Белла обнаружила, что если она лежит, обернувшись от двери к окну, люди естественно предполагали, что она спит. Обычно, Белла не принадлежала к тому типу людей, которые обманывают, но если это значило, что ей не станут задавать глупых вопросов, и ей не нужно будет смотреть на жалостливые выражения их лиц, она готова была на все.
Как она себя чувствовала? Это был самый популярный вопрос.
Правда заключалась в том, что она понятия не имела.
Когда она наконец-то совершенно очнулась от кошмара, где ее бросало в лодке посреди моря, успокоили ее медсестры, а не ее отец, и доктор Сноу осмотрела Беллу.
Она помнила доктора Сноу. Женщину, которая накладывала ей швы более чем единожды. Один из недостатков, когда твой лучший друг такой неугомонный, а у тебя две левые ноги – повышенная вероятность травм.
Нижняя губа Беллы задрожала.
Она закрыла глаза, желая, чтобы могла уснуть по-настоящему. Тогда возможно она смогла бы проснуться, и мир бы вновь обрел смысл. Но ничто не имело больше смысла. Это было хуже, нежели ее кошмар, где она потерялась в бушующем море. По крайней мере, если бы этот кошмар был реальностью, он соответствовал бы физически тому, что она должна была чувствовать – если бы она могла чувствовать что-либо. Вместо этого, все вокруг было спокойным. Люди входили в палату осторожно и говорили с ней тихим голосом. Может быть, что было хуже всего, Белла не говорила ничего. Когда доктор и ее родители тихо рассказали ей, как она оказалась в больнице, каждый факт ударял ее, как молотом забивая гвозди в ее голову, уводя ее все глубже и глубже под воды.
Казалось, будто ее разум и сердце просто не могли принять их слова. Они, должно быть, ошибаются.
Ее последние воспоминания, до пробуждения в больничной постели, состояли из всех вещей, что обычно сопровождают летние каникулы. Она должна была начать свой выпускной год в старшей школе через два коротких месяца. Она работала в магазине Ньютонов и проводила большую часть своего свободного времени с Анжелой и Джейкобом.
Джейкобом, который был ее лучшим другом.
Часто, когда они гуляли, люди ошибочно принимали Джейка за ее парня. Это раздражало Беллу без конца, что люди предполагали, будто парни и девушки не могут быть просто друзьями. Ее друзья в школе постоянно пытались заставить ее признаться, что он нравится ей как парень.
Мысль же о поцелуях с ним казалась… странной.
Это был первый удар молота. Прошлой ночью, когда врач задавал ей случайные вопросы – знаете ли вы откуда вы, знаете ли вы свое имя, кто сейчас президент – Белла пришла в ярость. Она была уверена, что сделала что-то глупое с Джейком – может быть, он смог наконец-то убедить ее нырнуть со скалы – и она ударилась головой. Что она сделала, спрашивала она. И был ли Джейк в порядке, или у него тоже было сотрясение мозга?
Взяв ее за руку, мама сказала, что ей нужно было кое о чем узнать. Прежде всего, они с Джейкоб были парой.
Они были парой практически шесть лет.
Она яростно покачала головой. Они, должно быть, не правы. Они, должно быть, ошибаются.
- Где он? – требовательно спросила она. Если это была какая-то сложная шутка, которую он разыгрывал, она собиралась выбить это дерьмо из него.
- Белла… - голос Чарли был низким и серьезным, как всегда. Но те эмоции, что она услышала в его, как правило, спокойном тоне, вызвали дрожь у нее.
Он сказал, что произошел несчастный случай. Джейкоб и Сэм поссорились. Сэм толкнул Джейкоба через стеклянную дверь, а она упала со скалы.
Очевидно, Белла понимала, что в этой истории были огромные пробелы, но она не могла справиться пока с этими вопросами. Она застряла на самой разрушительной части.
Джейкоба больше нет.
Ее лучший друг погиб.
Погиб и похоронен.
Она была слишком потрясена, чтобы реагировать, слишком оцепеневшая, чтобы позволить этим словам проникнуть в ее разум.
