Двенадцатый день

Я иду, а за мной толпой бегут скандалы.

Сальвадор Дали

Сириус

– Я этого не делал. Я не знаю, кто там что видел, но я этого не делал, – Сириус оглядел своих судей. – Почему вы мне не верите?

Школа гудела и тряслась.
Утром холл школы шумел, наполненный перепуганными родителями и семьями, которые в спешном порядке забирали детей домой.
Весть о том, что в Хогвартсе убивают студентов, распространилась по волшебным деревушкам быстрее, чем обсыпной лишай. Родители спешили забрать своих чад, Большой зал тонул в письмах, поговаривали также, что в школу приехал корреспондент из «Пророка» и чуть ли не весь Попечительский совет.
Вообще в эти дни болтали как никогда много.
Но главной новостью была, как ни странно, не столько смерть никому не известной девочки из Шармбатона, сколько сочный, горячий слух о том, что виновником ее гибели был Сириус Блэк.
Поговаривали, что они вдвоем покинули гостиную накануне страшного события. Поговаривали, что перед смертью Анестези кричала и утверждала, что это Сириус натравил на нее оборотня, потому что хотел избавиться от нее, как от бывшей подружки. Особенно старательные сплетники приплетали к этой нелепице загадочное исчезновение Блэйк Забини, и градус абсурда превышал все показатели. Слухи раздувались, размножались и летали по испуганной школе как жирные мухи, но, хвала Мерлину, Сириусу не приходилось их выслушивать, потому что сразу после завтрака его вызвали в кабинет директора.
И вот теперь он сидел в удобном мягком кресле посреди притихшей комнаты и чувствовал, что соскальзывает в пропасть.
– Сириус, мы готовы тебе поверить, – тихо молвил Дамблдор, выпрямляясь в кресле. Рядом с ним стояла встревоженная и мрачная Макгонагалл, у окна застыл Люциус Малфой. Сириус не знал, уж какие мотивы на самом деле притащили его попечительскую задницу в школу, но все его собачье нутро чуяло недоброе. – Однако погибшая студентка сама назвала твое имя. К тому же есть дюжина свидетелей, которые видели, как вы с ней покинули общую гостиную вчера поздно вечером. Обратно никто не вернулся.
– Меня не было в школе поздно вечером, – отчеканил Сириус. Руки, лежащие на деревянных быльцах, задрожали, и он сжал их в кулаки.
– Где же ты был поздно вечером? – отрывисто спросила Макгонагалл.
Малфой ненароком оглянулся и приподнял уголок тонких губ.
Сириус смежил веки.
В шахматах это называется «вилка».

«Знаете, сэр, вчера вечером я курил травку в компании с Роксаной Малфой. Да-да, сестрой вот этого типа, который приехал сюда за моей головой. Позже мы сняли комнату в трактире «Кабанья голова», пили там медовуху и огневиски, слушали запрещенную музыку, а после хорошенько потрахались. Ах да, потом я вернулся в школу через потайной ход, и мы вместе с моим лучшим другом-анимагом, Джеймсом Поттером, напились в дерьмо и соревновались в коридоре, кто быстрее бегает – олень или собака. Если что – я победил».

Если он признается – подставит под удар Сохатого и Рокс.
А это никак невозможно.

– Простите, сэр, но я не могу сказать, – ледяным тоном изрек он, чувствуя, как тяжелая холодная рука сдавливает сердце.
Макгонагалл встревоженно стиснула ладони, переглянувшись с директором.
Кажется, она действительно не хотела, чтобы его выгнали из школы. Все-таки она хорошая. Зря он называл ее старой облезлой кошкой, когда она оставляла его после уроков...
Теперь ему будет ох как не хватать этих отсидок...

В дверь постучались.
Макгонагалл стремительно обошла стол и пошла посмотреть, кто там.
На секунду Сириусу показалось, что, проходя мимо, она коснется его плеча или ободрит взглядом, но этого не случилось, и он почувствовал себя еще хуже.

