Подарок

Колокола в Хогвартсе никогда не звучали одинаково.
По утрам это были тяжелые удары, полные невыносимой земной тоски. Наверное, так били колокола на соборах в Средневековье, когда оглашали в городе вспышку бубонной чумы.
По вечерам замок оглашал веселый, малиновый перезвон. Казалось, ещё немного — и колокол слетит с башни к чертовой матери, таким он был веселым.
А по понедельникам, да ещё и перед обедом он звучал как сигнал к началу финальной битвы за свободу всего человечества. После него все двери дружно распахивались, и оголодавшие ученики неслись в Большой зал как слоны на водопой. Особенно старался седьмой курс, потому что в этом семестре обеду предшествовал сдвоенный курс изучения структуры Министерства.
А это верная смерть.
Как и попытка профессора Бинса задержать класс дольше положенного.
— Черт, если бы он продержал нас там ещё хотя бы три минуты, я бы начал жрать конспект или Сохатого, — пожаловался Сириус, когда Мародеры в шумном потоке спешили к лестнице.
— А собаки не едят человечину, — Джеймс на ходу обхватил его за шею.
— Оленину едят. И человечину когда-то ели.
— Тогда они были волками, — поправил Ремус. Он тоже шел под тяжелой лапой Сохатого, но с другой стороны. Питер семенил следом.
— Я всегда говорил, что мы родственники, Лунатик, — завидев впереди слизеринских девчонок, Сириус с душой шлепнул Роксану по заднице. Она вскинулась, Сириус послал ей воздушный чмок. Роксана показала ему средний палец.
— Надо на ней жениться, — решительно сказал Сириус, когда они их обогнали.
Мародеры загудели.
— Бродягу пора кормить, раз он собрался жениться, — со смехом заметил Джеймс, хлопая его по плечу. Они заржали, обогнали компанию вялых пуффендуйцев и в числе первых сбежали по лестнице вниз.
— Девчонки в колонии действительно танцуют голыми вокруг костра? — деловито спросил Сириус, когда они наконец добрались до стола и накинулись на еду.
Ремус опасливо оглянулся, не переставая жевать и пожал плечами — вроде как «да» сказал.
Сириус переглянулся с Джеймсом. Хвост покраснел.
— Там же, наверное... пиздец как холодно, — глубоко-сочувственным тоном протянул Джеймс. — Черт, я бы хотел взглянуть.
— Но они не были совсем голыми. Просто от танцев жарко, и они так... немного...
— Сиськи показывали?
— Ну... под конец... да, некоторые. Но это не то, это вроде как...часть их культуры, что ли. Животные ведь ничего не стесняются, в том числе и... — он засопел, увидев, как заблестели глаза друзей. — Наготы.
Ремус занялся обедом.
Мародеры снова переглянулись и уставились на него с одинаково—ехидным выражением лица.
— Ну а ты? — поинтересовался Сириус, откладывая вилку и скрещивая на груди руки.
Ремус поднял голову и подозрительно взглянул на их сияющие рожи.
— Что — я? — невнятно буркнул он.
— Да ладно, Лунатик, колись, тебе обломилось что-то в эту вашу Гранатовую ночь?
— Янтарную ночь.
— Один хрен, — нетерпеливо отмахнулся Джеймс.
Ремус с усмешкой покачал головой, втыкая вилку в картофелину.
— Да ладно тебе, Лунатик, — выпалил Сириус. — Школы нет, куча горячих цыпочек, которые виснут на тебе целыми днями...
Ремус украдкой поднял взгляд и посмотрел на учительский стол. Валери ела виноград и говорила о чем-то с мадам Стебль.
— ...а потом ещё и заставляют тебя танцевать с собой! Голые! Ну неужели ты так-таки никому из них не вставил?
Валери почувствовала его взгляд и Ремус поспешно отвернулся. Сразу вспомнилось, как она отшила его в субботу. Несправедливость и обида все ещё мучили его.
— Слушайте, какая разница? — немного раздраженно спросил он, перехватив взгляды друзей. — Мы теперь должны отчитываться, или что?
— Я так и знал, — Сириус выпрямился и довольно потер ладони. — Сохатый, гони золотишко.
Сириус ссыпал пять галлеонов себе в карман и подмигнул Ремусу.
— Сохатый в тебя не верил, приятель, но я... — он нахмурился. — Кстати, а что ты делал под аудиторией? Я думал у тебя с утра уход за волшебными ежами или вроде того?
— Я решил пропустить, — буркнул Ремус, подавляя искушение опять посмотреть на Валери.
— Второй раз? — Сириус проницательно прищурился, но внезапно глянул Ремусу за спину и лицо его потемнело, — ...твою мать, вы только посмотрите, кто явился! — пробормотал он и все Мародеры дружно оглянулись.
В этот же момент из-за слизеринского стола поднялись Мальсибер, Регулус и Снейп, и направились к выходу. Джеймс заиграл желваками, согнув серебряную вилку.
У них так и было возможности разобраться со слизеринцами и отомстить им за подлую подставу. А ещё за Марлин.
Мальсибер и Регулус исчезли сразу же после полнолуния — родители в спешном порядке забрали их домой, якобы для хорошей взбучки. Но и жмыру понятно, что никакой взбучки им не грозило, Сириус, битый-перебитый так и вовсе ни разу не мог вспомнить, чтобы Регулусу хотя бы раз давали подзатыльник. Ну а Мальсибер, единственный и долгожданный наследник был любимцем всего семейства. Нет, наверняка их забрали для того, чтобы разъяснить, как себя вести дальше, что говорить и так далее.
Теперь они снова здесь. И пока Марлин не очнулась и не сказала, кто её заклял, они могут спокойно разгуливать по школе.
Джеймс отбросил испорченную вилку и первым поднялся из-за стола.
Сириус, Ремус и Питер поспешно вылезли следом, прихватив с собой сумки и вслед за Сохатым пошли к выходу из Большого зала. Как ни странно, за ними увязались и близнецы. Фабиан прожигал взглядом спину Мальсибера, Гидеон казался встревоженным и придерживал за плечо вспыльчивого братца. Видимо, предчувствовав стычку, из-за стола вылезли ещё двое слизеринских парней и побежали следом за своими.
Слизеринцы шли впереди. Гриффиндорцы — следом. Стук многочисленных подошв гулко разносился по пустому коридору.
Мальсибер пару раз обернулся на ходу и слизеринцы ускорили шаг. На ходу кутаясь в зеленые шарфы вышли в клоаку, но было поздно — Ремус, Хвост и Гидеон показались из противоположного выхода, отсекая путь. Слизеринцы столпились в середине тесного дворика.
Все разговоры в клоаке разом стихли. В тумане дыма контрабандных сигарет выглядывали любопытные лица. Громко каркали вороны на стенах башни с часами.
— Здорово, Мальсибер! — крикнул Джеймс, показательно вынимая палочку из кармана. — Ну как собственная шкура, не жмет?
Слизеринец опустил плечи, коротко вздохнул и оглянулся на Джеймса.
— Привет, — любезно сказал он и вдруг безо всякого предупреждения стегнул палочкой.
Кто-то из девчонок взвизгнул. Сириус толкнул Джеймса в плечо и заклинание пролетело между ними, угодив в стену. Взрывом в ней пробило дыру и в клоаку выплюнуло облако пыли и камней.
Половина клоаки тут же с криками и визгом разбежалась кто-куда.
Мальсибер рывком поправил на себе шарф, с вызовом глядя на соперника. У него тоже были причины ненавидеть гриффиндорцев и Мародеров в частности. В субботу утром содержимое клуба вывезли из школы, а вход запечатали. Когда об этом узнал его отец, некогда почетный член клуба, его терпению пришел конец, и он впервые в жизни поднял на своего сына руку.
А этого Мальсибер уже не мог простить Джеймсу Поттеру. Если бы не его длинный нос, все было бы в порядке, все было бы как раньше! И Нотт был бы жив.
С раскуроченной стены осыпались последние камни.
Джеймс вытер слой пыли с лица, также не сводя с Мальсибера глаз, а потом красноречиво сплюнул на землю между ними.
Не успел его плевок достигнуть земли, которую попирали сапоги великого Годрика Гриффиндора, как его палочка уже взлетела в воздух.
