Светало.

За окнами барабанили холодные капли дождя, прибивая к земле пожухлые листья. Ещё вчера о дожде нельзя было и подумать: настолько ярко и тепло светило солнце.

Величавый дом на площади Гриммо поражал не только своей резной крышей, архитектурными решениями, причудливым крыльцом и двумя огромными вазонами у входа. В доме всегда было мрачно и холодно, как бы ни была хороша погода на улице. Дом Блэков всегда был погружён в полумрак, полностью оправдывая фамилию хозяев, окутан самой тайной, казалось, дом дышал ею.

Гермиона Грейнджер почти физически ощущала враждебность по отношению к себе, исходящую от стен особняка, но это не могло помешать ей продолжить свои исследования тёмных коридоров.

Многие комнаты в доме были надёжно заперты диковинными заклинаниями, которые Гарри так и не смог снять, как ни пытался. Особняк так до конца и не принял нового владельца, и, наверное, не примет никогда.

Кто бы мог подумать, что в этом году Гермиона Грейнджер не отправится в школу, не сядет в нарядный экспресс, как это было предыдущие шесть раз. Гарри отправился искать крестражи. Конечно, одного его нельзя было отпускать, это решено уже давно. Гермиона знала, однажды этот день наступит.

Ночью они трансгрессировали с Тотнем-Корт-роуд, Гермионе же казалось, что это произошло целую вечность назад.

Гарри и Рон крепко спали в гостиной, а она никак не могла уснуть. Гермиона Грейнджер ощущала себя ужасно, тело ныло, а перед глазами всё ещё стояло бледное выросшее из пыли лицо директора школы. Бывшего директора школы. Грюм хорошо постарался над ловушкой для Снейпа.

Гермиона решила побродить по дому. Она надеялась, что исследуя особняк, сможет отвлечься.

На нижних этажах, с которых Гермиона начала, все двери были распахнуты, в комнатах царил беспорядок. Кто-то явно был здесь не так давно и что-то искал. Подставка для зонтов в виде ноги тролля не зря валялась на боку у входа. Грейнджер заметила это сразу.

На втором этаже Гермиона досконально изучила фамильное древо Блэков: аристократические чопорные лица, удивительные вензеля и золотое тиснение, чёрную прожженную магией ткань на месте благородных «неблагородных» потомков великого рода.

Сириус.

Как больно вспоминать тех, кто был тебе дорог, кого больше нет рядом и никогда уже не будет.

Гермиона поднялась на пятый этаж. Туда никто не заходил, даже когда в особняке был штаб Ордена Феникса, и кроме старого домовика она никого здесь ни разу не встретила. Гермионе было жаль Кикимера, он, как Грейнджер любила говорить, настрадался. Сириус терпеть его не мог, а любящие хозяева канули в небытие.

Гермиона подошла к подоконнику и провела пальцами по оконному стеклу, повторяя след дождевых капель. Здесь она не чувствовала себя в безопасности, но сейчас не было безопасного места для неё, Рона и Гарри.

Краем глаза Гермиона уловила движение справа от себя. Старый брюзга эльф следил за ней. Кикимер наблюдал за Гермионой и раньше, когда два года назад она бродила по дому в поисках чего-нибудь интересного, того, что могло бы пригодиться им в этой войне. Войне, которая официально ещё не наступила, но кто сказал, что объявление войны должно приходить в конверте с красной атласной лентой?

Кикимер мерзко закашлялся, отвлекая Гермиону от печальных мыслей. Она дёрнулась от неожиданности и отвернулась от окна.

Стало немного светлее.

Двери в коридоре были все как одна заколдованы. Алохомора не поможет, можно и не пытаться.

Гермиона прошлась вдоль стены и, не удержавшись, всё-таки подёргала ручку ближайшей двери. Не поддалась.

За углом раздался полусмех—полускрип домовика.

— Отопри мне эту дверь, — попросила Гермиона.

Она прекрасно знала, что Кикимер её услышал.

Домовик появился прямо перед ней и, покосившись на дверь, проскрежетал:

— Я не могу открыть, на неё наложены чары старым хозяином. Только он может расколдовать.

Эльф издевался над ней. Гермиона глубоко вздохнула.

— Зачем ты следишь за мной? — спросила она Кикимера, но тот только скривился, противно улыбаясь.

— Не дело это, — процедил он, — разгуливать по дому благородного семейства всяким... детям маглов.

Гермиона знала, что Гарри запретил эльфу называть её грязнокровкой, но это существо говорило с ней так, будто домовиком была она сама. И за права этих эльфов-домовиков она боролась когда-то! «Боролась, — подсказал внутренний голос. — И была бы возможность, продолжала, невзирая на такие закостенелые экземпляры».

