот восемнадцатом году, и та, которой он так хотел помочь в две тысячи девятом, была одним и тем же человеком... Найдя подтверждение этому в ее письмах и картинах... Осознав, что для ее спасения придется ее отпустить... Узнать, что она переезжает в Форкс, потому что ее тянет к нему так же, как и его к ней... Увидеть стремление этой псины завоевать ее внимание... Встретить ее... Узнать ее снова... И снова в нее влюбиться...

Нет, теперь его жизнь уже не была похожа на парад одинаково бессмысленных дней. Но после событий прошедшего месяца и, в особенности, последней недели: пожар, осознание того, что Белла всё знает, смерть Ирины и Лорана, появление угрозы в лице Виктории, смерть отчима и матери Беллы, и чувство ужаса от мысли, что она уйдет от него, и в то же время безумной эйфории, когда он понял, что она до сих пор его любит и хочет быть с ним, все это переполняло и захлестывало Эдварда с головой, заставляя мечтать о частичке того спокойствия и безмятежности, которых он когда-то так страшился.

Ведь всегда предупреждают опасаться своих желаний? Как часто он мечтал, чтобы что-то, хоть что-нибудь, произошло?
Он провел руками по волосам Беллы, ощущая ее гладкие пряди между пальцами, и поцеловал в лоб, глубоко вдыхая ее запах. Сейчас он мечтал увезти ее подальше. Провести десять или двадцать лет на каком-нибудь необитаемом острове было бы просто идеально. Да, десять или двадцать лет наедине… было бы просто замечательно. По крайней мере, для начала.

Белла сделала шаг назад и скептически посмотрела на него.
– Ты должен был знать, чего я тогда испугалась, понять, что я уже тогда всё знала. И той ночью у тебя дома, после того, как мы... – Ее румянец усилился, а запах стал более интенсивным. Она на секунду оглянулась, прочистив горло, прежде чем продолжить. – ... ну, ты знаешь.
Эдвард поборол желание рассмеяться во весь голос. Порой его возлюбленная могла быть такой напористой, такой агрессивной, но после этого ужасно краснела и стеснялась.

Ее теплый, интенсивный запах вперемешку с эйфорией от того, что она не уходит от него, заставили его ноги подкоситься, а мысли разлететься в разные стороны.
– Ты боялся, что я разозлюсь на тебя. Почему? Ты должен был знать, что не стану, – она склонила голову на бок. – О чем я думаю прямо сейчас? – спросила она.

Прочитать ее мысли? Прямо сейчас, с учетом событий прошедшей недели, которые обрушились на него словно удар кулаком в солнечное сплетение, Эдвард едва мог привести в порядок собственные мысли, не говоря уже о чтении чужих.
– Понятия не имею.

Он резко притянул ее обратно к себе, чтобы поцеловать, борясь с желанием углубить поцелуй. С момента их первого поцелуя за пианино, который спустя столько лет снова вернул его к жизни, ее губы никогда не перестанут помогать ему справляться со всеми беспокойствами, всеми тревоги и заставлять забывать обо всем.

– Ты самый плохой чтец мыслей, – констатировала она.
– Хочу, чтобы ты знала, мисс Свон, что я могу прочесть мысли любого существа – человека, вампира или оборотня, – которых встречал за последние девяносто лет.
Глаза Беллы с удивлением расширились, заставив ее выдохнуть:
– Неужели?
– Всех, кроме двоих. Первый – твой отец, а вторая – ты.
Она продолжала с удивлением смотреть на него.
– Неужели?

Эдвард взял Беллу на руки, отнес на кровать и сел спиной к стене, усадив девушку себе на колени. Она даже не намеревалась сопротивляться. На ее лице до сих пор было удивление, но не злость. Если бы Эдварда попросили бы описать ее выражение лица, он бы назвал это сильной заинтересованностью.

– Мы с отцом два единственных человека, которых ты не можешь... что? Прочитать? Услышать?
– Это может свести с ума, так что позволь мне объяснить. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке. – Ты единственный человек, чьи мысли я хотел бы узнать, но совершенно ничего не слышу. Совершенно ничего. Твой отец... с Чарли все по-другому.

И Эдвард объяснил Белле, как он мог слышать некоторые мысли Чарли, чтобы не сразу всё заметить и понять, но это позволяет ему не слышать самые личные мысли мужчины.
– Я рада, что ты не можешь слышать мои мысли, – ответила она.
Он поцеловал кончик ее носа, и Белла положила голову ему на плечо.
– Я тоже. Ничьи мысли не значат для меня так много, как твои, но я хочу их знать, потому что ты сама захочешь со мной ими поделиться, а не потому, что я могу слышать их помимо твоей воли.
Белла сильнее прижалась к нему.
Вспомнив ее слова, Эдвард спросил:
– А теперь мне самому интересно.
– О чем ты?

– Ты упоминала свои мысли при нашей первой встрече. Мне интересно, о чем ты подумала, что заставило тебя так сильно смутиться?
– Ну... – Белла уткнулась лицом в его грудь. – Разве я не говорила тебе, что дразнить девушку неприлично? Что случилось с твоими викторианскими манерами?
– Забудь о них. И технически, правильнее будет сказать эдвардорианские, а не викторианские. Кроме того, разве не ты говорила мне, что сейчас двадцать первый век, и предлагала познакомиться с его традициями?

Белла вздохнула и произнесла:
– Я подумала, что ты ангел.
Она увидела, как изменилось выражение его лица, глаза потускнели, и прошло несколько минут, прежде чем он ответил.
– Я не ангел, Белла. И очень от этого далек.

Белла спорила сама с собой. Она знала, что им нужно обсудить несколько вещей, и знала, что это будет нелегко, но игнорировать это было уже нельзя. Она не знала, подходящее ли сейчас время, учитывая всё, что с ними произошло, но откладывание этого разговора не сделает его проще.
И, если уж быть абсолютно честной с самой собой, сейчас любой разговор был для Беллы предпочтительнее, чем мысли о потери матери.
– Эдвард?