Мальсибера отшвырнуло, эффектно крутанув в воздухе, и он кучей свалился в грязный снег.
В толпе раздался ропот и неровный смех. Слизринцы тут же бросились ему на помощь, но Мальсибер огрызнулся, и они отпрянули. Он поднялся без их помощи, поправил мантию, отряхнул снег с одежды и попытался усмехнуться, но черные глаза полыхали от унижения и злости. Смех толпы был для него самой гадкой пыткой. Мальсибер ненавидел быть смешным.
— Смотрю, ты все ещё в школе, Поттер! — звонко выкрикнул он. — А я думал старый пердун выпер тебя и твою шайку к чертовой матери!
— Завали ебало, Мальсишлюшка! — Джеймс сунул руки в карманы брюк и подступил ближе к слизеринцам. — Лучше расскажи всем, как ты вытащил Маккиннон в лес!
По толпе пронесся ропот. Все слышали о том, что ученица Гриффиндора в крыле, но по какой причине и чьей вине — это оставалось загадкой, так как слухов было слишком много. И кому верить было большой проблемой. Но теперь выдался уникальный шанс получить всю правду из первых рук.
— Я вытащил?! — поразился Мальсибер и возмущенно огляделся. Ему нужно было потянуть время — наверняка кто—то уже ведет сюда преподавателей. — Да я хотел ей помочь! Все слышали? Я. Хотел. Помочь! У вас, гриффиндорцев, вообще крышу сносит от риска, все знают, что вы вечно таскаетесь в полнолуние в лес, чтобы пощекотать себе нервы, — он вдруг посмотрел правда на Люпина. — Правда, звереныш?
Ремус побелел от злости и шагнул вперед, но Гидеон перехватил его. Мальсибер замаслился от удовольствия.
— Ну ты и сука, Мальсибер, — судя по голосу, Джеймс начал закипать. — Ты, трусливый засранец, признай, что это твоих рук дело! Твоих и Нотта! Марли, Тинкер Бэлл, француженка Лерой, Мэри Макдональд! Вы все были членами этого гребанного клуба! — он чиркнул по воздуху рукой, указывая на всех слизеринцев сразу. — Если бы не клуб, Нотт, и Эйвери тоже были бы живы!
Регулус нервно переступил с ноги на ногу и покосился на друга.
— Признай это, чертов слизняк! И свали из школы сам, прежде чем тебя выпрут!
— Значит, быть членом школьного клуба теперь преступление? Не знал. Если так, то половину Хогвартса можно исключить. Наш клуб был самым лучшим местом в замке, но по вашей милости он теперь уничтожен, — голос Мальсибера дрогнул, он перевел злые глаза на жавшегося за спинами друзья Питера. — Можешь спросить своего дружка-жиртреста, он расскажет тебе, как там было хорошо!
Питер покраснел до ушей. Джеймс выпятил подбородок и шагнул было вперед, но Сириус его перехватил.
— Есть доказательства того, что это ваша вина, Мальсибер, — сказал вдруг Ремус, холодно и спокойно. — Есть свидетели. Признайся сам, так ты хотя бы сохранишь достоинство, когда покатишься из Хогвартса на хер.
Сириус хрипло хохотнул.
— Вы все такие жалкие с вашими обвинениями, — глаза Мальсибера гадко заблестели. — Это же очевидно, что девчонок вытаскивали вы, они все были с вашего факультета, разве нет? А та француженка, кажется, сама назвала имя Блэка. Хотя ты, Поттер, конечно, скажешь, что это была подстава! — он насмешливо скривил губы. — А насчет доказательств... — Мальсибер переглянулся со Снейпом и хмыкнул. — Одно ваше доказательство теперь в руках у Филча, и вы до него уже никогда не доберетесь. Никто не доберется.
У Джеймса дернулось лицо. Это была правда. После долгого, кишковынимательного разговора по душам с Дамблдором, тот распорядился вернуть Карту Филчу.
— А второе ваше доказательство валяется в крыле, — Мальсибер явно получал удовольствие от собственной изворотливости. — И пока девчонка не очнется, никто из нас ничего не сможет доказать. Но я бы на вашем месте добил её! — громко предложил он. — Ведь мы знаем, кого она видела и чьи имена назовет, не правда ли?
Это стало последней каплей. Джеймс выхватил палочку. Полыхнуло, голова Мальсибера мотнулась, на выглаженный воротник школьной рубашки хлынула кровь.
Дальше все происходило очень быстро.
Сириус с азартом спущенной гончей бросился на Снейпа, Руквуд выхватил палочку и сцепился с близнецами, Регулус, как и Питер, вжался в толпу, а Ремус пальнул чем-то в Уоррингтона. Клоаку заполнили дым, хлопки заклинаний и крики. Кричали дерущиеся, кричала толпа, в гамме жадных до зрелища глаз мелькали испуганные слезящиеся глаза Питера Петтигрю.
Фабиан вдруг увидел, что младший Блэк пробирается к выходу и бросился за ним, но тут откуда ни возьмись ему наперерез кинулся Сириус и перехватил его руку с занесенной палочкой.
— Остынь, Пруэтт!
— Убери руки! — взревел Фабиан и, потеряв голову, кажется всерьез решил проклясть обоих Блэков сразу, как вдруг над клоакой, башней с часами и всей школой вдруг не загремел голос Макгонагалл, усиленный во сто крат заклинанием:
— ПОСЛЕОБЕДЕННЫЕ УРОКИ ОТМЕНЯЮТСЯ. ВСЕМ СТУДЕНТАМ СРОЧНО ВЕРНУТЬСЯ В СВОИ КОМНАТЫ, СТАРОСТАМ СОБРАТЬСЯ В УЧИТЕЛЬСКОЙ.
И не успело эхо сообщения утихнуть, как все услышали пронзительный девчоночий визг в коридоре. А затем в клоаку выбежали ученики. Они прикрывали нижнюю часть лица шарфами и пронеслись по клоаке, даже не обратив внимание на происходившее в ней и только когда Джеймсу пришло в голову крикнуть: «Эй, а что случилось?!», какая девчонка на бегу крикнула:
— Сразу семь человек! Там весь стол и весь пол в крови! Кто-то проклял еду!
И она побежала дальше, а клоака застыла, пораженная новостью.
Всего на минуту, потому что вслед за девчонками в неё хлынул поток когтевранцев, бегущих в свою комнату, точно стадо очумевших, перепуганных антилоп. А после все поддались панике и побежали кто-куда, так что выяснение отношений и драка потеряли всякий смысл.
У Джеймса с первых минут появления паникеров в клоаке возникло гадкое, сосущее ощущение, что где-то уходит жизненно-важный поезд, вот только никак не мог понять, как он связан с обедом. А потом в зажженном дракой сознании вспыхнуло «Лили!» и он опрометью бросился в бегущую толпу, пробиваясь в обратном направлении — к выходу из клоаки. Сириус расцепился с Фабианом, гневно сверкая глазами, и помог Гидеону поставить на ноги Лунатика — они с Уоррингтоном не рассчитали силы и теперь слизеринец выл от боли, потому что лицо его пузырилось фурункулами, а Люпин не мог устоять на ногах — его обильно тошнило маленькими черными лягушками. Все вместе они потащили его следом за Поттером, а слизеринцы следом за толпой потянулись в обратном направлении. Мальсибер перед уходом оглянулся и прожег спину Джеймса ненавистным взглядом, а потом вместе с остальными пропал в проходе.

— Тебе стоит вытереть лицо, — сказал Мальсиберу Регулус, когда они пару минут спустя сбегали по лестнице в подземелье. — Кто-нибудь может увидеть... и подумать лишнее.
Мальсибера пробрал ледяной пот от мысли, что кто-то может принять его за тайного грязнокровку и поспешно вытер губы и подбородок, измазанные в крови после Поттеровского заклятия.
— Никто не подумает, что я могу быть в родстве с грязнокровками! — огрызнулся он вместо благодарности. — Это просто нелепо!
Регулус пожал плечами, и мальчики гуськом вбежали в гостиную следом за Мальсибером.
