Можно сказать, что моя новая жизнь наладилась. Отчасти. Мы с Эдвардом проводили вместе свободное время, - то есть, все время. Практически жили вместе. За исключением тех дней, когда я бывала у Калленов, позволяя им привыкнуть к моему присутствию и узнать меня лучше.

В основном я очень осторожно рассказывала о прошлом, избегая всех острых моментов. Я не хотела, чтобы они думали обо мне как о навязчивом человечке, одержимом идеей бессмертия, или как о домашней зверушке, которая надоела им со своими проблемами, или как о неудобной и временной девушке сына и брата, на увлечение которого они взирали кто со снисхождением, а кто и с раздражением. Все это было правдой, которую я не хотела, чтобы они когда-либо узнали.

Я не лгала, но и не говорила всего: да, мы с Эдвардом встречались короткое время, но с самого начала оба понимали, что нам не быть вместе, потому что он вампир, а я человек. В конце концов Эдвард внял голосу рассудка, и все Каллены уехали, оставив меня влачить свое жалкое человеческое существование. Да, разбили мне сердце, но, видимо, иначе было нельзя. Я избегала описания силы своих тогдашних чувств к Эдварду, умолчала о стремлении и готовности стать частью его семьи, потому что вспоминать его многочисленные отказы обратить меня было болезненно. И я признавала, что его любовь ко мне не была такой же отчаянной, как моя к нему – именно потому он легко уехал.

Зато я охотно рассказывала о своих взаимоотношениях с другими членами клана: о покровительственном терпении Джаспера, о шутках и розыгрышах Эммета и об искренней привязанности Элис, у которой до меня никогда не было настоящих подруг. О неизменной доброте Карлайла и Эсми, относившихся ко мне как к еще одной приемной дочери.

Пока они не помнили меня, все шло хорошо: очень скоро я снова подружилась с Элис, Эсми и Эмметом, влившись в их беседы и игры и участвуя в обсуждении планов на будущее, в которых я могла присутствовать.

Джаспер перестал коситься на меня всякий раз, когда я выдавала непредсказуемую реакцию на чей-то вопрос или действие, привыкнув к моим постоянным причудам. А может, ощущая мою безусловную любовь ко всей семье, успокоился этим.

И даже Розали не смотрела на меня теперь как на врага, собирающегося разрушить их идиллический рай, а разговаривала со мной как с равной. По крайней мере, откровенной враждебности с ее стороны, как в прежние времена, я больше не замечала.

Мое существование отравляла лишь мысль о Николетт, которая могла появиться в любой момент. В тот самый день, когда она вернет Калленам воспоминания, все изменится. Видения Элис больше не будут показывать один-единственный вариант наших с Эдвардом запутанных и сложных отношений, Розали снова превратится в злюку, а как поведут себя остальные, я и вовсе не осмеливалась предсказывать. Но то, что они уже не смогут относиться ко мне, как сейчас, я понимала ясно.

Конечно, во мне до конца не исчезала надежда, что теперь, когда я оставила свое человеческое невезение в прошлом и обрела бессмертие, они уже не скажут, что «я им не подхожу» и «мне не место в их мире». Но страх не покидал меня ни на мгновение. Страх, что я чего-то не знаю, не учла. И мой новый мир, построенный на обломках старого, давным-давно забытого, разрушится.

Эдвард повторял, что все будет хорошо, постоянно твердил об этом. Подкреплял свои заверения красивыми признаниями в любви, которая, словно пробившийся на пепелище робкий росток, расцветала благодаря его усердным стараниям.

И все же беззаботно счастливой я стать не могла. Полноценного разделенного чувства, искреннего доверия между мной и Эдвардом, я боялась, никогда уже не случится. Я навсегда останусь сломанной игрушкой, которую выбросили, а затем попытались починить, случайно обнаружив в мусорном баке и передумав. Разбитую вазу, увы, не склеить. Шрамы в сердце оставят кровавый след на всей моей вечности, даже если видение Элис окажется правдивым. Я буду существовать с извечной мыслью о боли, которую мне пришлось пережить, и которая может повториться, когда Каллены вспомнят причину исчезновения или найдут новую.