Его руки обняли Беллу за талию, а всё тело напрягалось, словно он знал, что она собирается сказать, до того, как она это произнесла.
– Ты сказал, что не можешь читать мои мысли.
– Не могу, – он замолчал и сделал глубокий вдох. – ... но боюсь, знаю, о чем ты хочешь у меня спросить.
– Если ты не хочешь об этом говорить...
– Нет. Нет, ты имеешь право знать. Ты хочешь спросить меня про тех людей, которых я убил. Я убийца, Белла. Хладнокровный... – Эдвард хмыкнул и покачал головой. – Вообще-то, нет. Я не хладнокровный. У меня вообще нет крови. Но я серийный убийца. Я тщательно выбирал своих жертв, выслеживал их, а потом убивал. Каждого из трехсот восьмидесяти одного.

В голосе Эдварда не было никаких эмоций, но даже за всей этой пустотой Белла слышала в его словах тяжелый груз вины. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Ей нужно было время, чтобы подобрать правильные слова.
Вообще-то, ей нужно было время, чтобы вспомнить, как дышать.
Она уже это знала, но слышать, как он так спокойно об этом говорит – всё это выбивало ее из колеи. Может она ошиблась, может, мысли о матери были не настолько болезненными, как эти.
Но теперь пути назад уже не было.

Эдвард тем временем продолжил.
– У нас прекрасная память. Просто идеальная. Я помню каждую секунду с тех пор, как проснулся в этом облике, во всех мельчайших подробностях. Я прекрасно помню каждую из своих жертв. – Эдвард произносил свое признание тихим и бесстрастным голосом. – Я помню их лица, помню их запах. Я помню, что на них было надето. Помню их последние слова, их последние мысли. Помню их страх, их удивление и их мольбы. Но я не слушал их мольбы. Я убивал каждого из них, словно у меня было на это верховное право, высшая цель. Я отдавал себе отчет, что благодаря своей способности мог с легкостью отличить хороших людей от плохих и охотиться только за худшими из худших. Я бунтовал против Карлайла. Я не хотел понимать его нежелание позволять нам брать то, что было нашим. Я уверял себя, что могу получить то, чего так желал, не становясь монстром, которого он боялся породить. Я убеждал себя, что если убью человека до того, как он убьет кого-то еще, то сделаю доброе дело. Я не убивал людей, я спасал их будущих жертв. Я убеждал себя, что если ограничусь лишь преступниками... убийцами... насильниками... педофилами... то это – почему-то – не будет считаться убийствами. Сутенеры... продажные полицейские... купленные судьи... мужья-тираны... Я никогда не выбирал менее опасных личностей. Никогда.
– Но ты остановился.

Глядя прямо перед собой, Эдвард молча кивнул. Его взгляд выражал лишь пустоту.
– Без исключения, каждый из них в итоге умолял о спасении. Каждый из них. Насильники, которые наслаждались каждой секундой выслеживания своих жертв, умоляли о своем собственном спасении. Жестокие, беспощадные, жалкие мужчины, которые самоутверждались, мучая своих жен и детей... Купленные судьи, пользующиеся своей властью, берущие взятки от преступников, чтобы их дела шли в нужном клиентам направлении... Они плакали, как маленькие дети, когда приходило время молиться, и они осознавали свою беспомощность. Они предлагали мне деньги. Часто мужчины предлагали забрать их жен или дочерей... чтобы развлечься. – Вампир тихо засмеялся. – Однажды мужчина предложил мне своего сына. Мальчику было не больше семи лет. Он уже не первый раз кому-то предлагал своего ребенка. – (От этих слов Беллу передернуло.) – Если ты больше не захочешь меня видеть...

Она со злостью перебила его.
– Я уже сказала тебе, что слишком сильно к тебе привязана.
Он посмотрел на нее, в его глазах смешалось удивление с угрызениями совести.
– Как ты можешь смотреть на меня?
Слезы грозили наполнить глаза, но девушка со злостью сдержала их. Ее голос был переполнен эмоциями.
– И об этом я тоже уже говорила тебе. Я не могу не смотреть на тебя.

Он провел пальцами по линии ее челюсти, в его глазах читалось истинное восхищение.
– Я монстр, Белла. Я никогда не буду тебя достоин. Никогда. Но обещаю, я потрачу всю свою жизнь, чтобы доказать тебе обратное.
– О, Эдвард. Прекрати. Прекрати.
Глаза Эдварда утратили четкую цель, словно он видел призрака, который существовал лишь в его голове.

– Мне казалось... если придать огласке все злодеяния, совершенные моими жертвами... мне казалось, что тогда я не буду чувствовать свою вину. Не буду ощущать ответственность за свои действия. Они были преступниками, а я был их судьей, обвинителем и палачом. Я убеждал себя, что на мне не больше вины, чем на полицейском, расследующим преступление и собирающим улики, чтобы доказать вину своих подозреваемых... или адвокате, который оспаривает дело, или судье, который выносит решение, или присяжных, которые оглашают свой приговор. – Эдвард одернул себя. – Мне жаль, Белла. Прошу, прости меня. Я не должен был вываливать на тебя всё это, особенно учитывая то, что на тебя сейчас навалилось.

– Не извиняйся, Эдвард. Ты часто делал то же самое в письмах. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты всем со мной делился. – Она положила его руку поверх своей, переплетая их пальцы. Подняв их переплетенные руки, девушка нежно поцеловала запястье Эдварда чуть выше шрама. – Ты можешь всё мне рассказать. Тебе больше никогда не придется справляться с чем-либо в одиночку. Никто из нас не должен.

Белла прислонилась спиной к груди Эдварда. Так они сидели до тех пор, пока жизнь не вернула их обратно в реальность. Эдвард вздохнул и нежно поцеловал Беллу в лоб.
– Элис возвращается.
Белла удивленно посмотрела на Эдварда, и в ее шоколадных глазах появилась тревога. Его бедная возлюбленная. Она была такой сильной, но ей предстояло столкнуться и справиться еще со столькими вещами.
– Что случилось?

Он потряс головой, мечтая облегчить ее страдания, но даже не помнил похороны своего отца, кроме тех обрывочных воспоминаний Карлайла, когда он приходил выразить свое уважение.
– Виктория? Элис что-то увидела?
– Нет, нет. Нет, любовь моя. Прошу, не забивай себе этим голову. Мы ее и близко к Форксу не подпустим.
– Я не за себя волнуюсь, Эдвард.