— Хозяин зовёт, — буркнул себе под нос Кикимер и растворился в воздухе с громким щелчком.

Гермиона снова повернулась к двери.

Старый хозяин... Сириус не стал бы так запирать комнаты, оставался Орион Блэк или его младший сын.

Гермиона снова прошлась по коридору, достав палочку. Вскоре она разочарованно вздохнула. Несмотря на испробованные заклинания, ничего так и не произошло. Гермиона задумчиво посмотрела на дверь, ручку которой недавно дёргала.

Резная, ручной работы. На двери был изображён змей, обвивающий гроздь винограда. Крупные блестящие ягоды из обсидиана казались настоящими. Искусная работа, ничего не скажешь.

Гермиона провела рукой по чёрной с белыми вкраплениями грозди.

— Чёрное для «чёрного», — прошептала она. И тут же, к её удивлению, замок щёлкнул.

Гермиона изумленно толкнула дверь, и та поддалась.

«Видимо, это был пароль», — подумала Грейнджер. Только позже она поймёт, что достаточно нажать на виноградины в правильном порядке, чтобы открыть дверь.

Глазам Гермионы открылась пыльная комната.

— Люмос! — прохрипела Грейнджер.

На конце палочки вспыхнул голубой огонёк, ровный свет которого выхватил из тени, царившей в комнате, давно забытые вещи.

«Кабинет», — решила Гермиона, осмотревшись.

Вокруг царил беспорядок. На полу были разбросаны бумаги, перья, разорванные конверты. Несколько поленьев, дотронься до них — развалятся, в беспорядке покоились у камина, в лоне которого в неровном свете палочки блестела паутина.

Гермиона раздвинула тяжёлые зелёные шторы, и в кабинете стало значительно светлее.

Она подошла к столу, на котором лежали перевязанные листы пергамента. Гермиона с любопытством стала разворачивать их и вчитываться в тщательно выведенные буквы. Это были письма, приглашения на званые обеды и ужины, оповещения из Гринготтса, даже небольшие заметки из книг. Ворох больше никому не нужных слов.

Гермиона заметила лежащий на краю стола альбом, на нём стояла красивая старинная чернильница. Грейнджер подняла резную крышечку, и десятки маленьких мушек вылетели из пузырька прямо ей в лицо. Гермиона зажмурилась и громко чихнула.

— Будьте здоровы, — буркнул кто-то позади неё.

Гермиона резко обернулась, подняв палочку выше.

— И в следующий раз прикрывайте рот рукой. Думаю, это не самые сложные действия даже для грязнокровки, а какие-никакие уже манеры.

Гермиона во все глаза смотрела на картину, висевшую на стене. Как она сразу её не заметила? Это был портрет, безусловно, волшебный, как и те, что были в Хогвартсе, как и тот, что висел внизу с изображением хозяйки дома. Гермиона и подумать не могла, что в особняке Блэков есть и другие заколдованные картины. Но кто сказал, что их нет?

Грейнджер подошла ближе и осмотрела полотно. С него на Гермиону взирал красивый молодой человек крепкого телосложения. У него были аспидно-чёрные волосы длиной почти до плеч, внимательные серые глаза и высокомерное бледное лицо. За его спиной на заднем плане блестел щит, у основания которого завивалась лента с фамильным девизом Блэков: «Toujours pur» («Чисты навек»). Гермиона скользнула взглядом по раме, украшенной серебристыми звёздами и когтистыми львиными резными лапами.

— Львы, а не змеи... — прошептала она и подняла глаза на волшебника. — Регул — самая яркая звезда в созвездии Льва.

Всё это время молодой человек с неизменно высокомерным выражением лица рассматривал свою гостью, но, когда она произнесла его имя, вздрогнул.

— Ты Регулус Блэк! — громко сказала Гермиона, вспомнив полотно с семейным древом.

— Зачем так кричать, грязнокровка? — поморщился Регулус.

— С чего ты взял, что я грязнокровка? — насупилась Гермиона.

— Хоть я и портрет, но всё же чувствую, что в тебе течёт грязная магловская кровь, — отчеканил Блэк. — Да и крики моей благородной матушки я слышу довольно часто.

Гермионе было неприятно, что какой-то портрет оскорбляет её ежеминутно. Нет, эти слова не заставляли её плакать, как на втором курсе, но, Мерлин видит, она заставит себя уважать.

— Твою голосящую мать, увы, невозможно снять со стены, а, подожги я её, Кикимера хватит удар, — прошипела Гермиона. — А вот про твой портрет, висящий здесь за запертой до этого дня дверью, не думаю, что кто-то знает.

Регулус возмущённо вздёрнул брови.

— Можешь делать всё, что угодно, — отозвался он через минуту, но от оскорбления всё же воздержался. — Я просто уйду на другой портрет.

