Сириус

Обычно слизеринцы редко разжигали камин на полную катушку. Парочка дров, небольшое пламя, видимость уюта и какой-никакой свет, чтобы в подземелье не было очень темно. В таком великолепном произведении искусства, как этот камин, не положено играть бушующим страстям.
Сириус бросил в холодное каменное жерло все дрова, какие только нашел в гостиной, и теперь высокий беспокойный огонь взвился под самую каминную полку, а общая комната, обычно такая мрачная, черная и угрюмая, сейчас просто нежилась в тепле и потоке подрагивающего насыщенного света.
Между двумя кожаными диванами лежал ковер из меха черного рейема.
Роксана сидела на нем, уперевшись руками в пол у себя за спиной, и вытягивала к огню тоненькие стройные ноги. Сириус, напротив, лежал на ковре, подпирая голову рукой, и качал согнутой в колене ногой, исподтишка разглядывая девушку, когда прикладывался к бутылке.

«Я никогда не курил сигарет
И не выпивал чересчур много,
Но я лишь простой парень,
Который тоже может ошибиться.
Ты дала мне то, чего у меня не было,
Разрушила мои принципы,
Обрушилась на меня своей любовью
И, видимо, так будет и дальше».

Громко играла музыка, но ее никто не слышал, кроме них, благодаря чудесному заклинанию «Оглохни», которое Сириус заблаговременно поставил на все выходы.
Небольшой проигрыватель бодро крутил «The Beatles», «AC/DC», «Weird Sisters» и «The Rolling Stones», так что к дымке сигарет и алкогольному дурману, царящему между двух кожаных диванов, примешалось еще и крепкое музыкальное опьянение. На полу между ними богато и насыщенно блестел янтарный запас слизеринцев, который они случайно обнаружили в шкафчике за камином...
– ... ладно, ладно, моя очередь, – Роксана со смехом поставила бутылку дорогого андалузского вина на ковер, утерла губы и вдруг деловито прищурилась, наклоняясь к Сириусу: – Я никогда не курила тентакулу.
Сириус раздосадованно цокнул языком и поднес к губам бутылку.
Роксана беззвучно засмеялась, качнувшись вперед.
– Что, серьезно?
Сириус пожал плечами.
– На Дне Рождения Сохатого... – он перекатился по полу, вытянув руку с двумя сигаретами к огню. – Я не помню, кто притащил эту дрянь, но нас здорово вставило! Мне казалось, что за мной по пятам ходит светящийся мухомор в человеческий рост.
Рвано посмеиваясь, Роксана приняла у него сигарету.
– Я все просил потушить его и в конце концов вылил на него ведро пунша, а оказалось, что это была Алиса Вуд.
Роксана в этот момент попыталась опереться на сидение дивана, чтобы сесть поудобнее, но рука соскользнула со скользкой ткани, и она ткнулась лицом в диван. Они засмеялись.

«Девчонка, ты дала мне
Больше, чем можно представить.
Но, детка, послушай –
Мне все равно
Ты – та привычка, которую не хочется прерывать,
Я не хочу ничего тяжелее,
Мне ничего уже не нужно.
Я в аду
И быстро тону,
И ничто уже не поможет...»