– Директор, вы сами понимаете, две смерти и одно нападение – Совет не имеет права оставаться в стороне! Дело переходит в наши руки, равно как и вынесение приговора обвиняемому, – подал голос Малфой, едва за деканом Гриффиндора закрылась дверь. До этого он делал вид, что наслаждается пейзажем за окном, но раз или два Сириус все же ловил на себе его торжествующий взгляд.
Малфой торчал здесь якобы от лица попечительского совета, но Сириус чувствовал, что срать этот аристократ хотел на совет и на каждого попечителя. У него тут был свой интерес, и Сириус догадывался какой – тот самый, который отчаянно рвался вместе с ним в этот кабинет, и который Сириус с трудом и криками отослал на урок.

– Мистер Блэк ведь уже совершеннолетний, верно? Если его вина будет доказана...
– Если – определяющее слово, Люциус, – тихо заметил Дамблдор, вскинув длинный указательный палец. – Пока что вина Сириуса не доказана, и о наказании тоже говорить рано.
Сириус метнул на него взгляд.
Наказание?
Совершеннолетний?
Он невольно сглотнул, услышав эхо своего детского страха – протяжные хрипы, мертвые руки в струпьях, сквозняк, мечущийся в холодных каменных стенах.

Малфой усмехнулся и развел руки в стороны.
– А есть что доказывать? По-моему, все очевидно! – он улыбнулся, и его голос вдруг стал тише и зазвучал особенно зловеще в напряженной обстановке. – Если мне не изменяет память, несколько лет назад похожий случай уже имел место, верно? С Северусом Снейпом. Тогда студент оказался каким-то образом завлечен в дом, где вы скрывали вашего оборотня, и чудом остался жив.
Дамблдор быстро переглянулся с Сириусом.
Сириус изо всех сил пытался внушить директору, что он не виноват.
– И, насколько мне известно, тогда имя мистера Блэка... также фигурировало в деле. Имя мистера Блэка... и мистера Поттера.
У Сириуса все подобралось внутри. Малфой прошел мимо его кресла, заложив руки за спину, прямо как прокурор на допросе. Ледяные взгляды серых глаз скрестились, как шпаги. «У тебя туалетная вода, как у дешевой шлюхи», – гневно подумал Сириус, провожая его взглядом.
Дамблдор молчал, и Малфой воодушевленно продолжил:
– Известно, что в тот раз у мистера Блэка случился конфликт с мистером Снейпом, и он решил поплатиться ему таким образом. А сейчас студенты утверждают, что какое-то время назад мистер Блэк также имел конфликт с погибшей ученицей – на почве личных отношений. Несостоявшаяся жертва, как ее там... мисс Макдональд также хорошо знакома с Блэком, более того, она якобы была девушкой Поттера. Добавим к этому презабавный факт: первая жертва нападения, та бедная маленькая девочка долгое время занимала место охотника в сборной Гриффиндора по квиддичу – то самое место, которое ныне занимает мистер Блэк. В той самой сборной, где по некой случайности капитаном является снова мистер Поттер.
– К чему вы клоните? – Дамблдор наклонился вперед, соединив пальцы рук в замок на столе.
– Таких совпадений не бывает, директор. Уверен, вы со мной согласны. Уж не знаю, что двигало мистером Блэком, ревность или...
– Охерел вконец, Малфой?! – не выдержал Сириус, рванув из кресла так, что оно проехалось по полу.
– СИРИУС! – Дамблдор редко повышал голос, но когда это случалось, не было силы, способной ему перечить.
Его призыв подействовал на Сириуса, как удар хлыста. Пара секунд, чтобы взять себя в руки – и он рухнул обратно в кресло, клокоча от ненависти.