Жизнь как над жерлом вулкана – не то, о чем я грезила, но когда Чарли дал мне совет найти Карлайла, я и об этом не мечтала; максимум, надеялась на дружбу. А все уже вышло лучше: может, я и не получу счастья сполна, но кусочком все же успею насладиться.

Эдвард оглянулся на меня, бегущую за ним по лесу, приглашая вместе пойти по следу ягуара, но я дала ему отмашку одному поохотиться за любимой кровью кошачьих, количество которых в этом заповеднике было невелико, а размеры животных слишком малы, чтобы хватило на двоих. Я была не так разборчива в еде и спокойно довольствовалась копытными, поэтому повернула в другую сторону, чуя в ветре, прилетевшем со стороны реки, запах косуль.

Обычно мы не расставались с Эдвардом надолго, стремясь быть рядом каждую минуту. Но во время охоты, когда были голодны и нас охватывал инстинкт, могли на короткое время разминуться. Тем слаще потом было воссоединение, красивее казался закат или рассвет, который мы встречали на высокой сосне по избранной с первого дня привычке, ставшей своего рода традицией. Я была рада, что у Эдварда не было здесь излюбленной поляны, которая неизбежно напоминала бы мне о боли прошлого. Я пыталась смотреть только в будущее, не оглядываясь назад.

Довольно большое стадо изящных животных собралось на водопой у обледеневшего берега. Спрятавшись в камышах, я наметила себе в жертвы старых и больных особей, всегда стараясь бережно относиться к природе и не убивать бездумно. Конечно, кровь молодняка была вкуснее, но если уж я могла в чем-то проявить человечность, я это делала.

Я уже собиралась схватить дряхлого зазевавшегося самца, пьющего в стороне от остальных, как вдруг до меня долетел совершенно иной запах – сладкий и терпкий, вызывающий инстинктивное желание обороняться, аромат другого бессмертного. Резко выпрямившись, я настороженно заскользила взглядом по береговой линии, потеряв всякий интерес к разбежавшемуся в испуге стаду. Чувство опасности противными щупальцами обвило сердце.

Она стояла спокойно, выступив из густого леса и ничуть не скрываясь, позволяя мне хорошенько рассмотреть ее издалека. Она намеренно выбрала это направление, чтобы ветер донес до меня запах ее присутствия прежде, чем она окажется рядом. Она не хотела меня напугать. И я почти сразу догадалась, что пробегающий мимо чужак не стал бы так заморачиваться. Девушка, на которую я смотрела, и была Николетт, которую с нетерпением ждала вся семья.

Она улыбнулась, и я тоже, слегка робея. Мы медленно двинулись навстречу друг другу, проявляя осторожность и вежливость. Ростом чуть выше меня, Николетт была стройна и миловидна: на удлиненном худом лице выделялись большие выразительные глаза и чувственные коралловые губы. Воздушные как пух, медные волосы спускались по плечам легкими завитками, в которых запутались редкие снежинки. Чем-то ее хрупкий образ напомнил мне певицу Милен Фармер, что и неудивительно, ведь обе они были француженками. Только ярко-алые радужки портили впечатление невинности.

- Значит, ты Белла. И ты жива, - заговорила девушка с узнаваемым французским акцентом, разглядывая меня с неподдельным интересом.

- Добро пожаловать в Америку, Николетт, - поздоровалась я, не улавливая смысла в странном утверждении.

- Я хотела вначале убедиться, что это правда, - кивком вампирша пригласила меня прогуляться, и я согласилась, предельно заинтригованная. – Прежде, чем встретиться с Калленами, мне нужно было своими глазами тебя увидеть, чтобы не допустить еще одной ошибки.

- Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я, с опаской вышагивая рядом по тонкому слою снега на влажной земле и отчетливо осознавая сейчас, почему Эдвард понял, что я его близко знаю. Николетт вовсе не выглядела сильной или опасной, но я не смогла бы ей довериться, если бы мы решили вместе поохотиться. Инстинкты не позволяли мне расслабиться рядом с другим вампиром, тем более обладающим даром, способным кого угодно обезвредить, несмотря на кажущуюся внешнюю безобидность. – Почему ты думала, что я умерла?

- Ну, нет уж, - ее смех рассыпался по ветру звенящими колокольчиками, - сначала я хочу услышать твою версию истории! Как ты выжила?!

Пробежав по кромке воды несколько миль, мы свернули к обнаруженному на берегу старому кострищу и устроились друг напротив друга на поваленных бревнах. Это было удобное место для беседы, к тому же наши следы скрыла река, и я могла быть уверена, что Эдвард найдет нас не сразу.

Так как я молчала, не понимая, что она знает и с чего я должна начать, Николетт высказалась первой.

- Когда Карлайл позвонил мне с просьбой о помощи, я тут же вылетела в Италию, - улыбнулась она, кратко вводя меня в курс дела. – Это был вопрос жизни и смерти, иначе я ни за что не согласилась бы на это. Но речь шла об его сыне, и я не могла отказать.

- О сыне? – удивленно переспросила я.

- Об Эдварде, - кивнула Николетт. – Мне сложно судить, почему все это оказалось в итоге недоразумением, - махнула она рукой в мою сторону с озадаченным выражением, - но тогда они все верили, что ты погибла.

- Когда это произошло? – пыталась я сопоставить факты со временем.

- Восемнадцатого марта две тысячи шестого.

Эту дату я знала лучше многих других, она неизгладимым клеймом отпечаталась в моей памяти, отделив историю моей человеческой жизни от бессмертия тремя сутками невыразимой боли.

- Я вижу, что эта дата о чем-то тебе говорит.

Я кивнула, сорвав торчащую из-под снега травинку и крутя ее между пальцами. Мне совсем не хотелось вспоминать те события.

- Ты расскажешь мне, что тогда случилось? – поторопила меня Николетт, потому что я упорно смотрела вниз, заново переживая свое безумие. – А я обещаю, что в свою очередь открою тебе другую сторону трагедии.

- Это дата моего превращения в вампира, - глухо пробормотала я.

- Странно, - недоуменно протянула Николетт. – Элис была уверена, что ты спрыгнула со скалы и утонула.

Я подняла на девушку круглые глаза. Эта история становилась лишь загадочнее и непонятнее с каждой новой деталью.

- Я действительно спрыгнула со скалы, но это было за два дня до этого. В воде меня и укусили. Почему же Элис не видела, как меня вытащили?

- И почему она не увидела, что ты станешь вампиром – тоже?

Мы смотрели друг на друга, не находя ответов. И самое печальное, что Элис тоже не сможет теперь поведать нам правду – по крайней мере, пока Николетт не вернет ей воспоминания. Поможет ли это приоткрыть завесу тайны? Если дар Элис дал сбой, вряд ли она добавит к уже известной картине что-то новое.

- Значит, Элис видела, как я спрыгнула, но не видела остального и решила, что я погибла, - сделала я шокирующий вывод, не представляя, как это связано со всеми последующими событиями. – И что было дальше? Почему вы все оказались в Италии?

- Знаешь, тогда казалось, что отнять воспоминания – это единственный способ спасти Эдварда, - вздохнула Николетт, палочкой рисуя узоры на влажном песке, проступающем из-под снега. – Я никогда до этого не видела вампира в подобном, совершенно ужасном состоянии. В какой-то миг мне даже подумалось, что смерть была бы для него избавлением, и Карлайл неправ.

- Поясни, - хрипло выдавила я, вдоль позвоночника прокатилось неприятное чувство, похожее на крадущийся из темного угла ужас, собирающийся сжать ледяные пальцы на моем горле.

- Ты же знаешь, что вампиры не живут без своей половинки?

