Глава 5

С тех пор, как Джинни фактически переселилась на площадь Гриммо, Гарри с каждым днем чувствовал, что оживает. И пускай до полного исцеления от кошмаров войны было еще далеко, то, что уже существовало, являлось значительным шагом вперед.

Одно лишь то, что Джинни постоянно была рядом, помогало сохранять здравый рассудок. А ненавязчивая, но в то же время всеобъемлющая забота, которой она окружила Поттера, как нельзя лучше способствовала медленному восстановлению душевного равновесия.

Теперь Гарри не шатался по дому, сходя с ума от одолевающих невеселых мыслей – Джинни, казалось, точно знала, когда именно нужно его чем-то отвлечь.

И, хотя ночью по-прежнему не было спасенья от кошмарных снов, каждый раз, когда он просыпался в холодном поту, Джинни была рядом и наготове: с каплями в стакане и раскрытыми объятьями, она убаюкивала его, словно маленького… И Гарри вновь засыпал, вцепившись в ее ладонь так, что пальцы сводило судорогой.

«Неужели Джинни вообще не спит?» - задался как-то вопросом Гарри. Позже он понял, что та попросту не признавалась в собственной бессоннице.

И если ее тоже одолевали кошмары и преследовали картины военных ужасов, то Джинни явно прилагала все усилия к тому, чтобы никто, а особенно Поттер, никогда об этом не узнал.

- Послушай, а мама точно тебя спокойно ко мне отпустила? – в который раз спросил Гарри, когда вечером они сидели в гостиной за чаем, завернувшись в один плед.

На этот раз Джинни помедлила с ответом, неспешно размешивая ложечкой сахар. Потом отозвалась тихо:

- Ты знаешь, мне кажется, что ей даже легче, когда никого из нас нет дома. Наедине с папой она, наверное, чувствует себя свободнее, может позволить себе что-то… а маме это сейчас необходимо…

Это был единственный раз за все дни, когда они хоть и мельком, но коснулись в разговоре гибели Фреда.

Сделав паузу, Джинни вздохнула и продолжила нарочито небрежным голосом:

- Кстати, от Рона с Гермионой новостей нет?

- Только сегодня утром Рон прислал записку, что родителей Гермионы они нашли. Больше ничего, там буквально пара слов была, я толком и не понял, как у них дела… - охотно поведал ей Гарри, ухватившись за новую тему, как за спасительную соломинку.

- Будем надеется, они все расскажут, когда вернутся, - кивнула Джинни. И добавила, бросив взгляд на часы: – Уже двенадцатый час! Давно пора спать, так что идем наверх.

- Пора, - согласился Гарри. – Только сразу спать мы не пойдем.

- Поглядим… - загадочно улыбнулась Джинни и вышла из комнаты, жестом приглашая следовать за собой.

Гарри не нужно было повторять дважды – он за несколько шагов догнал ее у подножья лестницы и привлек к себе за плечи, целуя. Джинни охотно ответила, запустив тонкие пальчики в густую шевелюру Поттера – за недолгое время она успела усвоить, как действует на него это незамысловатое движение. И они начали медленно подниматься наверх.

Вот так они и жили эти дни, делая все возможное, чтобы уйти от мрачных мыслей: наверстывали в разговорах годичную разлуку, позволяли себе по вечерам немного ностальгии, бередящей еще совсем свежие раны, уделяли, пожалуй, чрезмерное внимание простому быту. И падали ночью друг другу в объятья, забывая обо всем на свете, медленно избавляясь от неопытности и неловкости…

Становилось возможным поверить, что когда-нибудь все вернется на круги своя.

Действительно, все входило в свою колею. Мельчайшие элементы мирной жизни – например, чай с лимоном и мелиссой, который Джинни взяла за правило заваривать каждый вечер в изящном фаянсовом чайничке – в сумме своей создавали именно ту атмосферу уюта и умиротворения, что была сейчас необходима.

