— Держи. — Арчи протянул мне бутылку сливочного пива.

— Спасибо, — поблагодарила я его.

Сегодня Хэллоуин, но настроение было совершенно не праздничное. Старшекурсники сдержали обещание, организовав потрясающую вечеринку. Гостиная факультета украшена парящими тыквами и свечами. По углам развешана серебристая паутина с черными муляжами пауков. Возле камина стоял столик, заваленный огромным количеством сладостей. Домовые эльфы были рады помочь ученикам. Осознание того, что они могут быть полезны, делало их счастливыми. На третьем курсе у меня возникло желание создать организацию по защите прав домовых эльфов. Когда я поделилась этой идеей с Томом, он высмеял ее за наивность и невозможность воплотить в жизнь. Все мои разумные доводы парень опровергал. Сама мысль борьбы ему очень понравилась. Но Риддл считал, что я поставила перед собой неправильную цель. Нельзя было изменить то, что долгие столетия составляло основу общества.

— Тебя кто-то расстроил? — тихо спросил Арчи.

Ему не нравилось, что я уже второй день хожу как в воду опущенная. И вздрагиваю от каждого шороха за спиной. Чего уж там скрывать: Том действительно сумел напугать меня.

— Я не расстроена. Просто…

— … задумалась, — закончил за меня предложение друг. — Знаю. Ты это повторяла сегодня раз двести.

— А ты считал? — полюбопытствовала я.

— Разумеется, — подтвердил он, серьезно глядя на меня.

Я, не выдержав, рассмеялась. Легко. Беззаботно. Как же давно мне не хватало чувства уюта, защищенности. Казалось, что все мои проблемы и страхи ничтожны, стоит лишь заглянуть в озорные глаза друга.

— Давай потанцуем, — предложил он, ставя свое сливочное пиво на столик.

— Давай.

Я последовала примеру Арчибальда и пошла за ним на танцплощадку. В заколдованном радио, принесенном Хейли, звучали первые аккорды джайва. Я не очень хорошо умела танцевать этот танец, поэтому замерла, не решаясь идти дальше. Не хотелось показаться неловкой или же медлительной. Арчи, заметив мою заминку, ободряюще улыбнулся. Взяв за руку, он повел меня в центр танцплощадки. Его неуемная энергия и жизнерадостность волшебным образом действовали на окружающих людей. Все, что происходило дальше, сплелось в клубок ярких обжигающих эмоций. Было весело. Быстрые, свободные движения расслабляли. Я смеялась, танцевала, играла в «правду или вызов» и была абсолютно счастлива. Безусловно, вечеринка удалась на славу.

* * *
Время летело со скоростью снитча. Не останавливаясь, не давая возможности оглянуться. В ноябре состоялся матч между факультетами Гриффиндор и Слизерин. Мы выиграли с отрывом в сто шестьдесят очков. Два с пяти забитых голов принадлежали Гриверсу. Он был необычайно горд этим достижением и еще неделю рассказывал всем об этом знаменательном событии.

С Томом я по-прежнему не разговаривала. Я понимала, что нельзя бежать от проблем. Это глупо, трусливо, но ничего не могла с собой поделать. Нужно было поговорить со слизеринцем. Каждый раз, когда я его видела, меня что-то останавливало. Животный страх сковывал мое тело, и я не могла даже приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки. Казалось, что он сейчас вытянет палочку и нашлет на меня жуткие чары. И никто не сумеет остановить его.

Том иногда снился мне. В моих снах мы долго разговаривали обо всем на свете. Он был таким же, как в приюте. Отстраненный, чуть насмешливый, непредсказуемый. Просыпаясь по утрам, я обещала себе, что обязательно поговорю с другом сегодня. Но стоило встретиться с ним взглядом, как я чувствовала себя неуютно. И разговор вновь откладывался на неопределенное время.