— Другой? — опешила Гермиона.

— Мерлин, — закатил глаза Регулус. — Маглокровки такие...

— Я знаю, что вы можете покидать свои картины! — вспыхнула Грейнджер. — Я имела в виду другое. У тебя есть ещё портреты?

— Конечно, есть! Один. И, в основном, я нахожусь на нём. Правда, в последнее время там стало просто невыносимо. Даже хуже, чем здесь! — поделился с ней Регулус.

Он напомнил Грейнджер вечно ноющего в последнее время Рона, недовольного скрипучими дверями, сквозняками в доме, четвёртой ступенькой на лестнице, где он спотыкался каждый день. Регулус на картине ещё мальчишка, ему было не больше семнадцати лет, а значит все его знания и черты характера соответствовали Регулусу того возраста.

Гермиона присела на край стола и заинтересовано посмотрела на Блэка.

— И где же висит эта прекрасная картина? — спросила она.

Вдруг снаружи послышался испуганный голос Рона.

Грейнджер вскочила на ноги и бросилась к двери.

— Гермиона! Гарри! Куда вы подевались?!

Гермиона покачала головой и обернулась к Блэку, скривившему благородное лицо. Грейнджер пожала плечами и вышла в коридор. Дверь за её спиной с негромким щелчком закрылась.

— Гарри! Гермиона! — надрывался Рон где-то на нижних этажах.

— Я здесь, Рон! — прокричала Гермиона, свесившись через перила лестницы. — Что случилось?

— Что случилось? — уставился на неё Уизли, показав свою рыжую голову в лестничном пролёте. — Я проснулся, а вас обоих нет! Что я должен был подумать?!

— Гарри пропал? — испугалась Гермиона.

— Да, говорю же, нет его, — застонал Рон.

— Ладно. Я поищу наверху, а ты внизу!

Рон кивнул.

Гермиона посмотрела в сторону коридора, в котором сама находилась долгое время. Она бы услышала Поттера, если бы он проходил мимо.

— Гарри! — позвала она с лестницы и поднялась на несколько ступенек. — Гарри! Гарри!

Гермиона прислушалась, но кроме нервных криков Рона, доносившихся аж с первого этажа, ничего не услышала. Нужно было подняться выше.

— Гарри!

— Я здесь! — раздался голос лучшего друга откуда-то сверху. — Что случилось?

Гермиона бросилась наверх, она пронеслась мимо шестого этажа и оказалась на самой верхней площадке, на которую выходили две двери. Одна была приоткрыта. Гермиона кинулась туда, мельком заметив табличку с именем Сириуса.

Посредине просторной комнаты, стены которой были увешаны плакатами сумасшедших расцветок, стоял Гарри.

Гермиона почувствовала, что от всей этой беготни у неё сбилось дыхание.

— Ты нас напугал, — прошептала она, прислонившись к стене. Гермиона приставила кончик палочки к горлу и, прикрыв глаза, прошептала что-то едва различимо, а затем чётко произнесла, повернув голову к дверному проёму:

— Рон! Всё в порядке, я нашла его!

— Хорошо! — издали донёсся раздражённый голос Уизли. — Можешь передать ему, что он козёл!

Гарри и Гермиона переглянулись и рассмеялись.

— Ладно. Не пугай нас так больше, хорошо? Что ты тут делал?

Взгляд Поттера тут же потускнел. Он протянул Гермионе письмо, найденное только что в комнате крёстного, а потом и рваную фотографию.

— Я искал окончание письма.

Гермиона пробежала глазами по строчкам, оставленным рукой Лили Поттер.

— Гарри, мне жаль.

— Знаю, — сказал он, забрав письмо и фотографию.

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, но, Гарри, не позволяй сомнениям очернять твою память о директоре. Какая разница? Даже, если когда-то Дамблдор и сделал что-то плохое, он искупил свои ошибки сполна.

Гарри яростно взглянул на подругу и отвернулся.

— Пойдём, поищем что-нибудь на завтрак, — предложила Гермиона. — А то ты же знаешь Рона...

Ребята вышли из комнаты. Гарри прикрыл дверь в спальню крёстного, задержав взгляд на табличке с его именем. Когда Поттер развернулся, то заметил ещё одну табличку прямо за спиной Гермионы. Сначала он не обратил внимания на вторую дверь, находящуюся напротив двери в комнату Сириуса.

На ней висела небольшая красивая табличка, на которой было изящно выведено:



Дыхание перехватило, а сердце забилось как сумасшедшее. Вот оно!

— Гермиона! — позвал Поттер подругу, успевшую спуститься ниже. — Иди сюда!

— Гарри, в чём дело? — послышался недовольный голос Гермионы.

— Кажется, я нашёл его. Я нашёл Р.А.Б.