Чуть-чуть опьяневшая, с блестящими глазами и легким румянцем на скулах...
Еще эти шортики...
Какого черта она напялила эти шортики?
– ... ты будешь спрашивать или нет?
– А, да... – Сириус потер лицо. – Я никогда... – она вдруг облизала губы, – ... не целовался с Мироном Вогтейлом.
Улыбка ее завяла.
– Это что, еще один ненавязчивый способ узнать, было ли у нас что-то с Мироном? – спросила она, и Сириус почуял неуютный холодок в ее голосе.
– Именно.
– Я требую другой вопрос.
– Другой? Хорошо, я задаю следующий. Но если ты не ответишь на этот, я назначаю штраф в виде поцелуя взасос.
Роксана схватилась за бутылку и сделала несколько крупных уверенных глотков.
Сириус сглотнул колючий ком в горле.
– Ну что, ты доволен? – она яростно утерла губы тыльной стороной руки, и на ней осталось немного вина. Сириусу захотелось слизнуть его...
– Нет. Я ревную, – честно признался он, глядя на нее без тени улыбки, и огонь плясал в его глазах.
Роксану, однако, это не смутило.
– Кого и к кому?
– Тебя к этой бутылке. Мой язык тебе противен, а вот это...
– Ох, знаешь, Блэк, такими темпами я скоро совсем опьянею, – сообщила она слегка заплетающимся языком. – О Мерлин... так, моя очередь. Я никогда не целовалась с девушками.
– Смотрю, тема тебя задела? – он с улыбкой отобрал у нее бутылку и поболтал содержимым. – Ты же понимаешь, что мне не хватит и трех бутылок, чтобы возместить все? Учитывая, скольких девушек я целовал, как и куда... – он демонстративно лизнул горлышко бутылки.
– Ты мерзкий, – просто сообщила ему Роксана, сунула сигарету в рот, как заправский магловский слесарь перед починкой трубы, подползла к проигрывателю, сделала звук погромче, после чего вытянула обе руки и завалилась на спину, на мягкий пушистый ковер, головой к огню.
И такой она была мягкой, теплой и податливой в этот момент, что Сириусу стоило больших усилий удержать себя в руках и не наброситься на нее...
Ты дал слово, Бродяга... ты дал ей это хреново слово...

Как назло, именно сейчас он заводился просто с пол-оборота от одного только взгляда на нее... это что, такая пытка? Или, может быть, причина как раз в обещании держать дистанцию?
Так или иначе, он весь превратился в оголенный провод, и любое ее касание, даже случайное, бросало Сириуса в жар. А сейчас, когда она вытягивалась, словно кошка, и подтягивала к себе чуть расставленные ноги...
– О-ох... не люблю чувствовать себя пьяной, – она закинула обе руки за голову, и у нее чуть-чуть обнажился живот...
Тугой плоский живот, по которому так и хотелось провести языком, тончайшие пушинки волос, которые окрасили кожу в золотистый свет, у ямки пупка – маленькая родинка...
– Такое чувство, будто мозг сел на метлу, о Мерлин... это ужасно... – она стиснула голову руками.
– Ты нравишься мне пьяная, – Сириус встал, чувствуя, что еще немного, и самообладание ему изменит.
Подойдя к арсеналу слизеринских бутылок, он выбрал самое вкусное и неизвестное – бузинный ликер пятилетней выдержки – и палочкой срезал пробку.
– Потому что со мной можно сделать что угодно и списать это на алкоголь? – поинтересовалась она, весело поблескивая на него глазами с ковра.
– Одна из причин, – Сириус чуть не всплакнул от собственной честности.
Они переглянулись и рассмеялись.

«У меня передозировка тобой,
У меня передозировка тобой,
Это бред, но правда.
И ничего не поделать –
Передозировка тобой...»

– Знаешь, Блэк, я хочу сказать, что я рада, что ты сегодня здесь. И дело не в пари, и не в Обете, и даже не в том, что у меня такая странная легкость сейчас в голове, и я несу всякую херню. Я просто... рада. Ты понимаешь меня?
Сириус усмехнулся, снова заваливаясь на мягкий нагретый ковер.
– Понимаю. Я тоже рад, детка.
Заиграла новая песня.
– И все-таки... почему я? Почему не твой друг Поттер? Или этот... как его?.. Люпен? Люпин?
– Есть вещи, которые я просто не могу им сказать, хотя и хотел бы. Они видели, как я получил письмо, и Джеймс знает его содержимое. Они искренне верят, что случившееся должно было потрясти меня или хотя бы задеть... – Сириус сделал глоток и передал бутылку Роксане, почувствовав ее взгляд. – А на деле мне ведь оказалось просто все равно. Вот совсем. То есть... я, конечно, очень сочувствую ей, ведь это наверняка было больно, и мне очень жаль, что так вышло... но... я ничего не чувствую. Я до последнего не верил в то, что она действительно ждет от меня ребенка, и я так чертовски устал от всего этого, что когда все случилось, я не почувствовал ничего, кроме облегчения, хотя ведь это была все-таки частица меня, и я должен чувствовать... горе или злость... или хотя бы разочарование, а я... ничего. Мне все равно. И что самое страшное, меня и это не волнует, – он помолчал пару мгновений, глядя в потолок. – Они бы этого не поняли. Я и сам не до конца признаю это, потому и надрался так, что отключился в твоей постельке. Признаться своим лучшим друзьям, которые верят в лучшего меня, сказать им, что я подонок? Я не смог.
– Почему ты сказал мне?
Сириус повернулся к ней.
В черных бархатных глазах не было ни капли ужаса, удивления или отвращения. Она просто смотрела на него и ждала ответ.
– Мы с тобой одинаковые, Малфой, ты и я. Мы вышли из одного котла и понимаем друг друга гораздо лучше, чем нас могут понять даже наши лучшие друзья. Ты знаешь мою семью, знаешь, кто я, с тобой мне не обязательно...
– Казаться лучше, чем есть?
Сириус приподнял уголок губ.
– Да. Именно так.
Они помолчали.
– Хочешь сказать, мы оба плохие люди, и с нами все кончено?
Блэк выгнул губы.
– Да нет, просто с нами случилось много плохого.
– И что нам делать?
Он хмыкнул.
– Не знаю. Но знаешь, чего мне хочется сейчас? Нажраться в хлам и не думать об этом.

