Солнце медленно скатывалось за горизонт. После жаркого дня небольшой городок, жмущийся к старому космопорту единственной пригодной для жизни планеты одной из окраинных систем Среднего кольца, постепенно затихал, погружаясь в ночную дрёму.

Невысокий худощавый мужчина, закутанный в длинный, видавший виды плащ, быстрым шагом пересёк опустевшую улицу, проник в приоткрытую калитку и, пройдя на территорию внутреннего двора, с видимым облегчением устало рухнул в плетёное кресло.

На пороге дома появилась тонкая женская фигурка в сопровождении маленького астродроида.
– Падме? – окликнул её мужчина. – Никто не появлялся, пока меня не было?
– Никто, Оби-Ван, – бесцветным голосом ответила она и, не произнеся больше ни слова, скрылась за дверью.

Движения женщины были наполнены безысходностью и тоской, ни один жест не нёс прежней живости и силы. Если бы её сейчас увидел кто-то из прошлой жизни, вряд ли бы смог узнать.

Оби-Ван грустно покачал головой, но позы не сменил, продолжая вглядываться в бездушные глубины космоса над головой в поисках ответа.

«Сила великая, скажи, сколько же ещё это продлится?», – мысленно взмолился он.

С каждым днём ждать становилось труднее и труднее. Как и скрывать от Падме правду.

На пороге появился Си-Три-Пи-О, неся поднос с дымящейся кружкой.
– Вам что-то еще нужно, магистр Кеноби? – учтиво поинтересовался он.
Оби-Ван не сразу понял, о чём его спросили. Несколько секунд он смотрел на дроида-секретаря, пока простая фраза уложилась в сознании.
– Принеси мне передатчик, – попросил джедай. – Больше ничего.

Дроид суетливо удалился в дом, провожаемый задумчивым взглядом Оби-Вана. Двое младенцев, два дроида, ушедшая в себя Падме и надежды на скорейшее разрешение ситуации – вот и всё, что составляло жизнь магистра Кеноби в течение последнего года.

Характерный свистящий звук портативного устройства связи отвлёк джедая от невесёлых размышлений. Голограмма была нечёткой, подрагивала и искажалась. Слишком многие парсеки пролегли между Оби-Ваном и тем, кто хотел с ним связаться. Но уже сам контакт стал ответом на отчаянный призыв к Силе, прозвучавший несколько мгновений назад.

– Магистр Кеноби, связь плохая, у меня мало времени, – раздались первые слова из-под глубоко надвинутого на голову капюшона.

Оби-Ван вздрогнул, а потом вздохнул с облегчением: он давно жил ожиданием этого разговора, но опасался, что вместо знакомых интонаций вновь услышит бездушное металлическое сипение.

– Рад слышать твой голос, – невесело усмехнулся он. – Судя по долетающим даже на задворки Галактики слухам…
– К ситхам слухи! – обрезал его собеседник. – Ваши задворки слишком близки к Корусанту. Риск… слишком велик. Вам следует переместиться дальше.
– И куда же? – поинтересовался джедай, с тревогой кидая взгляд на дверь дома. Внутри скользнула ядовитая змея сомнений в правильности выбранного плана действий.
– В настоящее захолустье, – со смешком посоветовал собеседник. – Думаю, то, что подошло когда-то мне, подойдёт и вам.
– Татуин? – Брови Оби-Вана взлетели вверх.
– А вы забыли, где я вырос? – очередная насмешка стала ещё более явной. – Не знал, что вы страдаете склерозом, вроде пока рано.
– Меня беспокоит Падме, – решился прервать словесную пикировку Оби-Ван. – Она угасает. Лишь дети помогают ей жить. Но если ей рассказать…
– Нет, – быстро прервала его тень собеседника. – Это опасно. Для всех. Я не допущу, чтобы всё сорвалось.
– Ты жесток. – В голосе Оби-Вана зазвучал упрёк.
– Я просто… повзрослел. – Показалось, что голос дрогнул. – И нахожусь в шаге от последней битвы. Ничто не должно нарушить планов, которые выстраивались так долго и так тщательно.

Голограмма замерцала сильнее и пропала. Но через несколько мгновений появилась вновь.
– Присланный мной корабль с пассажирами убыл в безопасное место? – Голос вновь был сильным и ровным, не неся и следа эмоций.
– Да! Энакин, я хотел извиниться, – мучительно краснея, выдавил из себя джедай. Тема была не из приятных.
– Не стоит, - горько усмехнулся бывший ученик. – Я догадывался, что вы легко поверите в историю о сошедшем с ума ситхе, который вырезал всех, не пожалев даже детей.
– Я… - сделал ещё одну попытку Кеноби, но слушать его явно никто не собирался.
– Надеюсь, вы чётко выполнили мои указания, – холодно сменил тему бывший ученик.
– Да, – кивнул Оби-Ван. – Под руководством нескольких мастеров их увезли на границу Неизведанных регионов, на указанную тобой планету.
– Хорошо. – Промелькнул призрак одобрения. – Всё, мне пора. Я свяжусь с вами позднее.
– Энакин!
– Лучше пореже произносите это имя, – резко бросил собеседник. – Энакин Скайуокер умер. Там, в раскалённой лаве Мустафара. И оживать ему пока не стоит… До поры.
– Но Император…– попытался возразить магистр Кеноби, но выразить мысль вслух ему не позволили.
– Для Императора он и Империя – одно и то же, поэтому в моей преданности сомнений пока не возникает, – жёстко усмехнулся собеседник. В призрачном голосе зазвучали давно знакомые джедаю нотки. – Говорю же – я вырос, у меня были отличные преподаватели плавания в политической клоаке. Берегите Падме и детей, как можете. И убирайтесь на Татуин как можно быстрее.
– Дети, они так быстро растут, оба видны в Силе! – использовал последний аргумент Оби-Ван.
– Вы должны их укрыть от глаз Императора. Это – одна из главных задач. Если боитесь не справиться, я знаю: есть, кому вам помочь. Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся, – последовал показавшийся совершенно равнодушным ответ. – Прощайте, магистр Кеноби. Да прибудет с вами Сила.

Голограмма погасла, а магистр официально не существующего ордена джедаев, изгнанник, один из самых разыскиваемых преступников Новой Империи ещё долго сидел, глядя в одну точку.

«Не сосредотачивайся на своих опасениях, Оби-Ван. Сконцентрируйся на том, что происходит сейчас и здесь», - вспомнились слова погибшего учителя. Но не всегда удавалось следовать мудрым советам. Сомнение грызло изнутри. Краткие разговоры тайком, скупые фразы, полные ехидства и насмешек, не спасали, скорее наоборот, усиливали подозрения. С каждым днём. С каждым месяцем.

Перед глазами пролетало недавнее прошлое.

Его бывший ученик всегда ходил по грани: слишком хорошо помнил Оби-Ван, как отказал Совет Квай-Гону в просьбе обучать мальчишку, несмотря на зашкаливающий уровень мидихлориан в крови и на очевидный талант. Уже тогда в юнце был виден бунтарь, человек, склонный пренебрегать всеми правилами ради исполнения принятого решения. И он не раз нарушал их. Ему всегда было тесно в заранее определённых рамках, в которые его то и дело пытались вписать. Бесполезное дело, жаль, что слишком поздно это осознали.