Я растерянно моргнула. Хотела бы сказать, что нет, это же чистый бред, но вдруг неожиданно всплыл из человеческих воспоминаний наш полузабытый разговор о Вольтури. Совершенно спокойно Эдвард рассуждал, что собирается умереть, если, или когда, меня не станет. Тогда его слова показались мне сильно преувеличенными, и я не поверила в их серьезность. Теперь же картина стала складываться, хотя все еще и казалась невероятной.

- Когда Эдвард узнал, что ты умерла, он направился в Италию к Вольтури – просить, чтобы они его убили.

Сглотнув, я обнаружила себя бездыханной от ужаса. Нет, этого просто не может быть!

- Но ведь он бросил меня, я была ему не нужна… - прохрипела я в абсолютном замешательстве. Одно с другим в моей голове никак не вязалось.

- Он так сказал? – подняла точеные рыжеватые брови Николетт. – Карлайл что-то такое упоминал: они уехали, чтобы дать тебе шанс на обычную человеческую жизнь, но заплатили за это слишком высокую цену.

Проглотив очередной неповоротливый комок, я безмолвно смотрела на вампиршу, перевернувшую весь мой устойчивый мир с ног на голову.

- Он собирался умереть? – выдавила я пустым голосом. Теперь, сама будучи вампиром и испытывая к Эдварду всю силу бессмертной любви, я неожиданно осознала, что его чувства тоже были реальны. Он бросил меня вовсе не потому, что разлюбил. А по какой-то совершенно иной причине.

- Мы едва успели, - кивнула француженка. – С тех пор, как Каллены покинули Форкс, Эдвард жил отдельно. Фактически, семья совсем ничего о нем не знала – где он находится и что делает. Обычно вампиры очень тяжело переживают разлуку с возлюбленными, так что не сомневаюсь – ему было очень плохо.

Теперь я немного злилась. Зачем и почему он обрек и меня, и себя на такую боль?! Он что, не понимал, насколько это неправильно и глупо? Не думал обо мне, о себе, о своей семье!

- Наверное, он любил тебя очень сильно, если нашел в себе мужество пожертвовать собой ради твоей человеческой жизни. Я бы так не смогла.

Пожертвовать собой… ком в горле стал невыносимо горьким. Глаза защипало от сухих слез.

- И? Что было дальше? – прохрипела я, стирая травинку в пыль.

- У нас был всего один шанс – перехватить парня на выходе с самолета. Если бы он успел покинуть аэропорт, мы бы его уже не остановили. Когда мы поймали его, он выглядел как тяжело больной человек, еле передвигал ногами от напряжения. Поразительно, как он вообще смог добраться до Италии в таком состоянии. Он умолял нас отпустить его, пока мы везли его в безлюдное место. Затем наговорил Карлайлу кучу гадостей, чтобы вынудить его послушаться. То же самое проделал с братьями, которые удерживали его силой, а рассказать телепату было что. Заверял, что лучше умрет, чем даст проделать с ним то, что они задумали. Хуже всего слышать и видеть все это было Эсми.

Я закрыла лицо ладонями.

- Значит, он не хотел, чтобы ему стирали память, - пробормотала я в большом потрясении, не представляя, как Каллены пережили все это. И как переживут вновь, когда вспомнят каждую травмирующую минуту той трагической ситуации.

- Он не давал согласия, - подтвердила Николетт. – Ни мольбы Карлайла, ни слезы Эсми его в этом не убедили. Он только повторял «прости», но стоял на своем. Говорил, что Карлайл обратил его против воли и теперь не имеет права решать за него снова. Что его смерть была неизбежна, и он просто восстановит естественный ход вещей.

- Господи, - простонала я, ненавидя свое живое воображение, подкидывающее кошмарные картины семейной ссоры. И все из-за меня.

- Я находилась в больших сомнениях, но мне было жаль их всех. Карлайл убедил меня, что если Эдвард погибнет, то вся его семья будет сломлена навсегда, и по ним было видно, что так оно и случится. Я предупредила, что мне придется удалить не только воспоминания Эдварда, но и всех остальных, иначе телепат прочтет чьи-то мысли и это приведет к новым непредсказуемым последствиям.