«Она начала красиво и легко двигаться,
Постепенно подбираясь к моей спине.
Я был добит этими ласками,
О, она дала все, что могла.
А когда я был раздет и опустошен,
И когда она меня так подавила,
Тогда она достала нож и сверкнула им передо мной,
Воткнула его в меня и провернула!»

Роксана громко подпевала солисту, прыгая по дивану так, что ее длинные белые волосы совсем растрепались, а подушки разлетелись по всей комнате. В руке у нее тоже была бутылка – последняя из чужого запаса. Черная растянутая футболка с чужого плеча трепалась на ее тельце как флаг, и в такие минуты Сириусу было отлично видно ее белые худые округлые ляжки и ноги, матово мерцающие в оранжевом свете камина.
Забраться между ним, руками, губами, всем телом...
Брать её... снова и снова...
Во имя Мерлина, этот вечер – его персональное испытание...
Дзынь!
Дорогущая золотая астролябия грохнулась на пол.
От этого стало легче. Сириус оглянулся, разыскивая, чтобы ещё можно было разбить.
Малфой сложилась пополам от смеха, глядя, как Сириус громит содержимое ее же гостиной.
Музыка гремела, извивалась и билась об стены. Танцуя и кружась с бутылкой в руках, Сириус то и дело ронял на пол книги, статуэтки и чернильницы, сбрасывал с полок весы, колдоскопы и астролябии, беззастенчиво рылся в брошенных слизеринцами вещах, а потом разбрасывал их по всей комнате.
Это и правда здорово помогало выпустить пар.
– Забини сказала, что ты отказался помириться со своей семьей!!! – заорала Малфой, силясь перекричать визг солиста «AC/DC». – Отказался вернуться к ним! Я и не знала, что ты сбежал из дома, Блэк! Это очень круто! И я уж-жасно тебе завидую!!! – она схватила обеими руками крупную шелковую подушку с дивана и запустила ею в Сириуса.
– Да, моя семья!!! – Сириус взмахнул палочкой, подушка лопнула, так и не долетев до него, и выплюнула в воздух облако пуха. – Почему-то каждый раз, когда в моей жизни происходит какое-то дерьмо, они тут как тут! – он в сердцах пнул другую подушку, вспрыгнул на ее диван, но Роксана тут же соскочила на пол и указательными пальчиками поманила его за собой, пританцовывая и подскакивая на своих удивительных, соблазнительных ножках. Сириус послушно спрыгнул следом, не отрывая от них голодного, обреченного взгляда.
Она протянула к нему руки, он схватил ее за одну, закружил, прижал на миг к себе, словно они танцевали танго. Роксана изумленно и немножко насмешливо взглянула на него, почувствовав его напряжение, но он уже ркзл отбросил её от себя, выпустив ее руку так резко и неожиданно, что она машинально отбежала в сторону, но тут же легко вспрыгнула на второй диван.
– Ну а что твои предки? – задыхаясь, спросил он, обходя диван по кругу и подхватывая на ходу початую бутылку вина.
– Мои предки?! Они вообще не хотели, чтобы я появлялась на свет! – она прыгала и вертелась так яростно, словно хотела разломать этот диван. – Это вообще вышло случайно!
– В смысле?
– Как-то раз наша с тобой замечательная кузина Белла поведала мне историю... не знаю, правда это, или это она выдумала... Она сказала, что я появилась на свет только потому, что моя маменька страшно разозлила чем-то моего папеньку. По ее словам, все в нашей семьей знают, что он просто изнасиловал ее, и все смотрят на меня просто как на результат ужасной ошибки! Круто, да?
Она засмеялась после этих слов, но как-то очень странно, клочковато, а потом ее губы вдруг расползлись в стороны, как резиновые, но она упрямо мотнула головой и принялась скакать и танцевать еще яростнее, будто хотела вытряхнуть из себя всю эту информацию.
Миниатюрная, сногсшибательно красивая и сексуальная даже в этой просто черной футболке, она прыгала по дивану и размахивала руками так, словно ей не было ни до чего дела...
Сказала бы она это, не будь они оба пьяные?
– Очевидно, нет...
– Что ты сказал?! – крикнула она, но в этот момент новая песня взорвала стены спокойствия, и Сириус не услышал ее.
– Прыгай! – скомандовал он.
Она разбежалась и прыгнула Сириусу на руки, обхватив его руками и ногами как коала.
Он поймал ее, покрепче ухватил под коленями и закружился на месте, так что Роксана запищала и зажмурилась, уткнувшись носом ему в плечо.
«Ты не ошибка. Ты была для меня все это время, понятно тебе?!»
Ему безумно хотелось сказать ей это.
Но он пообещал.
Он дал слово.
Неожиданно под ногу ему попала одна из книжек.
Сириус оступился, проехав на ней по полу, они врезались в кресло, кучей рук и ног повалились на ковер перед камином и сломали проигрыватель, что вызвало только новый приступ пьяного хохота.
– Ты цела? – смеялся Сириус, потирая ушибленную голову.
– У моей техники сегодня тяжелый день, – сообщила Роксана, сползая с Сириуса на ковер, но в последний момент уперлась коленкой ему в пах, и он сложился пополам.
– Извини... – со смехом простонала она, а когда увидела, что Сириус и сам смеется, только ткнулась лбом в его лоб и была в этот момент слишком близко, чтобы не поцеловать ее...
Но он сдержался.
Он дал слово...

