Пи́сать или не пи́сать?

Вот в чём вопрос.

И о Боже мой, мне нужно было пописать.

Было кое-что, с чем двое (вы только подумайте, двое!) моих парней-друзей не могли мне помочь. И это были ужасы женского туалета. Существует причина, по которой девушки не ходят в туалет группами меньше трёх человек, парни. Это происходит потому что туалет – классические охотничьи угодья, у которых есть несколько гордых правительниц. Остальные же умирают в их когтях, как маленькие мышки. Очередь же в туалет частенько настолько длинная, что выходит в коридор, и фраза «сила в многочисленности» при приближении к женскому туалету становится донельзя правдивой. К сожалению, ни Эдварду, ни Джеймсу нельзя было заходить туда. Всё дело в пенисе.

Так что, к несчастью, из-за этого мне приходилось ёрзать на месте и скрещивать ноги

- Что ты делаешь? – фыркнул Эдвард. Он сидел напротив меня, поглощённый своим нормальным обедом, состоящим из бургера, картошки и банки содовой. Первокурсница справа от нас смотрела на него как на Бога, и я была уверена, что новости о молниеносном падении Эдварда с пьедестала ещё не достигли её ушей. Он ел, сгорбившись и наклонив голову, но даже эта попытка отгородиться ото всех в его исполнении казалась изящной. Не услышав моего ответа, он поднял голову, ловя мой взгляд яркой вспышкой изумрудного цвета.

- Господи Иисусе. Сходи ты уже в грёбаный туалет, малышка Би, - сказал Джеймс, прерывая нас.

Я рьяно покачала головой и, вместо того, чтобы послушать его совет, воткнула ложку в арахисовое масло. К этому моменту Джеймс уже давным-давно забыл о Нутелле и вернулся к привычному яблочному пюре. Когда Эдвард впервые увидел наш выбор блюд, он поднял бровь, но больше ничем не выказал своего удивления.

Кто-то пролил на стол огромный стакан лимонада, и мои глаза тут же расширились. Я снова поёрзала на стуле. Нет, я буду сдерживаться до конца занятий. Это уже решено и не подлежит обсуждению.

- Но почему нет? – настойчиво спросил Джеймс.

Вместо ответа я только снова замотала головой. Вздохнув, он в три захода доел своё пюре.

За следующие десять минут моя решимость подверглась серьёзному испытанию. Прошла только половина ланча, а ведь за ним меня ждали ещё целых два урока. Даже я осознавала, что ни за что не смогу дотерпеть до возвращения домой.

- Я скоро вернусь, - пискнула я, оставляя за столом и арахисовое масло, и рюкзак. Быстрый взгляд через плечо подтвердил, что Джеймс сдерживал своё обещание и, оставшись с Эдвардом наедине, вёл себя вполне культурно (хоть и пристально, не моргая смотрел на него, пока глаза не начинали слезиться). Мне удалось выбраться из столовой без приключений, и, ещё только выйдя в холл, я уже увидела конец очереди в туалет: она снова была настолько длинной, что не помещалась внутри. Вздохнув, я проковыляла остаток пути, чувствуя, что мой мочевой пузырь вот-вот взорвётся.

Ну, хорошо, - выдохнула я мысленно. Очередь была длинной, но двигалась на удивление быстро. Плюс к этому, девушки справа и слева от меня были полостью поглощены общением со своими подругами. Мы медленно просочились через двери в помещение, отделанное плиткой, извилистой дорожкой ведущее к туалету: длинному ряду кабинок и всего трём раковинам. Я нетерпеливо ждала своей очереди, и это нетерпение только возросло, когда я заметила бригаду сучек, стоящих на своём посту у раковин (можно было смело утверждать, что никто, кроме них, мыла сегодня не получит). Они просто красились и болтали друг с другом, так что я наклонила голову, пытаясь остаться незамеченной. Наконец подошла моя очередь. Влетев в кабинку, я быстро всё закончила, стремясь поскорее убраться из этого места.