За последние месяцы в тишине изгнания Кеноби не раз пытался отыскать поворотную точку, которая привела события к катастрофе, к падению Республики и Ордена вместе с нею. И отчетливо понимал, что близкое знакомство Энакина с Палпатином, близорукость Совета, проглядевшего Владыку ситха под носом, были главными вехами пути. Все шаги Палпатина с какого-то момента были направлены на привлечение нового ученика. А джедаи долгое время потворствовали планам канцлера, не доверяя, используя и тем самым подталкивая молодого рыцаря к тёмному пути.

На многое готов был пойти Палпатин, чтобы заполучить талантливого мальчишку. И Совет дал шанс Владыке ситху узнать молодого джедая, его слабые стороны, поддающиеся давлению извне. Увидеть страх, живущий в Энакине. Гнев человека, родившегося в неволе, и неуёмное стремление к свободе. Любовь к матери – и желание обрести свою полноценную семью.

И Палпатин беззастенчиво пользовался предоставленными возможностями, не забывая подкидывать новые. За трагической гибелью Шми Скайуокер от рук тускенов мгновенно последовал шанс отомстить виновникам трагедии. Лишь только возникла угроза жизни Падме, усугублённая тем, что рассказать в Ордене Скайуокер об этом не мог, так как их тайный брак был нарушением всех мыслимых правил, Палпатин выслушал и радушно предложил помощь.

Для негласного главы Ордена джедаев тайной чувства Скайуокера тоже не были, но до поры до времени Йода никак это не выдавал. Но что-то почувствовал старый мастер после истории с похищением канцлера сепаратистами и начал действовать. Кажущаяся безумной идея просить о помощи сенатора Амидалу об организации встречи принадлежала ему. И именно в тот момент по счастливой случайности Энакин смог понять, кто такой Палпатин, и, если к другу и наставнику он пришёл бы за помощью, обратиться к ситху он не решился. Да и гордость сыграла на руку: бывший ученик Оби-Вана бросился спасать якобы похищенную жену самостоятельно, не прибегая к помощи всесильного канцлера. Поступи он иначе, кто знает, как бы всё сложилось.

Энакин был вне себя от злости, когда прибыл на корабль, зависший на орбите Корусанта. К тому моменту Падме уже улетела на Набу, не дождавшись встречи: её присутствие при разговоре могло спутать карты, слишком зашкаливали эмоции, до предписанного кодексом джедаев спокойствия было дальше, чем до края Галактики. Молодой рыцарь пришёл в ярость, вновь оказавшись в шаге от Тёмной стороны, поняв, что его провели. Но вырвавшись с планеты-города, Скайуокер словно освободился от сетей главного ситха, а два мастера-джедая смогли, наконец, найти нужные слова, чтобы родилось столь необходимое взаимное доверие.

Тогда состоялся разговор, наконец-то откровенный, который помог понять ситуацию и составить план, безумный в простоте и жестокости.

Последующие события понеслись безумным потоком. Светлый радостный мальчик, которого помнил ещё Оби-Ван, исчез из мира, став учеником ситха. Канцлер стал Императором. Джадаи мгновенно оказались вне закона.

И если бы не обговоренный заранее план, то под стенами рухнувшего Храма в одночасье как в прямом, так и в переносном смысле могли остаться юные падаваны и юнлинги. Впрочем, до прибытия небольшого фрахтовика, в котором теснились друг к другу испуганные воспитанники, Оби-Ван почти поверил в слухи о зверствах Дарта Вейдера, в чём справедливо упрекнул его бывший ученик.

И был Мустафар, когда джедаю пришлось инсценировать сражение, устраивая спектакль для новоявленного Императора, вступая в бой с тем, кого всегда любил больше жизни. Он знал, ради чего всё затевалось, но боль от того не становилась меньше. И не прекращала терзать израненное сердце до сих пор подозрениями и страхами.

Никогда магистру Кеноби не забыть полные боли и отчаяния глаза Падме, которая не должна была узнать правду. Потом временами казалось, она о чём-то догадывалась, но упорно хранила молчание. И истаивала день за днём. Роды были тяжёлыми, чудом удалось спасти молодую мать. Не раз и не два Оби-Ван готов был рассказать всё, лишь бы придать ей сил, заставить жить.

Только через несколько месяцев первый раз вышел на связь Энакин. Хриплое сипение респиратора, высокая фигура, закутанная в чёрный плащ, волны мощной, уверенной в себе тёмной Силы. Ни следа прежнего светлого мальчика. Скользкий, липкий страх прокрался в сердце: слишком многое зависело от переменчивого и вспыльчивого характера Скайуокера, ступившего на страшный путь. И никто не мог тогда сказать, насколько глубоко пустила в него щупальца Тьма. Не станет ли ученик страшнее учителя?

«Я жив, – сказал он тогда. – Остальное неважно. Император уверен, что я куда менее жив, чем есть на самом деле, значит, всё удалось. Укройтесь и не показывайтесь. Настанет время – я свяжусь с вами».

Металлический голос из вокодера. Ледяные интонации. Ни следа эмоций.

С тех пор минуло более года скитаний и перелётов, которые уводили их дальше и дальше от центра Галактики.

О тайном сговоре по-прежнему никто не знал. Кроме Йоды, Оби-Вана и человека, от кого зависело всё. Энакина Скайуокера. Дарта Вейдера – теперь второго лица в Новой Империи.



Энакин резким движением выключил передающее устройство и, устало вздохнув, натянул опостылевший чёрный шлем. Он уже два месяца мог обходиться без доспехов, но нельзя допустить, чтобы слух об этом прокрался за пределы его каюты на флагмане. Слишком многое было поставлено на карту. Многие месяцы подготовки, поиска нужных людей, незаметного взятия на себя лидерства везде и всюду.

Падме… Как хотелось бросить всё, кинуться к ней, обнять, объяснить, увидеть детей… Он выругался про себя, вспомнив, как чуть не сорвался во время разговора с Оби-Ваном. Тот словно специально проверял на прочность нервы лорда Вейдера… Будет отлично, если эта эмоциональная вспышка пройдёт мимо всевидящего взора Императора. Ведь тот мог видеть, ему плевать на расстояния.

Молодой мужчина и сам до конца не понимал, кем стал. Энакин Скайуокер действительно погиб на Мустафаре, когда вдвоём с учителем они тщательно создавали иллюзию сражения. Спрятался за доспехи Вейдера, исчез из мира и жизни. Превратился в холодную бездушную машину, четко следующую намеченному плану.

Боль была безумной, невыносимой. Он совершенно искренне проклинал Оби-Вана, слишком старательно выполнившего их план. Но результат стоил страданий. С момента, когда он пришёл в себя в госпитале на Корусанте, и до этого самого дня всё шло по плану, без срывов, почти идеально.

