***

Я с трудом разлепила глаза, в которые кто-то словно насыпал песку и положил сверху по гире. Я в машине, а синие пятна света, которые так мешали – это папин полицейский сигнал. Что-то случилось, и мы куда-то едем. Папа с белым лицом гонит по трассе с включенной мигалкой. Что же все-таки произошло? Я попробовала заговорить, закашлялась, но потом выдавила из себя:
- Пап, куда мы едем?
Чарли погладил меня по голове и поправил одеяло. Какое одеяло?!
- В Моклипс(*). Это довольно далеко, часа три вдоль побережья, так что держись. Ты как?
- Бывало хуже. – Говорить было сложно, как будто и в горло кто-то насыпал песку, не только в глаза. Я попробовала пошевелиться, и мне показалась, что и в суставах раздался песчаный хруст. Очень болела рука. Я сидела на переднем сиденье в одежде, завернутая в индейское одеяло, которое папа возил в багажнике служебной машины на всякий случай.
- Все будет хорошо, – голос Чарли был выше привычного на тон и чуть дрожал.
- Что со мной случилось?
- Чуп. Видимо, зря мы его заперли. Ты ничего внятно не смогла объяснить. Похоже, он укусил тебя, но реакция организма довольно странная. Что он такое?
И тут я вспомнила…
Я вернулась из Порт-Анджелеса довольно поздно. Мне не хотелось спешить домой, и я вела машину как можно аккуратнее. Да, во мне жила дурацкая надежда, что Эдвард выслушает меня, все поймет и простит. И мы сможем поговорить нормально и даже станем друзьями. Какое детство… Нельзя ждать от человека того, что хочется тебе. В Эдварде в полной мере еще говорила обида, и глупо обвинять его в этом. Нужно просто принять, как есть.
Но я не могла. Мне было плохо от его боли, хотелось сразу все взять и исправить, как по волшебству, и чтобы все были счастливы. Я ехала, у меня болела голова, и ныл левый бок. Почему так получается? Почему мои папа и мама не смогли быть вместе, и теперь Чарли так одинок? Почему я не полюбила Джейкоба? Почему я обратила внимание на Эдварда и не смогла сохранить равновесие в своей жизни? Почему мы сами портим жизнь себе и другим, а потом, когда пытаемся все исправить, получается еще хуже? Ответов не существовало, но от понимания этого легче не становилось.
К дому я подъехала уже в темноте. Окна не светились, и только в стеклах трейлера, стоявшего на подъездной дорожке, мелькали голубые тени от маленького телевизора. Чуп… Я не то чтобы забыла про него, просто за переживаниями и собственной головной болью отключилась от его проблемы. Как он? Я припарковалась и огляделась. Соседа видно не было, а поскольку у нас в доме не светилось ни одного окна, то папа, судя по всему, все еще на дежурстве. Я сразу же прошла к трейлеру. Мне требовался кто-то, кто выслушает и примет на себя часть моей боли, кто не скажет ни слова в осуждение, а молча прижмется уютным, мягким, теплым, даже горячим, боком. Мне очень хотелось плакать…
- Чуп! – крикнула я в темноту, отперев дверь. Никаких звуков, только жужжание телевизора. Я прошла в комнату и увидела его напротив экрана. Чуп лежал на своей кровати, откинувшись на спину, на подушки, уныло бросив вдоль туловища тонкие передние лапы, глаза его были полуприкрыты.