Затем они нанесли последний удар, и Белла не сказала больше трех слов с тех пор.
- Она спит? – Белла услышала голос отца.
Было обеденное время. Она очнулась от комы двенадцать часов назад. Ее мать сидела у ее кровати последние три часа, нехарактерно молчалива.
- Да, - тихо ответила Рене.
- Она говорила?
Рене вздохнула.
- Нет. Это… Чарли, она практически в кататонии.
- А как бы ты себя чувствовала? – Чарли говорил шепотом. – Она утратила шесть гребанных лет, Рене. Она думает, что еще ребенок. Даже без травмы головы, это слишком много – чувствовать себя 17-летней девушкой. - Белла почувствовала его нежное прикосновение к ее щеке. Хотя она знала, что ее отец волновался, что ему было больно, она не могла заставить себя повернуться и успокоить его. – Учитывая все, что происходит, я беспокоюсь, что эта беременность травмирует ее, - добавил Чарли спустя мгновение.
На слове «беременность» Белла сжала глаза крепче, ее разум автоматически закрылся. Это было почти так, будто слово было произнесено на незнакомом языке. С тех пор как прошлой ночью они сказали ей, что она беременна, этот термин утратил свое значение.
Ох, это было логичным объяснением тому, что происходило с ее телом. Разумом она понимала, что это было причиной, почему ее грудь болела, а саму ее постоянно тошнило. Интуитивно, она не испытывала никаких эмоций. Она просто не могла думать об этом, не могла постигнуть своим разумом то, что подразумевала эта беременность. Для нее это было слово, которое обронили вместе с остальным ее диагнозом.
Повреждение мозга из-за травмы.
Ретроградная амнезия.
Беременность.
Все это добавляло тумана в ее голове, который просачивался в нее при каждом движение. Слишком много. От этой ситуации она хотела убежать так далеко, насколько это возможно, но при этом чувствовала себя такой истощенной, что не могла даже думать об этом.
- Белла?
Ее родители, должно быть, по дыханию поняли, что она не спит, ведь она задержала его. Смирившись, Белла отвернулась от окна и посмотрела на них. Часть ее хотела попытаться улыбнуться, но она просто чувствовала себя слишком истощенной для этого.
- Привет, милая, - тихо произнесла Рене, ее голос был едва громче шепота, пока она пыталась пригладить волосы Беллы.
- Привет, - ответила Белла.
- Доктор сказал, что ты можешь попробовать съесть настоящую еду, - сказал Чарли, пытаясь улыбнуться. Это было скорее похоже на гримасу.
Белла медленно кивнула. Мысль о еде ее не привлекала, учитывая, что ее живот неприятно взбрыкивал при одном этом слове.
- Хорошо, - ответила она ради своих родителей, нежели самой себя.
Пока ее родители пытались завязать светскую беседу, Белла делала все, чтобы внимательно слушать их. И, тем не менее, она поняла, что ее разум блуждает. Она все еще была сбита с толку тем, что кошмар ее прошлой ночи неожиданно превратился в реальность.
Воспроизводя сбивающие с толку, хаотические события прошлой ночи, брови Беллы неожиданно нахмурились. Она посмотрела на родителей: - Могу я задать вам действительно глупый вопрос?
Ее родители обменялись удивленными взглядами. Белла предположила, что это было самым длинным предложением, которое она произнесла с того момента, как пришла в себя.
- Что угодно, - ответила Рене слишком охотно.
- Это… Что ж… был Эдвард Каллен здесь прошлой ночью?

~0~

Это оказалась чистая случайность, что он был с Беллой, когда она проснулась посреди ночи. Он не мог уснуть в ту ночь, и неважно как сильно он устал. Потребность находиться рядом с Беллой была такой сильной, что он чувствовал, будто не выдержит, если не отправится к ней. Правда, ему не пришлось бороться с собой, так как он хотел увидеть ее. Он махнул рукой охраннику и кивнул сестре, которая уносила утку из ее палаты. Даже когда сестра вошла, поразившись, что застала его в ее палате, он показал ей значок. Они прекращали задавать вопросы после этого, а, поскольку он знал, что все проясниться в несколько следующих дней, Эдвард не стал думать дважды о последствиях.