Энакин давно принял, что Империя – лучшее политическое устройство, какое могло бы быть, пусть с Сенатом, но под управлением сильного лидера, знающего, куда вести государство. Поэтому бывший джедай когда-то готов был поддержать амбиции Палпатина. Оставалось одно весомое «но»: тот, кто несколько месяцев назад назвал себя Императором, получив абсолютную власть, отнюдь не стремился к миру и процветанию Галактики. На первый план выходили вопросы сохранения власти, затмевая всё остальное. Под карающий меч помимо сепаратистов, пиратов и контрабандистов теперь попадали все, кто осмеливался рассуждать в чём-то отлично от Повелителя Империи. Любое инакомыслие каралось незамедлительно. А сам младший ситх оказывался пешкой в игре, и чем сильнее нарастало давление, тем ярче становилось желание обрезать все нити, перестать быть игрушкой, вырваться из-под гнёта.

– Лорд Вейдер, – прервал размышления голос из устройства громкой связи. – Императорский шаттл приближается к флагману.

Что ж. Раз Император решил сам посетить его, а не вызвал во дворец, значит, начиналась большая игра. Энакин, не отвечая, размашистым шагом вышел из каюты, направляясь на капитанский мостик, на ходу застёгивая плащ и закрепляя доспехи, чтобы никакая ерунда не выдала его. Внимание к мелочам – тоже было новоприобретённым качеством. Выработанным.

Предстоял непростой разговор. Ему было необходимо как можно скорее убраться подальше с Корусанта, вырваться из объятий Тьмы, чьё давление возросло в разы, толкая к обрыву. Увидеть, наконец, ту, чьё присутствие в этом мире до сих пор удерживало от падения с тонкой нити, в которую превратилась его жизнь. Чтобы соединить себя воедино и нанести решающий удар.

А для этого рисовался лишь один вариант: убедить Императора отправить его на охоту за Оби-Ваном Кеноби. И не один месяц Вейдер тщательно подбрасывал имперской разведке следы канувшего в небытие джедая. Он знал, что Император видит остатки тщательно скрываемого света и не упустит возможности избавить ученика от них. А для подобной цели лучше убийства бывшего лучшего друга и учителя могло стать лишь убийство жены. Но Энакин не мог позволить Императору даже задумываться о таком.

Шаги второго, а в чём-то и первого лица Империи гулко отдавались в коридорах корабля. Сипение респиратора заранее оповещало о появлении. Чёрная непроницаемая маска надёжно скрывала выражение лица, и только возмущение в Силе могло выдать волнение и яркие всполохи гнева. Тому, кто мог это увидеть.

А увидеть на множество световых лет вокруг мог лишь Император. Когда бывший канцлер Республики поднялся на мостик, главнокомандующий Новой Империи уже встречал его, почтительно припав на одно колено, команда корабля вытянулась по струнке вдоль стен.

Победа над магистром Винду далась Палпатину немалой ценой: мужчина в расцвете сил в мгновение ока превратился в жуткого старика с горящими глазами, вечно укутанного в чёрный плащ с капюшоном. Но Сила не покинула его, и любой, рискнувший сказать слово поперёк или, тем более, пойти супротив, мог поплатиться за безрассудство. И платились. Жестоко и неминуемо.

– Оставьте нас, – небрежно бросил в ответ на приветствие Император. – И не беспокойте, пока не позовём.

Он погрузился в глубокое кресло, внимательно вглядываясь в чёрную неподвижную фигуру. Длинные тонкие пальцы, унизанные тяжёлыми драгоценными перстнями, легли на подлокотники.

– Мой мальчик, – ласково обратился Палпатин, прервав молчание лишь через несколько минут. – У меня есть новости, и, боюсь, не слишком хорошие.

Сипение стало чуть громче.

– Да, Учитель!? – Голова наклонилась, выражая послушание и покорность. – Я вас слушаю.
– Сядь. – Белая старческая рука указала на второе кресло. Император не любил смотреть снизу вверх. – Что показало последнее обследование твоих лёгких? Есть изменения?

Энакин выполнил приказание, лихорадочно перебирая в памяти события последних дней в поисках подвоха. Он старательно скрывал улучшения в своём здоровье, выдать его Императору было некому. Но просто так разговор зайти не мог. Палпатин был мастером многоходовых интриг, и Энакин слишком хорошо его знал, чтобы заранее праздновать успех.

– Ничего нового, – ответил он. К счастью, механический голос не передавал эмоций, а маскироваться в Силе он научился неплохо. Если Император, конечно, не вздумает нарочно пробивать ментальные щиты ученика: под таким напором и сам Йода мог не устоять. – Я по-прежнему не должен снимать доспехи, если хочу оставаться в живых.
– Пройдёт, – успокаивающе, по-доброму проговорил Император. В голосе звучала улыбка, словно он был удовлетворён новостями. Он действительно был доволен: без сковывающей движения системы жизнеобеспечения слишком много шансов оставалось у ученика превзойти учителя, возникни такое желание. А Император знал, бунтарство у Скайуокера в крови, и забывать об этом не собирался, дабы не повторить ошибок джедаев. – Главное, металл не слишком тебе мешает. Потому что предстоит важное дело.
– Какое? – задал Энакин ожидаемый вопрос.
– Я знаю, где скрывается Кеноби.

Вспышку восторга было невозможно спрятать, но Энакин и не собирался. Он знал, как истолкует её Император, и наконец-то был по-настоящему доволен собой: план работал. Старая осторожная рыба, на которую столько времени расставлялись сети, направилась в нужную сторону, почуяв приманку.

– Да, я отпущу тебя, – ответил на невысказанную просьбу ситх. – Но это не все новости. Мне доложили, что Падме…

Голос Императора вдруг прервался, пальцы, подрагивая, переместились с подлокотника на рукав Скайуокера.

– Вы нашли и её? – встрепенулся ученик, подскакивая в нетерпении и забывая о всякой субординации. – Говорите!
– Да, – тяжело вздохнул Император, осознавая, какой должен последовать взрыв от слов, которые он собирается произнести. Предыдущая новость уже задала направление для волны разрушений, чего и требовалось достигнуть. – Но я должен огорчить тебя – она мертва.

Голос был полон сочувствия и сострадания. Энакин подскочил с кресла и, быстрым шагом преодолев пространство комнаты, остановился перед огромным иллюминатором.

– Я бы мог её спасти, если бы она была рядом, но Оби-Ван увёз её, и она погибла… Во время родов не выдержало сердце, твоя жена была слишком слаба. Ребёнок тоже не выжил. Мне жаль, мой мальчик.

Тяжёлый, закованный в броню кулак оставил вмятину на стене, воцарившаяся тишина была вспорота звериным воем, как охотничьим кинжалом. В тёмном углу под действием стихийного выплеска Силы с грохотом что-то взорвалось. Но через пару мгновений высокая чёрная фигура застыла неподвижно, вглядываясь в бесконечные холодные глубины космоса. Если бы он не разговаривал полчаса назад с Оби-Ваном… Реакция была бы куда более резкой. А так он всего лишь сыграл спектакль, который ожидали увидеть.

Императору всегда было легко верить – он умел убеждать, искусно пряча ложь за осколками правды и ласковым голосом, он всегда говорил то, что хотел услышать собеседник, пусть и вкладывая нередко в слова противоположный смысл. Если был заинтересован. А Энакин Скайуокер попал в зону интереса Палпатина с первого дня знакомства. Горько осознавать, скольких проблем можно было избежать, лишь вовремя рассмотрев в сенаторе с Набу Дарта Сидиуса. Но тот был слишком осторожен и умён, чтобы совершить ошибку, которая могла бы его выдать.