За полчаса в комнате собрался практически весь Слизерин, но никто не высказывал особого волнения по поводу вспышки эпидемии в школе. Некоторые, наоборот, в открытую радовались, что скоро в школе совсем не будет грязнокровок, «а то не продохнуть от них. Но в целом настроение было неважное. И причиной тому была компания старшекурсников, собравшаяся на нескольких диванах в центре гостиной.
На одном из них полулежал Мальсибер. Его голова покоилась на пухлой шелковой подушке, лежащей на острых коленках Гринграсс. Сама Хлоя с безмерно сочувственным видом прикладывала ледовую примочку к его пострадавшему носу.
— Чертов Поттер, — ругался Мальсибер. — Да кем он вообще себя возомнил? Преследовать меня, предъявлять какие-то нелепые обвинения... может быть он и сюда припрется со своими дружками? С него станется!
— Кстати насчет обвинений... — Руквуд, который до этого сидел тихо и перемигивался с кем-то со старших курсов, поднялся на ноги. — Тебе не кажется, что ты должен нам кое-что объяснить?
Мальсибер оглянулся на него и увидел, что кроме Руквуда, к беседе подтянулось ещё человек десять. Да что там, почти все слизеринцы посматривали на него враждебно, а кое-кто даже шептался.
— О чем ты? — с подозрением спросил он и поднялся, оттолкнув руку Хлои.
Слизеринцы переглянулись.
— О том, что ты спихнул все на Нотта и заложил нас всех Дамблдору, — резко выпалил Руквуд, скрестив на груди руки. — Мы все знаем, что произошло, когда вас поймали, Блэк нам рассказал.
Мальсибер прожег Регулуса взглядом. Тот, вопреки его ожиданиям, взгляд не отвел.
Он оглянулся на Хлою, но та казалась заметно растерянной и лихорадочно выбирала сторону.
— Кодекс клуба гласит, что мы все связаны кровными узам. Это значит, что своих мы не подставляем, — добавил Руквуд. Мальсибер оглянулся на него. — То, что ты сделал, называется предательством, — вкрадчиво и мягко сказал он, подступая к нему. — И мы все ждем объяснений.
Повисла пауза.
— Кодекс, — Мальсибер усмехнулся и его глаза зло потемнели. — Кодекс?! А где же был ваш сраный кодекс, когда старый черт допрашивал меня в своем кабинете?! Где был ваш кодекс, когда Кэрроу поймали на краже меча?! Где были вы все, связанные со мной кровными узами?! — он уже кричал. Некоторые из обвинителей потупились и отвели взгляд. Мальсибер прошелся по кругу, как загнанный зверь, яростно вглядываясь в лицо каждого. — Мы все могли загреметь в Азкабан в тот день! Но я нас всех спас! Я, я один отвечал за все, я придумал способ уберечь нас от всех подозрений и спасти наши семьи от позора! А вы теперь предъявляете мне обвинения?! Да вы должны на коленях благодарить меня за то, что сидите сейчас здесь, а не в Визенгамоте! — у него изо рта вылетела капелька слюны. — Но, если вам так хочется, идите прямо сейчас к Дамблдору и скажите ему, что вы все подавали заявки на охоту на грязнокровок, это будет честно!
Теперь растерялся Руквуд. Хлоя определилась и сочувственно погладила своего жениха по руке.
Мальсибер отдернул руку.
— Я сделал то, что должен был сделать. И если Нотты были не в состоянии обеспечить себе алиби, то нечего их жалеть. Слабым не место рядом с Темным Лордом! — высказав все это, он ещё метнулся пару раз туда-сюда, выпуская пар, а потом с размаху улегся на диван и снова положил голову на колени Хлое, плотно скрестив на груди руки.
— Кстати, раз уж заговорили о предательствах, Август...
Все оглянулись на голос. Снейп отделился от стены, у которой обычно сидел и подошел к компании.
— Кажется, это ты должен был следить, чтобы Кэрроу достали меч. Все, что мы делали все эти месяцы было ради того, чтобы Темный Лорд смог заполучить меч. И ты провалил задание, хотя оно было далеко не самым сложным.
— Не так уж сложно! — взвился Руквуд. — Туда приперлась эта рыжая грязнокровка с предателем-Петтигрю! Ещё и мракоборца притащили! А когда Кэрроу пытались бежать, напоролись на эту белобрысую стерву Малфой!
Мальсибер резко повернул голову, придержав руку Хлои с ледовой примочкой.
— Это она наслала на них гребанную тучу летучих тварей, а не я, спрос с нее! Или было бы лучше, если бы меня выперли вместе с Кэрроу? — его голос зазвенел от возмущения. — С какой это стати?! Попались они, а не я! К тому же я выглядел, как Генри, если бы меня заметили... — он облизал губы и перевел дух. — И вообще, в том, что все рухнуло виновата Малфой! Эта сучка уже не первый раз подставляет нас! Вообще не понимаю, какого черта её засунули в нашу школу, — он уселся на быльце дивана. — Ну ничего. Я сам отплачу ей за Кэрроу, мало не покажется! К счастью, знаю парочку проклятий, от которых её сам Мерлин не спасет!
— Только попробуй, Руквуд! — Мальсибер вдруг снова вскочил с дивана.
— Чего это? — набычился тот.
— Ничего! — отрезал Мальсибер, сверкая глазами. — У меня тоже есть счеты с этой сучкой, семейные счеты, если угодно. И если кому и проклинать её, то мне! Я сам с ней разберусь! А если узнаю, что ты тронул её до меня хотя бы пальцем, сделаю так, что это тебя не спасет сам Мерлин, понял?
— Понял, — буркнул Руквуд.
— Прекрасно, — одними губами произнес Мальсибер и ушел в свою комнату, даже не взглянув на Хлою.
А она осталась сидеть, крайне растерянная, с тающей примочкой в руке, и явно не знала, ревновать ей или радоваться.

* * *

Когда Джеймс вернулся в гостиную, все разговоры тут же стихли, а встревоженные лица дружно обратились к выходу. Гостиная была полна под завязку, никто и не думал расходиться спать, музыка не играла, что было само по себе непривычно. Только в углу тихонько бухтел радиоприемник.
Джеймс устало огляделся, увидел друзей в углу у окна и двинулся прямиком к ним.
Лили сидела в продавленном кресле, поджав ноги и закутавшись в плед. В неподвижных, широко раскрытых глазах плясали отсветы огня. По понятным причинам она не смогла пойти на собрание старост вместе с остальными. Сириус стоял у неё за спиной, повернувшись лицом к окну, в кресле напротив виднелась шевелюра Люпина. На ковре у камина Роксана и Питер от нечего делать играли в шашки. У доски сидел Живоглот.
Кроме Роксаны в гостиной была еще парочка учеников с других факультетов.
Джеймс двинулся к друзьям. Увидев его, ребята сразу вскинули головы, Лили ожила и порывисто встала, а все разговоры в гостиной стали на порядок тише.
— Здорово, — Джеймс подошел к друзьям и хлопнул Лунатика по плечу. — Ты как?
Ремус, зеленоватый и уставший махнул рукой, мол, всё в порядке.
— Ну что там было, Поттер, рассказывай, не тяни! — не выдержал кто-то из толпы, быстро стянувшейся к окну.
— Проклятие обнаружилось в картофеле, — объявил Джеймс, устало бухнувшись в бывшее кресло Лили. Она сама обошла его и молча обняла за шею, уткнувшись подбородком в плечо. — Все ведь жрут картофель, верно? На это был расчет, — Джеймс снял очки и потер глаза. — Даже эльфы не знали, это сделал кто-то из старших, когда обед подали. Наложил проклятие на одно блюдо, а потом распространил по всему залу.
— Как? — ахнула Мэри, которая как раз пробилась к ним и присела на ручку Ремусова кресла.
— Протеевы чары, — Джеймс снова нацепил очки.
По гостиной пронесся возмущенный гомон.
— Это точно слизеринцы, зуб даю! — выкрикнул Гидеон. — Наверняка Мальсибер и Снейп, они специально раньше свалили, чтобы...
— Это слишком очевидно, — покачала головой Алиса. — Да и Мальсибер не так уж умен, а мы ещё даже не проходили эти чары.
— Зато Снейп...
— Чертовы слизеринцы! Ползучие сволочи! Чтобы их всех...
Шестикурсник Джонсон вдруг подавился, схватился за рот и замычал что-то нечленораздельное.