Малфой улыбнулся, посмотрел на директора и чуть развел в стороны руки, словно говоря этим: что и требовалось доказать.
– Вы сами все видите, директор, – Мерлин, до чего же паршивый у него голос. Елейный, сладкий, как дрянное вино. – Я давно знаком с этим молодым человеком. С младых ногтей мистер Блэк демонстрировал абсолютное непослушание и неуправляемый характер, я уже не говорю про приступы немотивированной агрессии по отношению к самым близким людям. На вашем месте я бы всерьез задумался, стоит ли так рисковать и оставлять его в школе. Этот юноша опасен. И в первую очередь для самого себя. Думаю, я бы мог похлопотать о том, чтобы в больнице Святого Мунго...

Больше он ничего не успел сказать, потому что в этот момент Сириус снова вскочил, но на этот раз выхватил из кармана палочку.
Приступы немотивированной агрессии?!
Отлично, мать твою!
Малфой врезался в шкаф, отброшенный заклинанием.
Завязалась потасовка, Дамблдор стремительно поднялся из кресла, но тут дверь кабинета вдруг резко отворилась, и все замерли.

– Профессор Дамблдор... простите, что прерываю вас, но, похоже, в нашем деле появился... еще один свидетель... – Макгонагалл поправила мантию на груди, встревоженно прижимая руку к сердцу.
Сириус разжал руки, выпустив Малфоя, с которым теперь сражался, позабыв про палочку.
Тот дернул плечом, возвращая на место мантию. Они отступили в стороны, тяжело дыша.
– Да-да... прошу вас, Минерва, – Дамблдор по очереди посмотрел на дуэлянтов, а когда убедился, что они больше не намерены разбивать друг другу носы, подозвал декана.
Торопливо пройдя в кабинет, Макгонагалл подошла к Дамблдору и шепнула ему что-то.
Директор наклонился к ней, а после ее слов резко выпрямился.
– Пусть войдет... – бросив последний упреждающий взгляд на Сириуса, он снова сел в кресло.
Тяжело отдуваясь, Сириус бухнулся в свое.
Малфой яростно взмахнул мантией, снова поворачиваясь к окну.
Макгонагалл подошла к двери и позвала:
– Пожалуйста, мисс Малфой, заходите...
Сириус обернулся так резко, что у него что-то хрустнуло в шее.
«Твою же мать!»
Судя по лицу Люциуса, который обернулся так резво, словно хотел сделать пируэт, он подумал примерно то же самое.

Роксана вошла в кабинет, явно робея, но когда поймала взгляд Сириуса, на ее лицо вернулось прежнее упрямое выражение.
«Выкуси!» – говорил ее воинственный вид.
Макгонагалл закрыла за ней дверь.
– Роксана? – тонким голосом спросил Люциус и кашлянул, возвращая свой нормальный голос. – Что ты здесь?..
«Какого черта, идиотка?! Иди отсюда!» – взглядом приказал ей Сириус и, судя по ответному взгляду Роксаны, сам отправился очень далеко.

– Мы слушаем вас, мисс Малфой, – Дамблдор жестом пригласил ее присесть в одно из мягких кресел у окна, но Роксана решительно подошла к креслу Сириуса. Он встал, уступая ей место. – Вам известно что-то о происшествии?
– Да, – она села и скромно положила руки на колени. Чинная причесочка, чинная юбочка, только из-под манжета белой рубашки виднелся шипастый браслет, и, глядя на него, Сириусу захотелось смеяться. Наверное, это нервное. – Я могу доказать, что Сириус не виноват, и что вчера вечером его не было в школе.
– Рокс, не лезь, я сам разберусь, – прорычал Сириус сквозь зубы.
– Интересно, как ты будешь разбираться?! – громко осведомилась она, свирепо оглянувшись на него снизу вверх. – Из камеры в Азкабане?!

Малфой едва заметно качнулся вперед. Вид у него был одновременно встревоженный и разгневанный. Сириусу почудилось, будто он вот-вот бросится к сестре, схватит ее в охапку и вытащит из кабинета.
Но вместо этого Люциус как-то очень жалобно и настороженно взглянул на Роксану, а потом зачем-то дотронулся одной рукой до шкафа – наверное, боялся потерять сознание.