Однажды вырвавшись из плена иллюзий, Энакин теперь не собирался возвращаться назад.
Когда возникли сомнения? Скайуокер уже не помнил. Наверное, тогда, на корабле сепаратистов, захвативших в плен канцлера. Когда под напором воли Палпатина он снёс голову уже безоружному на тот момент Дуку. Тот бой потребовал сверхспособностей – мощи светлой стороны и собственного умения не хватало. В пекло сражения полетели страх, ярость и злоба, собираемые годами, неуклонно склоняя весы на тёмную сторону. Лишь чудом он тогда сумел удержаться на грани.

Слишком сильным для неодарённого оказалось в тот момент давление. И эта простая мысль заставила начать присматриваться и думать, тщательно взвешивая каждый шаг. И наблюдения довольно скоро дали плоды, позволив увидеть истину за нагромождениями лжи и интриг. Стало очевидно, что ловушка, в которую так легко они с Оби-Ваном попали, не могла быть расставлена никем иным, кроме Палпатина. Как, впрочем, и вся развязанная война. Война за власть, абсолютную и непререкаемую.

А граф Дуку был цинично принесён в жертву. За ненадобностью. Ситхов всегда лишь двое, и место следовало освободить. Если бы они прислушались к словам Дуку ещё на Джеонозисе! Да, тот был врагом, но мудрым, опытным. За всю долгую жизнь совершившим лишь одну ошибку, которая его и погубила: доверился Косу Палпатину, Владыке ситхов.

Но с другой стороны то, как складывалась ситуация теперь, Энакина устраивало даже больше. Возник шанс перестроить мир под собственный вкус: амбиций никто не отменял.

– Я найду Кеноби, Учитель, – глухо пообещал молодой ситх, вырвавшись из воспоминаний. – Разрешите отправиться немедленно?
– Да, конечно, мой мальчик, – милостиво разрешил Император, поднимаясь. – Я понимаю твои чувства, поэтому не буду задерживать тебя. Позволь мести свершиться, откройся Силе, выполни долг. Могущество тёмной стороны тебе в помощь.

Дверь закрылась, а лорд Вейдер так и остался стоять на мостике. Никто не посмел нарушить его уединение. Но он уже знал: любой из команды пойдёт за ним в огонь и в воду… или даже против Императора.



Личный шаттл главкома неслышно летел над пустыней, выжженной дотла солнцами-близнецами. Однажды, ещё в другой жизни, Энакин пообещал себе никогда не возвращаться на Татуин. Но жизнь судила иначе, и вот он снова видит бесконечные пески неприветливой родной планеты.

Красноватые скалы остались позади, мелькнуло под крылом место, где он когда-то, мстя за мать, ослеплённый гневом и ненавистью, растерзал в клочья целое племя тускенов, не щадя ни женщин, ни детей. Тогда он только искал точку равновесия и ходил по краю пропасти, временами окунаясь с головой то в Свет, то во Тьму.

Место с заветными координатами, сброшенными ему по тайному каналу связи два дня назад, стремительно приближалось. Несколько миль, и мужчина посадил шаттл недалеко от традиционной для здешних мест полукруглой хижины. Благодаря изменениям, внесённым Энакином в конструкцию, корабль мог приземлиться на любую поверхность, что было более чем удобно.

До утра оставалось несколько часов. Даже ветер стих, устав перегонять песок с места на место. Планета была накрыта бездонным куполом звёздного неба, немого и равнодушного. Туда, в ледяную бездну, отчаянно стремился маленький мальчик, родившийся среди пустынь и жары… «Когда-нибудь я побываю на каждой планете…» Как далеки сейчас были те мечты!

Покидая шаттл, он с отвращением отбросил металлический шлем и снял доспехи. Лишь чёрный плащ с капюшоном из плотной дорогой материи напоминал, кем был гость в большом мире за пределами маленькой планеты, издавна служившей пристанищем изгнанникам и преступникам всех мастей.

Его встречали. Лишь только ноги соприкоснулись с песком, открылась дверь и наружу выбралась знакомая фигура в коричневой бесформенной хламиде. Рука сжимала световой меч. Энакин не скрывался, возмущение в Силе выдало его заранее, хозяин не мог не предсказать появления гостя.

– Давно не виделись, магистр Кеноби, – насмешливо поздоровался он.
– Да уж, немало, – хмыкнул Оби-Ван, наклоняя в приветствии голову и убирая оружие. По губам мелькнула тень улыбки, но так и осталась тенью: настороженность перевесила. – Ты не предупредил.
– Когда мстят, не предупреждают, – усмехнулся Энакин, сверкнув глазами. – Ведь я прилетел требовать ответа за погибших по твоей вине жену и ребёнка, да за своё уродство, – продолжил он, откидывая резким жестом капюшон с лица.

Жужжание активированного меча вновь разорвало предрассветную тишину. Хламида улетела в сторону, перестав сковывать движения. Глаза джедая наполнились недоумёнными вопросами.

– Спокойно, – резко бросил Энакин, делая шаг назад и открываясь сканирующему взгляду, опуская ментальные щиты. Похоже, борьба утомила не только его, если учитель так реагирует на насмешку. Или после долгого общения с Императором он разучился шутить, как обычные люди? – Если бы я хотел убить, поступил бы иначе. Это в моих силах, не сомневайтесь.

Оби-Ван не ответил, вглядываясь в неверном предутреннем свете в знакомые черты. Бывший ученик изменился, повзрослел. Знакомый шрам пересекал правые глаз и бровь, на лбу появилась незнакомая отметина, но весомых изменений во внешности не было. Зато перед внутренним зрением предстал совсем другой человек. Теперь, когда не осталось щитов, не почувствовать этого было невозможно. Свет и Тьма сплетались в нём в тугой клубок, показывая рисунок совсем иной, отличной от знакомой Оби-Вану Силы.

– Те отметины внутри, не ищи их на лице и теле, – едко прокомментировал молодой ситх. Или джедай? Вернее сказать: ни тот и ни другой. Следовало смириться, что мир пришёл в равновесие. Появился тот, кто смёл границы и объединил в себе Свет и Тьму, собрав Силу воедино. И в этом не было ничего дурного: просто стало иначе. Предсказанное сбылось.

– Но ты можешь обходиться без доспехов? – на сей раз пропустил насмешку мимо ушей Оби-Ван.
– Первое время не мог, обожжённые лёгкие после Мустафара не действовали, – сморщился от воспоминаний о боли Энакин. – Но это в прошлом, хвала Силе.
– Прости…
– Не надо просить прощения, – оборвал попытку Скайуокер. – Ты лишь выполнил свою задачу. И хорошо выполнил, раз Император поверил в нашу легенду.

Ощутимо повеяло холодом. Словно порыв пронизывающего до костей ветра контрабандой прокрался в царство раскалённого песка. Кеноби поёжился, пытаясь унять волнение и привыкнуть к новому Энакину Скайуокеру.

– Где она, Оби-Ван? – спросил тот, прерывая затянувшееся молчание. – Где Падме?
Лишь только прозвучало заветное имя, лицо дрогнуло, маска спала, и перед джедаем вновь возник его ученик – восторженный, влюбленный идеалист. Пускай эта любовь и была нарушением правил – джедаи не должны иметь привязанностей, теперь Оби-Ван понимал, что именно искреннее чувство спасло ученика от полного падения во Тьму. И решение пришло само, сметая сомнения и страхи.
– Проходи, – кивнул головой Кеноби, отступая в сторону и освобождая путь. – Она недавно заснула, малыши капризничали. Жарко тут.

