Подтянув колени к груди, Гермиона с любопытством смотрела на спящего Драко. Сон сморил их обоих вскоре после поцелуя, при воспоминании о котором до сих пор горели щеки. Правда, чтобы уснуть, Гермиона перебралась на другой конец дивана и вся сжалась в комочек, чтобы даже случайно не коснуться Малфоя.
Стоило закрыть глаза, как ощущение его теплых губ на ее собственных возвращалось, и поделать с этим она ничего не могла.
Это было… приятно. Нет, это было гораздо лучше. И, наверное, она бы не возражала, поцелуй он ее еще раз.
Если бы не его слова.
Стало обидно так, что захотелось плакать. Ей казалось, что она уже не будет обращать внимания на его оскорбления, но нет, он по-прежнему умел задеть ее.
Она всегда с особой болезненностью реагировала на те гадости, которыми он осыпал ее. Подумаешь, ведь ничего особенного. Та же Паркинсон говорила вещи похуже, но Гермионе на них было плевать. А вот с Малфоем дела и тогда, и сейчас обстояли по-другому.
Потянувшись, Гермиона зевнула, прикрыв рот ладонью. Было еще очень рано, а она почему-то вскочила ни свет ни заря.
Хотя не почему-то: Малфой во сне умудрился извернуться и положить руку ей на талию. Когда она попыталась лечь поудобнее, его ладонь задрала подол ее рубашки и коснулась кожи. Вот от этого она и проснулась.
Наклонившись поближе, Гермиона в тусклом свете серого рассвета за окном пристально всмотрелась в лицо Малфоя. И ведь правда — ничего особенного. Губы — тонкие, бескровные, а светлые длинные ресницы отбрасывали на щеки тени, от чего Драко был похож на ребенка. Совсем маленького, недовольного и немного усталого мальчишку.
Гермиона улыбнулась почти против воли, когда он смахнул, не просыпаясь, надоедливую прядь светлых, льняных волос со лба. Которая, впрочем, не преминула вернуться на место. Она протянула руку, чтобы убрать ее — и тут Драко, моргнув, открыл глаза.
Она так и замерла, с пальцами, почти касающимися его. Прошло несколько секунд, прежде чем она отдернула ладонь и вскочила — неуклюже, едва не упав — на ноги.
— Я принесу поесть, — выпалила она, выскальзывая из комнаты.

Драко усмехнулся, провожая Грейнджер насмешливым взглядом. Столько волнений, и из-за чего?
С хрустом потянувшись, он свесил ноги с дивана. Порезы больше не болели — защита лечила, — и это не могло не радовать. Поднявшись, он вышел из гостиной и отправился в ванную комнату ополоснуть лицо.
Вернувшись, он увидел, что на столике разложены тарелки с фруктами, а Гермиона уже забралась в кресло с очередной книгой и хрустела яблоком.
— Приятно видеть тебя вменяемой, — вместо приветствия объявил Драко, придирчиво выбирая грушу. Остановившись на одной, он откусил от нее большой кусок и обернулся к Грейнджер, ожидая, что она ответит.
Гермиона даже бровью не повела, продолжая как ни в чем не бывало читать.
— Эй! — громко позвал Малфой. — Чаша и на слуховые качества действует?
Гермиона демонстративно шумно перевернула страницу.
Малфой раздраженно нахмурился и плюхнулся на диван, схватив один из томов, оставшихся с вечера. Гермиона даже не посмотрела на него.
— Грейнджер, ты еще жива? — не вытерпел спустя пару минут Малфой. — Ты что, так и будешь молчать?
Она захлопнула одну книгу и взялась за вторую — Драко бы обязательно проклял ее, если бы у него была магия. Но чего не было, того не было, поэтому пришлось использовать физическую силу: подойти к Гермионе и встряхнуть ее. Она неохотно посмотрела на него, оторвавшись от своего чертового тома.
— Что не так, Грейнджер? — рявкнул Малфой, и она удивленно моргнула, отодвигаясь.