У кого-то, наверное, был кишечный грипп. Пахло отвратительно.

Я открыла дверь кабинки и натолкнулась на огромную грудь, которую украшал крест. Задохнувшись, я подняла взгляд на обладательницу всего этого.

- Что ты делаешь в этом туалете, Белла Свон?

Забавно, ведь я и не подозревала, что она знает мою фамилию.

- Писаю?

Смеха не последовало. Вместо этого она обхватила меня рукой за плечи, наклонившись так, что её губы практически касались моего уха. Я тут же напряглась, чувствуя, как сжался желудок. Все девушки в очереди смотрели на нас круглыми, как у сов, глазами, не моргая, неотрывно. Мне оставалось только зацепиться взглядом за плитку со странной треугольной дыркой в верхнем правом углу, чтобы хоть как-то держать себя в руках.

- Что тебе нужно от Эдварда Каллена? – прошептала она мне на ухо. Её слышали все. В туалете стояла удушающая тишина.

- Ничего, - с трудом выдавила я. Ведь это было правдой. Между нами ничего не было. Она же засмеялась высоким, пронзительным смехом, который грозил повредить мои барабанные перепонки. Джессика и Лорен, стоящие за её спиной, тоже зашлись мерзким хихиканьем.

- Именно.

Она затолкнула меня в кабинку, и я ударилась голенью об унитаз, так сильно, что точно оставила на коже синяк.

У большинства кабинок были просветы между дверью и полом, а также справа и слева. К сожалению, гениальный создатель той, в которой я находилась, решил, что уединённость во время мочеиспускания может быть идеальной только если и стены, и дверь будут доходить до самого пола. Конечно, снизу была полудюймовая щель, а сверху вообще был целый фут свободного пространства, но кроме этого – ничего.

До меня донёсся глухой звук от удара и стук вкупе с хором пронзительных голосов и смехом. Я задержала дыхание, молясь, чтобы они ушли. Просто ушли. Когда разговоры, и смешки, и звуки рвоты из соседней кабинки наконец затихли, я шумно выдохнула. Поднявшись с крышки унитаза, я толкнула дверь кабинки. Но она не поддалась. Ни на дюйм. Задохнувшись, я врезалась плечом в удерживающий меня пластик в слабой попытке сломать его. Никакого результата. Убедившись, что замок не заперт, я снова попробовала открыть её. Не вышло.

Задыхаясь, я начала вертеться на месте, в панике ощупывая взглядом кабинку. Добраться до верха, даже встав на крышку унитаза, не представлялось никакой возможности. Снизу тоже было не пролезть. Выхода не было. Затхлый воздух с шумом вырывался из моих лёгких судорожными, сдавленными всхлипами. Я ударила кулаками по стене кабинки, но не закричала: голос не хотел слушаться, и у меня самой до сих пор не было желания, чтобы кто-нибудь услышал это и обратил на меня внимание. Всё было ужасно, и противоречиво, и ничем мне не помогало. Я сползла по стене на грязную плитку, запуская руки в волосы в попытке успокоиться, которая терпела полный крах. Подтянув колени к груди, я внезапно всхлипнула. Этот всхлип эхом отразился от высоких стен пустого помещения.

Я очень долго сидела там. Слишком долго, слишком долго. В какой-то момент осознала, что плачу, а потом прозвенел звонок, и паника стала невыносимой. Всё обрушивалось на меня, всё и сразу, и я не могла выбраться, ведь стены были так чертовски высоки.

- Белла? – он звал меня, но был слишком далеко, а стены были до ужаса высоки.

- Белла? – ещё одна попытка, уже ближе, но я просто не могла. Не могла.

- Белла? – и снова, прямо за дверью кабинки – лёгкая дрожь – и ещё чуть-чуть – щелчок замка… и я была свободна.