Сириус опустил палочку, когда убедился, что язык его однокурсника успешно приклеился к небу, а потом демонстративно положил руку Роксане на плечо.
— Надо же что-то делать! — воззвала ко всем Алиса. — Если это действительно слизеринцы так распоясались...
— Да точно слизеринцы!
— Или пуффендуйцы, — мрачно заметил Сириус. — Среди них тоже есть эти. Защитники чистокровия. Сам сталкивался не раз.
— Короче, сейчас преподаватели пытаются выяснить, кто это сделал, но у них вряд ли получится, потому что там все так перепуталось, — как только Джеймс заговорил, все снова смолкли. — Теперь всю еду будут проверять и покрывать защитными чарами. И нас всех, то есть старост, просили поговорить со студентами, может кто чего видел. Вы не видели? — сразу спросил он, оглядывая лица друзей. Все насуплено переглянулись, но ясно было, что никто не в курсе.
— Если не хотите стучать — дело ваше. Я бы сказал, если бы знал. Крыло уже под завязку, было семь человек, а когда я уходил, МакГи сообщили, что уже пятнадцать.
Гостиная притихла в ужасе.
— Дамблдор сказал, половину сразу в Мунго переправят, а нам приказал не высовываться, пока замок будут дезинфицировать. И всю переписку временно остановят, потому что теперь Хогвартс опасен для остального мира, а не наоборот. Вот такие дела.
— Кошмар, — подытожил Бенджи, скрещивая руки на груди. — Мы в изоляции, и у нас бушует проклятие? Прекрасно. О чем они там думают? Мы же обречены на вымирание!
— Будет ещё эффектнее, если ты снимешь штаны и пробежишься по замку, — проговорил Сириус.
— Да, Блэк, тебе-то нечего бояться! — вспылил Фенвик. — Ты мог бы фунт этой картошки сожрать и не подавиться.
— Бендж! — устало позвала его Лили.
— Ты действительно считаешь, что мне нечего бояться? — убийственно тихо поинтересовался Сириус.
Фенвик вдохнул.
— З-зактнитесь оба, — послышался слабый, но твердый голос из кресла. Все оглянулись. Ремус с трудом выпрямился, но, кажется, запас жаб Уоррингтона закончился. — Учителя не допустят его распространения и не выпустят нас, пока не будут уверены, что это безопасно. И если бы среди нас были заболевшие, Фенв, мы бы это заметили, потому что проклятие действует сразу же.
— Да, Лунатик прав, не надо истерить. Об этом, кстати, тоже просили предупредить, чтобы вы тут не бегали с воплями «Мы все умрем». Если до Пасхальных каникул не найдут лекарство, всех временно распустят по домам. Кстати, поговаривают, что на юге его нашли, там были случаи выздоровления. Может быть, это просто слухи, а может быть и нет. В любом случае, я уверен, что Дамблдор уже рыщет в этом направлении, — Джеймс поднялся из кресла. Бенджи показался удовлетворенным. — Ещё сказали, чтобы я вас всех разогнал по комнатам, но будем считать, что вы не послушали.
Он повернулся к Лили и Сириусу, а ученики заговорили и поднялся шум.
Вопреки разрешению Джеймса большинство учеников довольно скоро потянулось наверх. Всем было страшно, а напряженная обстановка гостиной не давала расслабиться. Сириус и Питер тоже ушли, Ремус задремал в кресле в обнимку с урчащим Живоглотом. Лили лежала на диване, подложив под голову подушку. Она так и не сняла школьную форму, её рубашка измялась, а юбка перекрутилась, оголив ноги. Малахитовые глаза снова неподвижно смотрели в огонь. Джеймс сидел на полу рядом с ней и мастерил журавликов из брошенных кем-то черновиков.
Время шло.
Часы на стене тикали.
Огонь в камине становился все меньше...
Ближе к утру, когда камин совсем погас, а непроглядное чернило за окном немного разбавило родниковым утром, в гостиную явилась уставшая, бледная Макгонагалл.
Тихонько прикрыв портретный проем, профессор кошачьей поступью прошла по гостиной, поправила сползший с Ремуса Люпина плед и подошла к Джеймсу, который так и уснул, сидя у дивана, весь в журавликах. Осторожно, чтобы не разбудить свернувшуюся калачиком Лили, профессор легонько потрясла Джеймса за плечо, а когда тот нервно подскочил, знаком велела идти за ней. Зевая и поеживаясь, Джеймс вышел за профессором в коридор.
— Дезинфекция замка окончена, так что после обеда уроки могут возобновиться. Сообщите об этом, как только все проснутся, Джеймс.
Он кивнул и с трудом подавил зевок.
— Но есть ещё одно... — профессор внимательно посмотрела на Джеймса. — Сейчас администрация школы обязана пристально следить за сообщением замка с внешним миром. Все известные нам ходы из замка уже перекрыты. Но я совершенно точно уверена, что не неизвестных нам ходов намного больше, чем мы думаем.
Джеймс бросил на неё осторожный взгляд.
— Профессор, я не вполне понимаю, при чем тут я?
— На кону стоит намного больше, чем вы думаете. Под угрозой безопасность всего замка и огромного количества учеников, которых мы, учителя, обязаны защитить. И если вам известно то, что может помочь нам в этой защите, вы так же обязаны сообщить эту информацию мне или профессору Дамблдору. Вы понимаете меня, Поттер?
Джеймс угрюмо молчал.
Сначала Карта, вот уже дважды отобранная Филчем, теперь вот это. Если школа вознамерилась отобрать у него все секреты и разрушить весь его мир, то ей это, определенно удается. Может ему и мантию-невидимку Дамблдору отдать?
Но ведь все это не просто так, звякнул в голосе честный голос. Не ради отсидки после уроков или наказания. Это ради безопасности. Ради безопасности тех, кто ему очень и очень дорог.
Хотя, с другой стороны, как эти знания могут им навредить? О выходах известно только ему и парням. А они не такие дураки, чтобы таскать в школу что попало, когда вокруг творится такая фигня.
Как же быть?
Макгонагалл наблюдала за ним так, словно прекрасно знала, какая буря противоречий царит сейчас в его душе.
— В любом случае, если вы захотите помочь нам, я думаю, вы знаете, что нужно сделать, — она поджала губы, коротко кивнула и ушла, а Джеймс остался стоять в темноте.

* * *

Первым уроком после обеда были заклинания. Флитвик начал новую тему — чары Печати.
Профессор связал тему с недавним запечатыванием древнего хода в слизеринских подземельях, а также с системой защиты самого замка, но у Джеймса было стойкое ощущение, что Макгонагалл приложила к этому руку. Пару раз ему вообще показалось, что рассказывая о многоступенчатой формуле «запечатывания», профессор пытается намекнуть, что именно этим Джеймсу лучше всего заняться. Хотя, вполне может быть, что у него просто разыгралось воображение и Бродяга прав — мир не вертится только вокруг него.
Но все это здорово давило на нервы. Джеймс так и не пришел к решению.
С одной стороны, было крайне тяжело видеть поредевшие столы и классы, а с другой — каждый из этих тайных тоннелей, каждый из этих ходов был достоянием всей их компании, был связан с определенным этапом их жизни и Джеймс просто не мог взять и уничтожить все это. Глупостью казалась сама мысль о том, чтобы сделать это, ведь только они знают об этих выходах, а значит ничего не случится!
А потом он вдруг ловил себя на каком-то ужасно тяжелом, гнетущем ощущении, когда сидел на верхних партах аудитории Флитвика и смотрел на волну рыжих волос внизу.
Он просто не выдержит, если что-то случится с Лили.
Он чуть было не сломался после смерти родителей, ещё одна трагедия его просто доконает.
— Эй, — Сириус толкнул его локтем и Джеймс очнулся от раздумий. — Тебя колданули, Сохатый?
Джеймс взглянул на Сириуса. Ещё минуту назад он ждал перемены, надеясь поговорить с ним и с Лунатиком и понять наконец, как нужно поступить. А теперь понял, что парни не должны ничего знать о просьбе Макгонагалл. Кому как не им знать, каково это, когда ничем не примечательный портрет вдруг оказывается тайным проходом в помещение, о котором не знает никто, может быть даже сам Дамблдор! И если они узнают, что теперь должны выложить все эти секреты школьной администрации, будут мучатся так же, как он сам. А он, как лидер и старший Мародер не имеет права перекладывать все эти проблемы на них.