Энакин проскользнул в приоткрытую дверь и очутился в тесном коридоре. Наугад шагнув, он оказался там, куда стремился каждую секунду с момента последней встречи. Рядом с той, что была хранительницей сердца Избранного.

Она лежала, свернувшись, подтянув колени к груди и подложив сложенныё ладони под впалую щёку. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледную кожу. А на подушке рядом виднелась знакомая безделушка из дерева джапор, которую вручил королеве Набу девятилетний мальчик много лет назад.

Грудь сдавило тисками глухой боли: Энакин слишком хорошо осознавал степень своей вины перед ней. Но было невозможно раскрыть тайну раньше. Слишком проницателен Император. И стоило дать слабину, как всё могло рухнуть в одночасье. Потому что скрыть радости и счастья он не смог бы. Лишь теперь, когда всё было подготовлено, и оставался последний шаг, когда закончена кропотливая работа, можно было позволить себе оказаться с той, с кем хотелось всегда быть рядом. Не упуская и вздоха.

Стараясь не шуметь, Энакин прокрался к колыбели, где сладким сном спали дети. Сердце пело от счастья, вспоминая момент среди уходящих в небо колонн атриума Сената, когда Падме сообщила, что ждёт ребёнка. Но зрелище спящих сына и дочери оказалось куда более впечатляющим, чем что-либо из испытанного за годы путешествий и сражений.

Волна Света мягко ударила, заставляя зажмуриться. Он почти привык к потокам Силы, то и дело склоняющим его на ту или иную сторону. Но так редко последний год случались моменты, когда светлая сторона перевешивала! Лишь воспоминания и мечты о будущем, ради которого всё и затевалось, охраняли равновесие.

Ноги отказались держать мужчину. Он смог только сделать шаг к кровати и упасть на колени рядом с Падме.
– Ангел, – прошептал он, касаясь кончиками пальцев её щеки. – Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить. Я чуть не нарушил обещание. Но всё-таки сдержал его. Я обещал всегда возвращаться – и я сделал это. Пусть нас разделяла целая Вселенная и все силы мира.
– Эни, – прошептала Падме сквозь сон, вызывая улыбку на лице мужа.
– Я рядом, Ангел… – ответил он. – И после того, как всё завершится, всегда буду рядом.

Он наклонился, не в силах сдержаться, и в тот же момент, словно почувствовав его присутствие, бездонные карие глаза распахнулись.
– Эни? – испуганно отшатнулась она, словно увидев призрак.
– Милая, это действительно я! – протянул он руки, обхватывая хрупкие плечи и притягивая к груди молодую женщину. – Прости…

Падме вглядывалась в лицо того, кого считала навеки потерянным. Над левой бровью появился новый тонкий шрам. Глаза… синева осталась прежней, но чуть более льдистой, отстранённой. Словно из взгляда вымели мощным ударом юношескую восторженность и идеализм. Перед нею теперь был взрослый, уверенный в себе мужчина, осознающий свои возможности и знающий, чего хочет.

Энакин, не в силах сдерживаться, покрыл поцелуями родное лицо, впервые за много месяцев отпуская от себя напряжение, позволяя быть самим собой. Живым и настоящим, каким мог быть только рядом с нею.

Но через несколько минут Падме отстранилась. В глазах вспыхнула искра гнева и обиды. Энакин опустил голову, понимая, что придётся отвечать за жестокий план, причинивший так много боли самому дорогому для него существу.

– Как ты мог? – с безумной горечью воскликнула она после долгой паузы. – Больше года, понимаешь? Я думала, тебя нет в живых. Как ты мог оставить меня в неведении? Мне сказали, что новый ученик Сидиуса убил тебя. Я не верила, но мне не оставили и ниточки! Я чувствовала ложь в словах Оби-Вана, но ты не появлялся…

Последние слова утонули в слезах, голос сорвался, но плечи Падме Амидалы Наберрие всё равно были расправлены, а голова – гордо поднята.

– Новый ученик Сидиуса – это я, – опустил взгляд муж, покорный поднявшейся буре, понимая справедливость упрёков.
– Ты?.. – в родных карих глазах полыхнул ужас.
– Я.

Повисла тишина, которую прервал громкий плач проснувшихся близнецов. Забыв обо всём, мать бросилась к колыбели, неведомая сила туда же толкнула отца.

Две пары серьёзных глаз – материнские тёмно-карие и отцовские синие – внимательно рассматривали родителей. Наконец-то обоих одновременно, словно осознав, что рядом появился отец.

Энакин не шевелился, вглядываясь в маленькие лица, замечая черты свои и любимой в детях, бесконечно жалея, что его не было рядом, когда они появились на свет, что целый год их жизни прошёл вдали него. Совсем иначе представлялось всё, когда она сказала о беременности. Но сейчас это было уже неважно. Ведь всё делалось ради них и Падме. Остальное – амбиции, устремления, поиск своей стороны Силы - было вторично.

Стоило родителям склониться над колыбелью, плач, словно по команде, прекратился. Эти двое и не собирались пугаться. Лишь любопытство двигало ими.

– Оби-Ван знал? – тихо спросила Падме.

Она заставила себя успокоиться, унять волну ужаса. У них ещё будет время всё выяснить. Остальное неважно, главное – муж жив и рядом с нею и детьми.

– Он не мог сказать, – прошептал Энакин, перехватывая ладони жены и поднося к губам, снова и снова, каждым прикосновением моля о прощении. – Ради твоей же безопасности. Если бы ты знала, я бы бросил всё и прилетел… И скрыть эту радость от Императора мне не удалось бы никогда. Но скоро всё закончится. Верь мне, Ангел!
– Эни… – склонила она голову ему на плечо, поддаваясь волне счастья.

Её пугала Тьма, но она видела и Свет. Муж теперь стал ни тем и ни другим, но сплавом несочетаемого. Даже не обладая способностями, она чувствовала в нём новое. Но какие бы превращения не происходили, он всё равно оставался единственным. Любимым. Мужем. Она о многом думала за прошедшие месяцы, со многими иллюзиями простилась, расставляя приоритеты. И теперь, когда главный страх оказался неверным предутренним мороком, рассеянным дуновением ветра и первыми лучами солнца, все остальные проблемы казались преодолимыми.

– Просто верь, – попросил Энакин. И добавил, подтверждая её мысли: – Для меня никого дороже нет, вы – залог моего равновесия.
– Равновесие всегда столь шатко, – тревожно обронила она, всматриваясь в его черты. – Слишком тонка грань, трудно удержаться на ней!
– Я должен, – незнакомая холодная уверенность звучала в родном голосе.
– А иначе? – не смогла не спросить Падме.
– Иначе меня ждёт падение, – спокойно ответил он. – Или в Свет, или во Тьму. Это будет уже неважно. Ведь долг останется невыполненным.
– Я всё равно буду тебя любить, – ответила она, чутко уловив единственное верное, что могла сказать в тот момент. И тут же тёплые родные руки окружили сильным кольцом.