- Привет! – Я скинула кроссовки и улеглась с ним рядом. Чуп даже не глянул в мою сторону, лишь как-то сжался в углу, будто стараясь отстраниться. Он был очень горячим, и я прижала его к себе, как плюшевого медведя в детстве. Мне было плохо. Только увидевшись с Эдвардом, я поняла, что потеряла – свою первую любовь. Может быть, по-детски наивную, слишком категоричную, не желающую считаться ни с кем и ни с чем, но любовь. Эдвард мне очень многое дал: себя, большую семью, все то, чего я была лишена. И тут же лишил практически всего: моих близких, друзей, собственного будущего. Я была виновата перед собой в первую очередь, уступила ему во всем, не подумав, отрезав от себя весь мир. Но я была влюблена… Если бы не мудрость Карлайла и остальных Калленов, которые не торопились обращать меня в вампира, если бы не сомнения самого Эдварда, то сейчас я была бы уже очень далеко от своих родных, так и не узнав их как следует. И у меня не могло бы быть собственного будущего. И ЧУПА.
Я уткнулась в него носом и заплакала. Мне не было жаль утраченного запаха, который так привлекал Эдварда, собственной внешности, волос. Мне хотелось просто все объяснить. Но когда вернется Эдвард, и будет ли это в нынешнем столетии, я не знала. Возможно, я никогда больше не увижу никого из Калленов. Они успели стать для меня второй семьей, общение с ними помогло мне повзрослеть, но я никогда не смогу поблагодарить их за это. Они будут жить свою вечность, так и считая меня неблагодарной скотиной. Я понимала, что возврата к былому с Эдвардом нет. Я выросла, а он так и остался во многом семнадцатилетним подростком, в чем-то - максималистом, в чем-то - крайне неуверенным в себе. И неважно, сколько еще пройдет лет - судя по всему, это особенность его характера, или он просто может позволить себе никуда не торопиться.
Дыхания не хватало, я уже давно всхлипывала, глотая слезы, и, наверное, намочила Чупу весь бок. Было больно, очень больно, и жалко себя. Хотелось как-то все исправить, вот только слабому человечку с Калленами равняться было не под силу.
- Чупик, Чупочка… Если бы у меня было время… - выла я в мягкую короткую шерстку. – Я бы все смогла. И с Калленами, и с Эдвардом. Тогда и с Чарли можно было бы все наладить нормально…
Меня трясло, и спазмы скручивали тело вслед за рыданиями. Как вдруг я почувствовала резкую боль в своей многострадальной руке чуть выше запястья, как раз там, где остался шрам-воспоминание о Джеймсе. От неожиданности и боли я поперхнулась плачем и с изумлением вылупилась на Чупа, который вцепился в руку всеми своими зубами и смотрел на меня широко распахнутыми глазищами. Через мгновение я пришла в себя и заорала, отпихивая его и вырываясь. Внезапно он отпустил меня и, тяжело пробежав прямо по мне, выскочил в незапертую дверь трейлера.
Кровь стекала по руке, и у меня закружилась голова. Не зря я в школе не стала выполнять тест на определение группы крови. Тем не менее я встала и, зажимая укус здоровой рукой, вышла в темноту улицы.
- Чуп! Чупик! – Никто не отзывался. Куда подевался мой зверек, можно было только догадываться. Я доползла как-то до крыльца, открыла дверь и вошла в темный дом. Чарли не было, но на телефоне, который лежал в моей сумке, было пять пропущенных звонков от него за последние двадцать минут. Я промыла и обработала рану, и заклеила ее пластырем.
«Зато практически не видно предыдущего шрама», - почему-то подумалось не к месту. Убедившись, что все в порядке, я набрала номер отца.
- Пап, извини. Я не слышала звонка, заболталась с Чупом.
- Ясно. Тут форс-мажор в соседнем округе, пропал ребенок. Пошел от друга домой через лес и исчез. Короче, я предложил помощь. Когда освобожусь, честно говоря, не знаю.
- Все в порядке, папа. Главное – найдите его поскорее.
- Постараемся. Ты как, нормально?
- Пап, я спокойно переночую одна, и со мной действительно все в порядке.
- Ладно. Пока.
- Пока… - Насчет порядка, вообще говоря, я приврала, состояние у меня было неважным. Наверное, это от усталости, нервов, ну и Чупик помог. Я решила, что надо выспаться, и, покричав Чупа с крыльца и убедившись, что он не собирается возвращаться, прикрыла дверь и пошла к себе.
