Витязь оглядывался растерянно: не было Змея проклятого в пещере. Вот совсем не было! А куда подевался Горыныч, богатырю было неведомо.

— Не понимаю, — бормотал он. — Вроде с пути не сходил я с начертанного, да и указатель стоит на перекрестке, кажет именно в эту сторону. Пещера ровно так выглядит, как мне сказывали. И где эта ящерица трехголовая?
Прошелся еще раз воин по закоулкам темным, дракона по материнской линии поминая, но пещера по-прежнему была пуста и тиха.
— Сдается, опередили меня конкуренты окаянные, выловили Змея.

В глубоком разочаровании покинул витязь легендарные места, кляня информатора коварного, конкурентов-злодеев и самого Горыныча.

Стоило витязю уйти, как раздвинулись деревья позади пещеры, и высунулась из них голова. Осмотрела внимательно она поляну и кивнула удовлетворенно. Через минуту из зарослей, стараясь не шуметь да внимания не привлекать, на цыпочках вышел Горыныч. Все три его запыленные морды выражали крайнюю усталость и недоумение.

— Вот кому я что плохого сделал? — ворчал Змей, уходя от входа подальше. — И ходят, и ходят. Обзываются, оружием бряцают, угрожают словами неизвестными. А стоит мне выйти да показаться — бегут со всех ног и на ходу доспехи теряют. Вон, вся пещера ими увешана.
Змей достал сумку размеров немалых и начал упаковывать пожитки: три зубные щетки огромные, игрушки, сердцу его милые, да портреты былых отважных соперников, кои рисовал сам на досуге после боев кровопролитных.
— Уехать бы, да подалее! — Первая голова всегда до драк была охоча, но и ей претили уже слабые противники. Хотелось битвы достойной, а не победы легкой да бессмысленной. — Полетели в город, братья! Добрыня найдет с кем нам посражаться, повеселимся, выпьем пару ведер квасу!
— И тут тошно от этих людишек, — заворчала в ответ вторая голова. — В лес надо податься. К Бабе Яге в гости. Банька, Леший, картишки… — закончила она, глаза прикрыв мечтательно.
— Идеи у вас какие-то протухшие, — чванно заявила третья голова. — Несовременные! Надо лететь к морю. Там Золотая Рыбка закатит пир горой!
Головы переглянулись. Надо было решать вопрос и спешить, а то приедет очередной витязь, и придется или пугать его, или самому прятаться от него.
— А что нам мешает везде побывать? — рассудительно спросила вторая голова.
— О, Ума Палата — он и есть Ума Палата! — расхохоталась первая голова. — Только, чур, сначала в город! Разомнемся, а потом уже лениться!
— А мы со Злато жребий бросим! Мне один богатырь объяснял, но давно то было, припомнить надо… — бормотал Ума Палата. — Выбирай, Злато. Камень, ножницы, бумага? Свой вариант я скажу Скоку, он будет у нас судействовать.
— Ты какую-то ересь несешь, — фыркнул Злато Тратто.
— Выбирай! — нетерпеливо подпихнул его Прыг-Скок, льстило ему в кои-то веки побыть судьей в спорах братьев.
— Камень, конечно! — выдал наконец Злато Тратто.
Прыг-Скок расплылся в улыбке:
— Не зря умного нашего назвали Ума Палата! В лес мы летим после города. Ибо бумага камень накрывает!
— Да ну вас, — отмахнулся Злато. — Уже давайте сваливать отсель, а то только время зря теряем.

Дракон разбежался и взлетел, оставляя позади елань перед родной пещерой, на которую с опаской выбирался очередной богатырь в латах, блестящих зело на солнце.