Оправдание казалось притянутым за уши и крайне неубедительным, но Джеймс цеплялся за него как за спасательный круг в шторм. Может быть потому что ему хотелось успокоить свою совесть. А может быть потому, что в глубине души он понимал, что они согласятся на эту жертву.
Именно поэтому он криво ухмыльнулся Сириусу и покачал головой.
— Нет, Бродяга, — Джеймс перевел взгляд на доску. — Все отлично.

После удара колокола седьмой курс высыпал из воздушной, солнечной аудитории Флитвика и отправился вниз — на трансфигурацию. Они только-только покончили с невероятно трудной темой анимагии, но Макгонагалл даже не думала сбавлять темп. Класс ещё не успел до конца справиться со стрессом после контрольной, на которой нужно было превратить соседа по парте в хищника, рептилию, птицу и млекопитающее, как профессор начала новую, не менее сложную тему:
«Трансгрессия. Основные принципы»
Алиса Вуд сидела за четвертой партой в среднем ряду и минут двадцать безучастно пялилась на эти слова на доске, подперев голову рукой и стараясь не уснуть под монотонный голос профессора Макгонагалл.
В начале она пыталась вникать в сложную и запутанную лекцию о происхождении трансгрессионной «трубы», но потом сдалась и начала переписываться с Лили, сидящей рядом с Джеймсом за партой впереди.
Как раз в тот момент, когда Алиса снова почувствовала, что засыпает, Лили быстро обернулась и бросила на её парту записку. Алиса мгновенно оживилась и как ящерица языком хватает муху, схватила записку и сжала в кулаке. Подождала, пока Макгонагалл со своей лекцией пройдет мимо её парты, развернула бумажку и, пробежав ответ Лили взглядом, тут же бросилась писать ответ. На самом интересном месте откуда ни возьмись взялась палочка Макгонагалл и постучала по её парте.
Алиса встрепенулась, комкая записку и пачкаясь чернилами.
— Простите, — она послала профессору самую невинную из своих улыбок. Макгонагалл наградила её упреждающим взглядом и прошла дальше, ни на секунду не прекращая лекцию. Алиса подождала, пока профессор пройдет и тут же потыкала Лили в плечо. Лили оглянулась и быстро взяла у неё записку. Кто-то на задней парте шмыгнул носом, кто-то с шорохом перевернул страницу конспекта. Алиса украдкой глянула на Сириуса и Малфой, которые, как обычно склеились на задней парте. Даже Макгонагалл закрывала глаза на то, что эти двое сидят в обнимку даже во время урока. Наверное, устала бороться. Алиса вздохнула и отвернулась. Лили как раз закончила писать ответ и опустила вниз руку с запиской. Алиса быстро схватила её и чинно сложила руки, проследив взглядом за профессором. До этого они переписывались обо всякой ерунде, например, обсуждали хохолок Джеймса на затылке, но за последние десять минут дело приняло серьезный оборот и никак не могло подождать до перерыва.

А: «Ты уже решила, кого пригласишь?»
Л: «Пока нет»
А: «О чем ты думаешь?! День Рождения уже завтра!»
Л: «Я вообще не уверена, что хочу его отмечать»
А: «Ты с ума сошла?»
Л: «Я — нет, а если ты не прекратишь, М. отнимет у нас баллы»
А: «Лили, это слишком важно, чтобы ждать до перемены!»
Л: «Ну вот, теперь ты довольна? »
А: «Отыграюсь на Травологии. Пять очков — это не так много. А ты не увиливай от ответа. Поговорим на перемене»

— То есть как это ты не собираешься отмечать?
Лили мученически вздохнула, когда Алиса перехватила её в коридоре и оттащила в сторону.
— Лили, это же День Рождения! Дни Рождения случаются не так часто, как нам хотелось бы! Это же праздник! И ты должна быть веселой, а у тебя такой вид...
— Какой? — Лили поправила ремень сумки.
— Как будто ты ешь лимоны и лимонным соком запиваешь! — буркнула Алиса, подхватывая её под руку и увлекая за собой по коридору. — В конце-концов, восемнадцать — это ещё не так много, вот если бы тебе стукнуло двадцать, или, не приведи Мерлин, тридцать, вот тут ещё можно было бы понять, а так ты дол...
— Да не в этом дело. Просто... — Лили засопела. — Ну сама подумай, какой может быть праздник? Марлин в Крыле, Дирк в Крыле, все напуганы, подавлены, кому хочется скакать вокруг торта со свечками? Да и как можно отметить День Рождения, когда мы закупорены в замке и даже пакет ирисок купить не можем!
— О чем трещите? — откуда ни возьмись вдруг появился Джеймса и обхватил их за плечи.
— Ни о чем! — первой выпалила Лили и чмокнула Джеймса в колючую щеку. — Вспоминали, как превратили вас с Блэком в морских свинок на прошлой неделе. Блэк еще два часа свистел. А ты вообще до ужи...ай!
Лили подпрыгнула, потому что Джеймс с невозмутимым видом ущипнул её за задницу.
В качестве компенсации она толкнула Джеймса в плечо, но он видел, что она довольна.
— Поттер, ну хоть ты ей скажи! — не выдержала Вуд, когда они захватили в башне теплую одежду и вместе с толпой однокурсников шли в теплицы. — Она не может так поступить!
— Как? — Джеймс посмотрел на Лили. Эванс бросила на Алису недовольный взгляд и демонстративно замотала шарфом всю нижнюю часть лица, давая понять, что не намерена разговаривать.
— Она не имеет права саботировать свой собственный День Рождения! — Алиса натянула разноцветную вязаную шапку-ушанку. — Я ведь уже и подарок купила! Ещё на каникулах! — Алиса ойкнула, провалившись ногой в нору нарглов под сугробом.
— Эванс, Мерлиновы трусы, у тебя День Рождения?! — Джеймс всполошился так натурально, что Лили остановилась на секунду и выпучила глаза.
— Шучу, — Джеймс пошел на попятную. — Конечно я помню. Тридцать второго числа? В мае? Да ладно тебе, я точно помню, что это было в конце осени.
Лили невольно улыбнулась.
— Она не хочет праздновать, хотя ко мне уже человек десять подходило и спрашивало, когда вечеринка! — не унималась Алиса. Она слегка задыхалась на ходу и пар клочками вырывался у нее изо рта. — Двое были из Когтеврана, понятно?! У нас и так нет никаких поводов для радости, эта дурацкая война, все эти новости, а теперь ещё этот карантин!
— Вот именно! У меня настроение совсем не праздничное, как и у всех. К тому же... — её лицо на миг помрачнело, но Лили тут же тряхнула головой. — Неважно.
— Эй, Лили! Алиса!
Лили оглянулась, увидела машущих им девчонок из Когтеврана и направилась к ним, явно радуясь избавлению от назойливой подружки.
— Лили, но ты... — Алиса даже ногой топнула и закричала ей вслед: — Ты не можешь лишить нас последнего повода хоть немного отвлечься! Лили!
— Я могу подогнать тебе трибуну, Вуд, — их нагнал Сириус. Он, как обычно, был в компании своей слизеринской подружки. — И поджечь парочку бочек.
— Зачем? — Алиса быстро глянула на Роксану, чьи белоснежные волосы, похожие на мех песца давно были предметом её жуткой зависти.
— Когда ты начинаешь так громко говорить, все заканчивается акцией протеста в защиту бездомных лукотрусов. Я прав?
— Лили отказывается отмечать День Рождения, — буркнула Алиса.
— Почему?
Они остановились у запертых теплиц и почти все старшекурсники тут же задымили. В том числе и они.
— Она считает, что сейчас всё это бессмысленно, — Алиса поправила шапку и в расстроенных чувствх приняла у Сириуса сигарету. — Говорит, что никто не придет. Говорит, что не может праздновать и веселиться, когда Марлин и Дирк лежат в крыле. Говорит: нам не достать ни еды, ни напитков. Ну хотя бы в этом она права, — Алиса сделала маленькую затяжку и закашлялась. — На кухне еда может оказаться проклятой, в Хогсмиде тем более, хотя туда даже не выбраться, а почту в замок не пропускают.