Все осложняло еще то, что я в тот вечер неосознанно прихватила с собой цилиндр. Сломанная деталь лежала на дне чемодана, замотанная в старые гольфы. Всего лишь неуклюжая попытка спрятать опасный предмет. Я прекрасно понимала это, продолжая тянуть время. Надеялась на чудо и продолжала оглядываться по ночам в темных коридорах замка.

А чуда все не происходило. В последний понедельник ноября я принесла Арчи сломанную деталь артефакта и еще раз попросила его о помощи. Он согласился, больше не спрашивая меня ни о чем. Я была благодарна ему за молчаливое понимание. В последнее время Арчибальд стал самым близким для меня человеком.

Холодные декабрьские дни были бедны на события. Минерва существенно продвинулась в изучении анимагии. По ее словам, она сможет принимать звериную форму уже до конца этого учебного года. Мы с друзьями могли часами гадать, каким зверем она будет. Гильберт уверял, что ее вторая сущность — сова, Арчи — львица, а я остановилась на сойке. Отчего-то именно эта птица ассоциировалась у меня с подругой. Мини же загадочно улыбалась, не подтверждая, но и не опровергая ни одну из наших теорий.

В конце декабря Гриверсу удалось подчинить сломанную деталь. Это оказалось до безобразия просто. Нужно было восстановить поврежденные руны и заново нанести затейливую вязь на предмет с помощью чар. В мою голову закралась предательская мысль, что можно не отдавать цилиндр Риддлу. Из-за глупой детской обиды оставить его у себя или же спрятать так, что бы Том никогда не смог заставить работать «паучка». Но это желание прошло также быстро, как и появилось. Не смотря ни на что я по-прежнему дорожила нашей со слизеринцем дружбой.

До Рождества оставалось несколько дней. Сегодня большинство учеников уезжали домой. В такие дни мне было особенно грустно. Ведь все мои знакомые и друзья будут отмечать этот праздник в кругу семьи и родных. Я отчаянно им завидовала. Они имели то, чего я лишилась три с половиной года назад. Конечно, Мини и Арчи приглашали меня провести эти зимние каникулы с ними, но я отказалась. Обычно все большие праздники я отмечала вместе с Томом. Это традиция. Старая добрая привычка, которую не хотелось менять. Но, к сожалению, не в этот раз. Ненавистное одиночество станет моим верным спутником на ближайшие две недели.

* * *
— Гермиона, не забывай отвечать на письма! — потребовала Мини.

Красивый полосатый шарф был обернут вокруг ее шеи и норовил скрыть под собой половину лица девушки. Подруга крепко обняла меня на прощание и забралась в карету, где ее ждали Августа и Гильберт. Друзья уже попрощались со мной и с не терпением предвкушали момент, когда встретятся со своими семьями в Лондоне.

Кто-то окликнул меня по имени и я, обернувшись, увидела Арчибальда. Гриверс опять что-то забыл в своей комнате и вынужден был возвращаться за таинственным предметом. Он сбежал по ступенькам замка вниз, проехал по заледеневшей дорожке и ловко остановился рядом со мной. Весело смеясь, крепко сжал меня в объятиях и закружил. Арчи был чем-то безумно доволен. Хм, неужели сумел разыграть кого-то со слизеринцев?

Сейчас это неважно. Не смотря на расставание с друзьями, я была счастлива. Тепло и искренность, исходящие от них, вселяли в меня уверенность. Я знала, что пройдет совсем немного времени, и мы вновь будем вместе.

Арчибальд выпустил меня с объятий и, громко чмокнув в щеку, забрался в карету к друзьям. Я стояла на опустевшем дворике, смотрела вслед удаляющейся карете. На моем лице играла мечтательная улыбка.

Развернувшись, я направилась в сторону замка. Хотелось почитать книгу, которую одолжила мне Минерва. «Тайны знаменитых анимагов» — интригующее название. Я размышляла о том, как здорово научится принимать облик зверя, какие новые возможности открываются перед волшебником.