— Снижаемся, братцы! — крикнул Прыг-Скок, увидев на горизонте золотые луковицы церквей. — Стольный град прямо по курсу!
С громким гулом стал пикировать Горыныч. Горожане на улицах задирали головы и с воплями бежали в разные стороны, спотыкаясь и падая.
— Славная будет битва! — грохотал Прыг-Скок. — Сейчас познаете вы, людишки, гнев Змея Горыныча!
Приземлился дракон подле хором княжеских на площади соборной. Разъярился как следует. Шеи вытянул. Огонь из ноздрей выпустил, чтобы пуще боялись. И лапой топнул так, что земля задрожала.
— Годзилла! — заверещал витязь в салатовой кольчуге и хлопнулся в обморок.
— Чего это он? — в изумлении воскликнул Злато Тратто.
— Кажется, примерещился ему кто-то… — предположил Ума Палата и покосился на соседнюю голову. — Ты ведь говорил, что нас тут целая дружина встретит. Ну, и где твоя дружина? Где же богатыри твои русские?

Прыг-Скок только ошеломленно головой завертел. Давно не был Змей Горыныч в стольном граде достопамятном. Позабыли его совсем. Раньше как появится он, как заревет зычным голосом, так сразу толпа дружинников выбежит, в кольчугах, с мечами. И закипит, забурлит жаркий бой. А сейчас все за углами домов попрятались, только руки дрожащие с какими-то штучками маленькими вперед выставили.

— Что это они делают? — удивился Прыг-Скок.
— Ролики для ю-туб снимают, — послышался чей-то голос громкий. — И сейчас снимут, как мы с тебя, чудище, шкуру спустим и головы твои на кол у терема княжьего посадим.
— А вот и силачи! — обрадовался Прыг-Скок.

Удаль молодецкая в нем взыграла и сразу пропала, как только он увидел, кто стоит перед ним.

Женщины в латах, с мечами да щитами выстроились перед Змеем свиньей и звенели оружием. Вот уж не этого ожидал Змей Горыныч. Совсем не этого.

— Сдавайся, змеюка подколодная! — прокричала стоявшая впереди красна девица с короткими волосами, высокая да крепкая, как мужик настоящий.
— Да ты шутишь что ли, девица-красавица? — возмутился Прыг-Скок. — Дружина-то ваша где?
— Мы и есть дружина! — заявила девица, потрясая щитом.
— Да какая же вы дружина? Вы же бабы! — поразился Горыныч.
— Ах ты, шовинист проклятый, — возопила дружинница и замахнулась на него мечом. Но меч перевесил, и девица грохнулась оземь с громким лязгом. Не по ней оказалось тяжелое снаряжение. Расплакалась девица. И скис Горыныч.

Терпеть не мог он слезы женские. Он и царевен-то яснооких поэтому похищать перестал. Только целыми днями плакают в три ручья — ни поговорить, ни в шахматы поиграть. Никакого от них толку. Одни расходы. На еду, на наряды красивые, да на косметику. Только чтоб не ревела да царевича посильнее да подрачливее в убежище змеево красотой привлекла.

Вот и сейчас рыдала бедная девица в три ручья — румяна по щечкам потекли, глазки чистые помутнели. Бросились к ней другие дружинницы, но раскидала она их в разные стороны, и в ноги к Змею бросилась.

— Горыныч, не узнаешь ты меня, что ли? — спросила она, глазами хлопая. — Это же я, Настасья Микулишна.
— Настасья? — изумился Змей не на шутку. — А муж-то твой где? Где Добрыня Никитич?
— Беда, Горыныч. Нет больше богатыря Добрыни Никитича.
— Как нет? — вскрикнул Злато Тратто. — Кто же его убил-то?
— Да не убивал его никто. Сам он себя убивает, — зарыдала Настасья. — Иди со мной. Я тебе все покажу.

Последовал за ней к терему красному Горыныч. Пригнув головы, протиснулся Змей внутрь и застыл от удивления. Брошенные и запыленные, лежали на полу доспехи, кольчуга, меч и щит. А в светлице сидел Добрыня Никитич перед какой-то штуковиной незнакомой и сам с собой разговаривал.