Белла была раздражена, а глаза снова стали наполняться слезами. Если Элис спешила сюда не из-за Виктории, значит, произошло что-то еще.
– Белла, брат Фила организовал поминальную службу и ему нужно твое одобрение. Элис купила нам билеты и заказала номера в отеле.
По щекам девушки побежали слезы.
– Она пришла, чтобы помочь тебе собраться.

Белла снова зарыдала, а Эдвард взял ее на руки, укачивая и напевая колыбельную, которую сочинил для нее.
– Почему бы не позволить Элис заняться упаковкой чемодана? – поинтересовался вампир. - Таня приготовила для вас с Чарли суп. Пойдем, тебе нужно поесть.
Белла покачала головой, а ее глаза так же, как и глаза Эдварда несколько минут назад, смотрели в пустоту перед собой.
– Любимая, тебе нужно поесть. Тебе необходимо оставаться сильной.
Вытерев глаза рукавом своей кофты, Белла встала и подошла к шкафу.
– Хорошо. Я обещаю. Но мне нужно кое-что сделать. Я не могу просто сидеть на месте. Знаю, это звучит глупо, но мне нужно занять себя чем-нибудь.

Помня день, когда вынес ее из леса без сознания, Эдвард прекрасно понимал состояние девушки.
– Я понимаю. Поверь мне, я тебя прекрасно понимаю.
Она повернулась к нему, одарив легкой улыбкой.
– По правде сказать, пахнет очень вкусно.
– Ты думаешь?
– А ты нет?
Эдвард скривился.
– Я приму это за «нет».
– Это определенно «нет». Но Таня очень рада, что тебе нравится.
Белла вздохнула и прислонилась к двери шкафа.

– Мне нужно заказать цветы для... для... – Она зажмурилась и опустила голову.
– Просто скажи мне, чем тебе помочь, любимая. Я обо всем позабочусь.
Белла стояла и отковыривала кусочки краски от двери.
– Розовые розы. Она очень любит, вернее любила... – Она снова вздохнула и провела руками по лицу. – Розовый был ее любимым цветом. И лаванда. И белые розы. Эти цветы были в ее свадебном букете.

Его любимая несколько мгновений смотрела на него, но Каллен не смог понять выражение в ее глазах. В них читалось ожидание, надежда и вопрос, но только Эдвард не знал, на что именно она надеется. Он понимал, что в ее словах есть какой-то смысл, но никак не мог его понять. Пока он беспомощно наблюдал, надежда медленно гасла, уступая место тоске. Теперь в этих прекрасных глазах было столько тоски.
– Ты ничего не помнишь, да? – спросила она.

Эдвард ненавидел огорчать ее, но еще больше он не хотел ей врать, поэтому просто покачал головой. В ее тоне не было обвинения, только грусть потери. Как он мог забыть, что любил такую замечательную девушку? Как он мог забыть то чудо, которое было между ними?
Белла подошла и села на кровать рядом с ним, взяв его руку в свою.
– Все эти цветы были в свадебном букете моей мамы.

Она повторила то же самое, что писала ему в письме, спустя месяц после смерти его отца.
Широко раскрыв глаза, Эдвард впитывал каждое ее слово словно губка. Он не совсем это ожидал услышать от нее. Вампир думал, что она расскажет что-нибудь о себе, то, что уже должно быть ему известно, но, как обычно, его прекрасный ангел думал только о других. Грусть в ее голосе была не от того, что он забыл ее, а от того, что он забыл свою человеческую жизнь.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга, прежде чем Белла встала и подошла к шкафу.
– У меня есть кое-что твое.

Не понимая, о чем она, Эдвард встал и пошел за Беллой. Он наблюдал за тем, как из самой глубины шкафа она достала фиолетовую коробочку и бережно прижала ее к груди. Внутри он увидел письма и узнал на них свой почерк. Тот немного отличался, был менее идеальным, вернее, более человеческим. Но он определенно был его.

Несмотря на всю боль и грусть этой ситуации, на его лице появилась улыбка. Это были его письма к Белле. Но его внимание привлек небольшой листок фиолетовой бумаги.
Посмотрев на него, Белла протянула ему письма и улыбнулась.
– Они твои.
Не отводя взгляда от ее прекрасного, но такого грустного лица, он взял у нее письма.
Белла хотела заговорить, но слова застряли у нее в горле, словно были настоящим комком.

В конце концов, Эдвард опустил глаза на письма, которые вручила ему Свон. На бумаге он смог разглядеть слабый отпечаток и ощутил трепет, когда понял, что эта небольшая неровность и измененный цвет – следы от губ. Должно быть, Белла поцеловала страницы, прежде чем отправить ему.
Прежде чем попытаться отправить ему...

Неожиданно Эдвард понял, что это последнее письмо, которое Белла так и не смогла ему отправить, ведь к тому моменту он уже заболел, а возможно уже был в больнице. Ему даже не нужно было представлять, что она испытала, когда обнаружила, что письмо всё еще в столе; он уже знал. Воспоминания о том, как она лежала на кровати, сжавшись в комок, едва реагируя на внешние факторы – все это навсегда будет в его памяти.

Он раскрыл для нее свои объятия, и Белла сделала шаг к нему, обнимая в ответ.
– Прости меня, Белла.
Она покачала головой и замолчала на несколько секунд.
– Это не твоя вина. Чарли заболел. Он был твоим кузеном, и он заболел, а ведь ты так сильно его любил. Ты не мог оставить его одного, да еще и без койки. Ты просто не мог. Если бы смог, это уже был бы не ты. Ты не был бы человеком, которого я полюбила. Дважды. – Прежде чем продолжить, она сделала глубокий вдох. – Именно поэтому твое представление о себе, как о монстре, кажется для меня абсурдным.

Она подняла на него взгляд, закусив губу. Им еще многое нужно было обсудить, и чем раньше, тем лучше, но это будет сложно, и казалось, что сейчас не самое удачное время. Но «потом» может не наступить, или как там говорят. Лучше всё решить, чтобы они смогли двигаться дальше.