— Все не так! — воскликнула она внезапно, вскакивая на ноги. — Ты не так, я не так, и этот гребаный дом тоже не так!
Она надвигалась на Драко, но тот, словно позабыв о вчерашнем, не отошел назад. Наоборот, придвинулся ближе.
— Ты хоть понимаешь, каково это? — продолжила Гермиона так громко, что уши чуть не заложило. — Застрять в доме, где какая-то идиотская чаша пытается вселить в тебя магию, которая тебе вообще не нужна? Ах да, и еще это убьет тебя! И как будто этого мало, так вдобавок ты! Ты… мерзкий, просто невыносимый и ты… — она задохнулась от ярости, но прервалась лишь на секунду: — И ты еще заявляешь, что тебя стошнит, если ты поцелуешь меня!
Слова вылетели прежде, чем она осознала, что говорит. А когда поняла — было поздно.
Прижав ладонь ко рту, Гермиона панически распахнула глаза. Вот теперь Малфой точно не упустит шанса поиздеваться над ней.
— Это ты меня оттолкнула! — вдруг крикнул он, сжимая пальцы на запястьях. — Ты начала!
Теперь был его черед корить себя за сказанное.
Они смотрели друг другу в лицо, словно пытаясь что-то отыскать. И ничего не находили — а может, смотрели плохо.
Наконец, Драко отпустил Гермиону. Та сразу обхватила себя руками, как будто замерзла, и отвернулась.

Весь день прошел за чтением. Книг, в которые они не успели заглянуть, оставалось все меньше, а информации не было никакой.
Откинув от себя очередной бесполезный том, Гермиона провела по лицу ладонью. Глаза болели от мелкого шрифта большинства фолиантов, и голова была тяжелая. Виски противно ныли, и слабость, что вот уже вторые сутки неизменно возникала вечером и утром, появилась опять.
Думать о разговоре с Малфоем не хотелось. И вспоминать — тоже.
Но это не мешало яркой, отчетливой картинке возникать перед глазами, а брошенным в запале фразам — вновь и вновь слышаться.
— Что будем делать? — спросила Гермиона, когда стрелка часов подобралась к девяти, заговорив впервые. Голос неприятно хрипел, а в горле саднило.
Драко оглянулся на нее и пожал плечами:
— Я не знаю.
Гермиона опустила глаза, размышляя, и внезапно Малфой позвал ее:
— Хотя есть одна идея…
Она вскинулась и выжидающе посмотрела на него. Драко помедлил, прежде чем сказать:
— С каждым разом твоя магия все больше и больше… Что, если попробовать уничтожить чашу?
Гермиона удивленно моргнула, потом неуверенно ответила:
— Я не умею пользоваться этим волшебством. — Она вздохнула и досадливо пробормотала: — У меня не получается приказывать ему.
Она чувствовала, как новая и очень опасная сила течем по ее жилам, смешиваясь с кровью, но не могла придумать способа доказать магии, что она — хозяйка, что это ей надо подчиняться и слушаться. Магия бурлила, тревожа, но пока не причиняла особых неприятностей — во всяком случае, Гермиона держалась. Но что будет через пару ночей, когда волшебство заполнит все тело?
— Моя защита уменьшает влияние артефакта, — сказал Драко, подходя к Гермионе. Замерев у ее кресла, он добавил: — Ты и сама должна это ощущать, разве нет?
Это было правдой, этой ночью чаше явно удалось передать не так много магии.
Гермиона неохотно кивнула, и Малфой продолжил:
— Так что спустя… думаю, еще одной ночи вполне будет достаточно, тебе хватит сил разобраться с чашей. — Он оперся о спинку кресла.
Ладони Драко были слишком близко к Гермионе — если бы она чуть откинулась назад, то его пальцы бы коснулись ее шеи.
Она села как можно прямее.
— Ты уверен, что твоя защита окажется достаточной? — спросила она, облизнув почему-то вмиг пересохшие губы.
— Конечно, — усмехнулся Малфой. — Она сработала даже здесь, хотя тут магией и не пахнет.
Гермиона кивнула, признавая его правоту.