Он возвышался надо мной, и с моего жалкого положения на полу казался ростом в сотню футов. Над его бронзовыми волосами будто парил нимб, сотканный из яркого света, из-за которого его кожа выглядела покрытой пятнами, зато волосы превращались в неукротимый пожар. Его рот немного приоткрылся. Он хочет заговорить? Я не была уверена, потому что опустила голову между коленей в приступе отвращения к самой себе. Меня нашли на полу туалета, отвергнутую и совершенно никуда не годную. Он со свистом выдохнул, вместе с протяжным «о», но никаких членораздельных слов так и не раздалось.

- О, - сказал он, на этот раз намеренно, - всё будет в порядке. Всё будет хорошо. Правда, будет, - его взволнованные слова были выражением одной мысли, они смешивались, становились практически неразличимыми. И я всё ещё не хотела смотреть на него. Не хотела, чтобы он смотрел на меня.

- Белла, ну давай же, Белла. – Его руки сжали мои плечи, и восхитительное покалывание кожи и дрожь, что отдавалась где-то в самой глубине моего тела, вернулись, многократно усиленные. Я резко втянула носом воздух и открыла глаза, и о Боже, он был прямо передо мной. Сидел на полу в грязном, отвратительном женском туалете, и всё это ради меня. Даже не успев осознать, что происходит, я уже оказалась на его коленях, и мои руки притягивали его как можно ближе, и насыщенный запах соли, и дезодоранта, и парня щекотал мои ноздри. Он удивленно вздохнул, а потом медленно обхватил меня руками, прижимаясь щекой к моим волосами.

Звонок прозвенел ещё два раза и, будто по воле каких-то высших сил, за это время в туалет так никто и не зашёл. На полу за кабинкой я заметила проволоку, которая и не давала мне выйти.

Только успокоившись, только усмирив бешено колотящееся сердце, я заметила, насколько близка от меня шея Эдварда. Всего пара дюймов – и мои губы коснутся щетины. Бронзовые волоски на его груди еле виднелись за воротником футболки, маня меня. И то, что мы сидели на полу туалета, больше не имело значения. Не имело значения и то, почему я оказалась на этом полу, и то, что Эдвард видел меня в совершенно отвратительном состоянии. Мне просто хотелось целовать его. По-настоящему. Везде.

Дрожь переместилась в низ моего живота. Она слишком долго дремала, бездействовала, и теперь её натиск был настолько силён, настолько ошеломлял, что мне пришлось крепко зажмуриться только для того, чтобы сдержать её в себе. Эдвард не шелохнулся: он ничего не заметил, ведь находился в той же позе, всё так же обдавал тёплым дыханием мой затылок.

Я преодолела расстояние от своих губ до его шеи практически без сожалений. Всё из-за того, что мне хотелось утолить почти-всегда-отсутствующее желание, которое вдруг обожгло низ моего живота? Или из-за того, что у меня не оставалось сил на какие-то эмоции? Или дело было в Эдварде? А, может, я просто сошла с ума? Я не знала. На самом деле, не знала практически ничего. Только то, что его щетина казалась наждачной бумагой, когда касалась моих губ, но его кожа на моей обжигала и горела, и была всем, в чём я когда-либо нуждалась.

Он задохнулся, и застонал, и сильнее прижал меня к себе. А я целовала его: от шеи к челюсти, всё дальше и дальше, к мочке его уха.

- Белла, не нужно, - его протест был так слаб, что только воодушевил меня. И вот мои губы оказались на его, и он охотно ответил на поцелуй. Его вкус был смесью дыма и мускуса, и он небрежно втянул мою нижнюю губу в свой рот. Ладони Эдварда сжались в кулаки, сминая мою футболку, растягивая ткань, а я в это время пыталась оказаться ближе, ближе, ближе к нему. Открыла рот, чтобы сделать вдох, и он принял это за приглашение, и его язык ворвался внутрь, мягко касаясь моего. Я ахнула, почувствовав, как он заскользил пальцами вниз, по пояснице и ещё ниже, как он обхватил мои бёдра, как вжал меня в себя: подтянул вверх, и вот я обхватила его ногами, вверх – и я вокруг него.