Заснула я моментально и спала без сновидений. А затем как-то внезапно проснулась. Судя по сумеркам за окном, рассвет только начинался. Прислушавшись к дому, я поняла, что Чарли еще не вернулся. Имелся у него один грешок – он похрапывал. Голова как-то побаливала, и я решила сходить на кухню попить воды. Я еле встала с кровати и поняла, что дело плохо. Все тело ныло и горело, в горле стояла сушь. Сначала я подумала на инфекцию, попавшую с укусом Чупика, и отодрала пластырь, чтобы посмотреть на рану. Рубец был на удивление чистым и практически затянулся, полностью перекрыв укус Джеймса, который теперь даже не угадывался. Более того, он почти не болел. Я не стала снова закрывать рану пластырем.
В гостиную я спустилась еле-еле. Чарли не было, он еще не вернулся. Однако оставаться дома мне тоже было нельзя - я чувствовала себя так, как будто вся пересыхала изнутри. Кожа выглядела как пергамент, и если сосуды были такими же, то неудивительно, что мне настолько плохо. Наверное, это какие-нибудь осложнения после воспаления мозга. Предупреждал же меня доктор Лейден, чтобы я вела себя как можно аккуратнее! Я поняла, что нужно ехать в местный госпиталь, и направилась в подвал, в гараж, где стояла моя машина. Честно говоря, направилась - это сильно сказано, я фактически поползла, придерживаясь рукой за стенку, но в темноте на последних ступеньках не удержалась и упала на бетонный пол. Больше я не помнила ничего. Ни как приехал Чарли, ни как нашел меня, ни как я оказалась в его машине. И я совершенно не понимала, зачем нам ехать в какой-то Моклипс.
- Белла! – Кажется, я отвлеклась. Мне так плохо…
- Не знаю. Я устала. Ребенка нашли?
- Нашли. Он подвернул в лесу ногу, а телефон у него разрядился. В следующий раз будет внимательнее. Белла, сосредоточься. Это не собака, кто это?
- Мексиканцы называли его эль чупакабра. Я больше не знаю…
- Ладно, отдыхай. Скоро въедем в заповедник, на сто девятой можно будет дать скорость…
Это какую же скорость он собирается дать? У меня практически уши заложило, и в голове стоит гул, как в самолете. Или гул – это от воспаления? Кажется, я вся горю, особенно рука.
- Почему по сто девятой? Куда мы едем?
- Я же сказал - в Моклипс.
- Почему туда? Мне же просто нужно в больницу, и, может быть, стоит связаться с Розвеллом. Вдруг это из-за моей головы…
Папе я сказала, что лежала в больнице Розвелла под именем Стамп, и дала ему телефон доктора Лейдена на всякий случай.
- Доктор Лейден? Я уже звонил ему в Розвелловский центр, и он сказал, что вряд ли, и реакция ему вообще не понятна. Так, все, проехали указатель на трассу, сейчас погоним.
- Пап, почему в какой-то Моклипс?!
- Там Карлайл. Тебе вряд ли кто поможет, кроме него. Все, отдыхай…
Карлайл?! Только не он!
Как успокаивающе за закрытыми веками переливается синий свет от папиной мигалки. Кажется, я снова потеряла сознание.
***
Дальнейшее я помню какими-то кусками. Вот меня штормит и укачивает. Я приоткрываю глаза – это Чарли несет меня на руках по улице и спиной открывает двери. Мы что, уже куда-то приехали? Я чувствую неприятное касание холодной каталки и снова отключаюсь.
Прихожу в себя уже в палате, за занавеской. В мою руку воткнута игла от капельницы, из которой сочится какая-то прозрачная жидкость. Чувствую я себя ничуть не лучше, пожалуй, даже хуже. Рядом тихо что-то говорит мужской голос, я его не знаю, но различаю отдельные слова:
- Совершенно непонятно… Похоже на сильное обезвоживание… Физраствор ничего не дает…
- Но что-то же можно сделать?! – это Чарли, его слышно, наверное, на всем этаже.