– Карлайл сказал, что вы и семья Тани – единственные вампиры, которые питаются кровью животных. – Плечи Беллы напряглись, но Эдвард молчал, поэтому она решила продолжить. – Все остальные охотятся на людей. – Девушку удивило, как легко ей дались эти слова. Но разве способы добычи еды ее видом были намного лучше? – Предполагаю, что ограничивать себя лишь животной кровью – сложно.

Эдвард несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем смог произнести нужные слова:
– Невероятно.
– Но ты всё равно справляешься.
– Я не... Я не хочу быть монстром.
Она водила пальцами по его спине.
– Это не правда. Эдвард, ты не монстр. Мне очень хочется, чтобы ты смог мне поверить.
– Белла...
– Нет, Эдвард. Это не правда. Твои инстинкты заставляют тебя охотиться, но ты смог побороть это. Почему? И не говори, что это потому, что не хочешь быть монстром. Я хочу, чтобы ты поведал мне причину. И я хочу, чтобы ты сам себя услышал.
Медленно, но Эдвард ответил:
– Меня научил Карлайл.

Белла дала ему время, медленно считая до ста, пока он решился продолжить.
– Но я... Я не хотел бороться с тем, что хочет мое тело, с тем, к чему его так тянет. – Казалось, что его мысли сейчас где-то далеко. – Я возмущался, почему он не давал мне получить то, что так требует моя сущность, но в его мыслях я понимал, насколько он был тогда искренен. Я слышал его глубокую печаль и чувство вины за тех людей, которые в его воспоминаниях лежали на кроватях, напуганные тем, что их ожидает, а потом он слышал их крики ужаса... Он всё еще чувствовал вину за то, что даже не попытался тогда остановить это, спасти их, даже несмотря на то, что ничто нельзя было сделать. – Его голос перешел на шепот. – И я помню его радость, когда он понял, что больше не один, как сильно он любит меня, словно собственного сына. Я ушел раньше, чем понял, как сильно это его ранило. Но потом он нашел Эсми. И больше он не был одинок. Я переживал, что так поступил с ним, но, когда появилась Эсми, он уже больше не был одинок. Когда я сказал, что ухожу, его сердце было разбито. Они оба были расстроены. Я уже практически передумал, но понимал, что больше не могу идти против своей сущности. Поэтому я ушел.

– Но ты вернулся. Ты остановился и вернулся назад.
– Они были невероятно счастливы. Особенно Карлайл. Меня приняли назад, словно родного сына. В один момент я был прощен. Они не уехали. Они оставались на одном и том же месте дольше обычного, потому что были уверены, что я обязательно вернусь.
– И они оказались правы, ты вернулся.
Эдвард молча кивнул головой и продолжил:
– Но сперва я подверг их опасности. Всегда есть риск, что кто-то может начать задавать вопросы, обращать слишком много внимания, замечая несовпадения и проверяя наши истории. Люди по своей природе стараются нас избегать, так называемый инстинкт самосохранения, которого они сами не понимают. Они чувствуют хищника, угрозу и держаться от нас подальше. – Эдвард посмотрел на девушку рядом с собой, которая, вместо того, чтобы испугаться, настолько ему поверила, что даже уснула рядом с ним. Он начал играть с прядью ее волос. – Ну, большинство людей. – Он поцеловал ее макушку. – Но за время общения начинает формироваться ложное представление, и страх отходит на второй план. Люди – существа очень любопытные, но со временем хорошее отношение подавляет их инстинкты. Но любопытство опасно. Мы не можем позволить людям быть рядом с нами.

– И поэтому вы переезжаете в следующий город.
– Поэтому мы переезжаем в следующий город. Но они не уехали. Они остались.
– Потому что они любят тебя.
– Больше, чем я того заслуживаю, после своего поступка. Я разбил их сердца. Карлайл ощущал тяжесть вины за мои преступления, за мои грехи, словно они были его собственными.
– Ты совершил ошибку, Эдвард. И они простили тебя.
– Ошибку? Белла, я хладнокровно и размеренно убил триста восемьдесят одного человека.
– А скольких ты спас?
– Что?
– Скольких ты спас? Вспомни того мальчика, про которого ты рассказывал.

Эдвард затряс головой, а голос его стал более сильным и уверенным.
– Нет. Белла, не надо. Прошу тебя, не надо. Не пытайся оправдать меня. Не считай, что мои поступки – это не просто убийства. Прошу тебя, не надо. Это слишком опасная дорожка. Поверь мне, я знаю. Я шел по ней целых три года. Я мог отвести тех людей в полицию. Я мог использовать доказательства, мог рассказать то, что знал. Я даже мог… заставить… их пойти сдаться и признаться самим. Но я не сделал этого. Я придумывал отговорки. Я думал, что этих отговорок будет достаточно, но лишь обманывал себя. Всё, что я делал, было не правильно.

Белла радостно посмотрела на него. Эдвард не понял ее взгляда. Она решила пояснить.
– Когда всё это произошло?
– В конце двадцатых, начале тридцатых годов.
– Восемьдесят лет назад. Эдвард, ты сам дошел до всего этого и сам принял решение остановиться. Это произошло восемьдесят лет назад, а ты до сих пор несешь этот груз ответственности. У монстров нет совести. У тебя есть. Ты сожалеешь о том, что сделал. А монстр бы не сожалел. Монстр убил бы того мальчика. Ты не идеален, но ты не монстр.

Эдвард ощутил, что груз ответственности, лежавший на его плечах последние годы, стал легче. Он всё еще был там, но нести его было уже не так сложно, ведь теперь он больше не был один. Он всё рассказывал Карлайлу и Эсми, и даже признался во всех своих преступлениях Чарли, но это не помогло. Ничто не помогало ему раньше так, как услышать слова поддержки от его Беллы, и он крепче обнял ее.
– Я так сильно люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя.