Став на движущуюся лестницу, я подняла голову и с удивлением увидела Тома, стоявшего на площадке четвертого этажа. Он внимательно рассматривал меня, словно хотел понять, что же изменилось во мне. Я решила, что уже хватит бегать от него. Нужно было поговорить, обсудить вопрос с ненавистным мне артефактом, даже если после этого мы не будем больше общаться. К тому же сейчас цилиндр был у меня с собой, в кармане мантии.

— Том! — окликнула я его, опасаясь, что он может сейчас уйти куда-то. — Нам нужно поговорить.

Он согласно кивнул и дождался, пока я сойду на площадку.

— Я вела себя в последнее время глупо, — покаянно произнесла я, глядя ему в глаза. Не хочу упускать ни малейшей эмоции возникшей на его лице. Не сейчас.

— Неужели? — вежливо поинтересовался он.

— Я испугалась. Раньше ты никогда не угрожал мне палочкой.

— Я хотел сделать как лучше, — признался парень, продолжая рассматривать меня.

— Насылая на меня проклятия?!

Его последние слова вызвали у меня раздражение. Том Риддл всегда знал, что будет лучше для других!

— Нет. Стерев из памяти твой разговор с Гриверсом, — спокойно произнес слизеринец.

— Что?! Ты же говоришь это не серьезно, правда?

Нет, это невозможно! Неужели он думал, что можно заставить забыть все плохие вещи?

— Отнюдь, — с невозмутимым выражением лица, возразил он. — Я же видел, как ты мучилась, обманывая своего друга.

Последнее слово он произнес с неприятной ухмылкой, словно вкладывал в него особый смысл.

— И ты считаешь, что это правильно? Корректировать память друзей по своему усмотрению? — с горечью спросила я его.

У меня пропало всякое желание отдавать ему цилиндр. Более того, мне отчаянно захотелось убежать, провалиться сквозь землю, только что б ни видеть самоуверенное лицо Риддла.

— У тебя тогда началась истерика. Я должен был успокоить тебя, — возразил Том, сжав мои плечи.

Наверняка ему хотелось хорошенько встряхнуть меня. Но он сдерживал себя, опасаясь, что я вновь убегу от него.

— Зачем ты это делаешь, Том? Чего ты хочешь добиться своими поступками? — задала я мучившие меня вопросы.

Он задумался, пытаясь понять, несут ли мои слова скрытый смысл. Это было смешно и в тоже время печально. Риддл отдалялся от меня, становясь чужим и недосягаемым.

— Я не знаю, чего хочу. Это сложно объяснить. Я лишь знаю, что не хочу, что бы ты уходила.

Я печально покачала головой и сказала:

— Том, мы ходим по кругу. Этот разговор не имеет смысла. Вот, — я отдала ему цилиндр, — Арчи починил его. Теперь «паучок» вновь будет работать.

Риддл аккуратно взял с моей руки деталь артефакта. Изумление, надежда, предвкушение молниеносно пронеслись на его лице. Я не могу с уверенностью сказать, что слизеринец чувствовал в данный момент. Дело, над которым он бился более полугода, почти завершено. Осталась самая малость — испробовать артефакт в действии.

Я же ощущала опустошение. Очередная моя надежда на то, что все образуется, разлетелась яркими осколками.

— Том, отпусти меня. Мне нужно идти.

Парень удивлено посмотрел на меня. Ему не верилось, что я так просто уйду после того, как отдала ему цилиндр.

— Ты меня ненавидишь? — неожиданно спросил он.

— Нет, — не раздумывая, ответила я. — Но сейчас мне тяжело находится рядом с тобой. Извини.

Я сбросила его руки со своих плеч и направилась к лестнице. Затылком я чувствовала, как он неотрывно смотрел на меня. Возможно, даже хотел окликнуть или же сказать последнее «прощай». Но нет, Риддл не сделал ни того, ни другого. Том привык, что я первая прихожу к нему, привык, что я все время рядом. Неотъемлемая часть его жизни. Такая же, как волшебная палочка или мантия. Я не хотела быть частью. Больше не хотела. Мне нужно было больше, чем Том мог дать. Надеюсь, что Риддл сумеет понять меня со временем.