– Мы оба знаем, где ты был и чем занимался, – безжалостно продолжила она. – А если по замку разгуливает одна из твоих бешеных подружек в твоих штанах, то...
– Так где же все-таки был Сириус в ночь убийства? – прервал ее Дамблдор. – Вы можете это сказать?
Роксана перевела на него взгляд и мигом успокоилась.
– Да, могу. Мы вместе были в Хогсмиде, – невозмутимо ответила она. – В трактире «Кабанья голова».
– В трактире, поздно вечером?! – резко воскликнула Макгонагалл. – Что вы делали в этом вертепе, могу я поинтересоваться?!
Роксана посмотрела на Сириуса.
Он едва заметно качнул головой.
Тогда она посмотрела на брата.
– Курили тентакулу, – сердце Сириуса упало. Макгонагалл ахнула, закрыла ладонью рот. – Пили огневиски... – ее губы чуть изогнулись, – ... занимались сексом.

Сириус потер лицо.
Просто потому что ему не хотелось видеть весь этот ужас.
Хотя бы пару секунд.
Когда же он открыл глаза, Макгонагалл уже усаживала в кресло посеревшего Люциуса, которому, кажется, стало плохо, Дамблдор снял очки, но так и не положил их на стол. Наверняка он думал что-то вроде того, что вот ему уже сто лет, а дети все равно находят способ потрясти его седины.
Макгонагалл наколдовала кубок с водой и подала его Люциусу.
Белобрысая негодяйка как ни в чем не бывало восседала в кресле и делала вид, будто все так и надо.
– Что же... – Дамблдор едва слышно кашлянул, возвращая себе голос. – С этим мы разберемся, но как вы объясните то, что не меньше дюжины человек готовы подтвердить, что видели Сириуса в гостиной вчера вечером?
– Я знаю только одно, сэр, – твердо сказала она. – Вчера ночью нас видела половина Хогсмида. Понимаете ли, мы сильно напились, шли по улице и громко пели, а местные жители высовывались из окон и грозились, что пожалуются в школу. Насчет огневиски и всего остального можете спросить у владельца трактира «Кабанья голова». Он сам вручил нам ключи от комнаты и даже записал нас в какую-то книгу. Когда мы вернулись в школу, был примерно час ночи. В то время эта девушка была уже мертва.
Макгонагалл прижимала руку к губам, поочередно глядя то на Сириуса, то на Роксану.
Люциус морщился и страдал в своем кресле так, будто мечтал, чтобы ему вырвали уши вместе с тем, что он только что ими услышал.
– Все было так, как говорит мисс Малфой, мистер Блэк? – спросил наконец Дамблдор, нарушив эту гадскую тишину. Сириус невольно отметил перемену в обращении и перевел взгляд на Дамблдора. До этого он вел немую борьбу с Роксаной.
– Да, сэр.
– И это... все? Больше вы мне ничего не хотите рассказать? – он нацепил очки обратно на свой крючковатый нос и внимательно поглядел на Сириуса.
– Все, – твердо ответил он.
– Ну что же. В таком случае я должен связаться с администрацией трактира «Кабанья голова».
Сердце Сириуса радостно скакнуло и заколотилось где-то в горле.
Роксана поднялась с кресла и демонстративно встала рядом, сжав обеими руками его ладонь. Весь вид ее говорил о том, что она согласна на любую кару.
«Ух и оттрахаю я тебя», – с пронзительной нежностью подумал Сириус, переплетая с ней пальцы. Серьезно, ему стоило больших усилий, чтобы не признаться ей в чем-нибудь прямо сейчас. Вот как он был ошеломлен, счастлив и благодарен.
– Хотя я не думаю, что мисс Малфой сказала нам неправду. Такое признание дорогого стоит, вы со мной согласны, Люциус? – и директор мельком посмотрел на Малфоя, подтянув к себе чистый лист пергамента.
– Вы забыли об одном важном обстоятельстве, – Малфой поднялся из кресла и одернул на себе мантию. Его губы побелели, глаза метали молнии. – Погибшая девушка сама назвала имя убийцы, – он оперся ладонями в кожаных перчатках прямо на директорский стол. Дамблдор не шелохнулся. Малфой говорил так тихо, что Сириус едва разбирал слова. – Вам так хочется верить в невиновность мальчишки, что вы готовы закрыть глаза на...