Белла сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Она так устала. Было всего двенадцать часов дня, но она уже была вымотана. Только сейчас девушка поняла, что очень сильно проголодалась. Наверное, сборы подождут, пока она не поест. Свон снова посмотрела на свой шкаф. Белла всё еще не имела представления, что нужно взять с собой. И ей до сих пор нужно было поговорить с Калленами по поводу одежды для племени в резервации. Может она сделает это завтра?
– Во сколько завтра наш вылет?
– Элис забронировала для нас самый поздний рейс. Вылетаем около полуночи.

Белле понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанные им слова, но как только до нее дошел их смысл, она занервничала. Он сказал «мы». Семья Фила живет в Огайо. Какой прогноз погоды в Огайо? Что если будет светить солнце? А что насчет самолета? Она вспомнила, как фотографировала для Эдварда вид из самолета. Самолеты летают над облаками. Что они будут делать, просить весь салон закрывать шторки на окнах? Эта мысль заставила Беллу хихикнуть.

– Ты поедешь?
Показалось, что Эдвард даже обиделся.
– Конечно, поеду. Я не оставлю тебя справляться с этим в одиночку. Неужели ты думала, что я позволю тебе лететь одной?
– Но что мы будем делать с солнцем? Огайо, конечно, не Аризона, но это не штат Вашингтон. Там часто солнечно.

Вот теперь он всё понял. Мгновенно понял, что произошло тогда в Порт-Анджелесе. Тогда у нее было такое же выражение, как и сейчас. Она уже тогда знала, что он – вампир. Она, должно быть, увидела, что солнце вышло из-за облаков. Ей не становилось плохо; у нее случился приступ паники, потому что она испугалась за него. Вот почему Белла спросила у него, отчего он так переживал за нее в тот день, если мог прочитать ее мысли. Если бы он мог это сделать, это бы немного успокоило его.

– Солнце не причиняет мне боли, Белла.
– Но вы все его избегаете. Вас никогда нет в школе в солнечные дни.
– Я не могу показываться на людях в солнечную погоду, но уверяю тебя, это не от того, что мне больно.
– Ты можешь выходить на солнце, просто не в общественных местах? – Теперь в ее голосе слышалось растущее недовольство. А вместе с ним и любопытство.
– Как-нибудь я покажу тебе.

Он наблюдал за тем, как ее глаза прошлись по его лицу, затем она пробежалась взглядом по комнате, после чего сделала глубокий вдох и закрыла лицо руками.
– Боже. – Она прикрыла губы руками. А глаза горели радостью. – О... мой... Бог!
Губы Эдварда изогнулись от удивления, наблюдая за ней.
Белла удивленно посмотрела на него:
– Ты...
Он ждал, но она не продолжала, поэтому решил сам ее подтолкнуть:
– Я?
Она резко втянула в себя воздух и продолжила смотреть на него своими широко раскрытыми шоколадными глазами.
– Ты... Ты светишься!

Эдвард потерял дар речи. Как она с такой легкостью попала в самую точку?
– О, мой Бог! Ты сверкаешь на солнце! Мой парень сияет!
Эдвард скрестил руки на груди и отошел к стене.
– Я рад, что смог удивить тебя.

Он попытался казаться рассерженным, да он и на самом деле злился, но вид Беллы такой радостной и с таким облегчением в голосе оказался просто потрясающим. Уголки ее губ дрогнули, и одного взгляда на него ей хватило, чтобы схватиться за живот и разразиться диким смехом.

Всё произошло слишком быстро, практически так же быстро, как появившийся смех, заставивший Беллу кататься по полу, который тут же сменился диким рыданием.
Эдвард поднял девушку на руки, и она обхватила его с такой же силой, как держала, когда он прыгал с ней с одиннадцатого этажа. Совершенно беспомощный, он держал ее на руках и ждал, пока она перестанет плакать. Эдвард протянул ей платок, чтобы вытереть слезы, а сам продолжал поглаживать ее по спине.

– Я ужасный человек. Что за человек будет смеяться на следующий день после смерти матери?
На время разговора она отвела от него взгляд. Двумя пальцами Эдвард приподнял лицо девушки за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. В ее очах было слишком много боли, и он прижал ее поближе к себе. Поцеловав ее в макушку, он заговорил:
– Ты находишься в слишком большом стрессе, Белла. На тебя навалилось слишком много всего. И тебе уже пришлось пройти через множество испытаний. Это вполне нормально, что такие эмоции выходят из-под контроля. Помнишь, как ты помогала мне с моей матерью? Ты говорила, что я должен быть готов, что ее эмоциональное состояние может меняться каждую минуту. Ты сравнила его с американскими горками. В этой ситуации нет нормального, нет правильного или неправильного способа справиться с потерей. Ты просто справляешься так, как можешь.

Она вытерла свои покрасневшие и опухшие глаза.
– Когда это ты спал мозгоправом?
– В тысяча девятьсот пятьдесят втором году.
Ее глаза расширились от удивления.
– Серьезно?
– Ты говоришь с доктором Эдвардом Мейсеном.
– Да ладно?
В ее голосе было столько гордости, что это заставило его немного загордиться собой.

– Да, серьезно. Я получал докторскую степень три раза, так что технически еще я доктор Джонсон, доктор Платт и доктор МакКарти. Нам приходилось менять имена всякий раз, как мы переезжали. Джонсон – девичья фамилия моей матери, Платт – фамилия Эсми, а МакКарти – фамилия Эммета. И кроме этого... – начал загибать пальцы Эдвард. – Я трижды сдавал выпускные экзамены, получил степени магистра по истории, музыке, архитектуре и литературе.

Белла была приятно удивлена.
– Ух, ты. Должно быть, старшие классы для тебя – невероятная скука.
– Ты даже не представляешь.
Он встал, поднимая Беллу за собой.
– Теперь тебе надо что-то поесть. Это приказ доктора.
Белла с неохотой посмотрела на свой шкаф.
– Я всё еще не знаю, что мне собрать. Мне нечего надеть.
Эдвард с удивлением приподнял бровь.
– Ты что, забыла про секцию одежды «Для Беллы» из магазина Элис?
Белла мило покраснела и отвела взгляд.
– Серьезно, любовь моя, позволь Элис этим заняться. Она с радостью это сделает. Она хочет помочь.