Энакин словно заново изучал родное лицо, утопая в тепле и ласке глаз. Она поняла, она простила. Она всегда будет рядом. По сравнению с этим всё остальное было пустым и далёким.

– Будь моя воля, я не пропустил бы и единого твоего вздоха… – прошептал он, находя её губы. – И не хочу больше ни одного пропускать.



– Оби-Ван отправляется со мной. Придётся помучиться в качестве пленника. Его задача – отвлечение внимания Императора, чтобы он видел на корабле один источник силы и не обнаружил остальных. Другие до поры до времени останутся в тайных углах, указанных мной. Нельзя допустить и толики риска, действовать надо наверняка.

Голос Энакина Скайуокера – нет, скорее всё-таки лорда Вейдера, – звучал резко и отрывисто. В тесной комнате собрались уцелевшие после печально известного шестьдесят шестого приказа джедаи. Они смотрели на молодого ситха с ужасом в глазах: рушился сложившийся веками порядок, низвергались основы основ. Совет джедаев планировал операцию под руководством представителя тёмной стороны. Или не тёмной? Для присутствующих давно знакомый человек вдруг стал величайшей загадкой.

– Сполна ли уверен ты в плане своём? – слегка ехидно поинтересовался Йода. – Большое изменение в мире ты замыслил. И вижу я мысли твои дальше того, что говоришь.
– Пришло время рискнуть, – сверкнул глазами Вейдер. – Я долго готовился, ходя по краю. Не видел, как родились мои дети. Моя жена пребывала в уверенности, что я мёртв. Я и сам был на волосок от смерти не раз.
– Но что будет, умрёт когда Император? – задал главный вопрос Йода.
– Другой император? – сверкнул улыбкой Вейдер, напомнив на миг окружающим Энакина Скайуокера. – Как вы смотрите на это, мастер?
– Одного ситха на другого предлагаешь ты сменить, – тихо проговорил старый магистр. И добавил: – Хотя и не ситх ты есть.
– Если вы знаете других кандидатов… – в голосе опять зазвенела насмешка.

Собеседники, без сомнений, стоили друг друга. Пусть их разделяла пропасть прожитых лет, в этот момент разница исчезла, они понимали друг друга лучше, чем кто-либо в небольшой комнате. Старый магистр как никто другой чувствовал произошедшие в Силе перемены и знал, что они сосредоточены в том, кого справедливо назвали Избранным.

– Сенат должен иметь не меньше прав, чем Император, – вскинулась Падме, и её звонкий голос отвлёк Йоду от размышлений. – Да, необходима единая сильная рука, но должен быть противовес.

Магистр перевёл серьёзный пронзающий насквозь взгляд на молодую женщину. За прошедшие с момента приезда Энакина дни она преобразилась, оживая. Вместо призрака вновь была известная всей Галактике Падме Амидала Наберрие, сенатор Набу. Расправленные плечи, горящие глаза… Дерзкая улыбка на губах и храбрые речи.

– И не меньшие обязанности, не правда ли? – поднял брови Энакин Скайуокер. – Я готов терпеть Сенат, но он будет работать, а не брать взятки! Второй раз наступать на те же грабли я не намерен. Старая система изжила себя!

Йода лишь ухмыльнулся, отвернувшись. Двое молодых и горячих будут отличной парой правителей. Её уравновешенность против его вспыльчивости, её подвижность против его несгибаемости, любовь против любви… Маленький магистр улыбнулся, краем уха слушая продолжающуюся перепалку о правах правителя и Сената в будущем государстве. Сколь бы не была ситуация сложна, он понимал, что Скайуокер не сдастся. Да, мир изменился и пошёл по иному пути. Но уже видно было, куда вела дорога. Таким, как прежде, Орден никогда не будет. Но оно и к лучшему. Пришло время перемен, и их нельзя остановить, как нельзя остановить восход солнца. Осталось лишь перейти пропасть, не потеряв равновесия.



Флагман имперского флота приближался к Корусанту. На мостике застыла фигура капитана – лорда Дарта Вейдера, вновь закованная в обычные чёрные доспехи. Он вглядывался вдаль до рези в глазах. Время отсчитывало последние минуты.

Пискнула система связи, появилась голограмма Императора. Все присутствующие вытянулись в струнку, но Дарта Сидиуса интересовал лишь ученик.
– Ты быстро вернулся, мой мальчик, – милостиво обратился к нему Император. – Какие у тебя новости?
– Я привёз вам подарок, мой повелитель, – поклонился лорд Вейдер. – Надеюсь, придётся по вкусу.
– Даже так? – в голосе Императора мелькнуло удивление. – Значит, не зря я собрался навестить тебя на корабле. Жди.

Голограмма погасла, а на мостике всё резко пришло в движение. Десяток пар напряжённых глаз уставились на капитана в ожидании команды. Они были наполнены волнением и ожиданием, но не страхом. Да, лорд Вейдер не был ангелом. Но, если выбирать между ним и Императором… Выбор был очевиден.

– От слаженности дальнейших действий, от искусности спектакля, который предстоит разыграть, зависят не только наши жизни, – произнёс Энакин, вглядываясь в лица команды. – Вы пошли за мной, так идите до конца. Лишь только Император взойдёт на борт, ваша задача – перехватить его шаттл, убрать с флагмана, не производя шума. И никого не пускать сюда до сигнала. Кто нужен – тот будет уже на борту. И не суйтесь, куда не просят, если хотите остаться в живых.
– Да, мой капитан! – раздалось единогласное.

Минуты казались часами, пока шаттл Императора поднялся с космодрома и достиг зависшего на орбите корабля. Вейдер ждал. Перед глазами проносилась вся жизнь: от детских воспоминаний до момента встречи с Падме несколько дней назад.

Будь его воля, она осталась бы на Татуине, но удержать её оказалось невозможно. Быстро вникнув в готовящееся действо, она не могла удержаться в стороне. К счастью, на флагмане не было ни её, ни детей. Такого напряжения он не смог бы выдержать. Но Энакин поведал жене обо всём, что случилось с той минуты, когда они расстались на Корусанте, до последней беседы с Дартом Сидиусом. Её поддержка стала лучшим источником силы. Лучшим противовесом для закипающей внутри ярости.

Дверь распахнулась. Сквозь коридор из парадного строя команды Император проследовал на мостик корабля. В тени извечного чёрного капюшона играла сардоническая улыбка, когда ситх погрузился в привычное кресло.
– Я рад тебя видеть так скоро, мой мальчик, – кивнул он, когда они остались одни. – О каком подарке шла речь?
– Думаю, вас позабавит эта встреча, Учитель, – ответил Вейдер и нажал кнопку связи: – Приведите пленника.

Дальняя дверь распахнулась, ввели Оби-Вана Кеноби.

Изумление Императора можно было потрогать рукой. Энакину показалось, что он мог прочитать мысли ситха: помня историю с Дуку, Дарт Сидиус был уверен, что Оби-Ван после Мустафара не переживёт встречу с бывшим учеником. Не должно быть в душе ситха милосердия. И благородства.

– Магистр Кеноби, какая встреча! – расплылся в преувеличенно-радушной улыбке бывший канцлер Республики. – Так это вы стали моим подарком!