— Ну... в замок — нет, — негромко сказал Сириус и внимательно посмотрел на Джеймса. — А моя сестра отлично готовит.
Джеймс выпустил изо рта облачко дыма, хмуря брови и глядя на Сириуса, а затем в его глазах промелькнуло понимание и лицо просияло
— Гений. Бродяга, ты гений. Я всегда говорил, что ты гений, — заметил он, немного щурясь, и махнул в сторону Сириуса рукой с сигаретой.
— О чем это вы? — недоуменно спросила Алиса. — «Моя сестра отлично готовит»? Это, что, какой-то ваш код, или...
Парни засмеялись.
— А если вы надумали заказать еду в Хогсмиде, то не факт, что там она не окажется проклятой.
— Это не совсем Хогсмид, Вуд, — загадочно произнес Джеймс, небрежно приобняв Алису за плечи. — Но, скажем так, в этих водах есть одно место, где не действуют никакие законы и куда почта может приходить свободно даже во время карантина.
— Какое место? — с сомнением поинтересовалась Алиса.
Сириус улыбнулся той самой улыбкой, которая разбивала вдребезги хрупкие сердца пятикурсниц.
Алиса посмотрела на Джеймса. В глазах Поттера уже вовсю прыгали чертики.
— Вы мне не скажете, да? — раздраженно спросила она.
— Нет, Вуд, — серьезно сказал Джеймс. — Это слишком опасно, и ты можешь пострадать. Будет достаточно, если ты по секрету оповестишь народ и скажешь всем, чтобы не сильно объедались за ужином.
— Значит... празднику все-таки быть? — осторожно обрадовалась она и вдруг хлопнула в ладоши. — Класс! Пойду скажу...
— Стоять! — Джеймс поймал её за шарф. — Нет, Вуд! Лили ничего не должна знать. Пусть будет сюрприз и так далее. Так веселее.
— Ну... ладно, — нехотя буркнула Алиса, поправляя шарф, но тут же снова улыбнулась и посмотрела на одноклассников. — Если будет нужна моя помощь — зовите, — она отошла от них, развернулась на ходу и, сцепив сзади руки, спиной пошла к подружкам. — Делайте. Мародеры.

Воплощением операции — тире — диверсии под названием «День Рождения» Джеймс и Сириус занялись сразу же после уроков. Алиса, изнемогая от любопытства, увела Лили наверх — «заниматься, потому что внизу слишком шумно», а мальчики с энтузиазмом взялись за новую шалость. Школьные правила и раньше было сложно нарушать, теперь же рука школьной администрации сомкнулась на горле как никогда крепко. После злосчастного обеда, ученики допускались только на занятия, а все классы тщательно проверялись перед каждым уроком. Библиотека, ванная старост, совятня, словом, все общественные места попали в черный список. Волшебный мир балансировал на грани настоящей катастрофы, теперь проклятие могло оказаться в бутылке шампуня, флаконе духов или книге. Еще никогда волшебный небосклон не казался таким мрачным. И любой распластался бы под прессом безысходности. Только не Мародеры.
После ужина Питер пробрался в совятню в облике крысы и выкрал Корицу, джеймсова Гермеса и ремусову Пэтти. Вернулся весь в царапинах и перьях, но зато с обезумевшими от страха совами под мышками. Его никто не заметил, потому что Джеймс на Травологии съел пару семян бубонтюбера и профессор Стебль отправила его в Крыло, чтобы он не заблевал всю теплицу. По пути Джеймс свернул к совятне и сунул мантию-невидимку, с которой в последнее время не расставался, в старые рыцарские доспехи. В крыле он тоже не стал тратить время даром и на всякий случай спер из шкафчика мадам Помфри склянку дезинфицирующего зелья без вкуса, запаха и цвета. Пока Питер сражался в крыле с совами, Сириус с ужасно важным видом сидел на диване в гостиной в окружении небольшой толпы и писал список угощений, которые все хотели бы видеть на вечеринке. Список получался внушительным, но Сириус не раз видел, как Меда и Молли Уизли мановением палочки заставляют яйца и муку танцевать на кухонном столе, так что не сомневался, что все необходимое будет здесь к утру. В конце писем он большими буквами приписал, что еду ни в коем случае нельзя посылать в замок и указал адрес Визжащей хижины. Джеймс заканчивал возиться с подарком Лили, отчего половину гостиной заволокло волшебным дымом — время от времени в нем раздавались хлопки чар и ругань Поттера.
Ремус и Питер разместились в креслах вокруг него и собирали у всех, кому не жалко, старые черновики домашних работ, пустые склянки из-под чернил и сломанные перья, чтобы превратить их в разноцветный серпантин и гирлянды, шарики и бумажные языки. Вокруг них уже высились горы разноцветной бумаги, шариков, похожих на разноцветные презервативы, колпачков и всевозможных пищалок. Время от времени горы начинали шуршать и угрожающе раскачиваться — это значило, что Живоглот, который залез туда в самом начале, все еще жив и не задохнулся.
С работой они управились ближе к двум часам ночи. Сириус, Ремус и Питер к тому времени уже спали вповалку, заваленные серпантином и шариками. Джеймс закончил свой подарок, когда большие часы в гостиной пробили три, собрал с загаженной спинки дивана возмущенно ухающих сов, прихватил письма и под мантией отправился в саму хижину, отчаянно зевая и преисполняясь сияющим чувством гордости.

Утро наступило очень быстро. Даже быстрее, чем Джеймс предполагал, когда насквозь продрогший и полностью одетый пробрался в комнату девчонок и забрался в теплую постель Лили. В своей попытке сделать её праздник особенным, он так перестарался, что наверняка проспал бы до следующего утра, если бы его не разбудила сама Лили. Не накрашенная, сонная и лохматая. Его Лили.
Они даже успели немного отпраздновать, пока её подружки сопели в темноте.
Несмотря на отчаянные старания слизеринцев, Лили Эванс всегда была любимицей Хогвартса. Её любили, уважали, её появление в коридоре всегда было началом хорошего дня. Нет ничего удивительного, что в День её рождения в Хогвартсе витало смутное, робкое ощущение праздника, как будто в пыльное и безнадежно-мутное окно вдруг посветило солнце.
За завтраком Лили поздравляли так часто, что она никак не могла доесть свои блинчики. То и дело откуда-нибудь раздавалось «Эй, Эванс, с Днем Рождения!», «Лили, с праздником!», или «Поздравляю, Эванс!». А она вертелась так, словно пыталась усидеть на еже, потому что ей со всеми надо было поздороваться и поцеловаться. Джеймс в сердцах радовался, что у него было исключительное право поздравить Лили первым. Ну и немного ревновал, пожалуй, потому что у Лили сегодня тоже было исключительное право — право обниматься со всеми подряд, будь это старые друзья по клубу Травологии или просто левые когтевранские блондины. К тому же, она сегодня накрутила волосы, подкрасилась, нацепила эти свои красные туфли и укороченную версию школьной юбки. Вся гостиная обалдела, когда она спустилась утром вся такая красивая и вкусно пахнущая, да еще и со знатным букетом в руках. Букет, кстати говоря, был делом рук Джеймса. Эти розы профессор Стебль обожала даже больше, чем свою коллекцию пупырчатых свистелок, так что все цветы были в превосходнейшем состоянии и ни капельки не прокляты. Хорошо хоть Лили оставила их в гостиной, а не притащила в большой зал, вот Джеймсу влетело бы.
В общем, она действительно была красивой в этот день. И Джеймсу завидовали как никогда, потому что это он держал её за руку, когда её точеные ножки в черных колготках и красных туфлях проходили по коридору. Но кое-что все же было не так.
Да, Лили светилась, смеялась, дурачилась с ним и парнями на перемене, особенно когда в аудитории профессора Джекилла кто-то на перемене включил переносной радиоприемник и заиграл сумасшедший твист. Джеймс мотал её из стороны, а она хохотала и всем было весело, кроме слизеринцев, конечно. Но когда луч всеобщего внимания на секунду отодвигался от неё, на лицо Лили тут же набегала тучка и она куда-то уходила.