Свон опустила взгляд в пол и кивнула.
– Просто попроси ее не брать черное. Хорошо?
– В этом нет необходимости. Она тебя и так слышит.
Белла покачала головой и выдохнула.
– Чертов вампирский слух.
Неожиданно глаза Беллы резко раскрылись, а на лице появилось выражение ужаса.
– Боже мой!
– Что? Белла, что случилось?
– Чертов вампирский слух! Вот, что случилось! О, боже мой! Эдвард, они нас слышали. Той ночью они нас слышали, не так ли? – Последнюю часть фразы она произнесла шепотом, но это всё равно не смогло скрыться от Тани и Элис, сидящих внизу.

– Ты только из-за этого переживаешь?
Его Белла была так смущена. Это было просто неподражаемо.
– Только из-за этого?! Разве этого не достаточно?
Эдвард опустил руки на ее бедра, нежно поглаживая ее кожу большими пальцами.
– Я ведь читаю мысли, Белла. Помнишь?
Она открыла рот и выпрямилась, сморщившись.
– Оу. Ой, фу-у.
– Поверь мне, столько лет слушая их, я рад, что могу и сам немного пошуметь.

С этими словами он прислонил Беллу к стене и обрушился поцелуем на ее губы. Поцелуй был коротким, но очень интенсивным и, когда всё закончилось, она прислонилась своим лбом к его груди. Рядом с Эдвардом Белла ощущала себя защищенной в их маленьком мире, в их личном надежном коконе, куда никто не мог проникнуть. А по ту строну двери их ждал другой мир. Она мечтала, чтобы они могли остаться здесь навечно, но знала, что это невозможно.

– А теперь у меня есть к тебе вопрос.
– Давай.
– Почему ты так не любишь черный?

Она еще несколько секунд прижималась к нему, потом отошла и взяла в руки его письма. Ей понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы найти нужное, прежде чем протянуть его Эдварду. Эдварду показалось, что Белла движется в замедленной съемке, словно в один миг его тело стало слишком тяжелым, пока его глаза пробегались по письму.

Белла наблюдала, как Эдвард вздрогнул, а гримаса грусти, исказившая лицо любимого, сменилась сияющей улыбкой, озарившей его лицо. Он едва взглянул на письмо, прежде чем вернуть его и заключить Беллу в свои объятия.
– Спасибо тебе большое, Белла.
– Ты не станешь его читать?
– Я уже прочитал его.
– Но... не важно. Докажи.
– Белла?
– Хм?
Эдвард неохотно спросил:
– Неужели мой дядя вел себя настолько плохо?

Белла сделала шаг назад и опустила глаза в пол, прежде чем ответить. Она хотела защитить его от всего, что может причинить ему боль, а это точно могло, но он имел право знать. Нечестно, что он забыл свою семью.
Он понял ее замешательство.
– Неужели всё было так плохо?
Она посмотрела на него. Если он должен это узнать, так пусть сначала узнает хорошие новости.
– Твоя мать была потрясающей женщиной, Эдвард. Доброй, храброй, отзывчивой и сильной.
В его глазах появилась гордость.
– Я знаю.
На секунду Беллу заполнила надежда.
– Знаешь? Ты помнишь ее?

Вампир с грустью покачал головой.
– Карлайл знал ее. Я видел ее в его воспоминаниях. Она произвела на него довольно сильное впечатление, заставив восхищаться ею.
Белла вздохнула.
– Ты описывал ее, как самодостаточную. Она была старшей из пяти детей в семье. Прежде чем твои родители поженились, она работала медсестрой в больнице.
Эдвард закрыл глаза. Он достаточно хорошо знал человеческую природу, чтобы понять, куда она клонит.

– Он нападал на нее, потому что ее семья не была достаточно богатой. – Голос Беллы стал звучать словно сталь. – Твой дядя был тупоголовым дураком, Эдвард.
– Ты права.
– Конечно, я права.
– Нет, я имею в виду, что ты была права.
– О чем ты?
– Мне следовало выгнать его из дома силком.

Белла снова достала письма из своего шкафа и передала их Эдварду.
– Возьми их, Эдвард. Прочти. Ты мне очень много рассказывал про своих друзей и свою семью. Они были хорошими людьми. Ты имеешь право узнать их.

Эдвард без слов принял письма из ее рук. Он много раз жалел о том, что в человеческой жизни не вел дневник, чтобы сейчас иметь возможность вспомнить то, что происходило с ним раньше. Но то, что дала ему Белла, было даже лучше. Интересно, сможет ли он понять, когда впервые в нее влюбился? Как бы ни было обезличено слово «спасибо», это всё, что он мог ей предложить. Эта прекрасная, удивительная девушка подарила ему так много, что он вряд ли сможет отплатить ей тем же. Он надеялся, что она сможет услышать в этом слове всю любовь, что он туда вложил.

Эдвард понял, что это просто удивительно. Такие короткие фразы в английском языке, как «спасибо» или «я люблю тебя», были самыми могущественными и самыми значимыми.
Белла поморщилась и прикоснулась к его щеке.
– Хорошо. Хватит грустных мыслей. Я проголодалась. Пора покормить человека.
Когда она спустились вниз, Таня налила ей тарелку супа и положила толстый ломоть подогретого хлеба с маслом. Они с Чарли и Элис ждали Беллу с Эдвардом на кухне, но никто не произнес ни слова. Тишина была неловкой и неуютной, поэтому, приступив к еде под пристальным вниманием остальных, Белла начала чувствовать себя лабораторной мышкой, за которой исследователи наблюдают в ожидании результатов эксперимента. Даже Эдвард молчал.

Покончив с супом, она положила ложку на стол и потерла глаза.
– Если кто-нибудь не заговорит, я сойду с ума.
Когда ее просьба была встречена лишь звуками чьего-то легкого покашливания, Белла стала переводить взгляд с одного на другого.
– О, боже. Да что произошло?
Ее отец взял ее руку в свою и слегка покачал головой.
– Ничего, Беллз. Ничего не произошло.
Он выдохнул, и Белла поняла, под каким напряжением он находился.