- …Что можем…
- Где Каллен? В смысле доктор Карлайл?! – это опять Чарли. Конечно, Карлайл же, скорее всего, сменил фамилию и легенду. Но откуда Чарли знает, что и как спрашивать? Мне тяжело думать и соображать, и я снова куда-то проваливаюсь.
Когда прихожу в себя, свет везде приглушен. Капельница все еще стоит, только раствор поменял цвет на какой-то темный, мне не разобрать.
- Пожалуйста, сделай что-нибудь… - это Чарли, голос у него умоляющий. С кем это он так? – Я знаю, ты можешь. Мне было не очень легко тебя найти, но это все не важно. Спаси мою девочку…
- Чарли, я не могу понять, что с ней, - этот голос я узнаю из тысяч. Это Карлайл Каллен.
- Карлайл, спаси ее. Я знаю, про тебя говорят невероятные вещи. Я понимаю, что все не так, как кажется. По твоим новым документам тебе всего двадцать пять, и ты на них выглядишь. Ты начал работать здесь как будто бы после ординатуры. Я говорил с Билли Блэком. Я полицейский и в состоянии сложить два и два. Пусть я не попаду в точку, но наверняка окажусь где-то рядом.
- Чарли…
- Мне все равно. Пусть окажется, что Санта-Клаус существует и это ты. Я прошу тебя…
Мне хочется плакать. Мне безумно жалко папу. Я пытаюсь всхлипнуть и понимаю, что напоминаю мумию, во всяком случае, по ощущениям. Меня кидает в жар, глаза больно поворачивать в глазницах, и я даже не вижу, кто первый, отдернув занавеску, подходит к кровати. Я отрубаюсь.
Прихожу в себя, по-видимому, довольно скоро. Занавеска опять задернута, и разговор продолжается, только теперь он перешел в более конструктивное русло.
- …То есть она привезла его с собой?
- Да. Назвала чупакаброй. Вернее, пыталась выдать его за собаку, но уж очень он странный. У меня постоянно было впечатление, что это существо все понимает и себе на уме, только говорить не хочет. Но Беллу он очень любил. Где эта чупакабра сейчас – не знаю.
- Интересно. И он ее укусил?
- Да. Я не сразу понял. Нашел Беллу в подвале на полу, она бредила про Чупа и то, что он ее укусил. Я осмотрел шрам на руке – вроде бы новый, такого раньше у нее не было, но выглядит, как будто ему недели три уже.
- У нее точно его раньше не было?
- Карлайл, ты же сам знаешь, какой шрам был у нее на руке!
- Да, ты прав. Я ничего не понимаю, но, по крайней мере, ясно, откуда начинать поиски. Я попробую. Да я бы попытался в любом случае.
- Можно я посижу с ней? – Чарли… Ты же после дежурства, после почти суток поиска на холоде какого парнишки. Я снова хочу заплакать, но понимаю, что на это у меня нет сил. Сил не осталось практически ни на что.
- Конечно, Чарли. Сейчас сестра принесет тебе плед и кофе. Кстати, ты не замечал в последнее время чего-либо странного? Бесследных исчезновений людей или наоборот, кто-то появился проездом?
Элис. Значит, она что-то увидела, вот Карлайл и беспокоится.
- Нет, ничего такого. – Чарли помолчал, а затем продолжил: – Хотя звонили, спрашивали Беллу. Сказали, что ее хорошие знакомые из Италии. Но она никогда не была там, да и теперь, как я понимаю, у нее не все просто. Так что я их послал, сказав, что Белла уехала и не возвращалась.

- Ясно.
Раздался какой-то шорох. Видимо, Чарли устраивается поудобнее не стуле. Послышались шаги и скрип двери.