— Это еще что за диковинка? — поразился Прыг-Скок.
— Так компьютер же это, — воскликнул Ума Палата. — Я в «Популярной механике» о нем читал.
— Компьютер, компьютер, — подтвердила Настасья. — Бесовская машина. Все мужики наши только за ними теперь сидят. Не встают, не спят, не едят. Мы вот сами стольный град от басурман теперь защищаем. Никакой надежды на мужей храбрых нет.
Горыныч подошел ближе. От шагов его пол дрожал и стены тряслись. Но богатырь великий даже ухом не повел.
— Рейд у него, — горестно покачала головой Настасья.
— Что еще за рейд? — фыркнул Прыг-Скок и заглянул в это диво-дивное, чудо-чудное. — Так там же я. Точно я! Смотрите, братья!

Посмотрели туда все головы и увидели на картинке маленького Горыныча. Змей тот огнем дышал на крошечных рыцарей, а те мечами да копьями его били и жгли синим пламенем.

— Это что за дьявольщина такая? — выдохнул Горыныч.
— А ну тихо все, — не оборачиваясь, гаркнул Добрыня, вонючий и бородой до пола заросший. — У меня дропа* такого уже месяц не было.
— Добрыня, это же я, Горыныч, сто лет не виделись, — хлопнул богатыря по плечу Змей.
— И еще сто не увидимся. Говорю же, дроп у меня отличный. Нет у меня на тебя времени, — зашипел Добрыня.
— Зачем тебе нарисованный Змей, если есть настоящий, — растерялся Горыныч.
— За настоящего новый уровень не получишь, — буркнул Добрыня. — А мне до восьмидесятого левела всего ничего осталось.
И снова уткнулся в движущиеся картинки бывший богатырь. А Горыныч с проклятьями из терема вышел.
— Видишь, беда какая, — всхлипнула Настасья. — И с Ильюшей Муромцем, и с Алешей Поповичем то же самое творится. Не совершают больше богатыри подвигов, только сиднем за ящиками этими сидят. А поколенье юное только и знает, что в игры эти ролевые рубиться да в сбруе пластиковой вокруг зданий старинных носиться.
— Зря мы сюда прилетели, — сокрушался Злато Тратто. — Не те уже богатыри. Не тот уже стольный град.
— Не тот, — признал нехотя Прыг-Скок.
— Летим скорее в лес, — сказал Ума Палата, и Змей стал подниматься в воздух.

Настасья проводила их взмахом меча и плачем Ярославны.

В горе тяжком и ярости лютой улетал из града великого Змей Горыныч и тут почувствовал, как в сети крепкие попался он. Неужели богатырь какой одолеть его решил способом изощренным? Дернулся Змей изо всех сил, издал боевой клич и разорвал когтями острыми оковы вражеские.

Да только не вражеские это оказались оковы, а провода черные, над всем городом паучьей сетью натянутые. И по всему граду стольному вой страшный поднялся. Лишились интернета дружинники славные.

А Змей полетел, брюзжа, к лесу. В надежде, что там-то уж найдет он то, что радость жизни ему вернет.

Торопился Горыныч прочь из города, и в каждом взмахе его огромных крыльев, изгибе хвоста, повороте голов возмущение сквозило да недовольство. Прыг-Скок ругался, вспоминая и самого черта, и родню его на многие колена. Сквозь выражения срамные слышалось ворчание о никудышных витязях, бесовских нововведениях и непочтении к драконову племени в целом и к самому Горынычу — в частности. Ума Палата молчал в глубокой задумчивости: неудача в городе породила в нем сомнения и страхи немалые, что и в Чаще Заповедной могли обнаружиться новшества, которые могут прийтись не по нраву. Злато Тратто же со злорадностью думал о возможной неудаче, что могла постигнуть Змея в Чаще. Быстрее бы им добраться до Золотой Рыбки, а уж там непременно можно будет от души расслабиться и посибаритствовать. Ну и заодно молвить другим головам: «Говорил же я вам, непутевые! А вы спорили, жеребьевку проводили!»