– Я поверил не ему, Люциус, а вашей сестре, – спокойно молвил Дамблдор. – Быть может, вы сомневаетесь и в ее честности?
Люциус резко выпрямился и бросил на Роксану короткий горький взгляд.
Сириус почувствовал, как Роксана прижалась к нему. Настолько сильно и незаметно, насколько это было возможно в обществе двух преподавателей и родного брата.
– Нет, директор, – наконец изрек Люциус, отворачиваясь. – В честности своей сестры я не сомневаюсь ни секунды.
– Безусловно, – Дамблдор обмакнул перо в позолоченную чернильницу. – А последние слова умирающей едва ли можно рассматривать как свидетельство, Люциус. По словам мадам Помфри, в последние минуты девушка уже никого не узнавала и не понимала, где находится, – лицо старого директора, до этого сосредоточенное и серьезное, подернулось печалью. Но он ничего не сказал, только провел пальцем по кустистой брови и занялся письмом трактирщику.
Сириус нахмурился.
– А насчет наказания... теперь, как мне кажется, оно переходит полностью в компетенцию школы. Вы согласны со мной?
– Не думайте, что я оставлю это так... – прошипел Малфой, – ... Дамблдор. Две смерти и одно покушение – не думайте, что Совет простит это вам с такой же легкостью, с какой прощаете вы. Всего наилучшего, – с этими словами Малфой резко запахнул мантию и стремительно покинул кабинет, напоследок бросив на Роксану пронзительный, неприятный взгляд.
Дамблдор как ни в чем не бывало дописал письмо и только когда поставил последнюю точку, посмотрел на притихшую, мрачную Макгонагалл, которая в свою очередь буравила взглядом провинившихся.
– Профессор Макгонагалл, а этих двоих я передаю в ваше полное распоряжение, – сказал он, таким образом подводя под встречей черту.
Но финальный аккорд был еще впереди.
Когда они уже собрались уходить, в дверь кабинета снова забарабанили.
Забарабанили так, словно бежали сюда с новостью о том, что совятня взлетела на воздух, подземелья затопило, а башня Гриффиндора в огне.
Макгонагалл отворила дверь, и в кабинет влетел взъерошенный, задохнувшийся Джеймс.
Судя по его перекошенным очкам и всклокоченной мантии, слухи о причастности Сириуса к смерти Анестези наконец дошли и до него.
– Профсср Дабрлдор, я хтел скзать... – Джеймс выпрямился, держась за бок. – Он не виноват! Вчера вечером Бродя… бр-р, Сириус был в Хогсмиде! Я сам проводил его до ворот, и я готов поклясться, что в деревне его тоже кто-нибудь видел. Спросите Розмерту из «Трех метел», она точно видела, зуб даю! А когда он вернулся, мы до утра пытались взломать кабинет Филча. Он поймал нас, но я наложил на него заклятие Силенцио, поэтому он ничего вам не сказал! Хотите, могу выпить Сыворотку правды и принести Непреложный обет, но Сириус не виноват! – Сохатый рубанул перед собой рукой, словно шлепнул в конце своей фразы точку и выдохнул.
Вид у него был такой, будто он только что вынес Сириуса из пожара.
Сириус отчаянно выматерился про себя и с тоской посмотрел на Дамблдора.
Тот в свою очередь посмотрел на Макгонагалл.
– Я думаю, вы разберетесь, профессор, – и он снова склонился над письмом.
– Разумеется, директор, – шок, вызванный тирадой Сохатого, прошел, и к ней моментально вернулась ее прежняя суровость, хотя Сириус готов был побиться об заклад – она рада даже больше, чем он сам. – Идемте, вы трое. Вы, Поттер, отправитесь к мистеру Филчу. Я думаю, он будет рад, если вы снимаете с него свои чары, а потом поможете ему с уборкой без помощи чар. А вы двое, – она вцепилась взглядом в Сириуса и Роксану. – Пойдете со мной в больничное крыло. Мадам Помфри прочитает вам увлекательнейшую из своих лекций. Марш!