Вскоре, все узнают, что Белла значит для него.
Но, пока он держал ее за руку, разговаривая с ней обо всем и ни о чем, почувствовал, как ее пальцы дернулись напротив его кожи.
Затем ее веки начали трепетать.
Он позвал ее по имени, едва ли в состояние пошевелиться, боясь, что это ему снилось.
Ее тело напряглось, дыхание участилось, и он услышал наполненный болью вой, вырывающийся из ее горла. Когда она начала метаться, он запаниковал, позвал сестру, поскольку кто-то должен был помочь ей.
В хаосе, который последовал за этим, его выдворили из палаты. Вдруг все они забеспокоились о своих правилах и никакие его крики, мольбы, угрозы не смогли помочь ему вновь попасть в палату. Он сдался только когда приехали ее родители, покорно начав ожидать.
Она позовет его. Он был убежден в этом.
Рене вышла из палаты первой, ее рука была прижата ко рту, а слезы катились по щекам. Опасаясь, что произошло что-то ужасное, что она вновь ускользнула, Эдвард направился к ней.
Не заботясь, как это выглядит, он умолял ее рассказать ему что случилось. Независимо от того, что она думала – о том, что его одержимость была порождена его работой – Эдвард и Белла были друзьями, и он заботился о ней.
Сквозь слезы Рене удалось смягчить подозрения врача. Затем она попросила его уйти, говоря ему, что теперь Белле нужно отдохнуть, и она не хочет, чтобы он волновал ее своими вопросами о деле.
Опустошенный казалось недостаточно сильным определением тому, что Эдвард чувствовал в тот момент. Он застыл, совершенно пораженный словами Рене. Он бы упал прямиком на задницу, если бы позади него не оказалось кресла. Опустившись в него, он спрятал голову в руках, наклонившись к коленям, как будто в верхней части его тела не оказалось никаких костей. Раздавлен… он был буквально раздавлен этими новостями.
Из чистой необходимости что-то делать, Эдвард наконец-то поднялся и выбрался из больницы, направляясь к своей машине. Он едва помнил, как ехал домой, только когда приехал, он был невероятно зол.
Сидя в одиночестве в гараже, он корчился от несправедливости всего происходящего. Почему? Почему Белла должна была выстрадать все это? И после борьбы в одиночестве на протяжении двух долгих недель, почему это произошло с ними?
С ними.
Но не было «их».
Никто не знал. Единственный человек, который знал, что они были вместе, был мертв, и вот теперь Белла не помнила.
Они были стерты.
Эдвард никогда толком не понимал, что люди подразумевали, когда говорили, что чувствуют, будто стены смыкаются вокруг них. Но понял сейчас. Стены рушились, посягая на его пространство, и он чувствовал панику и клаустрофобию. Сокрушительный вес давил на него, и если он прекратит двигаться, он убьет его.
Он чувствовал это.
Дрожащими пальцами Эдвард потянулся к дверце автомобиля. Он бежал в дом так, будто за ним гнались. Как только он оказался в доме, захлопнул дверь за собой, даже не заботясь о том, что сейчас было три часа утра и все спали. В этот момент, время не имело значения для него. Все было лишено смысла за исключением того факта, что мир распадался на части.
И самым ужасным из всего этого было именно то, что он сам был виноват в этом.
Как часто за последние две недели он предлагал отдать что угодно – все – лишь бы она открыла глаза?
Что ж, желание исполнилось.
Прерывисто дыша, Эдвард попытался осмыслить все это.
Если это было ценой за то, что она очнулась и была живой, тогда она не могла бы быть еще выше.
Он присел, чувствуя головокружение, и обхватил голову руками, как будто это могло остановить безумно вращающийся мир.
Но их отношения, кем они были друг для друга, это нельзя было стереть.
Было нечто очень реальное, что доказывало, это не было просто сном.