И то, как они пили этот чай на как будто ставшей светлее и просторнее кухне – игра воображения, или старания Кикимера? – и моменты, когда они просто молчали, понимая друг друга без единого слова, и минуты веселого, почти как прошлой весной, смеха, и полные чувственности и чуткости ночи…

«С Джинни хорошо… - размышлял Гарри, бездумно глядя на страницы какой-то книги, найденной в бездонной библиотеке. – Спокойно, уютно… Хочу, чтобы вот так – всегда. Она же вовсе не такая балагурка, какой может показаться сначала – хотя Летучемышиным Сглазом наградит, только повод дай! И ночью… - при этой мысли он, почувствовал, как щеки начали лихорадочно гореть. – Действительно – всегда бы так…
»
- Ну, замечательно… Что и требовалось доказать! – ворвался в его мысли шум и потрясенный, но такой знакомый голос.

Рон стоял около камина, со странной смесью возмущения и недоумения в глазах уставившись на Гарри и свою сестру, которые сидели на жестком диване спина к спине, погрузившись каждый в свою книгу.

Они одновременно вздрогнули и отложили чтение, оборачиваясь.

- Здравствуй! А тебя не учили, что стоит хотя бы предупреждать о своем намерении явиться в гости? – сощурив глаза, поинтересовалась Джинни, глядя на отряхивающегося от пепла брата.

В этот момент шум повторился, и из камина вывалилась Гермиона – растрепанная и немного помятая.

- Ну что? Здесь? – выпалила она.

- Как видишь… - пробормотал Рон, видимо, не совсем еще пришедший в себя. – Вот только как это понимать прикажете?

- В чем дело? – спокойно осведомилась Джинни, видимо, догадавшаяся, что речь идет о ней. – Вы меня потеряли, что ли? Здесь я, здесь.

- Я вижу… - отозвался Рон. – Просто… мы домой вернулись, тебя нет, мама говорит – ты здесь… Теперь я вижу, что это действительно так.

- Рон, да что происходит? – повторила Джинни, уже начиная нервничать. – Что случилось? К тому же ты, если я ничего не путаю, буквально сам меня сюда отправил.

- Да, но… Я как-то не ожидал…

Рон не обращал ни малейшего внимания ни на Гарри, ни на Гермиону, словно их вообще здесь не было – его изумленный взгляд был направлен только на сестру. Однако через некоторое время он тряхнул головой, точно отгоняя наваждение, и повернулся к другу.

- Э-э… Гарри… пойдем-ка, перекинемся парой слов…

Поттер покорно поднялся и направился к двери, а Гермиона едко прокомментировала:

- Ну да, перекиньтесь… а я пока соответствующие зелья поищу – мало ли, кто кому какие увечья нанесет в процессе дружеской беседы…

Когда они оказались наедине, Рон пару раз вдохнул поглубже, а затем спросил нарочито небрежным тоном, боязливо оглядываясь на портрет матушки Сириуса:

- Гарри, я… Я просто уточню…

- Что такое?

- Это надо понимать так, что за время моего недолгого отсутствия ты переспал с моей сестрой? – голос Рона не оставлял никаких сомнений: он уже все понял и, более того, смирился, похоже, с этим фактом.

- Допустим, - Гарри сам поразился, как холодно прозвучал его ответ. Но сейчас он твердо знал одно: ему до смерти надоело чрезмерное внимание Рона к их с Джинни отношениям, его способность поднимать крик из-за вещей, по сути, его абсолютно не касающихся. – И что?

Он не обязан никому ничего объяснять.

- Ничего, - Рон фыркнул, точно рассерженный рыжий кот. – Я же сказал, что просто уточняю.

- Так в чем же тогда дело?

- Ни в чем! – нервно отозвался Рон. – Пойдем обратно, ждут ведь, волнуются…

Вернувшись, они обнаружили на кухне Гермиону и Джинни, оживленно о чем-то перешептывающихся. Увидев их, девушки тотчас замолчали, и Гермиона окинула обоих критическим взором.

- Так-так… Ну, на первый взгляд могу сказать, что беседа прошла нормально. Руки-ноги у вас целы, так что… Я же дочь врачей, так что извините за возможные издержки…

- А почему это беседа должна была пройти ненормально?! – набросился на нее Рон, видимо, решивший устроить себе разрядку и в очередной перепалке с Гермионой выплеснуть все то, что не решился высказать Гарри. – Почему мы не могли просто поговорить? Ты всегда думаешь, что я обязан выйти из себя, кому-то нахамить, или…

- Я вовсе так не считаю, но, думаю, не стоит отрицать, что ты часто не держишь себя в руках!