Джеймс сначала ничего не замечал, а потом вдруг увидел, что Лили рядом нет, что она, оказывается, отошла к окну, а Алиса в чем-то её убеждает. И вид у Лили такой, словно еще чуть-чуть — и она разревется не на шутку. И только он собрался было узнать, в чем дело, как вдруг все снова вернулось на места. Лили улыбается, Лили болтает, обнимает прослезившегося от обилия чувств Слизнорта и позволяет Джеймсу делать «усы» из своих волос.
Он совершенно не понимал, что значат эти метаморфозы, но изо всех сил ждал вечера, надеясь, что праздник её точно взбодрит.
Сириус между делом сообщил ему, что они с Ремусом уже наведались в Визжащую хижину и там «все на мази». Осталось заманить побольше народу, чтобы усилия Андромеды и Молли не пропали даром, и можно начинать вечеринку. От нетерпения Джеймс был весь как на иголках. Ему казалось, что этот суматошный и искристый день никогда не закончится, но вот, последние уроки вытекли из этого дня как песок из часов, раздался удар колокола и все потянулись на ужин.
Точнее, это Лили, Мэри и еще пара девчонок для прикрытия потянулись на ужин, а Джеймс рванул в гостиную, где под руководством Алисы Вуд уже вовсю шла подготовка к вечеринке.
Шарики, серпантин и прочая мишура заполнили все пространство, проигрыватель завалили пластинками и обставили бумажными стаканчиками с тыквенным соком и медовухой, которые Джеймс приправил краденым зельем мадам Помфри. На камине гордо высился букет Джеймса — Алиса щедро посыпала его мерцающей пыльцой фей-светляков. То ли на нервной почве, то ли еще от чего, но у Вуд явно случился бзик на почве этой пыльцы, и она сама носилась по комнате как особо крупная фея, покрывая мерцающей пылью всех и вся. Даже Живоглота, Питера и Бенджи теперь покрывал сверкающий слой.
Но кто особенно отличился в подготовке праздника, так это родственницы Сириуса. Если еще вчера не было даже намека на угощение, то теперь все горизонтальные поверхности просто ломились от всякий лакомств. Андромеда и Молли откликнулись на призыв о помощи со всей душой — тут были тыквенные, вишневые, яблочные и шоколадные пироги, домашняя пастила, тянучки, пирожки с мясом и грибами, курино-сырный пирог от Молли и воздушный рисовый пудинг от Меды. Совы чуть не надорвались от этой ноши, так что когда Сириус и Джеймс явились за посылками, птицы чуть не заклевали их до смерти. Но дело того стоило. Теперь все это расточало аппетитные запахи и ожидало только той минуты, когда стопка бумажных тарелок, наколдованная из старых эссе по истории магии, попадет в руки голодных подростков...
— Идет! — взвизгнула Алиса, пулей врываясь в гостиную и захлопнув за собой портретный проем. Полная Дама страшно возмутилась, но девочке не было до неё дела. — Вы готовы?
— Да! — Джеймс смахнул с волос конфетти и перемахнул через диван, приземляясь аккурат возле Алисы. Ремус сдернул с каминной полки Живоглота, который уже трижды покушался на букет, Питер лопнул шарик.
— А где пирог?! — всполошилась Алиса, увидев Джеймса с пустыми руками.
Они оглянулись. Как раз в этот момент Роксана и Сириус заканчивали зажигать свечки на изысканном праздничном торте авторства Андромеды Тонкс.
Сириус в последний момент успел сунуть торт в руки Алисы, Джеймс шепнул «Нокс!», свет погас и тут же портретный проем распахнулся.
— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ТЕБЯ-Я!
Лили, явившаяся в компании Мэри и близнецов, ахнула и закрыла рот ладонью.
— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ТЕБЯ-Я...
Она заливисто засмеялась, но в шуме всеобщего, отчаянно-фальшивого пения этого не было слышно и согнулась, хлопнув себя по коленям, чтобы потом подпрыгнуть и снова закрыть лицо руками. Близнецы и Мэри тут же подключились и пение стало еще ужаснее и громче, но всем было плевать.
— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, МИЛАЯ ЛИЛИ-И-И...
Джеймс громогласно кашлянул.
— ПОЗДРАВЛЯЕМ ТЕ-ЕБЯ-Я-Я!
Все захлопали и Сириус с чувством лопнул пару хлопушек (бывшие черновики по трансфигурации), так что всю гостиную осыпало дождем из конфетти (домашняя работа по зельеварению) пополам с мерцающей пыльцой фей (Алиса).
Торт подплыл к смеющейся Лили.
— Давай, малышка, одно желание! — Джеймс обнял её за шею, притягивая к себе. Прошептал на ухо: — Если хочешь, я тебе помогу.
— Это ты? — выдохнула она, сияя как Люмос Максима. Похоже, теперь она не сомневалась, что праздник изначально был отличной идеей.
— Я, — гордо сказал Джеймс и небрежно махнул на толпу рукой. — With a little help of my friends.
Все засмеялись.
Лили склонилась над тортом, придержав волосы и задула свечи. Ей удалось это сделать без проблем, даже несмотря на то, что когда она набрала воздуха, Джеймс, Сириус и Ремус, не сговариваясь издали оглушительный чих, чтобы её подколоть.

Потом было много музыки, танцев и прочей ерунды, которая является неотъемлемой частью любой вечеринки. Кто-то объедался тройными порциями домашних пирогов, кто-то напивался медовухой, кто-то болтал, кто-то танцевал, смеялся, лизался по углам. Потные, веселые, громкие гриффиндорцы и кучка залетных гостей с других факультетов. Сириус и Роксана, которые на прошлой вечеринке только и делали, что тискались и облизывались в кресле, сидели на диване укуренные в хлам и с самым серьезным видом играли в взрыв-шашки. Ход игры их мало волновал, но когда шашки взрывались, оба начинали дико ржать, и чем больше шашок взрывалось, тем веселее им становилось.
Неподалеку от них Питер изо всех сил подкатывал к Мэри, которую его попытки явно раздражали, и она отодвигалась все дальше и дальше, болтая с подружками и поедая торт, полуголый Гидеон зажигал в центре танцпола, Бенджи раскопал запас хлопушек и взрывал одну за другой, музыка орала голосами битлов, а виновница торжества тем временем, давясь смехом и шикая, втащила Джеймса Поттера в спальню мальчиков. Джеймс захлопнул за ними дверь, обрывая шум и голоса гостиной.
Сначала они просто целовались у двери, сопя и тискаясь. Лили едва слышно постанывала, Джеймсу тоже было неплохо. Потом она начала расстегивать пуговки на рубашке, Джеймс сорвал с себя футболку и торопливо помог Лили справиться с юбкой.
— Ого! — выдохнул он, оценив новое белье, почти такого же цвета, как её кожа, кружевное и прозрачное.
Лили, судя по всему, было не до комплиментов. Она притянула его к себе, и они снова схлестнулись. Она была такая горячая, такая заведенная, что у Джеймса даже руки дрожать начали — так он её хотел. Но сегодня был её день. Он пообещал себе, что это будет её день.
— Стой, подожди, Эванс, — он перехватил её пальцы на пряжке ремня. — Не так.
— А как? — она прижималась к нему лбом, носом, трогала его губами.
— Мы сейчас посмотрим... — Джеймс сглотнул, деревянными пальцами нашарил у неё на спине застежку. Лифчик упал на пол. Следом за ним упали трусы. Джеймс пристроился возле неё на коленях, чмокнул Эванс в пупок и занялся делом.
Сначала она просто тяжело дышала и тихонько мяукала, запуская коготки в его волосы, а потом, когда Джеймс приспособился, начала стонать и цепляться за мебель, роняя какие-то мелкие вещицы на пол. Нельзя сказать, чтобы это дело было у него любимым, но тот факт, что они делали это у незапертой двери, из-за которой доносился шум вечеринки, здорово заводил. Джеймсу уже не терпелось поскорее ей вставить, так что он ускорил процесс с помощью пальцев. И как только она кончила, он тут же выпрямился, без церемоний развернул её к себе спиной и сделал это наконец.