– Джейк звонил Карлайлу, вот и всё. Они хотели узнать, когда ты привезешь им одежду.
Белла с подозрением посмотрела на Эдварда. Он побелел и встал перед ней на колени.
– Белла, тебе не нужно это делать.
– Но я хочу. Я хочу помочь. Это единственное, что я могу сделать.
– Ты не понимаешь. Им даже не нужна одежда. Они и так уже знают все наши запахи; они и так есть по всему городу. Джейкоб настоял на этом только для того, чтобы выманить тебя одну в резервацию, подальше от меня. Сэм был не очень рад этой идеи.

– Может... может, я могу... не знаю, навести небольшой мост между двумя сторонами. Может я смогу показать им, что вы не такие, как остальные. Вы не такие, как Виктория. Наладить мост для мирных переговоров. Может... у меня получится смягчить их агрессию по отношению к вам.
Эдвард ущипнул себя за переносицу.

– Белла, прошу тебя, не строй иллюзий. Они не просто недолюбливают нас. Они испытывают к нам отвращение. Мы не интересны им ни в каком ином качестве, кроме кровных врагов. Это… перемирие... не больше, чем ситуация, не более чем... «враг моего врага». Это временно. Мы стоим перед лицом одной и той же угрозы, поэтому в наших общих интересах сражаться бок о бок. Это не начало налаживания дружеских отношений. Если что-то пойдет не так, то, вероятней всего, это сильно повлияет на наше и без того хлипкое перемирие. Они считают, что ситуация с Викторией полностью на нашей ответственности. Их стая снова под угрозой из-за нашего вида.

– Но, что если они просто послушают.
– Они не станут, любовь моя. Белла, дорогая, я знаю, что Джейкоб твой друг. Я понимаю, что ты скучаешь по нему, и мне жаль, что я стал причиной твоей боли, но прошу тебя, не питай ложных надежд. Это не его вина. В этом нет ничьей вины. Их племя было практически полностью истреблено вампирами. До тех пор, пока мы здесь, у них будет способность трансформироваться.

Белла уставилась в пол и кивнула. Прядь ее волос выбилась и упала на лицо, и Эдвард аккуратно убрал ее обратно за ухо. Даже в такой ситуации он не может отказать себе в удовольствии прикоснуться к ее длинным каштановым волосам. Было время, хоть он его и не помнит, когда он думал, что единственный физический контакт между ними возможен лишь посредством пряди ее волос. И он не перестанет восхищаться тем, что она сейчас здесь, рядом с ним.
– Белла, есть еще кое-что.
Белла посмотрела на него глазами, полными слез.
– Нет, нет, любимая. Я не это имел в виду. Просто... Белла, волки не знают ни про один наш дар. И нам как можно дольше нужно хранить это в тайне.
Она кивнула в знак того, что понимает его слова.

– Не говорить им, что Элис может видеть будущее, а ты умеешь читать мысли. Поняла. Есть еще какие-то способности, о которых мне стоит знать? Может Розали умеет контролировать погоду?

Элис одарила Эдварда пристальным взглядом, отчего его слегка передернуло. Белла была практически уверена, что мысленно Элис накричала на него, а когда он повернулся к ней, девушка была в этом абсолютно уверена.
– О, боже мой. Неужели может?
– Нет, у Розали нет никаких особенных способностей.
– У кого тогда?
Элис сделала шаг вперед.
– Джаспер – эмпат, Белла.
Белла слегка нахмурила лоб.

– А что это значит? Он знает, что чувствуют люди?
– Более того. Он совершенно точно знает, что чувствуют люди. – Элис потрепала брата по волосам. – Эти месяцы Эдвард просто сводил его с ума.
– Он ощущает чувства других людей?
– Он также может влиять на их эмоции. Усиливать их или успокаивать. Он может заставлять людей чувствовать себя более уверенными или стеснительными.

Белла не знала, что сказать, поэтому повернулась в сторону Тани, когда та заговорила.
– Моя сестра… Кейт. Если кто-то прикасается к ней, она может генерировать электрический разряд, чтобы ударить человека.
Беллу переполняли эмоции. Это был риторический вопрос. Она даже не предполагала, что есть еще что-то, но Таня всё равно продолжила:
– А еще Элеазар. Он... Когда он встречает человека, то может с точностью определить, обладает ли человек даром, каким именно, и насколько его дар силен. – Сказав это, Таня посмотрела на Эдварда, на лице которого было написано предостережение. Она перевела взгляд с одного на другого, подозревая, что они что-то от нее скрывают.

– Что?
– Ничего, любовь моя. Это не важно.
– Нет. Скажи мне, что происходит.
– Белла, правда, это...
– Нет, Эдвард. Я хочу знать.

Белла повернулась к отцу и Тане. Ее отец смотрел на холодильник, словно это было чудо техники, которое он раньше никогда не видел; а Таня вопросительно смотрела на него. Когда отец повернулся к Тане и поцеловал ее руку, она продолжила, хотя Эдвард и умолял ее замолчать. Белла повернулась к Эдварду. Казалось, что ему больно, словно он заболел. Чтобы это ни было, оно не предвещало ничего хорошего.

– Эдвард?
Он лишь на секунду встретился с ней взглядом, прежде чем отвернуться и посильнее зажмуриться. Элис положила руки на его плечо.
– Эдвард, она имеет право знать.
Белла почувствовала, как ее сердцебиение участилось, и она попыталась успокоить свои нервы. Если Эдвард не хотел, чтобы она что-то знала, значит, это может причинить ей боль. Но незнание этого только осложнит ситуацию.
– Эдвард, прошу тебя, расскажи мне. Я всё равно нафантазирую себе только самое ужасное.

Когда вампир заговорил, его голос был настолько тихим, что она практически не слышала его, и он всячески пытался не встречаться с Беллой взглядом. В голосе Эдварда она слышала боль, причем даже отчетливее, чем сам голос. Казалось, что слова ранили его. Было чувство, что он выдавливает слова силой.
– Дар Элеазара работает и на людях тоже.

Белла сидела и ждала, но он больше ничего не сказал. Белла начинала нервничать.
– И?
На этот раз заговорила Таня, и в ее голосе не было столько страха, как в голосе Эдварда. Скорее, в нем была слышна гордость.
– Ты – щит, Белла. Как и твой отец. И учитывая, что ты полностью можешь блокировать силу Эдварда, очень могущественный.