Часом позже Сириус и Роксана вышли в коридор, по мнению воинственной школьной медсестры, достаточно подавленные внушительной лекцией о вреде курения, алкоголя, употребления наркотиков и о последствиях подросткового секса.
Они придали своим лицам максимально серьезные и обеспокоенные выражения, но едва за ними закрылась дверь, они переглянулись, фыркнули и, обнявшись, отправились во внутренний двор школы.

Это была клоака, сердце старших классов, международные воды, в которых не действуют законы. Учителя редко выходили туда, и ученики могли спокойно отводить душу – ругаться, курить, драться, списывать, толкать запрещенную музыку и сигареты, целоваться и обжиматься взахлеб. Сириус помнил, как на первом курсе они все разводили друг друга на «слабо» – кто рискнет провести перемену во внутреннем дворе и не обделается от страха. А уже на третьем курсе они и сами проводили все свои перемены в этой «клоаке».
Вот как она меняет людей.

Сегодня там было относительно спокойно. Мародерский насест, разумеется, пустовал – никто не смел посягать на святое место. Один раз на пятом курсе Джейми Кристалл попытался занять его со своей девчонкой и потом две недели чуть что – повисал в воздухе вверх ногами. Сохатый злопамятен.

Сириус усадил на каменный подоконник свою миниатюрную подружку, сам удобно устроился между ее ног, после чего они закутались в мантии друг друга и со стороны стали похожи на двух больших черных птиц. Многие парочки в Хогвартсе делали так с наступлением осени – можно было закутаться под предлогом жуткого холода и преспокойно обниматься и тискаться под мантией. Никто тебе и слова не скажет.
Именно это Сириус и намерен был сделать. Он запустил обе ладони под юбку. В такие минуты ему нравилось наблюдать за ее лицом, за тем, как с непривычки на нем загнанным кроликом мелькал испугсмущениестрах, а потом в черных глазах появлялся сладкий блеск, как она сначала испуганно сжималась, а потом приоткрывала краснеющие губы, хотя сама не замечала этого.
Они целовались – медленно, неторопливо, взасос.
Мадам Помфри может говорить что угодно.
Она не понимает.
Они помешанные, озабоченные, как угодно, но им надо было прикасаться друг к другу, трогать, постоянно, все время. Этому нет объяснения. Это невозможно понять чужому. Они подсели на это.
Сириус почувствовал, что возбуждается слишком быстро. Можно было бы завершить дело прямо в школьном дворике, но едва ли это осталось бы незамеченным, да и неудобно возиться с теплой одеждой.
Роксана усмехнулась, опустив взгляд, когда тоже почувствовала, что он завелся. Ей это льстило, и когда она ухмылялась вот так – у Сириуса просто ехала крыша.
– Полегче, ковбой, – прошептала она, и Сириус нехотя оторвался, напоследок медленно лизнув ее в щеку.

