______________________________________________________________________________________

Глядя в небольшое окно своей комнаты, я пыталась решить, чем же мне заняться в этот день. Учитывая, что мне сегодня исполнялось двадцать лет, это должно было быть что-то важное или волнующее, но как можно праздновать что-то, находясь в тюрьме?

Если говорить честно, то я была не совсем в тюрьме, это больше походило на дневное наблюдение. Мне нравилось называть это «тюрьмой Марии Стюарт». Знаете, вы вроде и заперты, но в то же время вам так не кажется? Это было нетщательно охраняемое место глубоко в лесах южной части штата Иллинойс. По крайней мере, я думала, что все еще находилась в этом штате. В течение последнего года меня перестало это интересовать. Единственное, что отделяло нас от остального мира, — забор. И он не был очень уж устрашающим.

— Можешь почитать, — предложила я себе, надеясь, что этого никто не услышал. — Нет, ты всегда читаешь. Только этим ты и занимаешься.

Что бы я делала, если бы не сидела в тюрьме? Уверена, Чарли выказал бы какой-нибудь неуклюжий отцовский жест, пытаясь показать, что беспокоился обо мне, а я бы обняла его за это. Это было основной составляющей наших отношений. Или, возможно, он бы сжег яичницу в попытке приготовить мне праздничный завтрак. Рене бы планировала какую-то пышную вечеринку, которая не состоялась бы, так как она отвлекалась на полпути, и мы бы просто заказали пиццу, чему я тоже была бы рада.

В прошлом году день моего девятнадцатилетия стал первым днем моего заключения.

Судебные разбирательства по моему делу длились около четырех месяцев, это, наверное, было худшее, что мне когда-либо приходилось переживать. Я так много хотела рассказать, но не могла. Меня обсуждали в СМИ, неважно, как сильно старалась убедить всех в своей невиновности, я ничего не могла с этим поделать. Дженкс, адвокат, которого мне предоставил Карлайл, был гением. Он очень старался, но, думаю, было уже заранее решено, что я виновна. Нет, меня не сажали в тюрьму за убийство, против меня были только несерьезные обвинения, но и их хватило.

Меня приговорили к двум годам заключения в этом месте за азартные игры, запрещенные законом, и рэкет. Я едва понимала, что все это значит. Во время суда мне приходилось слышать много разных слов, значения которых я не знала, так что просто сидела, не вслушиваясь. К сожалению, было очевидно, что мне не удастся легко отделаться. Чертов Джейкоб Блэк сел на своего конька, когда арестовал меня, мне хотелось стереть эту усмешку с его лица. Никто даже не верил, что я способна совершить преступления, в которых меня обвиняли, но твердолобый судья — как я узнала позже — боролся с преступлениями среди несовершеннолетних. Почему-то я ему не нравилась, и он решил выставить мое дело показательным.

Целых два года за азартные игры и рэкет. Будь я старше, получила бы еще больше. Дженксу удалось уменьшить срок, но меня в любом случае ожидало заключение.

Во время суда мне приходилось быть очень осторожной, ведь как много я могла рассказать без опасения навлечь беду на Калленов? Наверное, мне стоило послать их всех и позаботиться о себе, но все равно ничего не вышло бы. Как я уже сказала, судья и Блэк жаждали моей крови. Никакие мои слова не заставили бы их изменить мнение, хотя, может быть, мне стало бы намного легче.

Если верить Эммету, весь этот фарс был из-за Эдварда. Именно его хотел заполучить Джейкоб, а я служила лишь разменной монетой. Они ожидали, что он придет за мной, а когда этого не произошло, были растеряны и не знали, что делать. В конце концов, решили, что надо бы осудить и меня, пока я находилась в зоне доступа.

Я была покинута… всеми. Буквально всеми. Конечно, Карлайл платил за услуги Дженкса, и вся семья присутствовала на суде, но как это могло мне помочь? Как только Чарли узнал, в какой ситуации я оказалась, он накричал на меня по телефону, как я и предполагала, а потом даже прилетел в Чикаго, чтобы накричать на меня лично. Он попытался использовать свои связи, чтобы вытащить меня, но не смог. По крайней мере, он был рядом пару недель.

Чарли мало чем мог помочь, поэтому он вернулся в Форкс, а я осталась здесь. Уже почти целый год я не разговаривала с мамой, не знала даже, почему так вышло. Она просто не звонила мне, а я — ей.