– Так почему ты сбежал из дома? Неужели все дело в девушке? Мне рассказали, что ты влюбился в маглорожденную, и твоя маменька чуть тебя по стенке не размазала...
Вспышка хмельного безумия миновала.
Снова они валялись на ковре.
Точнее, Роксана валялась, так что ее белые волосы веером разметались по черному меху, а он сидел напротив, на безопасном расстоянии и потягивал вино.
Даже огонь в камине стал ниже, погрузив комнату в соблазнительный полумрак и только тихонько потрескивал щепками, чтобы не мешать их тихому разговору...
– Чушь, – Сириус оставил Роксане несколько глотков, передал ей бутылку и вытащил у себя из-под бока какую-то книжку, прилетевшую сюда в результате дебоша. – Мне уже поперек горла эти сплетни! Дело было в другом...
– Другая девушка? – Роксана сделала глоток. Красная капелька скользнула по ее шее вниз, потерявшись под растянутым воротом футболки, и Сириус на миг потерял нить беседы.
– Не девушка! – он захлопнул книгу и легкомысленно запустил ею в камин. Пламя фукнуло. – Мужчина.
– Что?!
Они уставились друг на друга и захохотали.
– Мой дядя Альфард. Он был мне как отец, но умер, когда мне не было и шестнадцати. Мы так много времени проводили вместе, – Сириус поморщился. – Он был просто супер. Показывал мне мир, учил меня, заботился... а умер потому, что завещал мне, а не моей матери или отцу наше родовое поместье. Я был в Хогвартсе, когда это случилось, и узнал обо всем, только когда нашел его завещание уже в материнском столе. Она надеялась скрыть все и потихоньку наложить лапы на дядин дом, но я забрал все бумаги, развалил и поджег эту халупу, а потом свалил оттуда ко всем чертям!
Они помолчали.
– Я знаю, каково это... когда твоя семья у тебя на глазах уничтожает то, что тебе дорого. Но тебе легче, Блэк, ты теперь сам по себе, – она закусила кожу на мизинце, хмурясь в огонь. – Ты избавился от всего этого. Вот меня они так просто не отпустят. И не успокоятся, пока не...
– Сириус.
– Что? – она приподняла голову.
– Не зови меня так. Меня зовут Сириус.
Она улыбнулась, все еще держа руку у губ, и огонь влажно блеснул у нее в глазах, а потом она перевернулась на бок, подперла голову другой рукой и молвила своим низким, грудным голосом:
– Сириус.
У него внутри что-то нехорошо напряглось. Он пробежал взглядом по ее ногам, чуть прикрытым длинной черной футболкой. По плечу, вылезшему в растянутый ворот. По безумной гриве аномально белых, как будто седых волос. Взглянул в бархатисто-черные глаза и утонул.
– Роксана.
Они пожали руки, прямо как маленькие. Роксана засмеялась. Сириус скользнул ладонью по ее руке вверх, перевернул ее и вдруг увидел то, что совсем не хотел бы сейчас видеть...
Улыбка Роксаны потухла, и она отняла руку, молча пряча уродливый белый шрам в виде кривой разорванной линии и полумесяца чуть выше.
Зубы вампира.
– Ты позволила?.. – спросил он, справившись с голосом.
Она ничего не ответила, а потом медленно села, пряча от Сириуса теперь и взгляд.
Он все понял без слов. Пора было уходить.
Роксана вскинула голову, когда он встал, и Сириус успел уловить ее горький, полный тоски взгляд.
– Ты куда?..
– Скоро утро. Не хочу, чтобы меня застукали Филч или Макгонагалл. Тебе тоже лучше уйти, а то кто-нибудь выйдет и увидит, что мы здесь... – он хмыкнул, кивнув на учиненный ими беспорядок.
Малфой встала следом, не отрывая от Сириуса пристального, тревожного взгляда. Она как-будто хотела признаться ему в чем-то, но не могла собраться с духом. А Сириус... ну что же, он понял, что сегодня ему предстоит ещё одна ночь под холодным душем.
– Чао, детка, – он сунул палочку за пояс джинсов, наклонился и... хотел было быстро чмокнуть ее в щеку, но его как магнитом притянуло к матовой нежной коже. – Сладких тебе снов... – прошептал он напоследок, хотя и не собирался этого говорить, после чего наконец оторвался от нее. Роксана качнулась следом, неровно вздохнув. Широко распахнутые испуганные глаза мелькнули перед Сириусом, но она не смогла заставить себя сказать ему это, молча отступила и дала ему уйти.