В скором времени сменились внизу бесконечные расчерченные дорогами квадраты засеянных полей дубравами и перелесками. Приближалась Чаща Заповедная, на опушке которой стояла испокон веков избушка Бабы Яги. Горыныч надеялся там выспаться вдоволь, напариться в бане, а также перекинуться в картишки с Лешим. Тот нередко умудрялся в болоте отыскать ценности, которые могли украсить пещеру Горыныча. Продавать он их никогда не соглашался, а вот проиграть в карты — запросто.

Завидев три больших дуба на высоком холме, Горыныч пошел на снижение. Но приблизившись, решил он, что попутал место: вместо Призрачного леса, который всегда скрывал избушку Бабы Яги от посторонних глаз лихих, раскинулась большая поляна, засаженная цветами странного вида и оттенка. Да и сама избушка на избушку уже мало походила: исчезли курьи ноги, ранее служившие опорой, вместо них появился фундамент, из уродливых серых камней сложенный, приросло избушке этажей, а деревянную входную дверь сменила железом окованная.

С трудом великим приземлившись на клочок травы перед самым входом, Горыныч заорал в три глотки, как это было заведено издревле:

— Баба Яга, выходи, старая карга! Гостей встречай!

Умолчал Горыныч о повороте посолонь и курьих ногах, справедливо решив, что странным будет выглядеть подобный призыв.

Вопль пришлось повторить раза три, прежде чем заскрежетали запоры, и отворилась дверь тяжелая. Вышла на крыльцо вроде как Баба Яга. Да почему-то стала она моложе лет на много (даже Ума Палата не знал таких цифр), одежда на ней была невиданная: странное короткое платье ярко-розового цвета, в тон ему платочек на шее завязан, на ногах — туфли иноземные с каблуками тонкими. А седые прежде волосы приобрели сиреневатый оттенок.

— О, Горыныч! — произнесла она голосом, из которого исчезла всегдашняя скрипучесть. — Давненько не виделись!
— Да уж… — пробубнил в ответ Ума Палата. Злато Тратто хихикнул гаденько, Прыг-Скок же снова забранился. — Ты что с собой сотворила, старая? И что с Избушкой да Призрачным лесом стало?
— Ты бы еще дольше просидел в пещере своей! Бизнес у меня тут! — сверкнула Яга в ответ улыбкой, в которой вместо дырок между зубами красовались золотые вставные протезы. — Принимаю более привлекательный вид для клиентов. Старость нынче не в моде!
— Эм-м… Клиентов? — озадачился Ума Палата. — Это что за зверь?
— Неуч ты! — рассмеялась Яга. — У меня тут теперь игорный дом и отель!
Три головы переглянулись между собой.
Злато Тратто скорчил мину кислую, Прыг-Скок вздохнул и буркнул: «Ты у нас за умного числишься, ты и разговаривай». У второй же головы отшибло всякое желание общаться с бабкой. Хотелось сесть за карты, а не лясы точить.
— А Леший где? — оглядываясь, спросил он. Обычно старый приятель заранее чуял приближение Горыныча и выходил к Избушке из глубин Чащи. Но нынче Лешего не было и в помине. Неужто и его остригли и постирали?
— Леший на задании, — важно ответила бабка. — Проводит рекламную кампанию.
— Ну и ну… — окончательно расстроился Ума Палата. — А я рассчитывал в баньке волшебной попариться да в картишки сыграть на что-нибудь интересное.
— Куда ж я тебя поселю? — вылупила глаза Яга, как будто Горыныч сюда прилетел в первый раз. — Мы пока только людям предоставляем услуги. Иваны-дураки, Иваны-царевичи — что лучше, они платежеспособны. Ну и всякие другие рыцари и богатыри.
— Бабка, да ты с лукоморского дуба рухнула! Колдовать разучилась, вместе с юбкой способности обрезала? — ощерился Злато Тратто. — Я у тебя сколько раз гостил?
Баба Яга вдруг сникла. Опустились уголки губ накрашенных, увяла улыбка, а глаза стали прежними — старыми и мудрыми.
— Эх, Горыныч… — вздохнула она горько. — А ты ведь, и правда, у нас не был давно. Сложно стало колдовать, энергия теперь в этом, как его… де-фи-ци-те.
— Хоть черта лысого мне в толмачи подавай! Бабка, ты можешь объяснять толком, нормальными словами? Твои изъяснения разве что наш умный поймет, и то раза с пятого!
— Да я тоже мало что понимаю… — пожала плечами Яга. — Поэтому прости, старый приятель. Пока не построим второе крыло, принять я тебя не смогу.
— А почему? — вконец запутался Горыныч.
— Меня Кощей тут на днях вразумил. Ему, кстати, плохеет день ото дня… Может, и помрет, даром, что бессмертный, — послышались в голосе Бабы Яги самые настоящие слезы, что вообще было делом неслыханным. — Верить в нас перестали. Вот и иссякла почти сила волшебная. Все своими руками теперь.
— Да уж… Ладно, тогда полечу я дальше. Не сидеть ж у вас тут на поляне, еще клиентов распугаю.