В газетах мелькали мои фотографии, даже в новостях были репортажи обо мне, поэтому я не винила родителей за то, что они стыдились. Чего они не понимали, так это того, что я была невиновна. Конечно, у меня был парень-мафиози, и я знала больше, чем должна была, но этого нельзя было избежать. Обвинения против меня были сфабрикованы, наверное, каждый это понимал.

Удивительно, но мне было плевать. Меня могли покинуть все остальные, так как единственный человек, которого я хотела видеть, был где-то далеко.

Эдвард уехал. Оставил меня здесь. Я знала почему — Карлайл объяснил мне, — но все равно было больно. Почему он не боролся за меня? Неужели он ничего не мог сделать? Разве нет какого-то плана для таких случаев? Как он мог просто взять и оставить меня? Я жалела, что была так глупа. Я чувствовала себя маленькой наивной девочкой за свое самопожертвование и никому не нужные страдания.

Больше года я не разговаривала с Эдвардом и не получала от него никаких вестей, и каждый день мое сердце болело. Я любила его, не могла забыть о нем, хотя и желала всей силой ненавидеть его. Так много я хотела ему высказать, накричать, сделать больно, только вот где он?

— Белла, для тебя тут целая куча подарков. — Кто-то заглянул ко мне.

— Да? — Я поднялась с места.

— Конечно. С днем рождения. — Она передала мне несколько подарков в упаковке. Я не знала ее имени, она была просто соседкой. В течение последнего года я не думала о том, чтобы заводить друзей.

— Спасибо. — Я села на кровать и стала рассматривать презенты. Все они были приоткрыты службой доставки. — Я так полагаю, они все прошли досмотр?

— Это точно. — Она улыбнулась. — Кто-то просто попросил меня принести их тебе, раз уж я была там.

— Спасибо еще раз.

— Не за что.

Я окинула подарки взглядом, не желая открывать их, так как уже ненавидела этот день, и ничто не смогло бы сделать его лучше.

К счастью, я не была совсем уж одна. Ко мне приходили с визитами, Эсми даже составила график посещений, чтобы я знала, кого ждать. Им приходилось делать это посменно, но даже пятиминутные разговоры были лучше, чем ничего. Каждый раз, когда я общалась с Карлайлом, я спрашивала, как дела у Эдварда. Он никогда не отвечал, несмотря на все мои старания, я не могла вытянуть из него ни слова. Мне даже казалось, что он сам не знал, где Эдвард. Хотя буря вокруг нашего случая не улеглась.

Блэк все еще не оставлял надежды найти его, а я не понимала, почему Эдвард не может просто вернуться домой. Я хотела, чтобы он был рядом. Пусть даже ненавидела его и плакала ночами, но все равно хотела, чтобы он был здесь.

Я была сгустком непонятных эмоций.

Осторожно разложив подарки на небольшом столике в своей маленькой комнате, я просто легла на кровать и уставилась в потолок.

Неосознанно рука потянулась вниз и принялась выводить круги на теперь плоском животе. Он так и не стал округлившимся. По щеке скатилась слезинка, и я яростно стерла ее. Я пообещала себе, что больше не буду из-за этого плакать.

Малыша не было. Мне так и не удалось подержать маленького мальчика или девочку, и теперь казалось, что частичка меня навсегда исчезла. Уже не было двух моих частей: Эдварда и нашего малыша.

Это случилось через месяц после моего ареста. Я проснулась ночью от острой боли в нижней части живота и обнаружила, что практически истекаю кровью. Врачи сказали, что я потеряла ребенка. Несколько дней я проплакала, отказываясь есть, потому что мне не казалось это необходимостью. А врачи мне просто ответили, что «такое случается».

Может, это из-за стресса и недостаточной заботы о себе? Я не знала, но каждый раз мне было больно думать о потерянном ребенке. Сложно было любить того, кого даже не встречал. Хотя я была уверена, что у других женщин случались беды и похуже, так что старалась думать об этом с другой стороны. Мне потребовалось немало времени и размышлений, чтобы наконец осознать, что плохие вещи случаются и с хорошими людьми.

Когда меня только арестовали, врачи проводили медосмотр и узнали про беременность, я умоляла их никому не говорить. В моем деле сделали пометку, что я вынашивала ребенка, так что я поняла, что Карлайл знал, но он никогда не задавал вопросов. Врачи оказались неплохими и хорошо обо мне заботились, но это не помогло.