Потом Роксана напевала что-то себе под нос и листала учебник розовыми замерзшими пальцами, а Сириус курил, облокотившись одной рукой на стену слева, а другую все еще держал на теплом бедре своей подружки.
– «The Rolling Stones»? – спросил он, внимательно вслушиваясь в ее бормотание.
– «Дикие сестрички», – она усмехнулась его гримасе, вынула у него изо рта сигарету и сама затянулась.
В этот момент Сириуса словно в плечо толкнули, и он оглянулся.
Люциус Малфой стоял у выхода, ведущего в виадук, и беседовал о чем-то с Катоном Ноттом.
– Ты куда? – Роксана захлопнула книгу, когда он выпутался из двух мантий.
– Будь здесь, – Сириус стряхнул ее руку с плеча. – Будь здесь! – рявкнул он, когда она все-таки соскочила следом.
Заметив его приближение, Люциус оборвал разговор и медленно оглянулся.
Серые глаза сверкнули, как лезвие выхватываемого меча. Сириус увидел, как сжалась его рука под мантией, и сам нащупал в кармане палочку.
Все разговоры во дворике стали на порядок тише.
– Ну, как дела, Малфой? – крикнул Сириус, не сбавляя шаг и подогревая в себе злость, которая успела слегка поостыть после всплеска в кабинете директора. Хотелось бы, чтобы здесь сейчас был Сохатый. Но Филч уволок его в неизвестном направлении.
– Что тебе нужно? – прошипел Малфой.
– Тот же, блять, вопрос, – Сириус обаятельно улыбнулся и с ходу толкнул аристократа в грудь обеими руками. Малфой отлетел назад на пару шагов.
Кто-то вскрикнул.
Малфой выхватил палочку. Сириус резанул своей – хлопок заклинания об щит был таким мощным, что опавшие листья разлетелись по земле во все стороны.
– Думаешь, я не знаю, что ты делаешь?
Малфой улыбнулся – удар под дых – у Роксаны та же улыбка.
– Думаю, нет, иначе на пушечный выстрел не подошел бы ко мне... щенок.
«Щенка» Сириус спустить не мог.
Снова удар – снова хлопок, еще, еще, еще, еще хлопок – и они обходят друг друга по кругу, как молодые волки.
Ученики собрались со всего дворика, образовав кольцо.
– Мы ведь с тобой оба знаем, что я и пальцем девчонку не трогал. Стой! – хрипло крикнул Сириус, на миг повернувшись к Роксане – она пробилась к ним сквозь толпу, но замерла, налетев на слова Сириуса, как на стену.
Взгляд Малфоя, острый и страшный, стал совершенно растерянным, когда он взглянул Сириусу за спину.
Люциус весь размяк.
Сириус заметил эту перемену, сузил глаза и усмехнулся.
– Этого ты себе и представить не мог, верно, Люциус? – тихо спросил он, легкомысленно поигрывая палочкой.
Верхняя губа Малфоя дернулась вверх.
Палочка вспорола воздух.
Дворик всколыхнулся криками.
Было чистым безумием устраивать драку в школе, но Сириус ничего не мог с собой поделать – ему хотелось спровоцировать Малфоя, и он это сделал. За себя. За Ане. За то, что ее теперь просто нет на этом свете. За щенка по имени Снитч. За свое детство.
Малфой воплощал все, что он так ненавидел.
Дуэль перестала быть дуэлью.
Ему хотелось крови.
И он ее получил.
Только не так, как рассчитывал.

А все потому, что Роксана, черт-ее-дери, никогда никого не слушается.

Она успела только прокричать: «Люциус, прекрати!», как тот в запале хлестнул палочкой, и Роксану отшвырнуло от них и с силой приложило об каменную кладку дворика.