— О, че-ерт, — простонал он, вбиваясь в неё и вжимаясь в теплую, влажную спину, в её мягкую округлую попку. Сейчас он ощущал себе еще пьянее, чем десять минут назад. — Эванс... — его руки вовсю шарили по её животу и сиськам. Он засосал её шею и услышал, как она тихо, жалобно постанывает, увидел, как сводит судорогой её пальцы, вцепившиеся в стену. — Эванс, черт возьми, я так тебя люблю.

Потом они сделали это еще раз — на его кровати. Получилось довольно долго, так что когда они закончили, не было сил даже оторваться друг от друга.
После они просто лежали вместе, облитые светом лампы. Тихонько гудела печка в центре спальни, иногда в ней что-то потрескивало. Лили лежала, свернувшись вокруг Джеймсе клубочком и положив голову ему на живот. Её глаза лукаво блестели в позолоченном полумраке, она улыбалась, но ничего не говорила и просто смотрела на Джеймса. Её ноготки щекотно рисовали что-то у него на коже. Джеймс сонно, вяло улыбался ей в ответ и иногда целовал её щиколотку.
— Спасибо за подарок, — проговорила она — впервые с той минуты, как они вломились в спальню. — Мне было приятно, — с этими словами она мягко поцеловала его в живот — совсем рядом с тем шрамом.
— По правде сказать, это еще не все подарки на сегодня, — Джеймс поднялся с подушки и Лили тоже машинально приподнялась с него, а потом села, натягивая простынь. Джеймс достал из своей тумбочки богато упакованный сверток и торжественно протянул Лили.
Она повязала простынь вокруг груди и уселась по-турецки.
Пока она срывала бумагу, Джеймс нашел очки и нацепил их на нос как раз в тот момент, когда Лили сняла с подарка последний слой бумаги.
Вот чего он точно не ожидал, так это того, что взяв в руки книгу, она взвизгнет и уронит её на постель так, словно это был огромный волосатый паук.
— Что это такое? — она отцепила ладонь ото рта и подняла на Джеймса огромные глаза. — Джеймс, что это?!
— А ты не помнишь? — Джеймс озадаченно повертел в руках старый, читанный-перечитанный томик Эрнеста Хэмингуэя. — Я думал это твой любимый автор, нет?
— Я думала, я его потеряла ещё на пятом курсе, — Лили выхватила книгу у него из рук и любовно погладила обложку и корешок, так, будто теперь это был не паук, а нашедшийся за шкафом хомяк. — Я же тогда всю башню перерыла, мадам Пинс до истерики довела, я же... — внезапно до неё дошло. — Это ты её украл?!
— Что-о? — возмутился Джеймс. — Да я её нашел! Ты её возле озера посеяла перед экзаменами, а я нашел. Хотел отдать тебе, но ты так бушевала, что я подумал — точно подумаешь, что я её стащил, мы же тогда поссорились из-за Нюниуса.
Лили почти не слушала его и дрожащими пальцами перелистывала страницы, словно хотела проверить, все ли они на месте.
— Ну а потом вообще забыл про неё, вспомнил только недавно, когда мы на каникулах были у меня. Я её прихватил, хотел отдать вместе с подарками на Рождество, но опять забыл, а потом не до того было, — он помрачнел и тут же встряхнулся, взлохматив волосы. — Ты злишься, Эванс?
— Злюсь? — Лили удивленно вскинула голову. — А, да нет, конечно! — она быстро потянулась к нему и чмокнула его, слегка промазав мимо губ. Джеймс моргнул. Он рассчитывал на более бурную благодарность. — Спасибо тебе, просто... ох, Джим, ты не представляешь, как много она для меня значит, мне её подарила моя бабушка, а ей — сам Хэмингуэй, вот, тут даже подпись есть, — Лили перелистала страницы, нашла роман «По ком звонит колокол» и показала памятную надпись. — Вот, смотри: «На память... Э.Х.» — Лили прервалась и снова у неё на лице появилось это странное, мрачное выражение. Она снова закрыла книгу и погладила обложку. А потом вдруг быстро вытерла глаза и прижала пальцы к носу.
— Ты чего? — Джеймс подсел поближе.
— Да ничего, просто я... — Лили запрокинула голову и глубоко вдохнула, попыталась улыбнуться, но её голос стиснулся и дрогнул. — Просто... Боже, сегодня ведь мой День Рождения! И я не хотела его праздновать, потому что тогда можно было бы представить, что это обычный день. И тогда мне не было бы так... плохо. Я скучаю по ним, Джим. Я так скучаю! По маме и папе, даже по Тунье! Я так давно их не видела и сегодня, в такой день.. мне бы так хотелось, чтобы они были рядом.
Лили покачала головой и из глаз у неё покатились слезы, но она тут же вытерла щеки и глубоко вздохнула.
— Ну... — Джеймс незаметно сунул руку в тот же ящик, из которого достал книгу. — Тогда, наверное, пришло время для третьего подарка.
Он достал из ящика небольшой плоский сверток и протянул Лили. Она непонимающе глянула на него и развернула бумагу. Внутри оказалось плоское зеркальце.
— Что это? — она заглянула в него, но увидела только свое отражение.
— Сейчас узнаешь. Вот, держи, — Джеймс бросил ей рубашку. — Думаю, тебе стоит это надеть.
— Зачем?
— Я думаю, твои предки не сильно обрадуются, увидев тебя голышом. Это Сквозное зеркало, — пояснил Джеймс. — Ну или вроде того.
Целую секунду Лили смотрела на Джеймса, вытаращив глаза, а потом с писком бросилась ему на шею.
— Чар хватит минут на пять-семь, — говорил Джеймс, пока Лили торопливо одевалась и приглаживала волосы. — Чтобы сделать полноценное зеркало, нужно полгода. Но на поздравление должно хватить. Я написал им, что ты в любой момент можешь с ними связаться, так что...
— А как ты нашел их адрес? — опомнилась Лили. — Я же его прячу!
— Ты забыла, кто твой парень? Новая молния на плюшевом олене, которого я тебе подарил? — Джеймс фыркнул и скрестил руки на груди. — Тоже мне тайник.
Пока Лили говорила с родителями, Джеймс валялся у неё за спиной, вне зоны видимости и довольно улыбался. Голос Лили дрожал от радости, тонкая прослойка напряжения, которая отделяла его от нее весь день, наконец исчезла. Лили была счастлива. А в последние дни с ней это случалось не часто. Конечно, когда чары зеркала выдохлись и голоса мистера и миссис Эванс пропали из зеркала, а Лили увидела собственное отражение, расстроилась, но потом вспомнила про Джеймса и наступило время горячей благодарности.
Они здорово увлеклись, Джеймс уже круто завелся и хотел ей вставить, как вдруг в самый важный момент на постель рядом с ними вспрыгнул Живоглот.
Лили взвизгнула от неожиданности, Джеймс громко ругнулся, отскакивая от Лили, а кот с необычайно гордым видом бросил на простыню дохлую мышь и принялся топтаться и урчать, требуя похвалы.
— Я думала ты закрыл дверь, — выдохнула Лили, когда они отсмеялись. В комнате теперь было отлично слышно шум вечеринки — даже странно, что никто не попытался вломиться сюда вместо Живоглота. — Нет, стой! — она остановила Джеймса, когда тот слез с кровати, чтобы запечатать дверь заклинанием.
Лили поднялась с постели, прихватила Живоглота и выпустила его из комнаты. Запечатала дверь. Потом вернулась, брезгливо взяла добычу Живоглота за облезлый хвостик и выкинула в мусорную корзину.
— Ты вообще волшебница, или нет? — усмехнулся Джеймс, с подушки наблюдая за тем, как голая Эванс возвращается к кровати. — Знаешь, можно было убрать её заклинанием.
Лили показала ему язык, вытирая руки салфеткой.
— На чем мы остановились? — прошептала она, вернувшись к Джеймсу, но закончить начатое они так и не смогли.
В какой-то момент Джеймс решил поиграть с ней, ведь ему нравилось, как она выворачивается из рук. Он начал щекотаться, Лили смеялась и извивалась у него в руках, путаясь в простынях, но случайно подавилась и машинально кашлянула в кулак.
Сначала она не поняла, почему Джеймс вдруг шарахнулся от неё как от огня, побелев так, словно увидел призрак.
А потом опустила взгляд и прерывисто вдохнула, увидев пятно крови на дрожащей ладони.