* * *
На праздничном Рождественском ужине присутствовали все волшебники, оставшиеся в Хогвартсе на каникулах. Профессор Дамблдор вел неспешный разговор с профессором Слагхорном. Декан Слизерина важно надувал щеки и время от времени снисходительно улыбался. Несомненно, тема этой беседы была интересна зельевару и несла немалую выгоду. Директор Дипет отсутствовал. Говорили, что он поехал навестить родственников во Францию. В наше неспокойное время столь дальнее путешествие было опасным. Геллерт Гриндевальд продолжал собирать силы для решающего удара, от которого могло зависеть все будущее магического общества.

Еще за столом сидели двое учеников с факультета Рейвенкло, Том и я. Слизеринец медленно поглощал бифштекс, совершенно не обращая на меня внимание. Казалось, разговор, произошедший пару дней назад, оставил его равнодушным.

— Прошу минуточку внимания, — прервал мои размышление голос профессора Дамблдора.

Волшебник встал со стула, обвел притихших людей теплым взглядом и заговорил:

— Обычно, право произнести праздничную речь принадлежит директору. Но сегодня он отсутствует, поэтому я буду говорить вместо него. Я хочу поздравить учеников и своих коллег, собравшихся сегодня за этим праздничным столом. Рождество — это семейный праздник. Родственные узы занимают в жизни каждого из нас огромное место. Но мы также не должны забывать, что наша семья — это не только родители и братья с сестрами. Это так же наши друзья. Давайте же выпьем за друзей, ставших в Хогвартсе для каждого из нас второй семьей.

С невозмутимым выражением лица профессор поднял стакан с тыквенным соком и сделал большой глоток. Все, сидящие за столом, последовали его примеру. Даже Том. Хоть он и скривился, услышав слова декана Гриффиндора о важности семьи в нашей жизни.

После ужина Риддл последовал со мной к выходу из Большого зала. Я сначала не заметила этого. Сытная еда и ни к чему не обязывающий разговор за столом разморили меня. Я стала невнимательной. Шла, ничего не замечая вокруг. Напрасно.

— Гермиона, давай забудем о наших разногласиях. По-крайней мере, сегодня.

Я рассеянно посмотрела на парня, пытаясь осмыслить его слова. Забудем? Это звучало как-то не очень убедительно. О чем я сообщила парню.

— Не знаю, Том. Я сейчас не способна трезво оценивать твои действия.

— Не доверяешь? — с усмешкой поинтересовался он.

— Не доверяю, — призналась я.

Посмотрев на Риддла, я увидела перед собой не надменного слизеринца и любимца многих учителей, а обычного парня. В потрепанной старой одежде, с лукавыми глазами. Казалось, он вновь замышлял какую-то шалость и непременно хотел, что бы я участвовала в ней. Не удержавшись, я протянула руку и взъерошила его темные волосы. Том не рассердился на меня за эту фамильярность. Напротив — улыбнулся и, поймав меня за руку, повел вверх к движущимся лестницам.

— Том, куда мы идем?

— Увидишь. Это сюрприз.

Он рассмеялся, увидев, как я недовольно поджала губы: я ненавидела сюрпризы.

Мы поднялись на седьмой этаж. Первое, что мы увидели, — это пустая стена.

— Том? — я вопросительно подняла бровь, повернувшись к другу.

— Не все то, что мы видим, является истиной. Тебе ли этого не знать? — насмешливо поинтересовался он.

Несколько раз Риддл прошелся вдоль стены и что-то напряженно обдумывал. Затем остановился. Там, где еще минуту назад была гладкая каменная кладка, возникла из ничего массивная деревянная дверь.

— Выручай-комната, — ответил друг на мой не высказанный вопрос.