Я почувствовала это и – о – как я была напугана. Но также возбуждена, и полна радостного предвкушения, и слишком взбудоражена, чтобы останавливаться лишь ради возможности дать себе время на беспокойство о том, что позже могла пожалеть.

Запустив пальцы в его волосы, я с силой провела ногтями по его коже, вызывая тихий вскрик, который вибрировал где-то глубоко в его груди.

Тёплые пальцы безрассудно скользнули под ткань моей футболки, нежно поглаживая мягкую кожу.

- Мы должны… тебе нужно… Белла, - пробормотал Эдвард в мои губы, касаясь ладонями ямочек на моей пояснице и ещё, ещё сильнее прижимая меня к себе. Грубая ткань наших джинсов соприкоснулась, создавая столь необходимое трение. – Мне нужно, - простонал он, и я почувствовала, как он толкнулся вверх. Удивлённо ахнула, и он остановился, встречаясь со мной взглядом. Его глаза были полны похоти, такие насыщенно-тёмные, и угольно-чёрный смешивался с лесной зеленью его радужки. Губы – чуть разомкнуты, будто в приглашении, и я ответила на него поцелуем. «Да».

Его лицо прижалось к моему плечу, и успокаивающая прохлада его языка смешивалась с моим жаром. Я всхлипывала каждый раз, когда наши джинсы соприкасались, потому что всё шло слишком долго, а я к тому времени зашла уже слишком далеко.

Эдвард никак не предупредил меня, что вот-вот кончит. Его руки просто сжали мою талию почти до боли, и я услышала хриплый стон, и я почувствовала, как он напрягся, а потом обмяк подо мной. Откинув волосы с моего плеча, он мягко поцеловал кожу и отстранился, чтобы посмотреть на выражение моего лица, которое – во всяком, случае, я надеялась на это – было успокаивающе-неопределённым. Но, видимо, что-то всё же было не так, потому что он поморщился и одной рукой взъерошил волосы. Мои глаза расширились, и он вздохнул.

- Я не должен был делать этого. О Боже. Ох, - прошептал он тихо. Но всё было так громко, когда мы оставались наедине.

Мне хотелось сказать ему, что он должен был, что я хотела этого, что я просила об этом, что я сама спровоцировала это, но все слова застряли, перемешавшись, комком в моём горле.

- Прости меня. Ты не была г-готова… Я не должен был делать этого. Ох. Не должен был. Ты не была… я не… чёрт! – Он отодвинул меня, снимая со своих колен, стараясь как можно меньше прикасаться к моей коже, и почему-то я почувствовала себя забытым багажом, который оставили где-то, не заметив его присутствия. Глаза Эдварда были огромными и полными паники. – Мне жаль. – Он молниеносно вскочил на ноги… и исчез. Я осталась одна в кабинке, но на этот раз дверь была открыта. И всё равно мне казалось, что я в ловушке, что я не могла выбраться, что стены были так чертовски высоки.

Я свернулась в клубочек, забытая всеми.

Чуть позже появился Джеймс, войдя в женский туалет так, будто это был его второй дом.

- Я знал, что он всё похерит, - пробормотал он. – Всё в порядке, малышка Би. У тебя всегда есть я.

от переводчика:
мы вернулись! простите за перерыв - техника вышла из-под контроля, из-за чего эту главу мне приходилось переводить четыре раза. но она наконец-то дошла до вас, чему лично я безумно рада. надеюсь, вы ещё не совсем забыли об этой истории...
я, например, поняла, что безумно по ней соскучилась! так что перерывов больше, тьфу-тьфу-тьфу, не предвидится.

а сейчас можно поругаться на переводчика, Эдварда и бригаду сучек на ФОРУМЕ!