Белла не могла поверить. Так вот значит что? И это всё? Это то, чего так боялся Эдвард? Они уже знали это. Они уже знали, что он не слышит ее мысли; Эдвард сам сказал ей об этом некоторое время назад. Она не знала, есть ли у этого какое-то название, но что в этом такого особенного? Спустя пару секунд она стукнула Эдварда по лбу.

– Так это всё? Боже мой, Эдвард! Ты меня чертовски напугал! Я думала... Боже, я даже не знала, что и думать. Я уже подумала, что, может быть, у Виктории есть какой-либо дар, который только усложнит нашу охоту или что-то в этом духе!

Девушка облегченно откинулась на спинку стула. Ее рука горела в том месте, где она стукнула его, но она не могла поступить иначе. Она подозревала, что Эдвард будет винить себя за то, что у него такая твердая голова.
Элис решила все объяснить.

– Нет. У нее нет никакой особенной силы. От Лорана мы знаем, что она умеет хорошо прятаться, но мы не знаем, какие силы могут быть у вампиров ее армии. Но она тоже ничего не знает о нас. Она знает, как дорог может быть чей-то талант. Если кто-то из ее армии обладает каким-то талантом, то она попытается его использовать, но у нее не будет достаточно времени, чтобы развить его должным образом. Нам кажется, что она не станет рисковать силой своей армии, чтобы развивать силы одного вампира. Это может занять много времени.

Белла пару минут пыталась переварить слова Элис. Она была сама на себя не похожа. Сегодня утром она говорила, как Джаспер, словно солдат. Белла задумалась, прежде чем произнести следующие слова.
– Волки должны об этом знать. Нечестно утаивать от них этот факт.

Эдвард взял руку, которой она его стукнула, поцеловал ладонь и приложил ее к своей холодной щеке. Белла стала переживать из-за того, что он, должно быть, понял, что она ее травмировала, и винит себя за это. Он уверил ее, что они не стали бы скрывать от волков информацию, которая может поставить их в опасное положение.

– Мы пытаемся придумать, как лучше предупредить их, не раскрывая себя. У них тоже есть свои секреты, вернее, они так думают. Когда они в волчьем обличии, у них есть своего рода телепатия.
– Как твоя?
– Не совсем. Они могут слышать только мысли друг друга, но вовлекают в это всю стаю. Они могут слышать друг друга за сотни миль.

Белла задумчиво помолчала, прежде чем кивнуть, восхищаясь формирующимся в ее голове планом.
– Я скажу им.
– Белла, нет. Я не...
– Нет, Эдвард, послушай меня. Позволь мне рассказать им. Ты сам говорил, что Джейкоб согласился на доставку одежды, потому что понимает, что я сделаю это одна, и он сможет поговорить со мной. Вот мы и поговорим.
– Белла, он прав. Это плохая идея.
– Пап...
– Белла, нет.
– Но я...
– Беллз, это не медведь нападал на Эмили Янг.

Белла опешила и непонимающе посмотрела на своего отца. Она начала говорить, но замолчала, потом хотела начать снова, но опять остановилась. На нее не нападал медведь? Конечно, нападал. Белла помнила те ужасные, пугающие красные шрамы, которые исказили половину лица девушки, и еще несколько таких же были на ее левой руке. Тот день навсегда изменил ее жизнь. О чем говорит ее отец, и почему он решил поднять эту не самую приятную тему именно сейчас?

Прежде чем Белла смогла сформулировать свои недоумения в вопрос, Эдвард начал объяснять.
– Белла, это был несчастный случай. Ужасный несчастный случай. – Голос Эдварда был заполнен угрызениями совести, и это заставило ее вздрогнуть.

Спустя пару секунд она снова хотела что-то сказать, но вместо этого просто переводила свой взгляд с отца на Эдварда и обратно. Наконец, ее мозг стал посылать сигнал к голосовым связкам. Но она могла произнести лишь два слова:
– Несчастный случай?

Белла не знала, что и думать, а еще она очень устала. Все в этой комнате всё понимали. Ей казалось, что она уснула во время одного разговора, а проснулась уже посреди другого, но никто этого не заметил.
– Это произошло в прошлом году. Сразу после того, как Виктория и Джеймс убили тех туристов.
Белла сказала, что помнит.
– Это заняло не больше секунды, но этого было достаточно. Он был под сильным давлением, и ему было всего двадцать.

Белла поняла, в чем дело, но именно в этот момент она об этом и пожалела. Она вспомнила холодность Сэма на прошлую Пасху, а Рейчел рассказала тогда, что это из-за переживаний за его девушку. Белла вспомнила слова, которые Эдвард использовал для описания волков.

Неуравновешенные, непредсказуемые. Опасные.

– Это сделал Сэм?
– Это была не его вина, но он никогда не простит себя за это. – Эдвард остановился и погладил ее руку своей. – После того, как Джеймс был убит, Виктория несколько недель то появлялась, то снова исчезала. Казалось, что она испытывает нас, давая понять, что она всё еще там. Это одна из причин, почему нас не было здесь на прошлую Пасху. Таня осталась здесь, чтобы защитить тебя и твоего отца, но мы все уехали. Мы надеялись, что если уедем, то Виктория последует за нами, но она этого не сделала. Когда волки, которых послали за ней, потеряли ее след, Сэм вышел из себя. Всего на секунду. А Эмили оказалась слишком близко.

Белле показалось, что она не спала уже больше недели. Она была измучена.
– Бедный Сэм. Бедная Эмили.
– Белла, я знаю, что Джейкоб твой друг. И знаю, что ты всё еще заботишься о нем, а он о тебе. Я знаю, что намеренно он никогда не причинит тебе вреда. Но если всего на секунду, даже на долю секунды, он позволит себе потерять контроль...
Белла кивнула и с облегчением выдохнула.
– Не стоит говорить ему того, что может его расстроить.
Белла опустила голову на руки и потерла глаза. Боже, как она устала. И она была совершенно бесполезна для Эдварда – опять.




Автор: Momatu
Переводчики: лебедь & Deruddy
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: ♥Sweet_Caramel♥