- Ну, по накатанной… Хватит. Успокойтесь, пожалуйста. Все, - Джинни намеренно акцентировала последнее слово, а следом продолжила, обращаясь к Гермионе: – Ты все-таки расскажи, чем ваша поездка закончилась? Нашла родителей?

- Да, все оказалось даже проще, чем я ожидала… - заговорила Гермиона, и всем тотчас стало ясно, что скользкая тема точно осталась позади.

Все входило в свою колею. Вернувшийся Рон, похоже, окончательно примирился с мыслью о союзе своей сестры с Гарри, и даже спокойно отнесся к факту ее постоянного нахождения на площади Гриммо. А она и не думала куда-либо оттуда деваться.

А Гарри, в свою очередь, вспомнил о существовании маленького Тедди Люпина – своего крестника – и Андромеды Тонкс, матери Нимфадоры.

Этот визит он подсознательно оттягивал. Гибель Люпина подкосила его, пожалуй, больше всех остальных, хотя Гарри и не отдавал себе в этом отчета – этот человек был последней невидимой ниточкой, связывавшей его с отцом. Гарри никак не мог решиться увидеть, наконец, его сына.

И еще он боялся встречи с Андромедой. Боялся смотреть в глаза этой женщине, вся судьба которой казалось донельзя трагической. Сперва – добровольный мезальянс и абсолютный разрыв с семьей, сестры, отвернувшиеся и ушедшие в клан врага; арест, а потом и гибель кузена-единомышленника Сириуса; гибель, из-за нечистокровности, мужа, а затем – дочери и зятя. И новорожденный внук, оставшийся на руках. Перспектива увидеть все это воочию Гарри пугала.

Однако через некоторое время Джинни удалось убедить его отправиться в этот дом, который он год назад почти не запомнил – виной тому сломанные кости и страх за друзей.

Тогда еще все были живы. Все, кроме Дамблдора и Сириуса…

Отправляясь туда, Гарри все же надеялся понять, что можно сделать, чем помочь… Но едва он вошел в гостиную небольшого дома и увидел Андромеду, эти призрачные надежды исчезли в мгновение ока.

Женщина сидела за письменным столом, безвольно уронив руки и уставясь на них невидящим взором. И сейчас ее сходство с сестрой Беллатрисой показалось Гарри куда менее ярким, чем когда-то.

- Выдержите, миссис Тонкс? – воспользовавшись тем, что Джинни сразу ушла наверх, к Тедди, он сел напротив.

Андромеда посмотрела на него, и в темных глазах отразилась безмолвная, угасшая душа… Гарри на мгновенье стало страшно, он чуть отвернулся, не в силах это видеть.

- Да, Гарри, выдержу… - безразлично откликнулась она. – Мне ведь нужно заботиться о Тедди. Слов нет, как я вам благодарна, что вы пытаетесь помочь.

- Пока не за что благодарить… Я могу что-то еще для вас сделать?

Возможно, последний вопрос прозвучал слишком резко, но он пробил тот панцирь непоколебимости, которым Андромеда себя окружила. Губы ее дрогнули, и она чуть покачнулась.

- Мерлин… Бедная моя девочка! Бедный мой Тед! Бедный Римус, он же всю жизнь только мучился! – простонала она, сжав виски тонкими ладонями.

И тут же снова выпрямилась, словно зажала свою способность что-либо чувствовать в невидимые тиски, словно решила никогда не выпускать наружу эту боль – и Гарри вновь стало страшно. Это напомнило ему о том, как отчаянно он сам сражается с никак не желавшими отпускать воспоминаниями, мыслями и чувствами…

Андромеда обвела комнату блуждающим взором, будто не узнавая ни интерьера, ни лица сидящего перед ней юноши; Гарри, не выдержав, поднялся и отошел к окну, чтобы не видеть ее искаженного, будто от пыток, лица, дать возможность натянуть маску спокойствия.

«Ничего сделать нельзя», - ясно читалось в темных глазах. Андромеда покачала головой.