Почти.

– Блэк!
Он стремительно обернулся.
Таким голосом кричат смертельно раненые люди.
Малфой смотрела на него большими, черт, просто огромными глазами, грудь ее тяжело вздымалась, губы дрожали...
А потом она сорвалась с места.

Роксана

Они целовались прямо как в самый первый раз, в кабинете зельеварения: жадно, исступленно, больше кусая и хватая, чем лаская. Пару раз Сириус издавал странное рычание, сжимая ее, но Роксану это только больше заводило...
Удерживая ее на руках, пока она лихорадочно стаскивала рубашку с его плеч, Сириус двинулся через гостиную. Они врезались в стол и чуть было не остались на нем, в диван, свалились с него на пол и снова вернулись на ковер.
– Кто-нибудь войдет... – простонала она, отлипая от него и в ужасе оглядываясь на выходы из спален.
– Обязательно войдет, – выдохнул он, облизывая ее шею.
Оказавшись на ней, Блэк словно сорвался с цепи – он хватал ее, целовал, кусал то шею, то плечи, то руки, сжимал бедра, пробовал руками ее спину, а она оплеталась вокруг него, обхватывая ногами его бедра и пояс, цепляясь за его плечи и просто не успевая за потоком чувств, который при этом на нее обрушился.
В их сплетении не было нежности или томления. Была только слепая звериная ярость и страсть, рты кусали, облизывали, руки хватали, сжимали, рвали остатки одежды, а тела отчаянно стремились друг к другу, сплетались, сцеплялись...