Вейдер сморщился от звучащей фальши, пользуясь тем, что шлем скрывал лицо. Ему до омерзения надоел этот покровительственный тон. Терпение никогда не было его коньком, и теперь оно было на исходе.

– Да, – ответил Вейдер, не позволяя Оби-Вану сказать и слова, – мы мило побеседовали с моим бывшим учителем. И после разговора я решил, что не стоит лишать вас удовольствия от встречи с магистром Кеноби. – Последовал вежливый кивок в сторону застывшего у стены джедая.

Ситх обернулся к ученику. В его глазах мелькнула тень сомнения:
– И что же интересного ты услышал?
– Многое, – равнодушно пожал плечами Вейдер и поинтересовался: – Вы помните правила ситхов, Учитель? Конечно, помните. Так вот, милая встреча с магистром Кеноби, – ещё один кивок в сторону Оби-Вана, – убедила меня, что я достаточно вырос, чтобы перестать быть учеником. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Император расхохотался.

– Ты уверен, что не торопишься? – Усмешка стала злой. – Я многому ещё могу тебя научить.
– Ну, сколько ж можно, – в тон ответил Вейдер. – Один учитель, другой. Я и так еле выжил, завершая первый этап ученичества. Боюсь не пережить завершение второго.
– Да, ты прав. Можешь не пережить, – зло ухмыльнулся Император. – Думаешь, вырос? Самоуверенность бывает опасна. А зазнавшихся мальчишек я умею наказывать!

Резкая вспышка – и тело Вейдера окуталось фиолетовыми разрядами молний Силы. Боль тысячью жалящих нитей окутала всё существо, перекрывая доступ воздуху, не давая сдвинуться с места. Но последствия удара были куда слабее, чем предполагал противник.

Старая истина гласила, что не стоит выкладывать все карты на стол сразу. Император не знал, что доспехи давно стали всего лишь прикрытием, а значит, расстановка фигур на шахматной доске поменялась. Ведь ситх был всего лишь тем, кто использует Силу. А Энакин Скайуокер, лорд Вейдер был тем, кто ею рождён. Ему было безразлично: тёмная или светлая сторона. Обе подвластны. Так как были единым целым. Пешка незаметно стала ферзём. Причём и белым, и чёрным. Одновременно. По традиции нарушая установленные рамки и правила.

– Ты действительно неплохо усвоил науку. Да, путь ситхов – предательство, – в ярости прошипел Император, жёлтые глаза, казалось, тоже метали молнии. – Но чтобы поднимать руку на меня, тебе слишком долго надо ещё расти, раб. Если я теперь это позволю. Без встречи с твоим добрым другом на Мустафаре у тебя оставался шанс, но сейчас против меня ты – ничто! Как был глупым рабом с окраинной планеты, так им и умрёшь!

Оби-Ван замер у стены, наблюдая за спектаклем, не двигаясь с места. Он знал, что не выполнить настоятельную просьбу Энакина, высказанную несколькими часами ранее, и вмешаться значило смертельно обидеть его. Теперь он многое понимал, куда больше, чем когда-то. И занят был лишь своей ролью, держа щит, прикрывая собой других соратников, сокрытых на корабле.

И тут Энакин смог освободиться из кокона боли. Сила вырвалась на свободу. Он вскочил на ноги, незаметным движением активируя световой меч и отражая очередной удар молний.

Палпатин среагировал мгновенно, выдвигая свой клинок и легко отражая последовавший стремительный выпад. Если и прокралось удивление, он отмёл его в сторону. Пусть незадачливый ученик чудом умудрился избежать смерти, от разящего оружия в руках большого мастера он не убежит. Император ни разу не проигрывал. Не Вейдеру с ним тягаться.

– А зачем понадобился магистр Кеноби? – насмешничал Сидиус. Алый меч в его руках сверкал, отражая удары. – Какая прелесть! Благородные рыцари-джедаи теперь готовы помогать одному ситху в борьбе против другого? Или ты собрался обратно к Свету?
– Дань уважения вам, Учитель, – съязвил в ответ Энакин. – Вдруг я не справлюсь? Да и цель практична: один ситх лучше, чем два.
– Пути назад не существует, идиот, – зло бросил ситх. – Светлая Сила не прощает предателей! А я вижу в тебе и злость, и страх, и ненависть. Верных спутников тёмной стороны Силы. Ты – пешка Тьмы, ею и останешься, как бы ни пытался изображать ферзя.

Вспышка ярости в глазах соперника вызвала улыбку на лице Дарта Сидиуса. Да, тот стал могуч, но он всего лишь ученик, зарвавшийся мальчишка. И никогда не победить ему учителя, уж он, Владыка ситхов, знает это. Император идеально усвоил изначально выигрышную тактику, оставшуюся от наследия ситхов: никогда не выдавать всех секретов ученику, всегда быть на шаг впереди и на йоту сильнее. Скайуокер был одарён сверх всякой меры, никаких сомнений. Но Мустафар отрезал ему крылья, и сегодняшний бунт не приведёт ни к чему, кроме скорой смерти. Обидно, но поправимо. Замена найдётся. Власть – отличная приманка.

Не отвлекаясь от главного поединка, играя, как сытый кот с мышью, Император отступил на пару шагов и яркой вспышкой молния полетела в единственного свидетеля поединка, заставляя того упасть на пол. Увлечённый главной задачей, Оби-Ван не успел поставить защиту, за что и поплатился.

– Он плохо тебя учил, – фыркнул Сидиус, усиливая напор и не оставляя сопернику секунды свободного времени. – Главное правило ты так и не усвоил: никаких привязанностей. А раз ты не убил его после Мустафара – вывод очевиден. Спасибо за подарок!

– Не-е-ет!

Выкрик вспорол пространство, вспышка боли распространилась в Силе на тысячи световых лет вокруг.

Шлем Вейдера полетел в сторону, чёрная сталь опала, даря свободу движениям.

Тьма ненависти и мести окутала, даруя невероятную мощь, удваивая скорость движений. Тёмная сторона Силы радостно тянула руки к лакомой добыче, столь долго дразнившей её. Вздрогнул магистр Йода, делая шаг из укрытия, ощутив дальний грохот рушащегося мироздания. Проснулись Люк и Лея, тревожно вглядываясь в окружающий мир, ещё не умея осознавать, но слыша звон тонкой нити, натянутой над пропастью.

Но острым сверкающим лезвием Света рассёк пелену Тьмы неслышный ни для кого, кроме Энакина, голос Падме: «Я всегда буду любить тебя…». Издалека сквозь бескрайние ледяные пространства космоса прорвалось тепло любви детей, не позволяя отцу сойти с острой грани, по которой ему назначено идти судьбой. Из глубин памяти улыбнулась Шми Скайуокер. Возник образ Квай-Гона, в мудрых глазах которого светилось одобрение.
Лежащий без сил в углу Оби-Ван слабо шевельнулся, восстанавливая щит.

Резким мощным движением Энакин отбросил соперника к дальней стене и, словно в сердце бушующего торнадо, наступила давящая на уши тишина.

Избранный вскинул голову, сращивая пришедшие Тьму и Свет в единую нерушимую Силу, готовя главный удар.
– А я и не собираюсь возвращаться, – проговорил Энакин, вглядываясь в уже поднявшегося на ноги врага. – Вы так и не поняли главного. Моё место – на границе. Вспомните, о чём говорилось в пророчестве: равновесие!