Стало Горынычу жалко вредину старую, к которой все три головы неплохо относились. Да и оставаться в Чаще не имело смысла, только настроение себе портить. Ума Палата сник, не повстречавшись со старым другом. Ему хотелось домой, в старую уютную пещеру. Пусть там регулярно бродили всякие недоделанные богатыри, над ними хоть посмеяться можно было. Или вытрясти из них что-нибудь занимательное, любопытное, новое.

— Бывай, Трехголовый, — махнула рукой Баба Яга. — Может, настанут лучшие времена.

Горыныч развернулся хвостом к ней и взлетел. Совсем ему не понравилось рассказанное и увиденное. Надо было лететь-торопиться к Рыбке, может быть, хоть ее не коснулись перемены. Не укладывались даже в три головы мысли о том, что Кощей Бессмертный умирать собрался, Избушка курьих ног может лишиться, а Леший вместо игры в карты и распивания кваса может осуществлять какую-то непонятную «рекламную кампанию». Картинка была настолько кручинной, что приуныл даже Злато Тратто — никто не мог ему обещать, что хотя бы у Синего моря удастся вволю отдохнуть.

В думах мрачных Змей провел еще какое-то время, пока не показалась вдали полоска моря бескрайнего. Возрадовались головы скорой встрече с Золотой Рыбкой: у этой волшебницы уж точно все должно было идти как по маслу. Однако удивился Горыныч, когда вместо песчаного берега и старика с пустым неводом запестрели перед его многочисленными глазами в предзакатном свете разномастные постройки, передвижные приспособления, и сновало много людей.

Тут в глаза Злато Тратто бросилась огромная буква, нарисованная на черном пятачке земли, и давай он орать:

— Братья, глядите, а Рыбка-то нас в гости ждала! Даже посадочное место организовала.
— Дурень ты, не «г» это, — одернул его угрюмо молчавший до того момента Ума Палата, — на аглицком читается как «эйч», и предназначен знак этот для посадки вертолетов.
— Чего-чего? — вылупились на среднего братья по краю.
— Машина такая, с лопастями и мотором, летучая, — принялась пояснять вторая голова. — Вы словно из лесу, — пробурчал он, а Прыг-Скок и Злато Тратто ухмыльнулись во всю пасть, сдавленно посмеиваясь. — Читал в журнале витязя, которого мы недавно прихлопнули. Вечно они под броню листья подкладывают, ладно бы ревеневые…
— Ладно, не ропщи, ученый ты наш, сейчас спустимся, найдем Рыбку и разгоним твою тоску, — воодушевился Злато, и туша дракона грузно плюхнулась на землю.
Но не успел Горыныч оглянуться, как заслепило глаза его светом ярким, многоточечным и раздался голос:
— Неизвестный борт, просим немедленно выключить двигатель, экипаж — предъявить документы и пройти к пункту таможенного досмотра и паспортного контроля.
Оторопел Змей от чудачеств местных, вобрал воздуха в грудь и собирался уже пламя изрыгнуть, как донеслось из ниоткуда глухое:
— Не стоит, мальчики, это свои.
Погас свет, и к Горынычу подъехал стеклянный ящик, облепленный трубками, в котором, пузырясь в воде, что-то поблескивало. Присмотревшись, распознал дракон в плывуне Золотую Рыбку. Хотя и не сразу: плавники ее были в кольцах металлических, а веки и некоторые чешуйки — в переливчатых, радужных насадках.
— Ты ль это, иль не ты, Золотая? — хором вопросили головы. — Или так нас током у Добрыни ударило, что мы опять с местом ошиблись?
— Горыныч, в сообразительности мало кто с тобой сравнится, но навигатором пора бы научиться пользоваться, — пожурила его Рыбка.
— Еще одно устройство? — пришел в небывалое замешательство дракон. — А может, ты взмахом хвоста все исправишь? Ты же волшебная, — взмолился Злато, не желавший упускать последнюю возможность повеселиться.
— Эх, рада бы я, только ушли все чудеса мои в курорт, по кредиткам у меня сплошные овердрафты, да и не дают магию в ипотеку, — развела плавниками Рыбка. — Ты сходи в бар, понежься в спа-салоне. Педро проводит.