Он сорвал с нее футболку, стащил белье и раздвинул её колени. На миг Роксане стало неловко и когда он поднялся перед ней на колени, торопливо расстегивая ремень, красивый, дикий, молодой человеческий зверь, чьи раскосые глаза жадно разглядывали её, стало совсем жутко. Но когда он вдруг начал ласкать её, как тогда, в спальне мальчиков Гриффиндора, стыдливость достигла пика и самоуничтожилась.
Все ее тело, все ее существо исступленно требовало его там, именно там сию секунду, и горячее пульсирующее солнце, скользнув из солнечного сплетения вниз, теперь жарко билось в одной-единственной точке, словно кровь в открытой ране, сводя ноги и живот желанием.
От каждого прикосновения в эту рану током било и растекалось по звенящим нервам мучительное, болезненное, сладкое удовольствие и когда он вдруг убрал руку, Роксана чуть не заплакала от досады.
– Я хочу тебя... – шептал он как безумный, поднимая руками ее волосы и целуя чувствительную шею за ухом. – Рокс, я так хочу тебя...
Его хриплый шепот сводил с ума. Роксана кусала губы, извивалась и вздрагивала от его ласк, думая, что просто не выдержит их, не сможет...
А затем вдруг была боль.
Слепая, страшная боль вслед за удовольствием. Подло. Страшно. Как будто в ее открытую рану вогнали раскаленный острый кол.
Роксана вскрикнула и обратилась в камень, не в силах заставить себя снова вздохнуть, а Блэк, явно ничего не замечая, уткнулся лицом в ее шею, содрогаясь всем телом и задыхаясь так, словно только что преодолел высочайший барьер.
Руки, на которые он опирался, сжались в кулаки, вырывая из ковра мех, костяшки пальцев побелели.
Он поднял голову, снова уткнувшись в нее лбом. Волосы спадали ему на лицо, веки были плотно зажмурены, а зубы оскалены, словно ему было нестерпимо больно.
А потом на Роксану взглянули совершенно невменяемые, пьяные от удовольствия, абсолютно счастливые глаза.

Он поцеловал её и в этом поцелуе было столько восторга и благодарности, что на миг Роксана позабыла о боли, но тут же Сириус снова толкнулся вперед и её ожгло. Только на сей раз он не остановился, а наоборот рьяно задвигался, подталкивая ее вперед по ковру и зарываясь в нее лицом.

Глаза запекло от слез.
Ей отчаянно захотелось оказаться где-нибудь в тепле, уюте и безопасности, только не здесь, не на этом ковре, не так...
– Больно... – только и смогла выдавить она, крепко зажмурившись и стиснув зубы. Дышать было тяжело.
Блэк до этого не мог сказать ничего, только несдержанно вздыхал и постанывал, не то ругаясь, не то повторяя ее имя.
Но сейчас он попытался сфокусировать взгляд на ней и выдавил:
– Сейчас... станет легче... о, Рокс, черт... о черт...
И точно.
Ещё пара мучительных секунд и боль неожиданно стала тише. Роксана смогла снова вздохнуть и недоуменно заморгала – к ожогу из боли как будто приложили компресс. Боль и новое ощущение слились в одно и это было... приятно.
Сириус подобрался на колени, сжал ее талию и полностью взял процесс в свои руки, натягивая Роксану на себя. Когда ему становилось совсем трудно себя сдерживать, он ускорялся еще больше и откидывал голову.
Мысль о том, что она доставляет ему такое удовольствие жутко заводила.
Он ласкал её живот, бедрая и грудь ладонями, не переставая двигаться. Удовольствие вспышками обжигало растревоженную болью плоть, и Роксана просто не знала, что со всем этим делать и куда от этого деться. Она изо всех сил цеплялась за Сириуса, прижимаясь к нему и царапая его спину, плечи и руки, теряя голову и почти не слыша своих всхлипов...
Мир перестал существовать.
Единственным, что в нем осталось, был Сириус. Их стоны и жалобное громкое дыхание, стыдно звучащее в притихшей гостиной.
Они двигались так, словно исполняли какой-то первобытный танец, прижимаясь друг к другу так крепко, словно это движение могло слить их в одно.
Но в этом не было нужды.
Они были одним в эти блаженные минуты. Удовольствие сплавило их в одно. Роксану выбросило в другую Вселенную, ход которой зависел только от очередной вспышки и очередного падения в черноту.