- И они согласились?

- У них не было выхода, - пожала плечами Николетт. – Они хотели спасти Эдварда и всем им было очень больно. Казалось, что только я могу помочь им справиться с этим. Если я этого не сделаю, то мир лишится потрясающего клана с самыми необычными представителями нашего вида. И если бы ты не оказалась жива, мой план бы удался – ведь прожили же они тридцать пять лет как ни в чем не бывало.

- И как работает твой дар? – подняла глаза я.

- Я удалила большой отрезок воспоминаний от момента, когда они впервые тебя увидели, до встречи со мной. И саму встречу тоже пришлось стереть, иначе у них возникли бы естественные вопросы.

- Представляю, как они удивились, вдруг обнаружив себя в Италии!

Француженка невесело рассмеялась.

- Мой дар похож на действие анестезии, он тоже отпускает постепенно – зависит от вложенной силы и длительности процедуры. Вначале Элис купила обратные билеты на самолет, в который они сели тут же после первого контакта, и я села с ними. Пока летели до места, я воздействовала на них поочередно, стирая вероятность вспомнить не только встречу, но и весь перелет. Доставив их в Америку, я незаметно улизнула, пока мой дар еще работал, а остальное достроил их мозг: очнулись от наваждения они уже дома. Для них все выглядело так, словно они никуда и не выезжали, а все время находились в Итаке. Если кто-нибудь со стороны не заметит, что из их жизни пропало несколько месяцев, сами они никогда не смогут сконцентрироваться на этом периоде.

Я вспомнила о Денали, которые наверняка хоть мельком слышали о моем существовании, но, видимо, информации было не так уж много и шанс, что Эдвард обратит на их мысли внимание, был минимален. Тем более что дар Николетт «отводил в сторону» любые попытки сфокусироваться на пропавшем периоде.

- Для них привычная жизнь ничем не прервалась, и они продолжили свое существование с момента, который помнят.

- Да уж, - согласилась я, вспоминая удивительную «слепоту» Калленов к очевидным фактам и испытывая трепет и уважение к могущественному дару вампирши, - так все и было.

- Мне жаль, Белла, что тебе пришлось столкнуться с чувством отверженности, из-за того что тебя забыли. Если бы я только могла предположить…

- Все в порядке, - успокоила я француженку, - мы уже во всем разобрались. Но теперь, когда ты здесь, что ты намерена делать?

Я могла представлять себе реакцию Калленов только с ужасом – особенно события, непосредственно предшествующие встрече с Николетт. Боль, потеря, обиды, оскорбления и ощущение неизбежности смерти родного человека – не то, что стоило переживать заново.

- Тебе не кажется, что некоторые из их воспоминаний принесут больше вреда, чем пользы? Я беспокоюсь… за их моральный дух, за будущее всей семьи.

И за боль, с которой они уже не справились однажды, почти сломались под ее тяжестью. Что станет с Эдвардом, когда он вспомнит чувство утраты после моей «гибели», толкнувшее его к самоубийству? Чувство вины, которое сильно в нем даже сейчас, без каких-либо воспоминаний, увеличится многократно. Карлайл, Эммет и Джаспер, которых он обидел в состоянии аффекта, смогут ли простить сына и брата за жестокие слова? А Эсми? Эта нежная, ранимая женщина, относящаяся ко всем как любящая мать, разве она заслуживает снова испытать ту ужасную боль, от которой для ее же блага ее избавили?

Я боялась, что эта история если не разрушит семейные узы, то уж точно отравит дальнейшее существование Калленов, опустившись мрачным покрывалом вины и боли на их чистые и ясные разумы. Смогут ли они после такого жить как прежде? Не станет ли это началом конца для всех? Той трещиной, которая будет расширяться и постепенно приведет к разлому?

Мне нравилось видеть Калленов беззаботными и счастливыми – какими они и были, пока не встретили меня и не начали спасать. Мое появление превратило их упорядоченную жизнь в хаос, заставило страдать. Из-за меня они не раз оказывались на грани разоблачения, и я совсем не хотела, чтобы они вспомнили все связанные со мной проблемы.