- Вы и так делаете предостаточно.

«Она пытается сделать вид, что не чувствует и половины того, что терзает ее на самом деле… - с болью подумал Гарри. – Пытается, даже сейчас, показать, что она – железная… Каменная. Всесильная. Истинная Блэк. Что же, пускай. Пускай, если ей так легче…»

При взгляде на Андромеду ему становилось страшно. Пусть он пережил многое, но подобной судьбы он представить себе не мог. Да и не хотел.

Потому он вздохнул и оставил Андромеду в одиночестве, которое явно было ей сейчас необходимо. А она все глядела, не видя, на свои тонкие изящные руки.

- Ну, что там? – спросила Джинни, когда Гарри вошел в комнату.

Она сидела в маленьком кресле возле детской кроватки и рассеянно крутила в руках яркую погремушку.

Гарри передернул плечами и выразительно посмотрел на Джинни, словно говоря – «Сама представь!». Подходящих слов, способных емко охарактеризовать эту ситуацию, у него в запасе уже не было.

- Познакомь меня, что ли, с крестником? – попросил он, тем самым ясно давая понять, что разговаривать об Андромеде не намерен.

- Не спит? – Джинни поднялась и заглянула в кроватку. – Нет? Тогда иди сюда, Тедди, будем с Гарри знакомиться…

Она осторожно подняла малыша в ярком комбинизончике с забавными саламандрами и передала его Гарри. Тот поначалу замешкался, растерявшись, – никогда прежде он не видел таких маленьких детей – но потом подхватил ребенка на руки, с улыбкой глядя на ставшие ярко-рыжими волосы.

- Тебя копирует, не иначе! – заметил он, обращаясь к Джинни. – Ну, здравствуй, Тедди Люпин! Дружить будем?

Сейчас, держа на руках сына Люпина, он испытывал слишком много чувств одновременно; на то, чтобы разобраться в себе, требовалось достаточное количество времени. Пожалуй, смех и тяжелое, навалившееся с новой силой чувство утраты, – то были самые яркие эмоции, в сумме обратившиеся в печальную улыбку.

Тедди тем временем, видимо, осознал, что происходит что-то необычное: он то и дело покрикивал и махал ручками, поглядывая на своего новоявленного крестного с явным недоумением. Огромные, в пол-лица, глаза его уже сейчас были точно такого же цвета, как у отца – золотисто-карие, с мягким янтарным отливом.

- Дерзай-дерзай! – рассмеялась Джинни, глядя на растерявшегося Гарри. – Тренируйся, пригодится…

- Когда-нибудь, безусловно… - отозвался Гарри, но через пару секунд резко повернулся и в замешательстве посмотрел на подругу. – Но ты… послушай, ты же не…

Джинни вновь усмехнулась, откинув волосы назад.

- Пока нет, но обязательно буду. Только чуть позже, мне вообще школу окончить не мешало бы…

Заметив, что Гарри облегченно вздохнул, она подошла ближе, положила руку ему на плечо.

- Испугался? Не волнуйся, все будет хорошо. Обещаю. А этому чуду пора спать.

С этими словами Джинни отобрала малыша у крестного и уложила обратно в кроватку. А потом спросила, понизив голос, дабы не потревожить ребенка:

- Ты все-таки точно решил в школу не возвращаться? Может, подумаешь? МакГонагалл ведь сказала, что рада будет вас видеть, никаких проблем не возникнет.

- Нет, Джинни, - отрезал он. – Не буду. Я уже разговаривал с Кингсли, он пообещал мне начало практики у мракоборцев с октября – этого, наверное, я действительно хочу. А сдавать Ж.А.Б.А. мне незачем, да и сомневаюсь, что сумею хорошо сдать. И Кингсли сказал, что я вполне смогу обойтись без этого – просто подготовку буду проходить чуть дольше, ну и… - Гарри скривился и передернул плечами, - учитывая насыщенное прошлое…

- Вообще я думаю, что у тебя получится… - призадумавшись на минутку, произнесла Джинни. – Ты это умеешь, тебе даже нравится… ну, иногда… Жаль, конечно, что ты со школой так решил. Учились бы вместе… Ну да ладно. Делай, как знаешь.