Я потеряла ребенка на сроке в три с половиной месяца. Кроме нас с Эдвардом и врачей никто не знал про беременность. Иногда мне казалось, что так даже лучше. У Эсми не было повода плакать над потерей первого внука, а мне не пришлось никому ничего объяснять.

Почему я никому не рассказала о своем секрете? Мне было стыдно и неловко. Я и без того доставила всем много хлопот с этими судами, так что не хотелось напрягать еще и этим. Это глупо, я знаю, но просто не могла заставить себя произнести эти слова. Я понимала, что все заслуживали знать. Уверена, они хотели бы, но что я могла рассказать им сейчас? Уже слишком поздно.

Неважно, что я ничего не сказала, тема уже не актуальна. Я даже Дженксу не говорила, когда он вел мое дело.

Кажется, желание Эдварда исполнено. У нас не будет ребенка, так что и все наши споры тоже не важны. А что бы я сделала? Неужели решилась бы родить ребенка и воспитывать его в тюрьме? Но все равно было больно. Не проходило ни дня, когда я не думала бы о маленьком мальчике или девочке.

За прошедший год я провела много ночей в размышлениях о том, что сделала бы в свой последний день, если бы меня не арестовали. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, как глупо было пытаться изменить мнение Эдварда насчет ребенка. Он его не хотел, и я это знала. Другим вариантом было оставить его. Я бы вернулась в квартиру, пнула его по яйцам и собрала вещи. Проще сказать, чем сделать, но я бы ушла ради своего ребенка.

И снова я вытерла мокрые от слез щеки.

— Хватит, Белла. — Я села на кровати и покачала головой, чтобы очистить мысли.

Календарь, висевший на стене, словно дразнил меня, мне казалось, что пора вести обратный отсчет до момента моего освобождения. Не то чтобы я была в ужасном месте, просто здесь было дико скучно. Заняться было совершенно нечем. Я сидела в тюрьме для так называемых «беловоротничковых» преступников, которые и мухи бы не обидели, так что не было нужды держать нас под постоянным строгим наблюдением. Женщина, живущая напротив, оказалась здесь, потому что присвоила деньги своего начальника. А еще ей было восемьдесят лет, и никто не знал, сколько еще она протянет.

Дни казались невыносимо длинными, а ночи слишком короткими. Я хотела только спать и видеть сны, но с восходом солнца я просто сидела в своей комнате до тех пор, пока не могла лечь обратно спать. Я читала и даже пыталась рисовать, лишь бы заняться чем-нибудь. Помимо этого я оставалась наедине с собой и почти не разговаривала.

Еще всего лишь восемь месяцев.

— Белла, у меня есть подарки для тебя. — Кто-то постучал в дверь. В этот раз это оказался один из парней из службы доставки передачек.

— Да? Что на этот раз?

— Розы. Я хотел спросить, оставишь ли ты их в этот раз, все-таки сегодня твой день рождения.

— От кого они? – спросила я, хотя в принципе уже знала.

— Не знаю. В них никогда не бывает карточек. Они тебе нужны?

Розы. Пусть они все катятся к черту.

Хотя мы и не разговаривала уже год, Эдвард до сих пор находит способы связаться со мной. Его глупые цветы приходили из какого-то тайного места и всегда без записки или адреса. В букетах всегда были лишь красные розы и ничего другого. Они будто из воздуха материализовывались. Обычно я их не забирала. Изредка, когда испытывала настоящее счастье, нюхала лепестки, а потом выбрасывала букет.

Неужели он думает, что может купить меня цветами? Хрень. Хотя в определенной степени это демонстрирует мне, что он до сих пор обо мне думает. Если бы я только могла выбросить его из мыслей, то смогла бы и отпустить свое расстройство. Но наша связь была неразрывной. Хотя мне все равно не нужны эти подарки.

— Сколько их? — вздохнула.

— Очень много, — усмехнулся парень.

— Можно мне один?

— Один букет?

— Нет, один цветок, одну розу. — Я встала с кровати и подошла к двери. Потом вытащила один стебелек из вазы в руках парня.

— Что нам сделать с остальными?

— Можете себе оставить, если хотите. — Я понюхала розу, которая казалась хрупкой и обезоруживающей, но дарящей комфорт. На лице появилась улыбка.