Она попыталась обнять его, но Сириус нашел ее руки и завел ей за голову, переплетая их пальцы, после чего задвигался ещё быстрее.
Мышцы его окаменели, а длинные волосы прилипли к взмокшей шее.
– Да, – он говорил совершенно механически, не думая и не слыша себя. – Черт, да! Рокс...
Их глаза встретились.
Роксана всё поняла, но не смогла ему ничего сказать, она вообще как будто разучилась говорить и вместо этого просто вцепилась в его влажные предплечья. Сириус опустился, упираясь локтями в ковер и зарываясь в Роксану лицом. Она обвила его руками и ногами, прижимая к себе, выгибаясь...

Несколько исступленных толчков – и Блэк с хрипом кончил, подавшись вперед. Роксана невольно напряглась, ощутив, как внутри неё разлилось тепло, и Сириус опустился на неё, тяжело вздыхая.

Всё закончилось.
Роксане все ещё казалось, что она чувствует это торопливое движение внутри. Во рту страшно пересозло. Она сглотнула и облизала губы, намереваясь сказать ему... как вдруг почувствовала прикосновение к себе.
Он ласкал её. Сначала осторожно, пробуя, дразня...
Как тогда.
А потом его движения участились и стали почти грубыми.
Роксана прерывисто вздохнула и дрогнула, снова почуствовав удар теплого тока прямо туда...
А затем...
О боги...
О Боже...
О Мерлин...

Она всхлипнула, выгибая спину дугой, а Блэк только тихо засмеялся с хрипотцой и укусил её в плечо, не останавливаясь, ни на секунду...
– Сириус... - выдохнула она, мучительно морщаясь и кусая губы. – Да... ещё... ну же...Боже!
Удовольствие сжало, сдавило ее, странным напряжением разлилось по ногам, и с каждой секундой это напряжение росло, все быстрее и быстрее, что-то неслось на нее из мрака, прямо как тогда, неслось, ослепляло, кричало, а она вскрикивала все громче и жалобнее, пока наконец удовольствие не сжалось до умопомрачительной точки и не взорвалось, вскинув, выгнув Роксану, точно удар электричества.
Несколько коротких вспышек, и все затихло, а в солнечное сплетение как будто впрыснули поток ледяного сладкого воздуха, и он разлился по всему ее телу, проникая в каждую клетку. Сердце ее словно стало больше и билось теперь горячо и влажно.

И после был покой. Покой и щемящее приторное чувство в груди, разливающее по ее жилам огромную любовь к человеку, который подарил ей все это.
– Ты чудо... – это было первое, что он сказал. Сириус улыбался, блаженство и восторг исходили от него такими ощутимыми, пульсирующими волнами, что Роксане хотелось смеяться.
Его плечи были липкими от пота, взгляд - уставшим и тяжелым...

Потом они целовались. Лежали, абсолютно голые на ковре в гостиной Слизерина и просто целовались.
Долго, сладко, упоительно...
Ровно до тех пор, пока желание снова не захлестнуло их с головой.