Толпа ахнула, кто-то из девчонок оглушительно взвизгнул.
Люциус застыл, словно громом пораженный, а Сириус на бесконечно долгую секунду потерял почву под ногами, когда ему показалось, что Роксана уже не встанет, но тут она пошевелилась и села, схватившись за голову.
Тогда Сириус ожил. Первым делом он размахнулся и врезал Малфою по роже.
Просто так, без палочки.
Пока Малфой охал, ахал и держался за свой сломанный нос, Сириус поднял Рокс с земли.
Она шипела и кряхтела, а когда Сириус взял ее под локоть – заругалась как последний гоблин.
Он задрал ее рукав.
Тонкая бледная рука была ободрана до локтя и сильно кровоточила. Так же, как и коленка – школьные колготки порвались и прилипли к окровавленной ноге.
Люциус тем временем уже вылечил свой нос, но его губы были залиты кровью, и в сочетании глухой черной мантией и молочно-белой кожей это делало его похожим на вампирского барона.
Но когда он увидел эту же кровь на руке своей младшей сестры, его красивое разгневанное лицо исказилось от ужаса.
– Роксана... Рок... Роксана?
Услышав его беспомощный голос, Роксана вдруг полыхнула, как сухой порох: выхватила у Сириуса из-за пояса палочку, сорвалась с места, но он перехватил ее и заграбастал в охапку. Дыхание Роксаны напоминало рычание, ветер бросил волосы на лицо.
Сейчас она как никогда была похожа на фурию.
Люциус замер, растерянно отступив.
– Пойдем в крыло, – Сириус метнул на Малфоя последний враждебный взгляд и крепко сжал здоровую руку Роксаны. У него самого были содраны костяшки на руке, и этот зуд страшно раздражал. – Идем!

Ее колотило с головы до ног, но она молчала, сжав губы так, словно в жизни больше не собиралась говорить. А еще плакала. Слезы просто выкатывались из ее глаз и пачкали щеки тушью. Крепко стиснутые губы дрожали, а нос покраснел и распух, но она не жаловалась и только сердито вытирала лицо и шмыгала носом.
Она плакала по дороге в медпункт, плакала, пока мадам Помфри сердито квохтала и обрабатывала ее изодранную руку, плакала и гневалась на каждую слезу, а когда Сириус попытался заговорить с ней на трансфигурации, она метнула на него испепеляющий взгляд, сгребла свои вещи в кучу и перенесла их на самую дальнюю парту.
Сначала он не понял, какого черта произошло, а потом до него вдруг дошло.
Она злится вовсе не на Люциуса.
Она злится на него, на Сириуса.

Конечно, ведь все так просто – Люциус может избивать ее сколько угодно, но все равно при этом останется ее любимым братом. А вот ему нельзя лезть в ее святую семейку, потому что он для них – никто.
Хоть бы что там ни творилось, она все равно будет любить это змеиное гнездо.

Это откровение было таким ошеломляющим, что Сириус потерялся в нем на целых два урока.
Да, они вместе сбежали из своего общего дома, но она все равно оглядывается – дай только повод, и она все им простит.
Сириус чувствовал себя так, будто его предали. Это было невероятно гадко.
Он был так зол, что не обращал внимания ни на шепотки, которые все еще преследовали его в коридорах, как рой навязчивых насекомых, ни на друзей, ни на преподавателей.
Он сам не понимал, почему так злится и думает обо всем этом снова и снова, но когда ноги вечером принесли его к гостиной, и он понял, что проведет эту ночь в гордом одиночестве, его злость затихла и превратилась в тупое отчаяние.
Но когда же он вошел в свою спальню, швырнул в угол сумку и сердито отдернул полог своей кровати... обнаружил у себя в постели Роксану.
Она лежала, свернувшись в клубок под его одеялом. Она тихо сопела во сне и не проснулась, даже когда на постель упал яркий свет. Щеки были все так же измазаны тушью, перебинтованная рука лежала у подушки.
Даже во сне ее лицо было все таким же сердитым и недовольным. Она злилась на Сириуса, но пришла спать в его кровати.
Похоже, она сама решает, когда приходить, а когда уходить.
Наверное, он никогда ее не поймет.
Но так даже лучше.
Сириус уже расстегивал рубашку, когда оглянулся на дверь.
Может быть, все дело было в том, что он был так страшно зол на нее.
Но сейчас ему хотелось так, что с этим надо было срочно что-то делать.
Он начал, даже не дав ей проснуться.
Хвала Мерлину, она не стала ничего говорить, когда открыла глаза.
Это был один из тех замечательных моментов, когда они понимали друг друга без слов.
Хорошо, когда есть кто-то, кому не надо ничего объяснять.