- И знаешь, что странно? – неожиданно продолжил Чарли. – Мужской голос мне сказал, что вроде как видел мельком Беллу в Форксе и вроде бы даже дома. Откуда он знает? За нами что, следят?
- Да, это странно, - похоже, Карлайл остановился в дверях. – А что ты ответил?
- Что у меня живет дальняя родственница Блэка, Роуз Стамп, которая помогает по хозяйству. У Беллы сейчас действительно документы на это имя. Это длинная история… Больше мне не звонили.
- Ладно, Чарли, попробую что-нибудь найти про чупакабру.
- Спасибо тебе, Карлайл.
Дверь закрылась, Чарли поскрипел стулом, усаживаясь, а я осталась наедине со своими мыслями и самочувствием.
Мысли текли медленно и удивляли меня саму какой-то вялостью и безразличием к происходящему. Я еще как-то реагировала и переживала за папу, но собственная судьба не беспокоила. Чупик тоже вполне мог за себя постоять, пропадал он не в первый раз. Я, кажется, пару раз теряла сознание. Капельница капала, лучше мне не становилось.
Сколько я так пролежала - не знаю. Очнулась я от холода, который был на моей руке. Мне показалось, что я брежу: рядом со мной сидел на корточках Карлайл Каллен и рассматривал шрам от укуса Чупика. Его руки были ледяными и дарили приятную прохладу. Видимо заметив, что я открываю глаза, он слегка улыбнулся, как обычно, чуть изогнув губы, и положил вторую ладонь мне на лоб. Стало так хорошо, что я застонала и закрыла глаза.
Наверное, я отключилась, потому что когда снова открыла глаза, то никого рядом не было. Я чувствовала себя невероятно худо, и попыталась позвать Чарли, но из горла вырвались только слабые хрипы. Тем не менее, папа тут же отдернул штору и оказался около меня.
- Белла?
Я не смогла ничего ответить. Я горела изнутри, и этот огонь начал сжигать меня. Папа кинулся куда-то:
- Сестра, быстрее! Карлайл!
Шаги отозвались в моем мозгу горящими ожогами.
- Спокойнее, Чарли. Сейчас попробуем…
- Какое пробовать! Ты же как-то можешь оживлять! – голос Чарли прерывался на каждом слове.
Снова холод на моем лбу, только теперь он мне был неприятен. Наверное, моя температура настолько высока, что я восприняла руку как кусок льда.
- Белла, давай. Выбора все равно нет, попробуй выпить.
Моих губ коснулась соломинка. Я из последних сил попыталась втянуть в себя жидкость, налитую в стакан, чувствуя ее густоту и металлический привкус, и меня накрыли спазмы рвоты.
Казалось, это никогда не закончится. Я и не думала, что у меня еще столько сил. Наконец, я снова смогла лечь и с болью в голове слушала, как сестра убирала пол.
- Карлайл, это все?
Чарли, бедный…
- Интересно… - Внезапно раздался дикий грохот, похоже, упал стул. - Чарли! Я идиот!
Что бы значило это восклицание Карлайла? Но все вокруг уже пришло в движение, отдаваясь болью в моем теле.
- Я скоро. Чарли, сиди тут. - Карлайл раздавал указания, как опытный полководец. – Мисс Джонс, снимите капельницу.
- А что вколоть, доктор? – спросил женский голос.
- Ничего. Ей не будет лучше ни от чего. Я быстро.
Судя по звукам, Карлайл выбежал из палаты. Вокруг меня минуту стояла тишина, а потом Чарли уселся на стул, а медсестра сняла капельницу и унесла ее. Все ждали. Я выключилась.
А потом мне стало лучше.

(*) Моклипс – город на побережье океана, расположенный примерно на таком же расстоянии от Форкса, как и Порт-Анджелес, чуть подальше. Вокруг него - огромные заповедники и национальные парки. Сам город небольшой, чуть крупнее Порт-Анджелеса.