Сириус

Сириус проснулся с рассветом.
Ему было чертовски хорошо.
Мышцы приятно потягивало, тело стискивала большой мягкой лапой приятная усталость – как будто он переплыл море и теперь нежился в пенном прибое.
Он зевнул, потянулся и устроился поудобнее, намереваясь снова провалиться в негу, но тут почувствовал под собой какое-то шевеление и открыл глаза.
Роксана крепко спала, разметавшись по подушкам. Одна ее рука лежала у головы, другая соскользнула с головы Сириуса, когда он проснулся. Волосы упали ей на лицо, черные ресницы были плотно сомкнуты, а губы, опухшие и красные, наоборот приоткрылись, будто ждали новых поцелуев. Она дышала глубоко и спокойно, и ее обнаженная грудь мерно поднималась и опускалась во сне...
Сириус привстал, озадаченно оглядывая всклокоченную постель.
Подушки были разбросаны, простынь свалялась, одеяло сбилось на пол, лампа на прикроватной тумбочке разбилась...
Мозг отказывался выдавать ему тот момент, когда они перебрались в спальню.
Но вот все, что происходило потом, он помнил очень хорошо.
Безумие.
Сладкое, блаженное безумие...
Он усмехнулся воспоминаниям и взглянул на Роксану.
Она спала так глубоко, что даже пушечный залп не смог бы ее потревожить.
Похоже, он перестарался в последний раз.
Они делали это снова и снова. Снова и снова, без остановки, пока хватало сил, и пока сон не сморил их прямо после очередного забега, едва дав им оторваться друг от друга.
И сейчас, когда он смотрел на ее податливое, гибкое тело и вспоминал, каково это – быть у нее внутри, где так невыносимо горячо и сладко, чувствовал, как внизу живота снова натягивается тугая пружина.
Ему хотелось ее опять. И даже больше, чем прежде...
Сириус закрыл глаза и с силой потер лицо, после чего решительно сбросил с себя простыню и одеяло и выбрался из постели.

Все его вещи нашлись в гостиной. Огонь в камине потух, и только несколько углей насыщенно горели в темноте – брось на них хворост, и будет новый огонь...
Мышцы уже по-настоящему болели, в голове беспощадно стучало, а в затылке и вовсе будто целый кирпич угнездился. Стараясь не смотреть на учиненный разгром и ни о чем не вспоминать, Сириус оделся, правда, с некоторым трудом, засветил палочку и беззвучно выбрался в тихий, наполненный сном коридор подземелий.
До башни Гриффиндора он добрался без приключений – благо шестилетний опыт ночных скитаний по школе позволял ему быть незаметным, хотя Карты ужасно не хватало.
В гостиной кто-то открыл окно, и в чисто прибранную, мирно спящую комнату лился свежий утренний воздух.
До начала занятий была всего пара часов, но никто не торопился вставать. Все они – Джеймс, Ремус, Пит, Лили, Марлин и Алиса сейчас крепко спали, даже не зная, что жизнь их друга дала трещину...
Сириус устало взошел по винтовой лестнице и толкнул дверь.
Сначала нервно дернулся, увидев свет, а потом облегченно вздохнул и затворил дверь.
Ремус вскинул на него взгляд всего на секунду, после чего снова опустил его в книгу. Под глазами у оборотня залегли тяжелые мешки, а поперек носа протянулся очередной порез. Фольга шоколадки на его тумбочки отбрасывала яркий свет, ловя луч волшебной палочки.
Джеймс спал, как всегда свесив с кровати обе руки.
Со стороны Питера доносился уверенный крепкий храп.
– Лунатизм? – хрипло спросил Сириус, прошел мимо дрыхнущего во все лопатки Сохатого к своей постели и повернулся к Ремусу спиной, занявшись одеждой.
– Бессонница, – усмехнулся Ремус.
– Хорошо, что тебя уже выписали, – заметил Сириус после паузы, чтобы не показаться грубым, и бросил рубашку в угол.
– Я смотрю, ночь удалась? – судя по голосу, Ремус улыбался. Сириус почувствовал, что он смотрит на его спину, и на секунду повернулся к нему.
– А ты думал, только тебе можно носить крутые раны? – он постучал себя по носу. Ремус усмехнулся.
Сириус забрался в постель, попробовал лечь, но зашипел и сердито перевернулся на бок.
Впервые собственная постель показалась ему страшно неуютной и неудобной.
А как было бы хорошо сейчас спуститься вниз и снова забыться в ее тепле, обнять ее одной рукой, прижать к себе, он мог бы сделать это все прямо сейчас... и завтра... и потом...
Сириус саданул кулаком по подушке.
Одумайся, Бродяга!
– Не расскажешь? – в голосе Люпина звучало любопытство.
Сириус помолчал пару мгновений, а затем отвернулся к стене.
– В другой раз, Лунатик. Спокойной ночи. – Сириус устроился поудобнее и затих, но понял, что сна ему сегодня точно не видать.