Они вышли из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Провожая их, Андромеда выглядела куда более собранной и сдержанной, и Гарри понял, что не ошибался в своих подозрениях: эта женщина загоняла себя в жесткие тиски, заглушая в себе способность что-либо чувствовать. И это бледное, точно маска из папье-маше, лицо, являвшее столь яркий контраст с беззаботным личиком маленького Тедди, врезалось ему в память едва ли не сильнее, чем все увиденные в Хогвартсе кошмары.

Все входило в свою колею. К концу июля Гарри почувствовал, что, пожалуй, он снова в состоянии появляться на людях, смотреть в чьи-то глаза, слушать, может быть, невеселые разговоры. Снова в состоянии жить и даже получать удовольствие от жизни. Тем не менее собственный день рождения он предпочел проигнорировать, решительно отвергая любые напоминания об этом празднике.

- Ладно, не захотел отмечать – ничего страшного, наверное, так и вправду лучше. Хотя мама говорила, что готова принять тебя в «Норе», - заметила Джинни как-то утром на кухне бывшего дома Блэков. В одной руке она держала кофейник, в другой – щетку для волос, а попутно старалась уследить за яичницей. – Но, я надеюсь, ты мой день рождения столь же яростно игнорировать не станешь? Этого мама точно не допустит!

- Нет, что ты! – поспешил успокоить ее Гарри. – Конечно, не стану. Более того, еще и поздравлю – совершеннолетие все-таки. Что тебе подарить?

Уточнять, что он никогда не вспомнил бы об ее дне рождения, если бы Джинни сама не напомнила, он не стал – зачем? Конечно, все минувшее начисто вытеснило из его памяти все праздничные даты, но какое это имело сейчас значение?

- Понятия не имею, - отмахнулась она. – Что хочешь, хоть ту пыльную портьеру, которую мы вчера сняли в столовой. Я тебе вот что хотела сказать… - задумавшись, Джинни разложила завтрак по тарелкам и присела на ближайший стул. – Может быть, мы в «Нору» переберемся? Мне кажется, что хватит здесь прятаться, будто в подполье. Тем более, - она хихикнула, - мама мне велела вытаскивать тебя отсюда и тащить к нам. Конечно, подобное указание можно не исполнять дословно, но…

- Нет, - твердо произнес Гарри. Для себя он давно это решил. – Если нужно, ты вполне можешь возвращаться домой, честное слово, со мной уже ничего страшного не случится. Я даже навещу вас – не только на твой день рождения, вообще. Действительно, пора… Но жить я все равно буду здесь. Сам по себе. Поверь, мне так легче.

- Верю, - просто ответила она. – Ты знаешь, я ничего другого от тебя и не ждала.

«По-моему, она знает, чего от меня ждать, даже когда я сам этого не знаю», - задумался Гарри. Его отметил это еще год назад, когда Джинни бросилась ему в объятья после матча, словно догадалась о его тайных желаниях; и потом, когда он вынужден был отказаться от их отношений; и, как ему начало казаться, во время их первой ночи, и теперь…

Подобное ощущение уже возникало у него однажды – давно, в первый школьный год, когда он оказался в волшебном мире, не ведая, что он знаменитость… Тогда люди знали его историю. Теперь же – чувствовали его душу. И не все, а только Джинни. И, пожалуй, Гермиона.

Больше они к вопросу о переезде не возвращались. А следующим вечером Джинни, собрав немногочисленные пожитки, стояла возле камина на кухне, решившись вернуться домой. В какой-то степени на этом настоял Гарри, клятвенно уверив ее в том, что не собирается забывать обо всем на свете или сходить здесь с ума в дуэте с Кикимером. И несколько раз подряд пообещав появиться в «Норе» на ее день рождения.

- Так ты придешь? – строго приподняв бровь, переспросила Джинни. – Не придется снова вытаскивать тебя из этой темницы силком?

- Приду. Даже не сомневайся, - пообещал Гарри, уже перебирая в голове различные варианты подарков.

Как бы там ни было, жизнь продолжалась. И в ней по-прежнему было место празднику и радости – несмотря на всю боль и горечь, оставшуюся позади.

А иначе и быть не могло. Time is healing.