В глазах бывшего канцлера республики родился и стремительно начал набирать обороты неконтролируемый ужас. Заслоны и щиты пали, и он видел теперь смешение Света и Тьмы в бездонной синеве взгляда Избранного. Кос Палпатин, Дарт Сидиус считал себя непобедимым, но оказался заперт в ловушке. Почти такой же, как та, в которой погиб его бывший ученик, граф Дуку. И из глубины глаз соперника на него спокойно и безразлично смотрела смерть. Император уже не сомневался – совпадение не случайно…

Энакин мог затеять эту битву давно. Без подготовки. Но не просто так он сказал Оби-Вану, что вырос. Раньше молодой джедай рванул бы не раздумывая мстить, восстанавливать справедливость, стоило догадаться о подоплёке произошедших событий. Существо, пришедшее на смену, балансировало на тонком лезвии Силы, соединяя в себе Свет и Тьму, горячность и рассудительность. Оно могло хладнокровно обманывать, хитрить, даже убивать. Но было беззаветно предано друзьям и семье. Особое искусство пройти по грани светового меча, не потеряв равновесия… Ещё не отточенное до конца, для этого требовалось слишком много времени, поэтому не исключающее риск низвергнуться с невидимой нити…

Поэтому он постарался предусмотреть всё, в том числе возможное поражение. Понимая, насколько силён соперник. Зная, сколь многое поставлено на карту. Как бы ни сложились обстоятельства, Сидиус должен был умереть. Но Энакин знал, что может справиться сам. Должен был это сделать.

Для него это был бой с судьбой. Сражение со шрамами на сердце и в душе. С разочарованием потерянного в рабстве у Уотто детства и слишком рано канувшей в Лету юности.

Когда-то давно, во время битвы с Дуку, ярость снесла все выстроенные воспитанием джедая заслоны. Чувства разочарования и потерь, поражений и опозданий поднимали из глубин души тёмную сторону.

Но сейчас с ним была и светлая сторона: «люблю» в устах сияющей жизнью Падме, два ясных солнца, светящихся в Силе – его дети, поддержка тех, кто в него верил и готов был идти за ним до конца.

И вот светлый и тёмный мир слились, выплетая неповторимый узор. Преображение завершалось, совершенное творение великой Силы явило себя миру. И в тот самый момент, когда был достигнут пик, световой меч, меняющий непрерывно цвет от бледно-голубого до ярко-бордового вновь встретился с алым клинком бросившегося в отчаянную последнюю атаку Повелителя Ситхов. Удар, второй… Дождь из искр хлынул в помещении. Но под напором новорожденной живой Силы искусство, ещё несколько мгновений назад кажущееся смертоносным и непобедимым, оказалось бесполезным. Росчерк света прошёл все заслоны, врезаясь в незащищённую грудь. Смертное тело рухнуло вниз, чтобы уже не подняться.

– Я закончил обучение, – бросил Дарт Вейдер, гася меч. – И Тьмы, и Света.
– Обучение закончил ты, спорить не буду, – раздался от двери голос гранд-мастера Йоды. – Но работы впереди более чем достаточно у тебя.
– Это уже не страшно, – по-мальчишески бесшабашно улыбнулся Энакин. Он смотрел на тело поверженного врага, а с души опадала тяжесть прожитых лет. Впервые за долгое время он мог улыбнуться от души.

– Надеюсь, что первого учителя не постигнет участь второго, – раздался хриплый голос. Оби-Ван медленно поднялся на ноги, ощутив себя развалиной. Но живой, к счастью.
– Смотря как вести себя будешь! – заполнил пространство смех Избранного.



– Господа, думаю, неотложные проблемы мы решили, остальное может подождать. Сенат пока будет иметь возможность обсудить и выразить единое мнение по каждому вопросу. Я приму представителей сразу по возвращении на Корусант.

Император выключил систему связи, тем самым заканчивая заседание Совета Империи. Он знал, что его недавние собеседники ещё немало времени потратят на разговоры и обсуждения, но понимал, что его присутствие уже не было обязательным. Ничего, справятся сами, он им не нянька.

Мужчина собрался подняться из кресла, когда оставленный на столе комлинк жалобно пискнул, запрашивая ответ на вызов от магистра Оби-Вана Кеноби. Устало вздохнув, Энакин нажал кнопку. Теперь не хватало только вызова от Сената, чтобы день отпуска вычеркнуть.

Выслушивая краем уха новости, излагаемые бывшим учителем, Энакин наблюдал за идиллической картинкой за окном.

От озера по изумрудной траве бежала девочка лет пяти с растрёпанными тёмными волосами. Карие глаза горели огоньком озорства и радости. За ней по пятам гнался мальчик того же возраста. Волосы его были цвета соломы, а глаза поражали безмятежностью мирного неба. За весёлой вознёй детей с террасы наблюдали два дроида. Падме вышла из дома и остановилась у перил, то и дело кидая взгляды на окна кабинета мужа.

Поймав нетерпеливый взгляд жены, Энакин поторопился закончить разговор и резким движением отключил все системы связи. Он вышел на террасу, махнул рукой сыну и дочери и, обхватив руками талию Падме, опустил подбородок на её плечо. Тонкие изящные пальцы, даря ласку, скользнули в светлую отросшую шевелюру.

– О чём задумался? – спросила Падме, чувствуя, что муж мыслями где-то далеко. – Тебя опять мучали делами?
– Не сильно. И без меня справятся. Просто мне до сих пор происходящее иногда кажется сном, – усмехнулся он. – Ведь всё могло пойти совсем иным путём, если бы мы не поняли вовремя замысла Императора. Жутко представить, что случилось бы…
– Не думай об этом, – прервала его жена, разворачиваясь и поцелуем отгоняя лишние мысли, спасая от теснящихся вокруг него теней. – Всё уже позади.
– У меня ещё дома возникло ощущение, что ты о чём-то хочешь мне сообщить, – спустя несколько минут проговорил он.
– Эни! – возмущённо засмеялась Падме. – Мне казалось, ты не умеешь читать моих мыслей.
– Не умею, – подтвердил он. – Но чувствую их отлично. А ты волнуешься и сильно. Оби-Ван перед отлётом с Корусанта сказал мне об этом же. И сейчас спрашивал. А я толком не знал, что ответить. Это как-то неправильно, не находишь?
– Вот, живи рядом с джедаями, – заметила Падме. – Никаких секретов не останется.
– Так ты расскажешь? – не позволил отвлечь себя Энакин.

Она отстранилась и замерла, вглядываясь в безбрежную синь глаз мужа. Он молчал, с непривычным терпением ожидая ответа.

– Эни, я беременна… – наконец проговорила она, робко улыбнувшись.

Счастье накрыло неудержимой волной самого мощного на свете цунами. На долгие мгновения стали безразличными дела Империи, политика, экономика и новый Орден Живой Силы. Лишь любимая женщина в руках, детский смех, доносившейся с поляны у озера и удивительная новость, делавшая его самым счастливым человеком во всей Галактике.

– Это самая лучшая новость на свете, Ангел! – воскликнул он, подхватывая её на руки и вновь целуя.