Эдвард испустил низкий стон. Он по-прежнему мучился, но казалось, что теперь он сможет выдержать это. Боль стала допустимой.
- Эдвард?
Пораженный, Эдвард поднял глаза и увидел, что его родители опустились на колени рядом с ним. Его отец откинул его волосы с глаз, ища признаки травм. Сделав еще один резкий вдох, Эдвард осторожно оттолкнул руку Карлайла.
- Эдвард, что случилось? – тревожно спросил Карлайл. Эсми прикоснулась к его щеке тыльной стороной ладони, как будто проверяя нет ли у него лихорадки.
- Я в порядке, - коротко ответил он, поднимаясь на ноги. Затем он, должно быть, рассмеялся, звук оказался слегка маниакальным. – Нет, я не в порядке.
Карлайл нежно положил свою руку на его, ведя его к столу, чтобы он присел. Сразу же, Эдвард уткнулся головой в свои руки, все еще пытаясь собраться с мыслями.
- Отец… - начал он, его голос был слишком тихим даже для его собственных ушей. – Когда… Когда у кого-то амнезия, насколько вероятно, что они… я не знаю, избавятся от нее? Вспомнят?
Когда его отец не ответил сразу же, Эдвард поднял голову. Карлайл смотрел на него с мягким, но подозрительным выражением на лице.
- Амнезия после травмы головы? – уточнил он.
Эдвард кивнул.
- Что ж, травмы головы, как известно, сложно предсказать. Часто это вопрос времени, прежде чем память начнет возвращаться, - ответил Карлайл, сейчас уже полностью находясь в режиме доктора. – Я не могу сказать, однако, что у меня много опыта в этой области. Это вопрос к специалисту.
- Но в целом, - надавил Эдвард, - можно ли что-то сделать, чтобы помочь им вспомнить?
Карлайл поджал губы, смотря вначале на свою жену, прежде чем вновь перевести взгляд на сына.
- Эдвард… этот вопрос как-то связан с Беллой Свон?
Эдвард уставился на столешницу, пристыженный. Он знал, что его родителям станет интересно, почему он скрывал все это от них. Часть его все еще считала, что это было хорошей идеей, хранить все в тайне; в конце концов, как это могло помочь ему или Белле? Но он неожиданно осознал, что отчаянно хочет рассказать им. Ему нужно было, чтобы они знали, почему он нуждается в их поддержке.
Он нуждался в своих родителях.
- Да, сэр, - наконец-то ответил он, его голова все еще была склонена.
Он почувствовал руку своей матери на спине.
- Милый, ты можешь рассказать нам.
Эдвард глубоко вдохнул. Хотя он не сделал ничего плохого – они с Беллой были взрослыми и любили друг друга – казалось странным, что он должен был сознаться, что девушка забеременела от него.
- Мы… Я люблю ее, - наконец-то сказал он.
- Ох, милый, - вздохнула Эсми. – Насколько это сложно, должно быть, было для тебя… наблюдать как тот, кто тебе небезразличен, с другим мужчиной…
Эдвард яростно покачал головой.
- Вы не понимаете. – Он провел рукой по глазам, впиваясь ногтями в плоть своих щек, просто пытаясь успокоить себя. – Ребенок? Ее ребенок? Он мой. Не Джейкоба.
Ее мать ахнула. Его отец пробормотал тихо: - О Господи.
Опираясь лбом на свои ладони, Эдвард вздохнул и рассказал им всю историю.

~0~

Постепенно, ночь превратилось в утро, а затем утро растворилось в обеде. Джаспер, как только услышал о Белле, взял на себя все обязанности Эдварда, за что Эдвард был ему благодарен, так как у него были проблемы с тем, чтобы сконцентрироваться на чем-то другом.
В середине дня Джаспер вернулся. Эдвард даже не заметил его. Он даже не пошевелился на своем месте в гостиной, смотря на деревья за домом.
Теперь было лучше, когда его родители знали, но в то же время было и хуже. Они могли помочь ему нести бремя его тяжелых секретов, но в то же время, рассказав им, это не переключило какой-то волшебный переключатель.