Это его способ извиниться? Возможно. Готова ли я простить его? Наверное, нет.

Обычно я получаю букеты раз в неделю, иногда чаще. Они все приходят анонимно, но я знаю отправителя. Впервые я встретилась с ним в свой восемнадцатый день рождения, в девятнадцатый меня посадили в тюрьму из-за него, а в двадцатый я все еще нахожусь там и получаю от него цветы.

С днем рождения, Белла.

Как всегда неделя прошла медленно и безрадостно.

Одинокая роза сохла на моем подоконнике, так как я захотела сохранить ее. Причины не знала, но чувствовала, будто нуждаюсь в чем-то, что бы показывало мне его заботу. Дело не в его словах, а в действиях. Конечно, тюремный срок из-за Эдварда нельзя приравнивать к розе, но этот маленький жест многое для меня значил.

Но я все еще злилась. Если бы когда-нибудь снова увидела этого мужчину, то вышибла бы из него все дерьмо прямо на месте.

Если честно, я старалась не думать о своем будущем после того, как выйду отсюда. Чарли, скорее всего, не позволит мне вернуться назад, а денег на обучение у меня нет. Рене — это тоже не вариант. Я даже не была уверена, что она понимает, что происходит. Я не говорила с ней, и сомневаюсь, что Чарли стал бы что-то объяснять. Карлайла ни о чем спрашивать тоже не хотела. Во время каждого посещения он извинялся, что не смог сделать большего. Я не могла его винить. После моего ареста его руки были связаны. Он сделал, что мог. Он усердно старался подчистить все дела, но мое будущее было предрешено. Он сделал все, что был должен, для своей семьи. В этот круг он включал и меня, по его же словам. Я была благодарна, что, по крайней мере, он пытается помочь мне пройти через это.

Сегодняшний день ничем не отличался от остальных. Я сидела на своей кровати с потрепанной копией «Джейн Эйр», когда раздался стук в дверь.

— Белла, к тебе пришли, — сообщил охранник.

Я встала с кровати и прошла по комнате. Вышла в коридор, стараясь вспомнить, собирался ли ко мне кто-то сегодня. Меня провели в комнату для посещений, где стояли круглые столы и стулья, и я ела.

Прошло пять минут, и я уже начала задумываться, не стоит ли уйти отсюда.

— Здравствуй, Белла, — раздался позади меня низкий голос.

— Пожалуйста, скажи, что ты не пришел сыпать мне соль на рану.

Эмри Кол сел напротив меня и поправил свой пиджак. Что-то в его лице изменилось. Он выглядел… старым и нервным.

— У меня есть причины для визита.

— Мне тебе сказать нечего. — Я отвернулась от него.

На протяжении своего ареста и судебного процессе я отказывалась разговаривать с Джейкобом Блэком. Не хотелось доставлять ему такое удовольствие. Поэтому разговаривала я только с Эмбри, и у нас выработалось относительное отвращение друг к другу. Хотя это и неважно. Все извлекли выгоду из этой ситуации, кроме меня. Блэк даже получил чертово повышение.

— Белла, знаю, ты думаешь, что я придурок, но так я делаю свою работу, — твердо произнес он.

— Ты не лучших любых преступников здесь, — прошептала я. – Ты такой грязный коп, как и Джейкоб.

— Не смей сравнивать меня с Джейкобом, — выпалил он. — Мне он нравится, но методы его работы довольно сомнительны. Я же следую букве закона.

— Зачем ты здесь? Оставь меня в покое и дай отсидеть спокойно срок.

— Я пришел с плохими вестями. — Он вздохнул и вытащил из кармана пиджака пакет. На секунду заколебался, а потом подтолкнул его ко мне.

— Что это?

— Открой, — ответил он.

Я взглянула на него, а потом подняла маленький пакет и взглянула внутрь. Блеснуло что-то металлическое, и я вытащила огромные часы, которые моментально узнала. Это те часы, которые постоянно носил Эдвард, маленький символ того, по чему я скучала целый год.

— Как… как ты их достал? — запинаясь, произнесла я.

— Прежде чем скажу, пожалуйста, постарайся понять, что я пытался помочь как мог…

— О чем ты?

— Мне сказали, что Эдвард вернулся в страну на прошлой неделе.