Эта и следующая ночь — и все.

Они подождали еще несколько часов. Огонь в камине — дрова обнаружились в чулане под лестницей, так что мерзнуть Гермионе и Драко не приходилось, — постепенно потухал, словно уставая.
— Я хочу спать, — зевнул Драко, когда уже перевалило за полночь. — Ты как?
Гермиона, которая тоже с трудом справлялась с сонливостью, поднялась с кресла.
— Ну и где мы ляжем? — рассеянно огляделась она.
— Какая разница, если мы все равно просыпаемся здесь? — плюхаясь на диван, фыркнул Малфой. — Так что предлагаю и заснуть здесь.
Гермиона уселась рядом с ним, вся напряженная. Стоило подумать о том, что ее в очередной раз ждало всего через час-полтора, как появлялось отчаяние. Да, разумеется, на утро она не могла вспомнить ничего из того, что делала, но странная жажда, стремление к артефакту, желание дотронуться до чаши не уходило. Она манила, звала, и это становилось все сильнее.
Драко, закинув руки за голову, растянулся на диване.
— Ты не хочешь дать и мне немного места? — поинтересовалась Гермиона.
— Ложись рядом, — предложил Малфой, не глядя на нее. — Я двигаться не буду — почти сплю.
Гермиона поджала губы и качнула головой — Драко не обратил на ее жест никакого внимания. Он прикрыл глаза, его дыхание постепенно выравнивалось, и грудь опускалась и поднималась все незаметнее. Гермиона нахмурилась, не зная, что делать. С одной стороны, конечно, она могла провести всю ночь в кресле, но знала, чем это чревато — все тело затечет, и даже обернуться будет больно, не то что поднять руку или ходить. Выхода не было — Гермиона осторожно, стараясь не прикасаться к Драко, легла рядом. Недосып сказывался, и всего через несколько мгновений она провалилась в сон.
И, как и вчера ночью, проснулась от поцелуя. Малфой прижимался губами к ее губам и даже не подумал отодвинуться, когда она распахнула глаза. И усмехнулся, когда она попыталась оторваться от него.
— Ну и кто все портит? — язвительно осведомился он, нависая над Гермионой. Она открыла было рот, чтобы возразить, сказать, что это глупо, что защита уже наверняка действует, да и сияния нет, но он не стал слушать, предпочтя опять поцеловать ее.
Этот поцелуй отличался от всех предыдущих. Хотя бы потому, что Гермиона понимала, что происходит, и, честно говоря, в нем не было никакой необходимости.
Но Малфой целовал — нежно, осторожно, в последний момент прикусывая нижнюю губу, и тут же проводил по ранке языком, извиняясь, — и это было волшебно. Удивительно нужно. Теплые руки обвились вокруг Гермионы, приподнимая ее навстречу, Драко что-то горячо выдохнул, и она сдалась. Положила ладони на затылок Малфоя, приковывая к себе, и ответила на поцелуй.
Раздавшийся где-то в глубине дома грохот отвлек не сразу. Поначалу Гермиона даже не услышала его, слишком занятая своими ощущениями и чувствами. Нужно было оттолкнуть Малфоя, но не получалось. И не хотелось совсем. Маленький комочек, казалось, состоящий из солнечных нитей, появился в груди, мешая дышать, заставляя прижиматься к Драко, обвиваться вокруг него и не отпускать.
Гермиона вскинулась только тогда, когда шум повторился — гораздо ближе. Как будто что-то рушилось.
— Что это? — ахнула Гермиона, упираясь руками в плечи Малфоя. — Ты слышишь?
Малфой кивнул и быстро поднялся на ноги. Открыв дверь, он выглянул в коридор и пробормотал:
— Тут все в порядке. Как думаешь, что происходит?
— Думаю, чаша пытается справиться с магией, которую не успела передать мне, — сказала она, подходя к Малфою. Приподнявшись на цыпочки, она посмотрела через его плечо в темноту прихожей.
— Если ты права, — быстро обернулся Драко и, крепко обхватив ее поперек талии, потащил к дивану, — то нам стоит держаться подальше.