Как же ему не хватало тех дней, когда мама и папа могли исправить все, от царапин до проблем, которые казались больше целого мира.
Он услышал вздох Джаспера, но так и не посмотрел на него, даже когда его родители сели на диван напротив него.
- Ты знаешь, хандра еще не решила ни одну проблему.
Эдвард хмыкнул.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил он, его голос был грубым. Он понятия не имел, каким должен быть его следующий шаг. Агония, что Белла не помнит, кем они были друг для друга, давила на него вместе со словами Элис, которые она сказала ему несколько дней назад. Он хотел быть частью жизни своего ребенка, особенно если решения должны приниматься до его рождения. Проблема же сейчас заключалась в том, что он неизбежно добавит ей смущения, и, поэтому, вероятно испортит ее прогресс, если попытается объяснить ситуацию Белле.
Белле нужно будет опираться на других, чтобы восстановить последние шесть лет ее жизни. Проблема же была в том, что у всех других людей в ее жизни было совершенно другое представление о прошлых нескольких месяцах.
Пока Джаспер пытался предложить варианты действий, Эдвард отбрасывал их всех один за другим. Почему его напарник не понимал, насколько он беспомощен в этой ситуации, этого Эдвард понять не мог.
И это злило его.
- Разве ты не понимаешь? – наконец-то взорвался Эдвард, смотря на Джаспера. – Она не любит меня. Сейчас она считает, что ей гребанных семнадцать лет. Ее лучший друг погиб, она беременна, и ты хочешь, чтобы я рассказать ей, что она влюблена в меня? – Он покачал головой. – Я не могу сделать это. Она итак переживает огромный стресс. Я не могу добавить еще и это.
Чувствуя себя так, будто он скатывается к грани безумия, Эдвард провел пальцами по щекам.
- Я не знаю что делать, - признался он своему другу. – С одной стороны, нужно учитывать еще и ребенка. Это мой ребенок, я должен принимать участие в его жизни и я знаю это. Это кажется правильным, и может быть даже самым важным в моей жизни. Но я хочу ее, Джаспер. Господи помоги мне, я хочу вернуть ее. Я не хочу, чтобы она чувствовала, будто должна любить меня, или даже пыталась полюбить меня, просто потому что я люблю ее, или что у нас общий ребенок.
На одну долгую минуту воцарила тишина между двумя друзьями.
- Я не завидую твоему положению, Эдвард. Я действительно не завидую. Обещаю, я не буду пытаться вести себя как мудак. Хотел бы, чтобы у меня были магические слова, которые могли бы все исправить. Но, как уже говорилось, я скажу тебе, что не сработает: если ты не будешь делать ничего. – Джаспер хмыкнул. – Она уже однажды влюбилась в тебя. Не думаешь, что сможет и во второй раз?
Глаза Эдварда вернулись к его напарнику.
- Ты хочешь, чтобы я преследовал ее? – Он глухо засмеялся. – Ты сошел с ума? Я не мог быть с ней и в первый раз, а ты хочешь, чтобы я добивался ее, когда она считает себя подростком, да еще и беременной от другого мужчины?
- Что ж, к черту, Эдвард. Ты должен делать что-то, - сказал Джаспер, поднимая руки в воздух. – Этот полнейший бардак сам собой не решиться. – Он постучал по подбородку. – Хотя учитывая все, вероятно, тебе, по крайней мере, нужно вначале поговорить с девушкой. Кто знает, может быть, увидев вновь твое лицо, она вспомнит что-то.
Откинув голову, Эдвард уставился в потолок.
- Ты знаешь, я не такой гребанный счастливчик.
- Странные вещи иногда случаются, - мягко произнес Джаспер.
Прежде чем Эдвард смог ответить, его телефон зазвонил. Чувствуя себя усталым, старым мужчиной, он поднес телефон к уху.
- Каллен.
- Агент Каллен? Это шериф Свон, - голос на том конце звучал неловко.
Эдвард выпрямился в своем кресле.
- Да, сэр?
Раздался вздох и за ним последовала пауза.
- Белла хочет вас увидеть.