Мое сердце забилось быстрее, а в голове возникло множество вопросов, ответов на которые не было.

— Подожди, где он был? — спросила я. Мой голос был чуть слышен.

— Не знаю. Мне лишь сказали, что он возвращается… ради тебя.

— Ради меня?

— Я смог накопать лишь то, что он собирался вытащить тебя или совершить что-то такое же героическое. Кто знает, что в голове у этого мужчины. Наверно, он до сих пор злился из-за того, как все получилось, и хотел бороться за тебя. Такую информацию мне предоставили.

— Так где он? Что случилось?

Эмбри тяжело вздохнул.

— Были… трудности, когда он вернулся в город. Ему устроили засаду.

— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.

— Стрельба. Там была полиция, там были люди Аро, там были люди Шинобу, практические все в радиусе пятидесяти миль, кто был с оружием, ждали его.

Мое сердце обратилось в паническое бегство. — Пожалуйста, скажи, что с ним все в порядке, — с надеждой произнесла я.

— Белла, ты знаешь Эдварда. Когда ему угрожают, он пытается всеми способами выбраться и начать стрельбу. Их было очень много и… он не справился.

— Что, черт возьми, это значит?

— Он не справился, — повторил Эмбри. — Он получил несколько пуль в голову и грудь.

Во рту резко пересохло, а голова начала кружиться так, будто в ней находился отбойный молоток.

— Я… я не понимаю. Что это значит? — спросила я.

— Он мертв, Белла, — произнес Эмбри. — Эдвард мертв.

Эдвард Каллен — мой Эдвард Каллен — не может быть мертв. Это не внушает доверия. Даже когда ему было больно. Даже когда у него был сердечный приступ. Он всегда справлялся. А теперь он мертв? Не могу поверить.

— Нет, это невозможно. Вы нашли не того парня. Эдвард не может быть мертв. — Мой голос надломился. – Ты ошибаешься.

— Я видел своими глазами, потому что был там.

— Ты убил его. — Я потянулась через стол и ударила Эмбри по лицу.

Он крепко схватил мою руку.

— Я пытался защитить его. Хотел привести его сюда. Можешь мне не верить, он был нужен мне живым.

— Вы с Джейкобом все это время работали вместе. Я тебе не верю.

— Я же сказал тебе, что давно не работал с Джейкобом. С самого суда.

— Ты лжешь, я знаю.

— Белла, я пришел сегодня, чтобы рассказать тебе до того, как ты услышишь от кого-то другого.

— Я не верю тебе. — Я вскочила с места и выбежала из комнаты, прежде чем начну плакать перед обманщиком Эмбри Колом.

Мне удалось проделать полпути до камеры, прежде чем я упала на пол, когда мое тело начали сотрясать рыдания.

Как бы мне не хотелось верить во все ранее сказанное, я знала, что это правда. Я чувствовала, и было невозможно объяснить чувство, пронизывающее мое тело, но вдруг я ощутила, что больше не нахожусь в этом тесном помещении.

Неважно, что мы с Эдвардом не были «вместе», мне было необходимо, чтобы он находился в безопасности.

Казалось, что земля под моими ногами рассыпалась на мелкие кусочки, и я внезапно забыла, как дышать. Его больше нет? Что-то внутри меня подсказывало, что это правда, и я не знала, как с этим справиться. Мне хотелось кричать, хотелось плакать, хотелось что-нибудь сломать и… неужели это правда?

Эдвард мертв.

Эта фраза кажется такой неправильной. Как бы мне ни хотелось отрицать правду, глубоко внутри меня оборвалась последняя ниточка здравого рассудка.

Я даже не старалась оставить всхлипы и позволила им полностью меня поглотить.

Вскоре я почувствовала, как меня обняли теплые руки. Мне хотелось оттолкнуть их, но не осталось сил.

— Прости, Белла. Я не хотел, чтобы тебе пришлось пройти через такое. — Голос Эмбри впервые за нашу встречу стал таким успокаивающим.

Кажется, я потеряла сознание, но не уверена. Просто на следующее утро проснулась в своей кровати.

Вся эта ложь подтвердилась, когда принесли утреннюю газету. На первой странице была огромная история о том, как Эдварда Каллена нашли мертвым после «локализованного происшествия» вне Чикаго. Интервью, фотографии, заявления полиции, критические разборы события и… все это было правдой.