Не сразу признал Горыныч в моложавом, надушенном блондине с кашне бывшего старика, некогда ходившего с бородой и в лаптях. Вместе с Золотой Рыбкой повел он их по набережной в лучший салон красоты. Пока Прыг-Скоку массажировали шею, а Ума Палата потягивал из кокоса зелье, заботливо сварганенное местными домовыми, расхорохорился Злато и принялся высматривать местных дев на забаву. И тут как тут присоседилась к ним не кто иная, как сама Василиса Премудрая. И так и эдак вился вокруг нее Злато, угощал коктейлями и деликатесами, и уж слюни пустил о ночи горячей, как вспорхнула Василиса, бросив незадачливому ухажеру напоследок:

— С тобой приятно, Горыныч, но мы, дамы современные, предпочитаем помоложе, постройнее и побогаче, а ты — пережиток прошлого. Бывай, — и, взмахнув расплетенными косами, засеменила к только вошедшему в заведение молодому царю Салтану.

Разозлился Злато и от досады выплюнул струю огня вслед — вмиг укоротило пламя роскошную шевелюру облапошившей его девицы.

— С каре ей даже лучше, — булькнула плескавшаяся рядом в аквариуме-джакузи Рыбка. — Хотя с загаром у принцесс да дев приезжих всегда перебор, а в голове — одна недостача.

Встрепенулись головы, поозирались еще раз да пригорюнились: совсем не теми оказались их друзья и знакомые, не вселял больше страх Змей трехголовый в людей, привыкших к Трансформерам и супергероям. Отпуск провалился, и надо возвращаться в логово родное, где уж точно все было по-своему. Как раньше.

Вблизи берлоги своей увидел дракон знакомого витязя. Горыныч снизился и на бреющем полете щелчком когтей смахнул с пути оторопь младую со словами:

— Опять кто-то сбежал у этих исторических реконструкторов…

Тот отлетел в сторону, как игрушка плюшевая, легковесная. Взгрустнулось Горынычу. Развернулся он, опустился на землю и, со вздохом подобрав горемыку, прижал его к груди, как ребенка, и потопал к родной пещере.

— А согласитесь, братья, хорошо ведь, что к нам в гости еще кто-то захаживает? — заговорил Злато. Юноша сидел в углу уже без доспехов, с интересом крутя головой и прислушиваясь к разговору голов.
— И верит в нас, — поддакнул ему Прыг-Скок, прилаживая еще один щит на стену. — А ты что думаешь, Ума Палата?
— Думаю, нам не мешало бы сделать ремонт, освежить интерьер, провести учет трофеев… Нет лучше места, чем дом. А дом у нас тут…
— Да-а-а… — оживился Злато. — И хорошо, что нас все-таки трое. Одна голова хорошо, две — лучше, ну а третьей всегда не хватает!

* Дроп — ценные вещи, инвентарь, который попадает к игроку при уничтожении противника.

Форум