Гермиона не ответила, с волнением думая не о том, что происходит с артефактом, а о том, что собирается делать дальше Малфой. А он опустился рядом и, помедлив, приобнял ее за плечи.
— Боишься?
В голосе не было привычного нахальства и подначки. Он был абсолютно ровный, спокойный, чуть взволнованный. Никакой издевки.
И Гермиона кивнула.
— Это все закончится, — устало проговорил Драко, откидываясь на спинку дивана, и потянул ее за собой. Она не стала интересоваться, почему он так уверен — не до того было. Слишком громкими были звуки за дверью, слишком близка была опасность, и было слишком страшно. А Малфой — был рядом, теплый, настоящий, не очередная иллюзия, разумеется, вредный и надоедливый, но — безопасный. И тревожащийся за нее.
Поэтому она потянулась и впервые поцеловала его сама.

Малфой удивленно взглянул на Гермиону, но не оттолкнул. Наоборот, ответил, обнимая и притягивая ближе.
Но все изменилось, когда ее пальчики нырнули за ворот рубашки. Теплые ладони коснулись его груди, одна замерла прямо напротив сердца, отсчитывая его удары. Драко отстранился и хриплым голосом проговорил:
— Лучше прекращай, Грейнджер, а то…
Гермиона неожиданно всхлипнула и мотнула головой — отчаянно, мазанула волосами по лицу Драко и, положив подбородок ему на плечо, быстро прошептала в ухо:
— Это ужасно, ты даже… понять не можешь! Каково это, знаешь, каждую секунду опасаться любого шороха? И я постоянно думаю о хозяевах, Малфой, я не хочу, как они!
Голос сорвался, и она замолчала, бессильно сникнув в руках Драко.
— А я здесь причем? — сдержанно, только чуть глухо, спросил он — не слишком-то приятно осознавать, что ты нужен только для того, чтобы отвлекать от воспоминаний и заставлять забывать о панике.
— Ни при чем, — хмуро, но тихо ответила она. — Совсем — ни при чем. Но мне без тебя еще хуже. И ты сам сказал, что я все порчу. Считай, что хочу все исправить.
Малфой долго молчал, не глядя на нее, потом вдруг криво ухмыльнулся:
— А с чего ты решила, что мне это нужно?
Гермиона резко побледнела и попыталась вырваться. Досадливое выражение на ее лице говорило больше всяких слов. Драко удержал ее, сердясь на себя за выпаленную невпопад фразу.
— Что еще? — воскликнула Грейнджер, и Малфой вдруг понял, что она едва не плачет.
— Я соврал, — стараясь говорить равнодушно, пожал он плечами. Потом не удержался и усмехнулся: — Знал бы, что ты так будешь реагировать — говорил бы такое каждый день.
— Идиот, — помолчав, буркнула Гермиона. Драко возмущенно посмотрел на нее, но все же про себя согласился. — Значит, соврал? — негромко спросила Гермиона.
Он кивнул. Гермиона выглядела спокойнее, кажется, даже не сердилась. Ну, не так, как раньше.
— Я не должна была это говорить, — вдруг вздохнула она, обхватывая себя руками.
Драко искоса посмотрел на нее и проворчал:
— Мне все равно, учти.
Гермиона почти улыбнулась — когда только успела привыкнуть к дразнящим интонациям?
— Ну конечно, — фыркнула она. — Поэтому ты и…
Драко поморщился, зная, что услышит: его реакция напоминала обиду ребенка. Но он вполне мог это осознавать, а не слышать от Грейнджер. Поэтому он быстро потянулся и опять поцеловал ее. На этот раз его руки принялись задирать ее свитер вверх, обнажая гладкую кожу. И Гермиона не думала возражать, когда он аккуратно уложил ее на диванные подушки. Когда ненужная кофта полетела на пол, а губы Малфоя, пробежавшись сотней поцелуев по ключицам, спустились к ложбинке на груди, вообще все прекратило иметь хоть какое-то значение.