— Когда ты ее обнаружил? — полюбопытствовала я. Желание открыть дверь и заглянуть во внутрь было невыносимым. Я решила не сопротивляться ему.

— Вчера. Тот, кто изобрел «паучка», был гением. Этот артефакт помог мне найти эту комнату и еще два тайных выхода из замка, — похвастался он передо мной.

Я, усмехнувшись, вошла в помещение и замерла, не верящее рассматривая комнату. Вернее, чердак в приюте святого Патрика. Только вместо отвратительного беспорядка и кучи ненужного мусора, там стоял мягкий диван. Напротив него горело пламя в массивном камине. Яркие искры разлетались в стороны, словно пыльца фей. На полу вперемешку лежали подушки и пара пушистых одеял. Я медленно прошлась по преобразившемуся чердаку. Казалось, он был пропитан мягкой, обволакивающей магией Рождества. Здесь было так тепло и по-домашнему уютно. А за окном кружилась вьюга. Сотни тысяч снежинок сплетались в тончайшее полотно. Они набрасывали его на спящий Лондон, изменяя серый, неприветливый город. Делали его сказочным.

Сзади раздались шаги. Я стремительно развернулась и порывисто обняла подошедшего друга. Вкладывая в этой жест всю свою благодарность, всю искренность и любовь, на которую я была способна. Все интриги, недомолвки и обиды потеряли свою пугающую яркость. Стали всего лишь серыми тенями и пылью, скрывающейся под сверкающим снегом. На нем можно было написать новую историю. И она обязательно будет иметь счастливый конец.

— С Рождеством, — тихо шепнул Том.

Его жарки надежные объятия столь естественны сейчас. Не отпускай меня, Том, не отпускай. И я больше никогда не уйду от тебя. Обещаю.

Запрокинув голову, я взглянула в родные темные глаза. Сейчас в них не было ни холода, ни снисходительности. Лишь грусть и непонятное мне сомненье. Том наклонился ко мне, легко, почти неощутимо поцеловал. Наверное, на моем лице отобразилось изумление. Иначе как объяснить насмешливое фырканье друга?

— Ты сейчас смотришь на меня так, словно я признал Дамблдора величайшим волшебником.

Его реплика разрушила все очарование этой комнаты. Я ощутила легкую досаду, сменившуюся раздражением.

— Том! — воскликнула я, отталкивая его от себя. Он издевается?

Парень рассмеялся и поднял руки вверх, тем самым показывая, что сдается. Мне захотелось придушить шутника, но вместе с тем я была благодарна ему за эту выходку. Иначе бы смущение и неловкость съели меня заживо, а вечер был бы безнадежно испорчен.

Наверное, он понимал это не хуже меня. Сел на диван, указал рукой на место рядом с собой. Я смерила парня недоверчивым взглядом. Он, ухмыльнувшись, сказал:

— Больше никаких шуток. Обещаю! — заметив, что я продолжаю неподвижно стоять на месте, Риддл добавил: — Неужели ты не хочешь узнать больше об этой комнате?

Я отрицательно покачала головой.

— О том, как мне удалось скопировать сюда чердак с приюта? — продолжал искушать меня слизеринец.

Я, собрав остатки упрямства в кулак, ответила:

— Нет!

— О…

— Хватит! Я сдаюсь.

Стоило сразу признать свое поражение. Но я ведь гордая! Упрямая. К тому же мне жутко захотелось подразнить приятеля. Ведь легкая победа теряла свою ценность.

Вздохнув, я села рядом с Томом на диван. Под его насмешливым, чуть торжествующим взглядом возникло чувство, что меня ловко обвели вокруг пальца, сыграв на слабостях. А может, так оно и было. Но разве сейчас это важно? Стоило протянуть руку — и я смогла бы прикоснуться к Риддлу. К тому, которого я знала еще с приюта. Потерянный, озорной мальчишка, обожающий жестокие шутки. Да, Том, ты прав. Нам стоит о многом поговорить.