Сейчас Каллены вернулись к привычному распорядку, спокойны и довольны избранной ими жизнью, работают или учатся, влюблены. Темное прошлое не пятнает их светлые души, им не приходится беспокоиться об ошибках и сожалеть о каких-то поступках или словах. Жизнерадостные и ничем не отягощенные, они открыто встречают каждый новый рассвет. И я хотела, чтобы таковыми они дальше и оставались. Достаточно того, что плохое и печальное помню я.

- Нет-нет, пожалуйста, - в защитном порыве я пересела и схватила Николетт за запястья, - прошу тебя, не нужно возвращать им воспоминания хотя бы из той части, где я умерла! Это ни к чему хорошему не приведет!

Девушка недоверчиво улыбнулась, шокированная моим внезапным напором.

- Ох, Белла, это так мило, что ты заботишься о них! Но ты все неправильно поняла, - алые глаза наполнились жалостью. – Я не могу вернуть то, что отняла однажды. Только объяснить, почему они об этом попросили, рассказать то, что видела своими глазами – и то, что они мне говорили. Но не возвратить утраченное, это невозможно, нет.

- Вот как? – искренне удивилась я, не понимая, как действует ее сила. – Разве ты не должна была прощупать их прошлое, чтобы удалить из него все, связанное со мной?

- Пласт времени, - сочувственно покачала Николетт головой. – Они назвали мне даты встречи с тобой, и я удалила все события от того момента и до последнего. Они забыли не только тебя, но и другие события всего периода. Целого года их жизни для них теперь просто не существует. Как и для меня – я не могу вернуть то, чему сама не была свидетелем.

- Что сделано, то сделано, - растерянно прошептала я, испытывая и боль, и облегчение одновременно. Облегчение, что мои страхи оказались напрасны, и я смогу и дальше сама решать, что Эдварду и Калленам следует знать. Но боль оттого, что они совершили ошибку, которую уже не смогут исправить. Для них это наилучший вариант, учитывая пережитые страдания, но им будет горько узнать это. - Тогда зачем ты приехала?

- Карлайл – мой друг, - Николетт поднялась, собираясь прощаться. Наш разговор был окончен, она узнала все, что хотела. – Я хочу видеть его глаза, когда буду рассказывать все, что мне известно. Этого мало, но я должна быть рядом в этот момент, чтобы между нами не осталось недопонимания. Что касается тебя, - мягко улыбнулась вампирша, явно демонстрируя ко мне симпатию, - то я рада, что ты оказалась жива, и что ты такая добрая и незлопамятная. Эта трагедия тронула мое сердце, и я уверена: все вы заслуживаете счастье. Такую любовь, какую я наблюдала у Эдварда, невозможно стереть до основания. Полагаю, - сощурила она один глаз, повеселев, - вы с ним уже снова вместе?

- Да, - кивнула я и застенчиво прикусила губу.

- Берегите друг друга, - дала Николетт добрый совет. – Думаю, надолго я в вашем доме не задержусь. Если вдруг мы с Эдвардом не пересечемся… тогда ты сама решишь, что рассказать ему, а что нет. Обещаю, я не буду вмешиваться.

- Спасибо…

Она исчезла в густом подлеске, направляясь к Калленам, а я осталась сидеть на бревне, погруженная в тяжелые думы. Эта короткая, но очень информативная встреча дала мне много новой пищи для размышлений. Некоторые вещи до сих пор не укладывались в голове, мне требовалось время, чтобы переосмыслить почти все свои убеждения.

Отчетливо ясно мне было только одно: Эдвард всегда любил меня, больше собственной жизни, и с этих самых пор я могу отбросить страхи и неуверенность. Свет, который раньше лишь брезжил впереди, закрытый от моего усталого взора пеленой мрачных туч, раздвинул тьму и превратился в ослепительное солнце.

_________________________

От автора: Как и всегда, я очень рада любым вашим комментариям здесь, под статьей, и на ФОРУМЕ